Глава полиции под судом революции. Максимилиан Трусевич в 1917 году

Фев­раль 1917 года смёл поли­ти­че­скую поли­цию импе­рии, и вче­раш­ние «хозя­е­ва» в одно­ча­сье ста­ли чуть ли не пре­ступ­ни­ка­ми. В нача­ле мар­та Вре­мен­ное пра­ви­тель­ство созда­ло Чрез­вы­чай­ную след­ствен­ную комис­сию для рас­сле­до­ва­ния дея­тель­но­сти быв­ших мини­стров, сена­то­ров и, конеч­но, поли­цей­ских. Сре­ди них был дирек­тор Депар­та­мен­та поли­ции в 1906–1909 годах Мак­си­ми­ли­ан Тру­се­вич — доволь­но любо­пыт­ная личность.

Извест­ный жан­дарм-мему­а­рист, началь­ник Мос­ков­ской охран­ки Алек­сандр Мар­ты­нов оста­вил о нём исклю­чи­тель­но тёп­лые вос­по­ми­на­ния, где заме­тил, что с ухо­дом Тру­се­ви­ча с поста дирек­то­ра Депар­та­мен­та поли­ции «пра­ви­тель­ство поте­ря­ло исклю­чи­тель­но­го чело­ве­ка на „сво­ём месте“». Мар­ты­нов вряд ли мог ото­звать­ся ина­че о чело­ве­ке, кото­ро­му был мно­гим обя­зан, но подоб­ная харак­те­ри­сти­ка оста­нет­ся вполне спра­вед­ли­вой и к дру­гим, не толь­ко «поли­цей­ским» заня­ти­ям Тру­се­ви­ча. А они в исто­ри­че­ской лите­ра­ту­ре пере­чис­ля­ют­ся пунк­тир­ной стро­кой или же неиз­вест­ны вовсе. Но ведь было же ради чего два­жды (!) отвер­гать пост мини­стра внут­рен­них дел?..

О неко­то­рых сво­их тру­дах Тру­се­вич рас­ска­зал сам в обра­ще­нии на имя пред­се­да­те­ля Чрез­вы­чай­ной след­ствен­ной комис­сии, напи­сан­ном во вре­мя полу­го­дич­но­го заклю­че­ния в сте­нах Пет­ро­пав­лов­ской кре­по­сти. Заме­тим так­же, что на момент сво­е­го аре­ста 4 мар­та 1917 года в сте­нах Госу­дар­ствен­ной Думы, куда он явил­ся доб­ро­воль­но, Тру­се­вич был, по иро­нии судь­бы, одним из наи­бо­лее апо­ли­тич­ных слуг повер­жен­но­го режи­ма. Вме­сте с тем, несмот­ря на отсут­ствие осо­бых сан­ти­мен­тов в отно­ше­нии неко­гда воз­глав­ля­е­мо­го им учре­жде­ния, он твёр­до отста­и­вал зако­но­мер­ность суще­ство­ва­ния поли­ти­че­ской поли­ции и целе­со­об­раз­ность её методов:

«Розыск­ная часть, дей­ствия аген­ту­ры, это дей­стви­тель­но было. Я утвер­ждаю, что это будет до тех пор, пока како­му-нибудь госу­дар­ствен­но­му строю при­дёт­ся отста­и­вать своё существование».

Пред­ла­га­ем озна­ко­мить­ся с пол­ным тек­стом заяв­ле­ния Тру­се­ви­ча, най­ден­ном в Госу­дар­ствен­ном архи­ве Рос­сий­ской Феде­ра­ции. Оно совсем не похо­же на казён­ную жан­дарм­скую речь, кото­рую мож­но было бы ожи­дать от быв­ше­го дирек­то­ра Депар­та­мен­та полиции.

Заявление сенатора М.И. Трусевича на имя председателя Чрезвычайной следственной комиссии для расследования противозаконных по должности действий бывших министров и прочих должностных лиц Н.К. Муравьёва

Гос­по­ди­ну Пред­се­да­те­лю Чрез­вы­чай­ной след­ствен­ной комиссии
Аре­сто­ван­но­го чле­на Госу­дар­ствен­но­го Совета,
Сена­то­ра М.И. Трусевича

Заяв­ле­ние

10 мар­та сего года мною, через комен­дан­та Пет­ро­пав­лов­ской кре­по­сти было пода­но г. мини­стру юсти­ции два про­ше­ния, в кото­рых я, в общих чер­тах, опи­сал мою дея­тель­ность в долж­но­сти дирек­то­ра Депар­та­мен­та поли­ции, а так­же оха­рак­те­ри­зо­вал свою жизнь после остав­ле­ния в мар­те 1909 г. служ­бы по Мини­стер­ству внут­рен­них дел.

Вви­ду того, что упо­мя­ну­тые про­ше­ния, быть может, не сохра­ни­лись в делах Мини­стер­ства, я поз­во­ляю себе вкрат­це вос­про­из­ве­сти содер­жа­ние этих заявлений.

На долж­ность дирек­то­ра Депар­та­мен­та поли­ции я был при­зван в июне 1906 г. (т.е. 11 лет тому назад) покой­ным П.А. Сто­лы­пи­ным, при­чём послед­ний одоб­рил выстав­лен­ные мною усло­вия при­ня­тия это­го назна­че­ния, кото­рые сво­ди­лись глав­ным обра­зом к устра­не­нию из сфе­ры дея­тель­но­сти Депар­та­мен­та функ­ций, не отве­ча­ю­щих его пря­мо­му назна­че­нию и зна­че­нию, как цен­траль­но­го орга­на мини­стер­ства, и как учре­жде­ния, пре­де­лы ведом­ства кото­ро­го огра­ни­че­ны зако­ном. Кро­ме того я отме­тил без­услов­ную необ­хо­ди­мость реор­га­ни­за­ции обще­по­ли­цей­ско­го дела в Рос­сии. И если при­ня­то счи­тать, что бла­гие наме­ре­ния новых начальств неред­ко не ухо­дят даль­ше воз­ве­ще­ния широ­ких про­грамм, то моя дея­тель­ность по Депар­та­мен­ту поли­ции состав­ля­ет, быть может, неко­то­рое исклю­че­ние в этом отно­ше­нии. Преж­де все­го для при­да­ния Депар­та­мен­ту зна­че­ния мини­стер­ско­го учре­жде­ния я устра­нил из кру­га его функ­ций сно­ше­ния с «аген­ту­рой» и суще­ство­вав­ший ранее отряд «филё­ров», создав таким обра­зом поч­ву для не стес­ня­е­мо­го кон­тро­ля над под­ве­дом­ствен­ны­ми орга­на­ми. Затем из Депар­та­мен­та были изъ­яты неко­то­рые дру­гие отрас­ли, при­да­вав­шие ему отча­сти зна­че­ние места, ока­зы­вав­ше­го вли­я­ние на неко­то­рые ведом­ства. В деле выда­чи све­де­ний о «бла­го­на­дёж­но­сти», тако­вые были мною огра­ни­че­ны сооб­ще­ни­ем «спра­вок», без навя­зы­ва­ния заин­те­ре­со­ван­ным началь­ствам мне­ния поли­ции о сте­пе­ни бла­го­на­деж­но­сти того или дру­го­го лица.

Далее были пере­ра­бо­та­ны инструк­ции охран­ным отде­ле­ни­ям с уста­нов­ле­ни­ем весь­ма точ­ной и дей­стви­тель­ной отчёт­но­сти. В видах посто­ян­но­го кон­тро­ля над рабо­той этих отде­ле­ний и общей поли­ции мною были созда­ны новые долж­но­сти чинов­ни­ков осо­бых пору­че­ний, на кото­рые при­гла­ше­ны лица из про­ку­ра­ту­ры. Про­из­ве­дён­ные ими мно­го­чис­лен­ные реви­зии при­ве­ли к раз­об­ла­че­нию раз­лич­ных зло­упо­треб­ле­ний (меж­ду про­чим и к воз­ник­но­ве­нию дела о гене­ра­ле Рейн­бо­те). Дви­же­ние по служ­бе и мате­ри­аль­ное обес­пе­че­ние чинов Депар­та­мен­та при­ве­де­ны были в опре­де­лён­ную систе­му, осо­бен­но улуч­шав­шую поло­же­ние низ­ших слу­жа­щих и т.д. Я упо­ми­наю здесь толь­ко о тех наи­бо­лее круп­ных меро­при­я­ти­ях, кото­рые сохра­ни­лись у меня в памяти.

Одна­ко же наи­боль­шее вни­ма­ние я сосре­до­то­чил на вопро­сах обще­по­ли­цей­ско­го дела. Озна­ком­ле­ние с теку­щей рабо­той Депар­та­мен­та при­ве­ло меня к заклю­че­нию, что имен­но эта сто­ро­на осно­вы его дея­тель­но­сти почти что забы­та в нём. Поэто­му я поста­вил себе целью изме­нить подоб­ное поло­же­ние вещей и в этом направ­ле­нии мною сде­ла­но следующее:

1. Для озна­ком­ле­ния с поли­цей­ской частью загра­ни­цей я изу­чил этот вопрос в Англии, Фран­ции и Гер­ма­нии и собрал в этом отно­ше­нии обшир­ный материал.

2. Видя, что дело сыс­ка по обще­уго­лов­ным пре­ступ­ле­ни­ям нахо­ди­лось у нас, кро­ме сто­лиц, в хао­ти­че­ском состо­я­нии, я выра­бо­тал зако­но­про­ект о сфор­ми­ро­ва­нии в про­вин­ции орга­ни­зо­ван­ных сыск­ных отде­ле­ний, при­чём в поло­же­ние о них были впер­вые вве­де­ны: уча­стие про­ку­ро­ров в выбо­ре началь­ни­ков отде­ле­ний, а так­же систе­ма­ти­зи­ро­ван­ные по ука­за­ни­ям Бер­ти­льо­на и сэра Ген­ри при­ё­мы антро­по­мет­рии и дак­ти­ло­ско­пии. Для под­го­тов­ки началь­ни­ков отде­ле­ний мною учре­жде­ны были спе­ци­аль­ные кур­сы при Депар­та­мен­те. К этой же обла­сти мож­но отне­сти и воз­ник­но­ве­ние под моим руко­вод­ством част­но­го обще­ства поощ­ре­ния раз­ве­де­нию поли­цей­ской и сто­ро­же­вой собаки.

3. В инте­ре­сах обще­ния чинов поли­ции, рас­про­стра­не­ния меж­ду ними начал слу­жеб­но­го дол­га и сооб­ще­ния им тех­ни­че­ских позна­ний мною был создан пер­вый в Рос­сии пери­о­ди­че­ский орган «Вест­ник полиции».

4. Для выпол­не­ния глав­ной зада­чи общей рефор­мы поли­ции я, при помо­щи весь­ма огра­ни­чен­но­го чис­ла лиц, выра­бо­тал основ­ные поло­же­ния этой реор­га­ни­за­ции, к дости­же­нию кото­рой дела­лось столь­ко тщет­ных попы­ток, не дохо­див­ших до зако­но­да­тель­ных учре­жде­ний. Поми­мо уста­нов­ле­ния обра­зо­ва­тель­но­го цен­за для класс­ных чинов поли­ции и под­чи­не­ния жан­дарм­ских началь­ни­ков губер­на­то­рам, одним из глав­ней­ших осно­ва­ний этой рефор­мы яви­лось сло­же­ние с поли­ции бес­чис­лен­но­го коли­че­ства таких функ­ций, кото­рые, совер­шен­но не отве­чая пря­мо­му назна­че­нию её, отвле­ка­ют этот орган вла­сти от выпол­не­ния основ­ных обя­зан­но­стей, созда­ют поч­ву для вся­че­ских нару­ше­ний и воз­буж­да­ют озлоб­ле­ние насе­ле­ния про­тив поли­ции. Пред­по­ло­жив поэто­му преж­де все­го пере­дать такие функ­ции осо­бым испол­ни­тель­ным орга­нам, сто­я­щим вне ведом­ства поли­ции, а частью город­ским и зем­ским само­управ­ле­ни­ям, я опа­сал­ся одна­ко, что раз­ра­бот­ка это­го вопро­са в заин­те­ре­со­ван­ных ведом­ствах может надол­го затя­нуть дело рефор­мы. Поэто­му я выпол­нил эту зада­чу сво­и­ми сила­ми при содей­ствии обра­зо­ван­ных во всех губер­ни­ях и уезд­ных горо­дах Рос­сии сове­ща­ний и таким обра­зом дал совер­шен­но гото­вый мате­ри­ал с рас­пре­де­ле­ни­ем функ­ций, шта­та­ми и т.п., устра­нив этим бес­ко­неч­ные меж­ду­ве­дом­ствен­ные сно­ше­ния. Все эти тру­ды лег­ли в осно­ва­ние зако­но­про­ек­та о рефор­ме поли­ции, редак­ти­ро­ван­но­го окон­ча­тель­но комис­си­ей сена­то­ра А.А. Мака­ро­ва при моём уча­стии и вне­сён­но­го в Госу­дар­ствен­ную Думу.

5. Наря­ду с этой капи­таль­ней­шей рабо­той были состав­ле­ны при Депар­та­мен­те и при моём непо­сред­ствен­ном уча­стии зако­но­про­ек­ты: о новом поли­цей­ском уста­ве (вза­мен уста­ва о предупр[еждении] и прес[ечении] прест[уплений]), об исклю­чи­тель­ных поло­же­ни­ях (вме­сто зако­на об охра­нах) и о непри­кос­но­вен­но­сти лич­но­сти. Все эти зако­но­про­ек­ты так­же были закон­че­ны и вне­се­ны в Госу­дар­ствен­ную Думу.

6. Нако­нец лич­но мною было выра­бо­та­но совер­шен­но новое Поло­же­ние о пен­си­ях чинам поли­ции, вполне отлич­ное от дей­ству­ю­щих пен­си­он­ных пра­вил и устра­ня­ю­щее в этом вопро­се усмот­ре­ние началь­ства. Про­ект был одоб­рен П.А. Сто­лы­пи­ным и послан на заклю­че­ние ведомств, но о судь­бе его мне неизвестно.

Весь этот пере­чень глав­ней­ших моих работ в долж­но­сти дирек­то­ра Депар­та­мен­та поли­ции я при­во­жу исклю­чи­тель­но для уста­нов­ле­ния того обсто­я­тель­ства, что в моей дея­тель­но­сти чрез­вы­чай­но пре­об­ла­да­ло стрем­ле­ние к удо­вле­тво­ре­нию нужд обще­го­су­дар­ствен­но­го зна­че­ния над инте­ре­са­ми поли­ти­че­ско­го харак­те­ра. Я, конеч­но, весь­ма далёк от мыс­ли, что ука­зан­ные тру­ды явля­ют­ся послед­ним сло­вом в поли­цей­ском деле, но, во вся­ком слу­чае, нель­зя не при­знать, что выпол­не­ние упо­мя­ну­тых задач в тече­ние двух лет заве­ды­ва­ния мною Депар­та­мен­том едва ли может быть усмот­ре­но во всей осталь­ной исто­рии это­го учре­жде­ния. И имен­но углу­бив­шись в эту область служ­бы, я чув­ство­вал в ней своё при­зва­ние, отда­ля­ясь всё боль­ше и боль­ше от вопро­сов поли­ти­че­ской борь­бы и вооб­ще от вся­кой поли­ти­ки. Поэто­му, когда в мар­те 1909 г. я оста­вил служ­бу в Мини­стер­стве внут­рен­них дел, я почув­ство­вал себя совер­шен­но и бес­по­во­рот­но ото­рван­ным от про­шлой дея­тель­но­сти, а на убеж­де­ния трёх мини­стров в 1910 г. при­нять долж­ность това­ри­ща мини­стра внут­рен­них дел — отве­тил кате­го­ри­че­ским отка­зом. Так­же и в 1916 г., когда в осве­дом­лён­ной прес­се и в кулу­а­рах Госу­дар­ствен­ной Думы моё имя появи­лось в свя­зи с таким же назна­че­ни­ем, я дал понять кому сле­ду­ет о пол­ной без­на­дёж­но­сти вся­ких попы­ток в этом направ­ле­нии. Вме­сте с тем, я порвал не толь­ко вся­кую связь с дела­ми Депар­та­мен­та, но даже и лич­ные сно­ше­ния с его чинами.

Поки­нув эту область, я в том же 1909 г., в каче­стве чле­на Гео­гра­фи­че­ско­го обще­ства напра­вил свою дея­тель­ность на изу­че­ние высо­ко­гор­ных рай­о­нов цен­траль­но­го Кав­ка­за, пред­став­ля­ю­щих собой и поныне загад­ку во всех отно­ше­ни­ях. Не огра­ни­чив­шись еже­год­ны­ми экс­кур­си­я­ми в эти края, я при­влёк к уча­стию в моём тру­де несколь­ких учё­ных и, кажет­ся, всех рус­ских и ино­стран­ных путе­ше­ствен­ни­ков, посе­щав­ших цен­траль­ный Кав­каз. Вме­сте с тем я создал для него новую кар­то­гра­фию и к нача­лу нынеш­ней вой­ны эта обшир­ная рабо­та была почти закон­че­на, но долж­на была при­оста­но­вить­ся из-за усло­вий воен­но­го вре­ме­ни. Арест же мой пре­рвал и испол­не­ние того, что мог­ло ещё быть сделано.

Затем с момен­та воз­ник­но­ве­ния вели­кой вой­ны, я, вой­дя в состав Коми­те­та Сена­та и ведом­ства Мини­стер­ства юсти­ции, посвя­тил все свои силы слу­же­нию нуж­дам участ­ни­ков и жертв вой­ны. Кро­ме почти полу­мил­ли­о­на раз­ных вещей, заго­тов­лен­ных и ото­слан­ных мною в виде подар­ков вой­скам на Кар­пат­ские пере­ва­лы (гене­ра­лу Кор­ни­ло­ву) и даже в Тра­пезунд, я сво­и­ми сила­ми создал пер­вый в нашей армии «дез­ин­фек­ци­он­ный отряд», зада­чей кото­ро­го явля­ет­ся пол­ная дез­ин­фек­ция, у самых око­пов, вещей и тела вои­нов, уни­что­же­ние насе­ко­мых, омо­ве­ние и снаб­же­ние бельем, а так­же почин­ка обу­ви и пере­воз­ка ране­ных. В тече­ние сво­ей дея­тель­но­сти отряд ока­зал услу­ги свы­ше 250 тыся­чам вои­нов (на 1 мар­та), про­шед­ших через состав X армии. Кро­ме того на сред­ства того же коми­те­та я орга­ни­зо­вал лету­чий пере­до­вой отряд для пере­воз­ки ране­ных на повоз­ках моей систе­мы, рабо­тав­ший в послед­нее вре­мя во II армии. Далее, убе­див­шись в том, что един­ствен­ным сред­ством помо­щи постра­дав­шим от ядо­ви­тых газов явля­ет­ся кис­ло­род и что для напол­не­ния им суще­ству­ю­щих при вой­ско­вых частях бал­ло­нов послед­ние отсы­ла­ют­ся в одну из сто­лиц, я, при под­держ­ке прин­ца Оль­ден­бург­ско­го, при­сту­пил к орга­ни­за­ции поход­ных стан­ций для добы­ва­ния кис­ло­ро­да и нагне­та­ния его в бал­ло­ны на самом фрон­те. В нача­ле это­го года две кис­ло­ро­до­ге­не­ра­тор­ные стан­ции были мною изго­тов­ле­ны и отправ­ле­ны во II‑й и X‑й армии, при­чём опыт их дока­зал необ­хо­ди­мость даль­ней­ше­го раз­ви­тия это­го дела. Что же каса­ет­ся до нагне­та­тель­ных стан­ций, а так­же осо­бых при­бо­ров для предо­хра­не­ния от гибе­ли тех «сек­ре­тов», кото­рые высы­ла­ют­ся за око­пы для пред­ва­ре­ния о начав­шей­ся газо­вой ата­ке, то в этом направ­ле­нии мною уже раз­ра­бо­та­ны все дета­ли и заго­тов­ка проб­ных при­бо­ров нача­та на заво­дах (Ижор­ском и др.), но всё это начи­на­ние пре­рва­но моим аре­стом, при­чём я лишён воз­мож­но­сти про­дол­жать его и путём пере­пис­ки из крепости.

Вот сфе­ры моих мыс­лей и при­ме­не­ния сво­их сил, кото­рые напол­ня­ли всю мою жизнь в тече­ние послед­них вось­ми лет, а два с поло­ви­ной года тому назад к ним при­со­еди­ни­лись и забо­ты о семье, состо­я­щей из жены и ребен­ка. В момент госу­дар­ствен­но­го пере­во­ро­та я ока­зал­ся бес­ко­неч­но далё­ким от поли­ти­че­ской дея­тель­но­сти и той сре­ды, кото­рая актив­но в ней участ­во­ва­ла. Вся­кие мыс­ли об «охра­нах», «аген­тах» и т.п. ста­ли мне абсо­лют­но чуж­ды и воз­об­нов­ле­ние подоб­ных вопро­сов как-то режет моё дав­но сло­жив­ше­е­ся миро­со­зер­ца­ние. Поэто­му поми­мо даже юри­ди­че­ской силы пога­си­тель­ной дав­но­сти, при­вле­че­ние меня теперь к ответ­ствен­но­сти едва ли отве­ча­ет инте­ре­сам уго­лов­ной поли­ти­ки или поли­ти­че­ской репрессии.

В заклю­че­ние я поз­во­лю себе оста­но­вить­ся на обсто­я­тель­ствах, сопро­вож­дав­ших мой арест и явля­ю­щих­ся так­же, по-види­мо­му, исклю­чи­тель­ны­ми. Как в раз­га­ре тер­ро­ра я оста­вал­ся вне его воз­дей­ствия, так и в нача­ле фев­раль­ско­го пере­во­ро­та обо мне никто не вспом­нил, оче­вид­но, пото­му что имя мое неиз­вест­но в совре­мен­ной поли­ти­че­ской сре­де. Таким обра­зом в тече­ние все­го вре­ме­ни, когда про­из­во­ди­лись аре­сты чинов преж­не­го пра­ви­тель­ства, меня эти рас­по­ря­же­ния не кос­ну­лись и я мог сво­бод­но уехать из сто­ли­цы. Темя дей­стви­тель­но надоб­ность отпра­вить­ся в дей­ству­ю­щую армию, я, как вид­но, к вели­ко­му несча­стью сво­е­му и моей семьи, оста­но­вил­ся на вопро­се о том, не будет ли сочтён мой отъ­езд за попыт­ку скрыть­ся. Мысль о воз­мож­но­сти подоб­но­го подо­зре­ния заста­ви­ла меня про­явить, быть может, даже излиш­нюю щепе­тиль­ность. 4 мар­та я сам отпра­вил­ся в Госу­дар­ствен­ную Думу и, заявив пред­ста­ви­те­лю вре­мен­но­го Пра­ви­тель­ства о сво­ем под­чи­не­нии ново­му строю, про­сил его выяс­нить, не встре­ча­ет­ся ли пре­пят­ствий к выез­ду мое­му на фронт, ука­зав, что я буду ждать отве­та, не поки­дая при­ём­ной Думы. Через два часа я был аре­сто­ван по рас­по­ря­же­нию быв­ше­го мини­стра юсти­ции г. Керен­ско­го, кото­рый, по-види­мо­му, счи­тал меня одним из недав­них дирек­то­ров Депар­та­мен­та поли­ции, так как в тот же вечер пред­ло­жил мне сооб­щить неко­то­рые подроб­но­сти устрой­ства поме­ще­ния охран­но­го отде­ле­ния, на что я мог отве­тить толь­ко, что уже восемь лет не имею ника­ких отно­ше­ний к это­му учре­жде­нию и даже не знаю, где оно поме­ща­ет­ся. Услы­хав этот ответ, г. Керен­ский обра­тил­ся к г. Васи­лье­ву, послед­не­му и шесто­му после меня дирек­то­ру назван­но­го Депар­та­мен­та. Я допус­каю уве­рен­ность, что толь­ко явка моя в Думу вызва­ла мой арест, при­бег­нуть к кото­ро­му г. Керен­ский, быть может, дол­жен был при тогдаш­них усло­ви­ях поли­ти­че­ской бури.

В тот же день, 4 мар­та, состо­я­лось поло­же­ние о Чрез­вы­чай­ной след­ствен­ной комис­сии и поря­док аре­ста долж­ност­ных лиц изме­нил­ся, а судя по поло­же­нию мое­го дела в дан­ную мину­ту, я скло­нен пони­мать, что всё бед­ствие мое­го заклю­че­ния пало на меня дале­ко преж­де­вре­мен­но, а может быть, и напрас­но, исклю­чи­тель­но вслед­ствие жела­ния быть лояль­ным до кон­ца перед закон­ной властью.

Всю при­ве­дён­ную харак­те­ри­сти­ку моей дея­тель­но­сти я изла­гаю в надеж­де на то, что Вы, г. Пред­се­да­тель, при­ме­те её во вни­ма­ние, как необ­хо­ди­мую при­над­леж­ность суж­де­ния о запо­до­зрен­ном, и при­том в свя­зи с дан­ны­ми мною объ­яс­не­ни­я­ми по суще­ству вопро­сов, пред­ла­гав­ших­ся мне Вами и судеб­ным сле­до­ва­те­лем, про­из­во­дя­щим дело о полк[овнике] Семи­га­нов­ском. Я вновь про­шу, не будет ли при­зна­но воз­мож­ным пре­кра­тить пере­пис­ку обо мне в поряд­ке 309 ст. Уст. угол. суд., на осно­ва­нии кото­рой при­чи­ны, осво­бож­да­ю­щие от ответ­ствен­но­сти, оце­ни­ва­ют­ся сле­до­ва­те­лем до при­сту­па к след­ствию. Я опа­са­юсь, что при иных усло­ви­ях, дви­же­ние мое­го дела может ока­зать­ся в зави­си­мо­сти от вре­ме­ни направ­ле­ния про­из­водств о дру­гих аре­сто­ван­ных, и, если ему суж­де­но, как я глу­бо­ко верю, окон­чить­ся пре­кра­ще­ни­ем пре­сле­до­ва­ния, то раз­вяз­ка эта насту­пит слиш­ком позд­но. Заклю­че­ние в кре­по­сти, сопря­жён­ное с необы­чай­но суро­вым, новым в её поряд­ках, режи­мом, вле­чёт за собою для меня бес­пре­рыв­ное исто­ще­ние с упад­ком физи­че­ских и пси­хи­че­ских сил, — явле­ние не устра­ни­мое теперь меди­цин­ской помо­щью, а при шестом десят­ке лет моей жиз­ни — едва ли и попра­ви­мое в буду­щем. Меж­ду тем силы мои нуж­ны семье, кото­рая после лише­ния меня жало­ва­нья вынуж­де­на суще­ство­вать про­да­жей квар­тир­ной обста­нов­ки. Все эти обсто­я­тель­ства, каса­ю­щи­е­ся лич­но меня, могут иметь, одна­ко, зна­че­ние при налич­но­сти допу­сти­мых в моём деле сомнений.

Мак­си­ми­ли­ан Трусевич
27 мая 1917 г.

Доку­мент пуб­ли­ку­ет­ся по источ­ни­ку: ГАРФ (Госу­дар­ствен­ный архив Рос­сий­ской Феде­ра­ции). Ф. 1467 (Чрез­вы­чай­ная след­ствен­ная комис­сия для рас­сле­до­ва­ния про­ти­во­за­кон­ных по долж­но­сти дей­ствий быв­ших мини­стров и про­чих выс­ших долж­ност­ных лиц). Оп. 1. Д. 72. Л. 37–43.

Читай­те так­же «„Оргия без­за­стен­чи­во­го про­из­во­ла“: Оттон Фрей­нат и дело Мясо­едо­ва».