От лирики Цветаевой нам пора вернуться к настоящей бондиане. Если шпионы позднего СССР проходили долгое обучение и практику под эгидой КГБ, то агенты первых послереволюционных лет были настоящими самородками. Не получив толком никакого образования и имея слабые навыки грамоты, они проворачивали такие спецоперации, о которых и не мечтала царская охранка. Таким был и наш герой Яков Серебрянский.
Убеждённый эсер и друг Блюмкина
Яков Серебрянский родился в Минске в семье приказчика-еврея Исаака. В семье, пожалуй, именно Яше больше всех доставалось ремня за неугомонный характер и непослушание. Желая вырастить из сына управляющего, отец отдаёт его в четырёхклассное училище. Но там кипучая натура Яши попадает в первую свою авантюру: в 1907 году он вступает в партию эсеров-максималистов. Эта часть социалистов-революционеров была самой радикальной и требовала немедленной революции в России. Основным средством борьбы с режимом они считали теракты, которые запалят пожар народного бунта.
Серебрянский едва ли в них участвовал — был ещё слишком молод. Он мог быть разве что информатором. Но в 1909 году в Минске убили начальника местной тюрьмы, известного своей жестокостью. Охранка быстро смекнула, чьих рук дело, и арестовала всю ячейку эсеров. Яшу забрали за компанию. Для профилактики его посадили на год, после чего отправили в Витебск работать на электростанции.
Далее нам известно, что в 1912 году Серебрянского забирают в армию, а в 1914 году он воюет в Восточной Пруссии. 7 августа 1914 года во время неудачного наступления русских войск под Маттишкеменом (ныне посёлок Совхозное Калининградской области) был тяжело ранен и после госпиталя демобилизован. Но жить на что-то надо, и с февраля 1915 года Яков устраивается электромонтёром на нефтепромыслах Баку.
В солнечном Азербайджане он встретил революционный 1917 год. Эсеры теперь в почёте, и он быстро избирается в Бакинский совет, ведёт активную агитацию и верно служит новой советской власти города — тем самым 26 бакинским комиссарам во главе с товарищем Шаумяном.
Якову поручают охрану железной дороги. Но когда 1918 власть советов свернули интервенты, Серебрянский бежал в Персию. Это было логично, потому дороги на Москву были заняты белыми, которые едва ли бы его помиловали. Перебиваясь случайными заработками, он узнаёт, что революция большевиков побеждает и более того — начат экспорт революции в Иран! Ленин благосклонно смотрит на южных соседей и не прочь научить персов. В 1920 году флотилия под командованием Раскольникова успешно добивает остатки белых под Энзели, а комиссары создают на берегу Каспия Гилянскую Советскую республику.
Для этого была почва — Мирза Кучек хан, местный лидер народных масс, активно продвигает идеи социализма. Там в далёкой стране Омара Хайяма и случилось судьбоносное знакомство Яши и Яши. Комиссар Иранский Красной армии Яков Блюмкин, легендарный комиссар, которому тогда было всего 20 лет, уже успел убить посла Германии Мирбаха, вместе с Мишей Япончиком создать красные отряды в Одессе и теперь был одним из лидеров Персидского похода Красной Армии.
Именно он убеждает Серебрянского порвать с эсерами, перейти на службу к большевикам и в первую очередь к своему наставнику — Льву Троцкому.
Когда после провала революции Кучек хан решил избавиться от коммунистов, они вместе бегут в Москву.
Правда столичная жизнь не задалась. С легкой руки Блюмкина его приняли в партию и ОГПУ. Была одна проблема — Серебрянский по-прежнему оставался идейным эсером. Он общался со старыми боевыми товарищами и угодил в засаду ОГПУ. В декабре 1921 года чекисты устроили облаву на одной из квартир «недобитой контры». Поблажек Серебрянскому делать не стали. Четыре месяца его держали в тюрьме и избивали.
Освободившись, он работал в системе треста «Москвотоп», но и тут у него были проблемы. В 1923 году его арестовали по подозрению в вымогательстве и взятках. Правда, теперь ЧК решило, что он нужен родине, а любовь к эсерам можно и простить.
«Группа Яши» и миссия «Сион»
В ноябре 1923 года два Якова по заданию ОГПУ выехали в Яффу, чтобы собирать данные о планах Англии и Франции на Ближнем Востоке и о местных революционных движениях. В 1923 году только-только советская власть установилась в Якутии, а Дзержинский уже думал о работе среди евреев Палестины. Каков масштаб!
В июне 1924 года ОГПУ отозвало Блюмкина и решило, что Серебрянский готов к самостоятельной работе. Под видом эмигранта он внедрился в сионистское движение. Среди борцов за Сион было много бывших эсеров и других левых. Яков успешно вербует их и создаёт отряд террористов-диверсантов. На Лубянке их нарекли «группа Яши».
Миссия — убийство белого генерала
Особая группа подчинялась непосредственно председателю ОГПУ Менжинскому и создавалась для проведения диверсионных и террористических операций. Воспитанниками Серебрянского стали такие легенды советской разведки, как Наум Эйтингон, Сергей Шпигельглас и другие.
Первым крупным заданием стало похищение председателя Русского общевоинского союза (РОВС) генерала Александра Павловича Кутепова. Сталин опасался терактов со стороны белых в СССР. Предполагалось вывезти пленника и расстрелять в Москве после публичного суда. Серебрянский и его группа тщательно наблюдали за генералом и прорабатывали варианты операции, например, даже подкупили французских полицейских.
26 января 1930 года в 11 часов Кутепов направился на панихиду в храм в центре Парижа, но не дошёл до неё. Как именно «группа Яши» похитила его, мы доподлинно не знаем. Труп Кутепова так и не нашли. Видимо, агенты ОГПУ попытались скрутить генерала и затолкать в машину, но справиться не смогли. Тогда французский коммунист Онель всадил ему нож в спину. От смертельного удара генерал умер, а его труп закопали где-то у родных Онеля. Но по другим данным Кутепов умер вечером от инфаркта.
Факт в том, что полиция искала труп по всем регионам, но не нашла даже зацепки. Хотя и не удалось привезти Кутепова в Москву живым, за убийство без улик Серебрянский получил Орден Красного Знамени. Это же каково — украсть и убить в центре Парижа без улик и свидетелей, да ещё и избавиться от тела.
После этого Серебрянский вербовал агентов по всему миру, привлёк на службу около 200 человек. В 1931 году был арестован в Румынии, в 1932 году работал в США, в 1934 году — снова в Париже. В ноябре 1935 года Серебрянскому присвоили звание старшего майора госбезопасности.
В 1936 году после начала войны в Испании он поставлял оружие республиканцам. По подставным документам ему удалось закупить 12 военных самолётов, откуда их перегнали в Барселону «под видом учений». Одному Богу известно, как он обманул таможню.
Миссия — убить сына Троцкого
Сталин боялся не только белых, но и красных врагов. Лев Троцкий в эмиграции развернул масштабную борьбу со сталинизмом, его сторонников становилось всё больше. Возможно, они были уже и в Москве. Терпеть это «отец народов» не собирался, но для начала решил избавиться от детей Троцкого.
В ноябре 1936 года Серебрянский внедрил своего агента Марка Зборовского в окружение сына Троцкого Льва Седова, жившего в Париже. «Крот» выкрал часть архива Международного секретариата троцкистов и переправил в Москву. О пропаже заявили, полиция искала их по всей Европе, но так и не нашла. Теперь враги были с именами, явками и пароли. Говорят, Серебрянский вывозил их сам. Таможенники досмотрели все его вещи на выезде из Франции, но не обратили внимание на бумаге на столе. А это и был тот архив, который он привёз Сталину.
В 1937 году Лев Седов приступил к подготовке Троцкистского Интернационала. В связи с этим Сталин и НКВД приняли решение похитить Седова. Операцию поручили группе Серебрянского. Всё было выверено — день похищения, маршрут и порядок вывоза Седова. Но неожиданно сын Троцкого умирает от операции на аппендиците. Вопреки слухам НКВД не имеет отношения к его смерти, это была ошибка врачей.
В стране шёл большой террор Ежова. Провал операции с Седовым и эсеровское прошлое сыграло злую шутку. В те годы бывший эсер — это уже причина ареста. Серебрянский не стал исключением. Летом 1938 года его отозвали из Франции, а 10 ноября вместе с женой арестовали в Москве у трапа самолёта. Приказ отдал новый глава НКВД — Берия. В ходе следствия, которое вёл будущий министр МГБ Абакумов, Серебрянского подвергали «интенсивным методам допроса». На протоколе допроса есть резолюция Лаврентия Палыча:
«Тов. Абакумову! Хорошенько допросить!»
Под пытками Серебрянский «раскололся» и оговорил себя и других. 7 июля 1941 года коллегия Верховного суда приговорила Серебрянского к расстрелу за связи с «заговорщиками» из НКВД во главе с Ягодой и подготовку терактов против Сталина.
Но шла Великая Отечественная война и такие люди были нужны. В августе 1941 года решением Президиума Верховного Совета СССР Серебрянскую помиловали и амнистировали. Говорят, по личному приказу Сталина.
В войну Серебрянский руководил разведывательно-диверсионной работой в Западной и Восточной Европе, обучал диверсантов и курировал партизан. Главной его победой стала вербовка немецкого адмирала Эриха Редера.
После войны он служил в органах безопасности, потом лечился в санаториях после ранений и диверсий. В июле 1953 года был уволен из МВД и мечтал о тихой пенсии боевого ветерана КГБ. Но последние репрессии, увы, не пощадили героя разведки.
Смерть в Бутырской тюрьме
После смерти Сталина стало ясно, что в стране сложилось два полюса власти — Берия и Хрущёв. Серебрянский был обязан Берии амнистией в 1941 году, они дружили и часто могущественный Лаврентий называл его легендой. Серебрянский знал очень много как о тайной работе чекистов, так и о прошлом Маленкова и Хрущёва.
Хрущёв должен был разгромить не только своего соперника, но и близких к нему лиц. 8 октября 1953 года Якова арестовали в третий раз. Обвинения были те же, что и 1938 году: шпионаж в пользу Англии, помощь эсерами и предателю Берии. В декабре расстреляли Лаврентия Павловича, следующим должен был стать Яков Исаакович.
Но началась оттепель. По уголовному делу Серебрянского не было достаточных доказательств вины. В Верховный суд СССР было направлено предложение заменить расстрел 25 годами лишения свободы.
Возможно, Хрущёв помиловал бы легенду разведки, но, увы, случилось страшное. 30 марта 1956 года Серебрянский скончался в Бутырской тюрьме на допросе у следователя Военной прокуратуры П. К. Цареградского.
Его урна с прахом захоронена в колумбарии Донского кладбища, но где он покоится точно так и неизвестно.
Документальный фильм о Якове Серебрянском, 2000‑е гг.
Для полного погружения в историю Якова Серебрянского предлагаем прочитать главу из книги «Диверсанты. Легенда Лубянки — Яков Серебрянский» 2011 года, посвящённую последним годам жизни советского разведчика, а затем юридическим баталиям его сына с госорганами за память отца, которая закончилась победой — полной реабилитацией организатора десятков политических убийств как «жертвы политических репрессий». Есть некая ирония что «восстановление доброго имени» Серебрянского произошло при правлении главных борцов со сталинизмом и коммунизмом — Михаила Горбачёва и Бориса Ельцина.
Глава 9. «Бои после Победы»
Книга «Диверсанты. Легенда Лубянки — Яков Серебрянский».
Линдер Иосиф Борисович, Чуркин Сергей Александрович.
Москва, 2011 год.
После окончания Великой Отечественной войны Я. И. Серебрянский принял самое активное участие в ряде специальных программ IV Управления НКГБ — МГБ СССР. Одной из известных ныне операций является привлечение к сотрудничеству бывшего начальника Верховного командования ВМФ Германии (OKL) гросс-адмирала Эриха Редера, который, находясь с 1943 года в отставке, в мае 1945-го попал в советский плен. Яков Исаакович выступил в роли немецкого бизнесмена, интернированного в СССР и проживавшего ’под домашним арестом’ на даче П.А. Судоплатова. Ему удалось убедить Редера, чтобы тот восстановил свои знакомства и связи среди высших политических, военных и промышленных кругов послевоенной Германии. В обмен на это советская сторона гарантировала гросс-адмиралу отсутствие обвинений от СССР как военному преступнику на Нюрнбергском процессе. Подчеркнем, что это было стратегически взаимовыгодное сотрудничество, а не банальная вербовка осведомителя из числа генералитета.
Из воспоминаний Анатолия Яковлевича Серебрянского:
«Праздник. Май. Мы идем с отцом на Красную площадь смотреть парад. Это всегда большое событие. Всеобщее воодушевление, улыбающиеся лица. Атмосфера настоящего торжества».
Вторая известная операция с участием Я.И. Серебрянского связана с Палестиной, и произошла она уже после реорганизации наркоматов в министерства и образования МГБ СССР 15 марта 1946 года.
В 1920–1930‑е гг. наш главный герой создавал агентурную сеть в боевом сионистском движении на Ближнем Востоке. Однако в 1938 году, в связи с арестом почти всего оперативного состава ’Группы Яши’, агентурные позиции советской разведки в Палестине были свернуты. Отчасти Якову Исааковичу удалось восстановить их во время Великой Отечественной войны через Еврейский антифашистский комитет. А в апреле 1946 года старые контакты оказались срочно востребованы.
В этом месяце заместители министра иностранных дел А.Я. Вышинский и В.Г. Деканозов направили в правительство докладную, в которой говорилось, что создание еврейского государства в Палестине может произойти без участия Советского Союза. Этот факт был крайне нежелателен. Предложения двух опытных ’царедворцев’ заключались в том, чтобы одним махом ’убить сразу двух зайцев’. Во-первых, усилить советское влияние на Ближнем Востоке (напрямую — через участие в создании нового государства). Во-вторых, подорвать британские позиции: а) в создаваемом государстве, б) в арабских странах — противниках появления еврейского государства на политической карте мира.
IV Управление МГБ получило указание забросить разведчиков, имеющих боевой опыт, в Палестину (через Румынию). Там они должны были создать нелегальную агентурную сеть, которую можно было бы использовать в диверсионных и террористических операциях против англичан.
Я.И. Серебрянский начал разрабатывать план операции, но в дело вновь вмешался его величество случай.
Из воспоминаний Анатолия Яковлевича Серебрянского:
«До 1946 года — года отставки отца — я видел папу очень мало. Причина банальная — режим папиной работы. Отец возвращался домой в 4—5 часов ночи, перед самым рассветом, несколько часов спал и в 10—11 часов утра вновь уезжал на работу. Иногда приезжал домой на час к обеду, чаще всего к 17 часам».
4 мая 1946 года по формальному обвинению в ’беспринципности’ был снят с должности министр госбезопасности Всеволод Николаевич Меркулов, которому вскоре было предъявлено новое обвинение — в том, что во время Великой Отечественной войны было прекращено преследование троцкистов. На место Меркулова Сталин поставил бывшего начальника контрразведки СМЕРШ В.С. Абакумова. На первых порах этот человек являлся выдвиженцем Берии, но затем превратился в его соперника. Именно он в страшные предвоенные годы вел уголовное дело Я.И. Серебрянского, применяя к нему меры ’физического воздействия’, а попросту избивая. В аппарате МГБ начался очередной виток ’охоты на ведьм’. Забегая вперед, скажем, что час Абакумова тоже придет и он на себе лично испытает все то, что испытывали его подследственные. Арестованный в 1951 году, на протяжении трех лет он будет подвергаться изощренным издевательствам. Итог вполне предсказуем — пуля. Такова была жестокая реальность этого непростого времени:
«Через неделю Эйтингона и меня, — вспоминает П.А. Судоплатов, — вызвали к Абакумову. ’Почти два года назад, — начал он, — я принял решение никогда с вами не работать. Но товарищ Сталин, когда я предложил освободить вас от выполняемых вами обязанностей, сказал, что вы должны продолжать работать в прежней должности. Так что, — заключил новый министр, — давайте срабатываться».
Сперва мы с Эйтингоном почувствовали облегчение — подкупила его искренность. Однако последующие события показали, что нам не следовало слишком предаваться благодушию. Через несколько дней нас вызвали на заседание специальной комиссии ЦК КПСС, на котором председательствовал новый куратор органов безопасности, секретарь ЦК А. Кузнецов.
Комиссия рассматривала ’преступные ошибки’ и случаи служебной халатности, допущенные прежним руководством Министерства госбезопасности. Это было обычной практикой: всякий раз при смене руководства в министерствах (обороны, безопасности или иностранных дел) Центральный Комитет назначал комиссию для рассмотрения деятельности старого руководства и передачи дел.
Неожиданно всплыли мои и Эйтингона подозрительные связи с известными ’врагами народа’ — руководителями разведки ОГПУ-НКВД в 1930‑х годах. Абакумов прямо обвинил меня и Эйтингона в ’преступных махинациях’: мы вызволили своих ’дружков’ из тюрьмы в 1941 году и помогли им избежать заслуженного наказания.
Сказанное возмутило меня до глубины души: речь шла о клевете на героев войны, людей, преданных нашему делу. Охваченный яростью, я резко оборвал его.
«Не позволю топтать сапогами память героев, погибших в войне, тех, кто проявил мужество и преданность своей Родине в борьбе с фашизмом. В присутствии представителя Центрального Комитета я докажу, что дела этих чекистов были сфабрикованы в результате преступной деятельности Ежова», — заявил я в запальчивости.
Кузнецов (он знал меня лично — мы встречались на соседней даче, у вдовы Емельяна Ярославского), вмешавшись, поспешил сказать, что вопрос закрыт. Обсуждение на этом закончилось, и я ушел.
Вернувшись к себе, я тут же вызвал в кабинет Серебрянского, Зубова, Прокопюка, Медведева и других сотрудников, подвергавшихся арестам и увольнениям в 1930‑х годах, и предложил им немедленно подать в отставку. Особенно уязвимым было положение Зубова и Серебрянского, чьи дела вел в свое время Абакумов’.
Нашему главному герою ничего не оставалось, как покинуть службу в ’добровольно-принудительном’ порядке. 29 мая 1946 года полковника Серебрянского отправили на пенсию ’по состоянию здоровья’. Не согласившись с подобной формулировкой, Яков Исаакович обратился в Управление кадров министерства с просьбой уволить его в отставку, однако Управление формулировку не изменило. Конечно, все это негативно сказались на настроении и самочувствии Серебрянского.
Между тем операция в Палестине развивалась по подготовленному Яковом Исааковичем сценарию. Для работы по ’палестинскому направлению’ Судоплатов привлек трех оперативников IV Управления, имевших большой опыт нелегальной, в том числе и боевой, работы: уже известного читателям Ю.А. Колесникова, И.М. Гарбуза и А. Семенова. Косвенные данные позволяют ассоциировать причастность двух последних, как и Колесникова, к Группе ’Я’.
По свидетельству Судоплатова, ’Семенов и Колесников обосновались в Хайфе и создали две агентурные сети, но участия в диверсиях против англичан не принимали. Колесников сумел организовать доставку из Румынии в Палестину стрелкового оружия и противотанковых гранат, захваченных у немцев. Семенов, со своей стороны, попытался возобновить контакт с нашим агентом в организации ’Штерн’. Это была антибританская террористическая группа, куда Серебрянскому в 1937 году удалось заслать своего человека. Гарбуз оставался в Румынии, отбирая там кандидатов для будущего переселения в Израиль’.
Примечательно, что 4 мая 1946 года, одновременно с назначением Абакумова министром госбезопасности, в МГБ создается Отдел ’ДР’, предназначенный для развертывания в случае войны разведывательно-диверсионной работы против военных баз, расположенных вокруг СССР, захвата за рубежом и доставки в СССР новейших образцов вооружения, техники и ликвидации перебежчиков.
Однако IV Управление МГБ и его ударная сила — разведывательно-диверсионные резидентуры, которые могли бы стать основой профессионального спецназа, были расформированы 15 октября 1946 года. Многие бывшие руководители и сотрудники аппарата IV Управления получили назначения в различные структуры МГБ по всей стране, кто-то был перемещен под начало Министерства юстиции, МВД и прочих учреждений. Опытных организаторов диверсионно-разведывательной и партизанской работы ’переквалифицировали’ в угоду воле вождя. Как сказал один из ветеранов, попавший в конвойные части: ’Нас вновь посадили, только по другую сторону колючей проволоки’.
П. А. Судоплатову на время удалось избежать очередной чистки в органах и продолжить службу в центральном аппарате МГБ. 15 февраля 1947 года он возглавил Отдел ’ДР’.
Из воспоминаний Анатолия Яковлевича Серебрянского:
«1949 год. Папа уже три года на пенсии. Друзья помогли получить заказ на перевод, и отец переводит с французского для издательства Иностранной литературы справочники „Канада“ и „Португалия“».
Однако уже 9 сентября 1950 года произошла очередная реорганизация разведывательно-диверсионного аппарата. Вместо Отдела ’ДР’ постановлением Политбюро ? 77/309 создаётся Бюро ? 1 МГБ СССР по диверсионной работе за границей (на правах управления). 28 сентября Бюро было сформировано и приступило к работе под руководством Судоплатова.
Из воспоминаний Анатолия Яковлевича Серебрянского:
«Единственная слабость отца — курение. Пережив два инфаркта, он так и не смог бросить курить. Лето 1950 года. Мы снимаем дачу в Ильинском. После завтрака отец уходит гулять, чтобы подальше от маминых глаз тайком выкурить папироску».
В июле 1951 года был снят с поста и арестован В.С. Абакумов как не проявивший должной активности в разработке ’дела врачей’. Министром госбезопасности Сталин назначил С.Д. Игнатьева.
В 1952 году Игнатьев отдал приказ о разработке в Бюро 1 совместно с ГРУ Генштаба плана диверсионных операций на американских военных объектах — на случай ’большой войны’ и на случай ограниченного военного конфликта вблизи границ Советского Союза. В основу плана были положены идеи, разработанные специалистами Спецгруппы Серебрянского еще в середине 1930‑х гг.
’Мы, — вспоминает П.А. Судоплатов, — определили сто целей, разбив их на три категории: военные базы, где размещались стратегические военно-воздушные силы с ядерным оружием; военные сооружения со складами боеприпасов и боевой техники, предназначенные для снабжения американской армии в Европе и на Дальнем Востоке; и наконец, нефтепроводы и хранилища топлива для обеспечения размещенных в Европе американских и натовских воинских частей, а также их войск, находящихся на Ближнем и Дальнем Востоке возле наших границ.
К началу 1950‑х годов мы имели в своем распоряжении агентов, которые могли проникнуть на военные базы и объекты в Норвегии, Франции, Австрии, Германии, Соединенных Штатах и Канаде. План заключался в том, чтобы установить постоянное наблюдение и контроль за стратегическими объектами НАТО, фиксируя любую их активность. Фишер, наш главный резидент-нелегал в Соединенных Штатах, должен был установить постоянную надежную радиосвязь с нашими боевыми группами, которые мы держали в резерве в Латинской Америке. В случае необходимости все эти люди были готовы через мексиканскую границу перебраться в США под видом сезонных рабочих.
В Европе между тем князь Гагарин, наш давнишний агент, выдававший себя за антисоветски настроенного эмигранта и в годы Второй мировой войны служивший в армии Власова, переехал из Германии во Францию. В его задачу входило создание базы для диверсионных действий в морских портах и на военных аэродромах, а также групп боевиков, которые в случае войны или усиления напряженности вдоль наших границ были бы в состоянии вывести из строя систему коммуникаций и связь штаб-квартиры НАТО, находившейся в Фонтенбло — пригороде Парижа.
Важную роль в созданной нами агентурной сети играл также один из политических деятелей Франции, завербованный в 1930‑х годах Серебрянским, когда он работал в канцелярии тогдашнего премьер-министра Деладье. В Москве мне передали группу специалистов по нефти, нефтепереработке и хранению топлива, с которыми мы обсуждали технические характеристики и расположение основных нефтепроводов в Западной Европе. Затем мы дали своим офицерам задание вербовать агентов-диверсантов из числа обслуживающего персонала нефтеперерабатывающих заводов и нефтепроводного хозяйства’.
5 марта 1953 года умер И.В. Сталин. В этот же день МВД и МГБ вновь были слиты в единое Министерство внутренних дел СССР. Министром внутренних дел и заместителем председателя Совета Министров СССР был назначен Л.П. Берия. С 21 марта П.А. Судоплатова назначают заместителем начальника I Главного управления (Контрразведка) МВД СССР. А 30 мая он становится начальником 9‑го (Разведывательно-диверсионного) отдела МВД СССР, созданного на базе Бюро ? 1. В мае 1953 года перед 9‑м отделом была поставлена задача нейтрализации стратегических наступательных сил ВМС и ВВС США.
’Я, — вспоминает П.А. Судоплатов, — доложил план создания специальных резидентур, которые смогут вести регулярное наблюдение примерно за ста пятьюдесятью основными западными стратегическими объектами в Европе и Соединенных Штатах Америки. Адмирал Кузнецов представил на наше рассмотрение другой вариант действий. По его мнению, специальные операции и диверсии должны разрабатываться в соответствии с требованиями ведения современной войны. Нынешние военные конфликты скоротечны, сказал он, они должны заканчиваться быстрым и решительным исходом. Кузнецов предложил обсудить возможность нанесения упреждающих ударов, рассчитанных из-за ограниченности наших ресурсов на уничтожение трех-четырех авианосцев США, что дало бы нашим подводникам большие преимущества при развертывании операций против морских коммуникаций противника. Имело бы смысл, продолжал он, провести диверсии на военно-морских базах и в портах Европы, чтобы предотвратить прибытие подкреплений американским войскам в Германии, Франции и Италии. Генерал армии Захаров, позднее начальник Генштаба, заметил, что вопрос об упреждающем ударе по стратегическим объектам противника является принципиально новым в военном искусстве и его нужно серьезно проработать.
Маршал Голованов не согласился с нами. Он отметил, что в условиях войны при ограниченных ресурсах было бы реалистичнее предположить, что мы сможем нанести противнику не более одного-двух ударов по стратегическим сооружениям. И в этом случае следует атаковать не корабли на базах противника, а прежде всего уничтожить на аэродромах часть его мощных военно-воздушных сил, способных нанести ядерный удар по нашим городам.
Я поддержал Захарова, приведя примеры из практики Второй мировой войны и нашего небольшого опыта, полученного в корейской войне, — тогда наши легальные резидентуры имели возможность лишь вести наблюдения за военными базами США на Дальнем Востоке. Что касается опыта прошлой войны, то он ограничивался захватом отдельных объектов, а также лиц, владевших важнейшей оперативной и стратегической информацией. Новые требования в условиях предполагаемой ядерной войны вызывали к жизни необходимость пересмотра всей нашей системы диверсионных операций. Я сказал, что мы нуждаемся не только в индивидуально подготовленных агентах, но также в мобильных ударных группах, которые могли бы быть задействованы всеми основными нелегальными резидентурами. В их задачу должно входить нападение на склады ядерного оружия или базы, где находятся самолеты с ядерным оружием. Наша тактика нападений хорошо срабатывала против немцев в 1941–1944 годах. Однако наши успехи объяснялись отчасти тем, что немцы действовали на враждебной им территории, а в нашем распоряжении была сильная агентурная сеть. Я указал также, что опыт Второй мировой и корейской войн показывает: нарушение линий снабжения противника, особенно когда они растянуты на большие расстояния, может оказаться в оперативном плане куда более важным, чем прямые удары по военным целям. Правда, при прямых ударах возникает паника в рядах противника, и внешне это весьма эффективно, но разрушение линий снабжения является более значительным, а воздействие его — долгосрочным. К тому же военные объекты находятся под усиленной охраной, и при нападении не приходится рассчитывать на выведение из строя более двух-трех сооружений.
Выдвинутый мною план использования диверсионных операций вместо ограниченных нашими возможностями воздушных и военно-морских ударов показался военному руководству убедительным. Все присутствовавшие на совещании в кабинете Берии со мною согласились.
Берия внимательно выслушал меня. Но он еще не представлял, как реорганизованная служба диверсий с более широкими правами должна построить свою работу. Может быть, спросил он, речь идет о комбинированной разведывательно-диверсионной группе всех родов войск? Если так, то не будет ли это такой же неудачей, как созданный Комитет информации? В 1947–1949 годах Комитет, разрабатывая операции, исходил прежде всего из потребностей внешнеполитического курса и упускал военные вопросы.
Во время обсуждения генерал Захаров предложил, чтобы диверсионные операции спецслужб проводились по линии всех видов Вооруженных сил и Министерства внутренних дел. Однако, по его мнению, приоритет в агентурной работе должен принадлежать моей службе. В то же самое время должна существовать для координации постоянная рабочая группа на уровне заместителей начальников управлений военной разведки, МВД и служб разведки ВМФ и ВВС.
Берия согласился и закрыл совещание. Через месяц мы должны были представить детальный план с предложениями по координации диверсионной работы за границей. Мне обещали помочь ресурсами и кадрами, особенно экспертами в области вооружений, нефтепереработки, транспорта и снабжения.
На следующий день Берия вызвал Круглова и меня и распорядился выделить мне дополнительные штаты и средства. Мы решили сформировать бригаду особого назначения для проведения диверсий. Такая же бригада находилась под моим командованием в годы войны и была распущена Абакумовым в 1946 году. Берия и Круглов одобрили мое предложение привлечь наших специалистов по разведке и партизанским операциям к активной работе в органах. Василевский, Зарубин и его жена, Серебрянский, Афанасьев, Семенов и Таубман, уволенные из органов, вновь были возвращены на Лубянку и заняли высокие должности в расширенном 9‑м отделе МВД.
Таким образом, профессиональный опыт Я. И. Серебрянского в очередной раз потребовался органам госбезопасности. 30 мая 1953 года Яков Исаакович вернулся на службу в центральный аппарат МВД на должность оперативного работника негласного штата 1‑й категории в 9‑й отдел, который, по сути, стал преемником IV Управления НКВД НКГБ. Однако уже 31 июля функции 9‑го отдела были переданы II Главному управлению МВД СССР, и через несколько месяцев судьба Якова Исааковича снова изменилась.
Из воспоминаний Анатолия Яковлевича Серебрянского:
«1953 год. Судоплатов приглашает отца на работу. Отец очень рад — ведь это то, чему он отдал все зрелые годы своей жизни. Мама очень беспокоится».
Политические амбиции Л.П. Берии вызывали панический страх у его партийных ’соратников’ — бывших ’верных сталинцев’. А там, где есть страх, всегда присутствует и ненависть. Отсутствие у Берии надежных союзников в высшем партийном руководстве привели в итоге к его падению. 26 июня 1953 года во время очередного заседания Президиума ЦК ВКП(б) Берия был арестован военными. Н.С. Хрущев объявил собравшимся, что Берия намеревался совершить государственный переворот и арестовать весь состав Президиума ЦК.
Крушение некогда всесильного министра бумерангом ударило и по Я.И. Серебрянскому, а вместе с ним — по многим другим специалистам тайной войны, которым по роду служебной деятельности вольно или невольно приходилось выполнять приказы Берии. Новый хозяин Кремля Н.С. Хрущев даже после ареста самого сильного из противников смертельно боялся его грозной тени и потому спешил избавиться от всех, кого считал людьми ’хитрого мингрела’. Началась очередная ’партийная война’, как всегда сопровождающаяся чисткой. 21 августа 1953 года по ложному обвинению в причастности к ’заговору Берии’ были арестованы П.А. Судоплатов и Н.И. Эйтингон. Через три месяца после ареста Павла Анатольевича всех принятых им на службу бывших ’врагов народа’ снова уволили, а 8 октября Я.И. Серебрянский в четвертый раз был арестован. Причем роковую роль в его судьбе сыграло ходатайство Судоплатова о восстановлении своего подчиненного в ВКП(б) в 1941 году. Якова Исааковича обвинили в том, что он избежал высшей меры наказания в начале войны только благодаря заступничеству ’изменника’. А тому инкриминировались преступные связи с ’врагами народа’ — Серебрянским, Малли, Сосновским, Шпигельглазом и другими великими нелегалами!
Из воспоминаний Анатолия Яковлевича Серебрянского:
«Вечером 7 октября 1953 года я, как всегда, пожелал отцу и маме спокойной ночи. Я не мог предположить, что отца я больше никогда не увижу, а с мамой буду разлучен на долгие три года.
Дн‘м 8 октября возвращаюсь из института. В прихожей меня встречает незнакомый человек в штатском. Дверь в кабинет отца, выходившая в прихожую, открыта. В ней слышатся звуки падающих на пол книг.
„Ваши родители арестованы. Заканчивается обыск“.
„За что?“
(Абсолютно нелепый вопрос.)
„Надо будет — вам объяснят“.
В голове пусто. Молча наблюдаю, как с полок снимают книги, бегло просматривают и бросают на пол.
Через некоторое время все уходят, опечатав в квартире две комнаты из трех».
В процессе следствия по уголовному делу, возбужденному в 1953 году против Я.И. Серебрянского, никаких доказательств его вины как участника ’заговорщической деятельности Берии’ добыто не было. Однако и выпускать таких людей, как Серебрянский, Судоплатов и Эйтингон, партийная верхушка не собиралась. Профессионалы тайной войны, никогда не участвовавшие в борьбе партийных кланов за власть, тем не менее, знали ’слишком много’ об участии Хрущева, Кагановича, Маленкова, Молотова и других ’верных соратников Сталина’ и ’друзей Берии’ в политических репрессиях 1930‑х гг. И тогда был сделан следующий подлый шаг: следуя указаниям партийных инстанций, следствие реанимировало старое уголовное дело за Н‑15222. ’Служители Фемиды’ вновь признали осуждение четы Серебрянских в 1941 году законным и обоснованным. Двуличие и подлость ’политической изнанки’ проявились в полном объеме!
На основании преставления Генеральной прокуратуры СССР Президиум Верховного Совета СССР 27 декабря 1954 года отменил свое собственное постановление от 9 августа 1941 года об амнистии Я.И. и П.Н. Серебрянских. На Полину Натановну также решили завести уголовное дело. И это при том, что уже началась реабилитация граждан, незаконно репрессированных в 1930‑е гг. Старое дело было поднято из архива и направлено в Верховный Суд СССР с предложением заменить Серебрянскому высшую меру наказания 25 годами лишения свободы с отбыванием срока в исправительно-трудовом лагере.
Но и после этого интенсивные допросы Серебрянского (теперь уже у следователей Генеральной прокуратуры СССР) продолжались. Меры физического воздействия к арестованному не применялись, однако на него постоянно оказывали психологическое давление с целью получения нужных признательных показаний. Сердце много повидавшего разведчика-нелегала не выдержало: 30 марта 1956 года в Бутырской тюрьме на очередном допросе у следователя Военной прокуратуры генерал-майора Цареградского Яков Исаакович скончался от сердечного приступа на 64‑м году жизни. Точное место его захоронения до настоящего времени не известно.
Из воспоминаний Анатолия Яковлевича Серебрянского:
«1956 год. Приходит вызов из Военной коллегии Верховного Суда. Приезжаю. Большой кабинет. За столом какой-то важный чин. Сухо сообщив мне о смерти отца, он неожиданно спрашивает:
„А вы знаете, что ваш отец был эсером?“
„Знаю“, — автоматически отвечаю я.
Немая пауза. Пустота».
Борьба за реабилитацию Якова Исааковича и Полины Натановны Серебрянских была невероятно тяжелой.
Только 4 августа 1966 года Военной коллегией Верховного Суда Союза ССР, в составе председательствующего генерал-майора юстиции Терехова, полковника юстиции Курбатова и подполковника юстиции Смирнова, в порядке статей 337 и 388 УПК РСФСР уголовное дело по обвинению П.Н. Серебрянской было пересмотрено. Заслушав доклад подполковника юстиции Смирнова и выступление заместителя Главного военного прокурора генерал-майора юстиции Викторова, Военная коллегия Верховного Суда СССР вынесла решение:
«Согласно приговору, Серебрянская признана виновной в том, что, будучи сотрудницей спецгруппы ГУГБ НКВД, являлась соучастницей контрреволюционной деятельности своего мужа — бывшего начальника Спецгруппы ГУГБ НКВД Серебрянского Я.И., являвшегося шпионом английской и французской разведок.
В заключении Главного военного прокурора предлагается приговор в отношении Серебрянской по вновь открывшимся обстоятельствам отменить и дело прекратить за недоказанностью ее участия в совершении преступления.
В обоснование этого предложения в заключении приводятся следующие доводы:
Серебрянская была арестована 10 ноября 1938 г. без санкции прокурора по ордеру, подписанному Берия, а допрошена впервые только 28 февраля 1939 г., то есть более чем через три с половиной месяца.
На допросе 4 июня 1940 г. и в написанном в тот же день собственноручном показании (как это установлено следствием по другому делу на Серебрянскую), то есть более чем через полтора года после ареста, Серебрянская признала, что примерно в 1930 г. узнала со слов мужа о его принадлежности к английской разведке и о том, что он по заданию английской разведки перебросил в Советский Союз группу террористов и диверсантов в составе Турыжникова, Волкова, Ананьева, Захарова и Эске.
Серебрянская также утверждала, что в 1937 г. со слов мужа она узнала о принадлежности его и к французской разведке.
В судебном заседании Серебрянская виновной себя не признала и показала, что о шпионской деятельности своего мужа узнала только в 1940 г. на следствии, когда ей были оглашены показания мужа. Она также пояснила, что на предварительном следствии оклеветала себя, так как устала от допросов.
Иных доказательств преступной деятельности Серебрянской в материалах ее дела не имеется.
Приобщенные к делу выписки из протоколов допроса арестованных сотрудников НКВД СССР Сыркина А.И. и Серебрянского Я.И. не содержат конкретных сведений о преступной деятельности Серебрянской.
Расследованием вновь открывшихся обстоятельств установлено, что Сыркин А.И. и Серебрянский Я.И. полностью отказались в судебных заседаниях по своим делам от показаний об их преступной деятельности.
Указанные выше лица — Турыжников, Волков, Ананьев и Эске прибыли в СССР на основании официальных разрешений компетентных советских органов.
Об обстоятельствах прибытия в СССР Захарова документальных данных найти не представилось возможным.
Показания Турыжникова на предварительном следствии и в суде: о шпионской деятельности Серебрянского Я. И: не могут быть признаны достаточными доказательствами для признания Серебрянской П.Н. виновной в соучастии в этих преступлениях.
Осужденный Волков в суде отказался от своих показаний на предварительном следствии о шпионской деятельности Турыжникоза, Серебрянского и Сыркина.
Ананьев и Эске к уголовной ответственности не привлекались; установить, был ли судим Захаров, не представилось возможным.
Произведенным в 1953–1955 гг. предварительным следствием в отношении Серебрянской П.Н. в связи с неисполнением к ней приговора от 7 июля 1941 г. каких-либо других объективных доказательств ее преступной деятельности не установлено. Вместе с тем выяснено, что Серебрянская П.Н. до 1942 г. сотрудницей НКВД не являлась, а поэтому утверждение суда в приговоре об этом является необоснованным.
Второе дело на Серебрянскую П.Н. прекращено 11 августа 1955 г. на основании ст. 204, п. ’б’ УПК РСФСР (1926 г.).
Рассмотрев материалы дела и дополнительного расследования, Военная коллегия Верховного Суда СССР, соглашаясь с заключением и руководствуясь ст. 50 Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик,
ОПРЕДЕЛИЛА:
Приговор Военной коллегии Верховного Суда СССР от 7 июля 1941 года в отношении Серебрянской Полины Натановны по вновь открывшимся обстоятельствам отменить и дело прекратить за недоказанностью ее участия в совершении преступления».
Из воспоминаний Анатолия Яковлевича Серебрянского:
«Примерно через месяц-другой после возвращения в СССР Вилли Фишер разыскал меня.
Телефонный звонок:
„Здравствуй, Толя, это Фишер. Помнишь?“.
Забыть я не мог, тем более что газеты ежедневно рассказывали о „богатыре с Волги“ — полковнике Абеле, а я уже знал, кто на самом деле под этой фамилией.
„Можешь приехать ко мне в Челюскинскую?“ — называет адрес.
„Конечно“.
Вот и дача. Очень волнуюсь. Конечно, я его узнаю, но с некоторым трудом. Это потом его портреты появились, сначала в кинофильме, затем и в газетах.
„Я узнал про отца, — говорит он. — Ужасная несправедливость. На днях меня принимал Конотоп (в ту пору — секретарь Московского обкома партии), и я ему рассказал об отце. Может быть, поможет“.
А что, собственно, в то время в деле моего отца мог сделать Конотоп? Разговаривали долго. Фишер расспрашивал о том, как я живу, есть ли какие-нибудь проблемы. От него я услышал, почему он назвался Абелем. Больше я его не видел».
Получив 8 августа 1966 года справку о реабилитации, Полина Натановна с неиссякаемой энергией повела борьбу за восстановление честного имени своего мужа.
Из воспоминаний Анатолия Яковлевича Серебрянского:
«Август 1966 года. Маму приглашают в ГВП на Кировскую, чтобы выдать справку о реабилитации. Вручающая справку — майор административной службы ГВП Юрьева — говорит: „Мы подготовили справки не только для вас, но и для Якова Исааковича. В последний момент Руденко не разрешил“.
До реабилитации отца оставались еще долгие пять лет».
Но как же тяжела была эта борьба одного человека против тех представителей партийно-государственной машины, которые ни при каких обстоятельствах не желали признавать, а тем более исправлять совершенные преступления! Так, 12 ноября 1968 года Полина Натановна получила ответ за номером 4в-23053–39 из Главной военной прокуратуры, подписанный старшим помощником главного военного прокурора полковником юстиции Н. Зарубиным:
«Ваша жалоба от 28 октября 1968 г. по делу СЕРЕБРЯНСКОГО Якова Исааковича, адресованная в Главную военную прокуратуру, рассмотрена и оставлена без удовлетворения. Оснований для реабилитации Серебрянского Я.И. не имеется».
Крайне прискорбно, но ни руководство разведки, ни иные компетентные органы нашей страны даже после XX съезда КПСС в течение полутора десятков лет не предпринимали никаких усилий для реабилитации организатора выдающихся операций, ’поскольку разыскать рабочее дело Серебрянского и установить, какую пользу он принес советской разведке, не представлялось возможным’. Однако затем ситуация изменилась.
Из воспоминаний Анатолия Яковлевича Серебрянского:
«Мама и после выхода из заключения в 1956 году не потеряла своей женственности и привлекательности. Ее даже звали замуж, но она всегда отказывала. Как она мне говорила потом, она не могла изменить памяти отца».
В марте 1971 года П.Н. Серебрянская направила жалобу в адрес XXIV съезда КПСС. Примерно в то же время в Комитете госбезопасности шла подготовка первого учебника по истории советской внешней разведки. Председатель КГБ СССР Ю.В. Андропов, узнав о героической и вместе с тем трагической судьбе Я.И. Серебрянского, распорядился провести серьезное дополнительное расследование. По нашим данным, проверку по поручению Андропова проводил Ф.Д. Бобков, и он представил Юрию Владимировичу положительный отзыв. Слово Андропова, в то время кандидата в члены Политбюро ЦК КПСС, имело большой вес. Результаты не заставили себя ждать. Уже 12 апреля 1971 года П.Н. Серебрянская получила ответ из Верховного Суда СССР за подписью заместителя председателя Верховного Суда С. Банникова (? 4в-02854/55):
«Сообщаю, что ваша жалоба от 3 марта 1971 года, адресованная XXIV съезду КПСС, передана для рассмотрения в Верховный Суд СССР, откуда она вместе с уголовными делами в отношении Вашего мужа, СЕРЕБРЯНСКОГО Я.И., возбуждавшимися в 1938 и 1953 гг., направлена для дополнительной проверки Генеральному Прокурору СССР с просьбой сообщить о результатах Вам».
Уже 3 мая Главной военной прокуратурой дело в отношении Я.И. Серебрянского, возбужденное 7 октября 1953 года, было прекращено на основании п. 2 ст. 208 УПК РСФСР, то есть за недоказанностью участия обвиняемого в совершении преступления (справка ГВП ? С‑52600–38 от 05.05.1971). Мы полагаем, что столь стремительное и позитивное решение было принято при личном участии Ю.В. Андропова.
Между тем компания по реабилитации продолжала набирать обороты. 4 мая 1971 года и.о. Главного военного прокурора генерал-майор юстиции Н. Занчевский утвердил заключение по делу Я.И. Серебрянского.
«Военный прокурор отдела Главной военной прокуратуры подполковник юстиции Герасимов, рассмотрев архивно-следственное дело ? Н‑15222 по обвинению СЕРЕБРЯНСКОГО Я.И. и материалы дополнительного расследования,
УСТАНОВИЛ:
7 июля 1941 г. Военной коллегией Верховного Суда СССР по ст. ст. 58‑I ’а’ и 58-II УК РСФСР осужден к расстрелу, с конфискацией лично принадлежащего ему имущества,
СЕРЕБРЯНСКИЙ Яков Исаакович, 1892 года рождения, уроженец г. Минска, еврей, гражданин СССР, бывший член КПСС с 1927 г., исключен в связи с данным дедом, до ареста — 10 ноября 1938 г. — начальник Специальной группы ГУГБ НКВД СССР.
Судом Серебрянский признан виновным в том, что с 1933 г. являлся участником антисоветской заговорщической организации, существовавшей в органах НКВД, куда был завербован врагом народа Ягодой. Одновременно Серебрянский являлся агентом английской и французской разведок, которые снабжал секретными материалами, составляющими государственную тайну (дело ? Н‑15222 л. 411).
Указанный выше приговор в отношении Серебрянского в исполнение не был приведен в связи с тем, что 9 августа 1941 г. Президиумом Верховного Совета СССР Серебрянский был амнистирован, а после отмены 27 декабря 1954 г. решения об амнистии Серебрянского последний, находясь под стражей в связи с арестом по другому делу, 30 марта 1956 г. умер (дело 0087, т. 3, л.д. 275–291).
В качестве доказательств вины Серебрянского Я.И. к делу приобщены выписки из протоколов допросов арестованных по другим делам Абезгауза Д.М., Сыркина А.И., Буланова П.П., Алехина М.С., Волкова Ю.И., Турыжникова А.Н., Успенского А.И., Перевозникова С.М., Ярикова М.С., Серебрянской П.Н. и выписка из протокола очной ставки между арестованными Реденсом С.Ф. и Ежовым Н.И. (дело Н‑15222 л.д. 275–359).
Материалы уголовного дела на Серебрянского и данные дополнительного расследования, проведенного в связи с жалобой его жены, свидетельствуют о том, что обвинение Серебрянского в антисоветской деятельности объективными доказательствами не подтверждено, ввиду чего приговор о нем подлежит отмене, а дело прекращению по следующим основаниям.
Серебрянский, как это видно из материалов дела, на допросе в судебном заседании Военной Коллегии Верховного Суда СССР виновным себя в шпионской и иной изменнической деятельности не признал, показания, данные им на допросах в процессе предварительного следствия, где говорилось о признании им своей вины, отрицал и заявил, что вынужден был себя оговорить в результате применения мер физического воздействия (дело ?-15222 л.д. 410).
Отрицал Серебрянский обвинение его в принадлежности к заговорщической организации, якобы существовавшей в органах НКВД, а также в шпионаже и в процессе следствия, проводившегося по его делу в 1953–1956 гг. (дело 0087, том 1, л.д. 48, 130–131, 142, 153, 167).
Осмотром архивно-следственного дела по обвинению Ягоды Г.Г., якобы завербовавшего Серебрянского в заговорщическую организацию, установлено, что Серебрянский Я.И., по показаниям Ягоды, как участник такой организации не проходит (дело 0087, том 3, л.д. 222).
Показания арестованных по другим делам — Буланова П.Д., Алехина М.С., Успенского А.И. и Ярикова М.С., выписки из протоколов допросов которых приобщены к данному деду, не могут быть положены в основу обвинения Серебрянского в антисоветской деятельности, поскольку они не содержат конкретных сведений о заговорщической или иной преступной деятельности Серебрянского Я.И. (дело Н‑15222, л.д. 281, 344–348, 287–290, 319, 324–333).
Буланов, как усматривается из протокола осмотра его уголовного дела, на допросе в суде в числе участников заговора, возглавляемого Ягодой, Серебрянского не назвал (дело 0087, том 3, л.д. 227).
Проверкой уголовного дела Ярикова М.С. установлено, что в антисоветской деятельности он обвинен необоснованно и в настоящее время реабилитирован (дело Н‑15222 л.д. 446).
Ежов Н.И., заявивший на очной ставке с арестованным по другому делу Реденсом С.Ф. о своем намерении использовать яды (закупленные Серебрянским за границей) в террористических целях, на допросе в судебном заседании от показаний, данных на предварительном следствии, отказался как от вымышленных. В процессе проверки уголовного дела на Реденса С.Ф. принадлежность его к антисоветскому заговору в органах НКВД не подтвердилась. Дело Реденса производством прекращено (дело Н‑15222 л.д. 334–337, 440–441; дело 0087 т. 3, л.д. 221).
Волков Ю.И., записанный в протоколах допросов Серебрянского на предварительном следствии в числе агентов английской разведки, якобы заброшенных Серебрянским в Советский Союз, и признававший себя в этом виновным на предварительном следствии, в суде от своих показаний отказался, а показания Серебрянского назвал оговором (дело 0087, т. 3, л.д. 153–159).
Сыркин А.И., Перевозников С.М. и Серебрянская П.Н., в протоколах допросов которых имелись указания на антисоветскую деятельность Серебрянского Я.И., проводившуюся якобы в ряде случаев совместно с ними, как установлено в процессе дополнительного расследования, проведенного по их уголовным делам, антисоветской деятельностью не занимались и были обвинены в этом необоснованно. Ныне указанные лица реабилитированы (дело Н‑15222 л.д. 279–286, 320–323, 437–439, 447).
Прекращены также производством с реабилитацией осужденных уголовные дела на Москвина-Трилиссера М.А., являвшегося в 1924–1926 гг. начальником ИНО, когда Серебрянский впервые был послан на нелегальную работу за границу, и Артузова (Фраучи) А.Х., руководившего работой Серебрянского в 1932–1935 гг., обвинявшихся в принадлежности к антисоветскому заговору в органах НКВД и шпионской деятельности (дело Н‑15222 л.д. 442, 445).
Показания арестованного по другому делу Турыжникова А.Н. о том, что он знал Серебрянского Я.И. как шпиона, который по заданию английской разведки в 1927 г. перебросил в Советский Союз белоэмигрантов Ананьева, Волкова, Захарова, Эске и его, Турыжникова, а также занимался антисоветской деятельностью, вызывает серьезные сомнения в их достоверности, поскольку они находятся в противоречии с: данными дополнительного расследования (дело Н‑15222 л.д. 305–318).
Названные выше Ананьев А.Н. (он же Кауфман И.К.), Волков Ю.И., Эске-Рачковский Руперт Людвигович (он же Иван Иванович) и сам Турыжников А.Н., как установлено проверкой, в Советский Союз прибыли на основании официальных разрешений советских органов. При этом Ананьев и Эске к уголовной ответственности не привлекались. Установить, был ли судим Захаров Н.А., а также найти документальные данные об обстоятельствах прибытия его в Советский Союз при проверке не представилось возможным (дело 0087, т. 3, л.д. 84–85).
Волков Ю.И., с которым Турыжников якобы был связан по антисоветской деятельности, а также Серебрянский Я.И., о принадлежности которого к английской разведке показал Турыжников на допросе, в суде виновными себя в шпионаже и другой антисоветской деятельности не признали, а показания Турыжникова отрицали как ложные. Серебрянский отрицал показания Турыжникова и в процессе следствия по своему делу в 1953–1956 гг. и ссылался на то, что Турыжников оговорил его ввиду того, что основанием для ареста самого Турыжникова послужили ложные показания Серебрянского, которые от него были получены в 1938 г. под принуждением (дело Н‑15222 л.д. 410; дело 0087 т. 3, л.д. 153–159; т. I, л.д. 191–198).
В архивах соответствующих советских органов материалов, свидетельствующих о принадлежности Серебрянского Я.И. к агентуре иностранных разведок и в частности о его связях с английской и французской разведками, в процессе проверки не обнаружено (дело 0087, т. 3, л.д. 228).
Имеющиеся в архивах отрывочные сведения об отдельных лицах, носивших фамилии Покровского, Томсона, Вильямса, Жант и некоторых других, среди которых якобы имелись и агенты иностранных разведок, не могут быть положены в основу обвинения Серебрянского в шпионаже и шпионских связях с английской и французской разведками, поскольку никакими объективными данными преступная связь Серебрянского с указанными лицами не подтверждена. Нельзя не учитывать и того, что фамилии представителей иностранных разведок, записанные в протоколах допросов Серебрянского, по словам последнего, были им вымышлены под воздействием незаконных методов следствия (дело 0087 т. 3, л.д. 228–242; т. I л.д. 168).
Не могут служить достаточным доказательством вины Серебрянского в шпионаже и показания арестованного по другому делу Герцовского А.Я., который на допросе в 1953 г. со ссылкой на Берия заявил, что якобы Серебрянский работал ’на нас и против нас, больше против нас’. Берия Л.П. на допросе в суде этого не подтвердил (дело 0087, л.д. 3–4, 44).
Из материалов дела и дополнительного расследования видно, что Серебрянский в дооктябрьский период и даже после 1917 года принадлежал к партии эсеров, в связи с чем по решению президиума ОГПУ в 1922 г. был взят на учет и ему запрещалось работать в политических, розыскных и судебных органах, а также в наркоминделе.
Однако эти обстоятельства при решении вопроса о привлечении Серебрянского для работы в ИНО советским органам были известны. Примененные к Серебрянскому в 1922 г. ограничения в установленном порядке были отменены (дело 0887, т. 3, л.д. 188–192).
Доводы Серебрянского о том, что расследование по его уголовному делу велось необъективно, с нарушением законности, не лишены оснований и находят подтверждение в материалах дела и проверки.
Серебрянский, как это видно из материалов дела, был арестован 10 ноября 1938 г. по ордеру, подписанному Берия, и до 13 февраля 1939 г. содержался под стражей без санкции прокурора.
На первом протоколе с собственноручными показаниями Серебрянского, датированными 12 ноября 1938 г., имеется резолюция Берия: ’тов. Абакумову! Крепко допросить’. Именно после этого на допросе 16 ноября 1938 г., в котором участвовали Берия, Кобулов и Абакумов, как заявил Серебрянский, он был избит и вынужден был дать не соответствующие действительности показания о своей преступной деятельности.
На допросе в 1954 г. Серебрянский показал, что еще до суда, т.е. на предварительном следствии, он отказывался от показаний, в которых признал себя виновным и оговаривал других.
Это обстоятельство отражено в общей форме лишь в постановлении о принятии дела к производству следователем Кочновым 20 декабря 1939 г. и в постановлении о продлении срока следствия, датированном тем же числом. Однако протоколы допросов Серебрянского, во время которых он отказывался от ранее данных показаний и отрицал свою вину, по неизвестным причинам в деле отсутствуют (дело Н‑15222 л.д. 264, 267).
Проведенным в 1953–1956 гг. предварительным следствием в отношении Серебрянского Я.И. достаточных доказательств, подтверждающих его участие в антисоветской заговорщической деятельности Берия, не было собрано, ввиду чего второе уголовное дело на него производством было прекращено на основании п. ’б’ ст. 208 УПК РСФСР (дело Н‑15222 л.д. 448–449).
Учитывая, что в процессе дополнительного расследования установлены новые обстоятельства, не известные суду при рассмотрении дела, руководствуясь ст. 387 УПК РСФСР,
ПРОШУ:
Приговор Военной коллегии Верховного Суда СССР от 7 июля 1941 г. в отношении Серебрянского Якова Исааковича по вновь открывшимся обстоятельствам отменить, а дело о нем за недоказанностью обвинения производством прекратить’.
13 мая 1971 г. Военная коллегия Верховного Суда СССР рассмотрела приведенное выше заключение. Выслушав доклад председательствующего в суде генерал-майора юстиции Долотцева и выступление прокурора отдела Главной военной прокуратуры подполковника юстиции Рыгалина в обоснование выводов заключения, Военная коллегия Верховного Суда Союза ССР установила:
’По приговору Серебрянский признан виновным в том, что с 1933 года являлся участником антисоветской заговорщической организации, существовавшей в органах НКВД, куда был завербован врагом народа Ягодой. Одновременно Серебрянский являлся агентом английской и французской разведок, которые снабжал секретными материалами, составлявшими государственную тайну.
В заключении предлагается приговор в отношении Серебрянского по вновь открывшимся обстоятельствам отменить, а дело о нем за недоказанностью обвинения производством прекратить.
Как видно из материалов дела, говорится в заключении, в основу обвинений Серебрянского положены приобщенные к его делу выписки из протоколов допросов арестованных по другим делам Волкова Ю.И., Сыркина А.И., Перевозникова С.М., Турыжникова А.Н., Серебрянской П.Н., выписка из протокола очной ставки между арестованными Реденсом С.Ф. и Ежовым Н.И., а также противоречивые показания самого Серебрянского, данные им на предварительном следствии.
В судебном заседании Серебрянский отказался от показаний, данных на предварительном следствии, и пояснил, что никаких преступлении он не совершал, а на следствии оговорил себя и других под воздействием незаконных методов следствия.
Дополнительной проверкой по делу установлено, что на предварительном следствии Серебрянский допрашивался с нарушением требований закона, поэтому его показания не могут служить доказательством его виновности в совершении тяжких государственных преступлений.
В ходе дополнительного расследования установлено, что Ягода Г.Г., который якобы завербовал Серебрянского в заговорщическую организацию, никаких показаний на Серебрянского как участника антисоветской организации не дал.
При проверке дела Реденса С.Ф. выяснилось, что он был необоснованно обвинен в совершении государственных преступлений и в настоящее время реабилитирован, поэтому ранее данные им показания о совместной с Серебрянским преступной деятельности не заслуживают доверия.
Показания Сыркина А.И., Перевозникова С.М., Серебрянской П.Н. и Волкова Ю.И. также не могут служить доказательством вины Серебрянского, поскольку дополнительной проверкой установлено, что Сыркин, Перевозников и Серебрянская были необоснованно обвинены в совместной с Серебрянским преступной деятельности и в настоящее время они реабилитированы, а Волков в судебном заседании по своему делу отказался от данных на предварительном следствии показаний как не соответствующих действительности.
Показания арестованного по другому делу Турыжникова А.Н. о том, что он знал Серебрянского как шпиона, который по заданию английской разведки в 1927 году перебросил в СССР белоэмигрантов Ананьева, Волкова, Захарова, Эске и его, Турыжникова, и что Серебрянский занимался и другой антисоветской деятельностью, вызывают серьезные сомнения в их достоверности, т.к. они находятся в противоречии с материалами дела и данными дополнительной проверки.
Проверкой установлено, что Ананьев, Волков, Эске-Рачковский и сам Турыжников прибыли в СССР на основании официальных разрешений органов Советской власти. Ананьев и Эске-Рачковский к уголовной ответственности вообще не привлекались, Волков Ю.И., с которым Турыжников якобы был связан по антисоветской деятельности, в суде не признал себя виновным в шпионаже и показания Турыжникова отрицал как ложные.
В архивах соответствующих советских органов не обнаружено материалов, свидетельствующих о принадлежности Серебрянского Я.И. к агентуре иностранных разведок и в частности о его связях с английской или французской разведками.
Таким образом, говорится в заключении, дополнительным расследованием по делу Серебрянского установлены новые, ранее не известные суду обстоятельства, свидетельствующие о том, что Серебрянский осужден без достаточных к тому оснований.
Рассмотрев материалы дела и соглашаясь с доводами, приведенными в заключении, Военная коллегия Верховного Суда СССР руководствуясь ст. 50 Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик,
ОПРЕДЕЛИЛА:
Приговор Военной коллегии Верховного Суда СССР от 7 июля 1941 года в отношении СЕРЕБРЯНСКОГО Якова Исааковича по вновь открывшимся обстоятельствам отменить и дело о нем за недоказанностью обвинения производством прекратить».
18 мая 1971 года Военная коллегия Верховного Суда выдала П.Н. Серебрянской справку за ? 1/4н-02854/55 об отмене приговора от 07.07.1941 и о посмертной реабилитации Я.И. Серебрянского.
28 января 1972 года была изменена формулировка увольнения Серебрянского из органов: он стал числиться уволенным в отставку «по возрасту».
7 февраля 1972 года Управление КГБ по Московской области выплатило П.Н. Серебрянской «громадное» единовременное пособие — 333 рубля 33 копейки — «в связи со смертью мужа».
Из воспоминаний Анатолия Яковлевича Серебрянского:
«Каждый раз, уезжая в командировку, я ежедневно посылал маме открытку. Она отвечала большими подробными письмами. Время от времени я перечитываю эти письма, полные тепла и любви».
Только 31 октября 1989 года Президиум Контрольно-ревизионной комиссии Московского горкома КПСС принял решение о посмертной партийной реабилитации Я.И. и П.Н. Серебрянских.
22 апреля 1996 г. Указом Президента РФ Б.Н. Ельцина Я.И. Серебрянский был восстановлен в правах на изъятые при аресте государственные награды. Их возвратили сыну великого нелегала Анатолию Яковлевичу Серебрянскому.
Публикацию подготовил автор телеграм-канала «Cорокин на каждый день» при поддержке редактора рубрики «На чужбине» Климента Таралевича (канал CHUZHBINA). Подпишитесь на его блог на Яндекс Дзене, где Климент исследует судьбы русских и украинцев Лондона ХХ века через поиски их могил на кладбищах Лондона.
