В декабре 2024 года в издательстве Direct-Media вышла книга Сергея Реброва — политолога, научного сотрудника Социологического института ФНИСЦ РАН, исследователя левых движений и марксизма. Работа «Современные российские левые: структуралистский анализ» показывает, что, вопреки распространенному мнению, левые сообщества, регулярно заявляющие о себе как об истинных наследниках революционной мысли, на самом деле оказываются главными идейными консерваторами, которые постоянно избегают массовой политики.
Литературный обозреватель VATNIKSTAN Владимир Коваленко поговорил с автором книги о современном левом движении в России, пике его активности и перспективах марксистской идеологии.
— Что побудило вас написать книгу об отечественном левом движении?
— Главной целью было заполнить пустоту в области исследования российских левых, которая образовалась с середины 2000‑х годов. Я помню, как во время учёбы на факультете политологии СПбГУ мне буквально было не на что ссылаться в дипломной работе, которая была посвящена российскому левому движению.
На то время у меня уже был большой опыт общения с представителями левых организаций. Я часто спрашивал сам себя: «Кто, если не я?» Замечу, что зачастую писал чуть ли не через силу, потому что быстро потерял интерес к теме. Однако чувство долга взяло верх, и появилась эта книга.

— Сколько длилась работа над книгой?
— Я начал писать в августе 2019 года. Первая глава, посвящённая общетеоретическим вопросам (кто такие левые и правые), была готова довольно быстро. Я вернулся к работе только в марте 2020 года, в начале пандемии COVID-19. По семейным обстоятельствам я не выходил из дома три месяца подряд. Книга была полностью закончена к августу.
Потом начались долгие и мучительные поиски издателя, которые завершились лишь в июле 2024 года. Я тогда шутил, что история выхода этой книги едва ли не увлекательнее, чем её содержание.
— Неужели ранее никому не была интересна эта тема?
— Последней книгой, посвящённой российским левым напрямую, была «Революция не всерьёз» Александра Тарасова. Она вышла в 2005 году. До этого была другая книга Тарасова — «Левые в России» 1997 года. Эти работы устарели — многих организаций, о которых пишет автор, давно не существует.
После книг Тарасова выходили лишь отдельные статьи на более общую тему. Иностранцам же левое движение в России попросту неинтересно: здесь играет роль необходимость погружения в местную политико-культурную специфику, c чем часто не могут справиться даже граждане России.
— На презентации в Москве вы вскользь упомянули, что за то время, пока рукопись книги лежала у вас на полке, успели выйти и другие работы на аналогичную тему. О каким именно книгах идёт речь?
— Пока я решал вопросы с издательствами, вышли две книги.
Первой стала «Коммунисты в эпоху Путина» Элмара Рустамова, выпущенная в самом конце 2022 года. Автор не позиционирует работу как научное исследование. Книга представляет собой весьма ангажированный публицистический текст с чудовищным количеством орфографических и пунктуационных ошибок (рискну предположить, что у книги просто не было никакой редактуры и корректуры).
Другая работа вышла годом ранее в том же самом издательстве, что и моя, — «Революция в революции: выход из кризиса радикальных левых». С автором Александром Ноговищевым мы некоторое время состояли в переписке, и я ознакомился с текстом до его выхода.
C одной стороны, я должен был радоваться, так как со времён Тарасова о российских левых вышло аж целых три книги с разницей в несколько лет. С другой — особого восторга я не испытывал, так как, признаться честно, устал. Мне хотелось лишь поскорее выпустить свою книгу и начать заниматься уже другими вещами.
— Как бы вы ответили на вопрос, кто такие левые и что их объединяет?
— К левым относятся политические силы, которые строят собственную идентичность вокруг идеи «равенства». Антипод — «иерархия», объединяющая тех, кто относит себя к правой части политического спектра.
Равенство может быть истолковано в самых различных областях и категориях. Левыми себя считали и члены большевистской партии, выступающие за полное уничтожение частной собственности, и вполне себе умеренные европейские социал-демократы, целью которых зачастую было просто ограниченное снижение уровня бедности.
Кроме того, левая идея теоретически может быть истолкована даже в традиционалистском ключе — сам Маркс, правда, жёстко критиковал такие воззрения, как «феодальный социализм». Достаточно вспомнить кровавую историю с движением красных кхмеров в Камбодже, которое и вовсе обернулось масштабным истреблением городских жителей. Революционеры воспринимали горожан как замену класса эксплуататоров и иностранных захватчиков одновременно.
Таким образом, левая идея может быть интерпретирована в совершенно неожиданных контекстах. Впрочем, нельзя сказать, что со сторонниками правых идей ситуация выглядит иначе. К правым относили себя и весьма умеренные либеральные консерваторы, и деятели немецкой НСДАП в разные годы её существования.
— Сейчас всё чаще звучат тезисы о том, что разделение на левых и правых больше не актуально. Справедлива ли такая точка зрения?
— У сторонников этой точки зрения есть основания так думать, но в реальности всё обстоит несколько сложнее.
Разделение на левых и правых возникло в период Великой французской революции, прошло уже больше 200 лет. Разграничение всё ещё сохраняется, несмотря на множество проблем и вызовов.
Во многих странах левых часто сложно отличить от сторонников иных политических сил. К тому же есть некоторые виды политических идеологий, которые трудно вписать в лево-правую дихотомию (тот же «национализм»). Однако разделение существует и, более того, является частью актуальной политики. Вряд ли со временем оно исчезнет, но об этом мы заранее знать не можем.
— Как поменялось левое движение в России за последние годы? Какую бы точку перезагрузки вы бы выделили?
— Большим событием была пенсионная реформа, которая началась летом 2018 года, во время Чемпионата мира по футболу в России. Полагаю, что это было частью отвлекающего манёвра со стороны правящих элит.
В то время даже самые законченные маргиналы выходили на акции протеста и пытались как-то сопротивляться повышению пенсионного возраста. Многие молодые люди стали ассоциировать себя с левыми, появились новые организации, кружки, блоги в интернете и многое другое. Даже КПРФ начала усиленными темпами мобилизоваться, что вылилось в ряд региональных скандалов.
Однако этот процесс был не очень долгим. К 2019 году всё стабилизировалось, возобновились идеологические споры и ссоры между организациями.
— Каким левое движение было до 2018 года?
— Весьма скучным и ограниченным. Так же как и сейчас, существовали крупные парламентские партии — КПРФ и «Справедливая Россия», — которые находились исключительно внутри самих себя. Тамошние деятели вели борьбу внутри партий, но обычно это не имело реального отношения к идеологии. Фактически КПРФ как была партией советских патриотов с весьма расплывчатыми идеологическими предпочтениями, так ею и осталась.
Маленькие организации обычно вызывали усмешки. Члены небольших коллективов могли до хрипоты в голосе спорить о том, прав был ли Сталин или же, наоборот, Троцкий. При этом максимальным уровнем политической практики таких организаций была раздача газет, напечатанных на жёлтой бумаге (обычная дорого стоит). В крайнем случае они могли выйти маленькой группой на демонстрацию в честь Первого мая — но тогда, в доковидный период, на неё выходили практически все политические силы в Санкт-Петербурге.
— В чём причина спада активности левых сил после пика в 2018–2019 годов?
— Банальное исчерпание актуальной повестки. Пенсионная реформа в итоге была реализована, и дальнейшая борьба против неё потеряла всякий смысл. А раз большого внешнего врага нет, выход остался один — искать врагов внутренних, другие левые организации.
Кроме того, переход значительного количества левых структур в сферу медиа породил абсолютно потребительское отношение к выпускаемым материалам (лайки, просмотры и всё в таком духе). Многие левые деятели начали заниматься самовосхлавлением на собственных страницах соцсетей и рассказывать скорее о личной жизни, нежели о политических делах. Например, такая ситуация произошла с «Союзом марксистов», который на определённом этапе в медийном плане был чуть ли не самой популярной левой организацией в России, не считая КПРФ.
— Не кажется ли вам, что левые движения сошли на нет главным образом потому, что стали заниматься не политическими, а культурными и развлекательными проектами в области того же Ютуба?
— Отчасти да. В то же время я не думаю, что даже чисто теоретически могло бы быть как-то иначе.
Когда полностью отсутствует социальный запрос, любое общественное движение в итоге приобретает маргинальный статус. Никто из радикальных левых не хотел по-настоящему заниматься политикой вне уличного протеста, и результат был строго закономерным.
Многим левым деятелям вполне себе нравилось жить в мире исторических симулякров, воображая себя реинкарнацией Ленина или Троцкого. Обычно они всегда оправдывали собственную маргинальность ссылками на опыт партии большевиков в царской России, но в этом случае симулякром становился сам исторический контекст. Любая критика в их адрес воспринималась как новая версия меньшевизма или чего-то подобного. Меня такое наплевательское отношение к собственной теории выводило из себя.
— Актуален ли марксизм в рамках современной общественной науки? Его кто-нибудь изучает или пропагандирует?
— Сейчас марксизм скорее мёртв, чем жив. Конечно, многие известные западные философы иногда до сих пор называют себя марксистами — например, Ален Бадью или Славой Жижек. Однако всё это ограничивается скорее лишь избранным цитированием.
Мне в этой связи близка точка зрения шведского социолога Йорана Терборна: будущие поколения теоретиков будут читать Маркса, но маловероятно, что осознанно назовут себя марксистами.
В отечественном публичном пространстве были и остаются левые мыслители. Закономерно встаёт вопрос о состоятельности их идей и концепций. Некоторые, например, весь 2022 год предрекали российской экономике крах под натиском санкций — и продолжают настаивать на этом до сих пор. Поэтому мне сложно как-то однозначно прокомментировать состояние марксизма в современной России. Его, безусловно, очень интересно изучать — я этим давно и занимаюсь, — но это уже совсем другая история.
— Состоятельно ли левое движение сейчас?
— Скорее нет, чем да.
В российском публичном пространстве полностью доминирует внешнеполитическая тема. Внешняя политика всегда являлась ключевым слабым местом у отечественных левых по той причине, что им в этом контексте просто нечего предложить. Та же проблема возникла у левых в 2014 году, после Евромайдана. Одни организации поддержали официальный внешнеполитический курс руководства России, в то время как другие солидаризировалась с либеральной эмиграцией. В обоих случаях левым силам просто было нечего всему этому противопоставить.
Интернационалистские проекты в эпоху военных конфликтов практически всегда оказываются никому не нужны. Видимо, так устроена человеческая психика. Одни российские левые деятели уехали в эмиграцию, другие просто начали жить обычной жизнью. В этом нет ничего удивительного.
Заново запустить левый проект в современной России может лишь определённый общественный запрос, а это, как показывает история, может начаться совершенно внезапно. В любом случае участвовать в подобном будут, вероятно, уже совсем другие люди и организации, а не те, о которых я написал в своей книге.
Читайте также: «Вся история России сделана казаками». Интервью с Сергеем Петровым, автором книги «Донская утопия».