История европейской колонизации Нового Света и Африки полна рассказами об авантюристах, которые самовольно отправлялись в неизведанные страны, чтобы распространить власть своей страны. Биография Николая Ашинова вполне могла стать такой же, если бы не его любовь к мистификациям и сочинению захватывающих историй. С именем этого человека связана попытка России повлиять на Восточную Африку и основать опорный пункт на территории современного Джибути.
VATNIKSTAN рассказывает, кем был «атаман вольных казаков» Николай Ашинов в действительности, чем он промышлял до путешествий в Эфиопию и как к нему относилась русская общественность и государственные служащие.
Детство и юность «атамана»
О биографии Николая Ивановича Ашинова до его эфиопской авантюры известно довольно мало. Источники пестрят разнородными сообщениями о предках «атамана», его детстве и юности. Часто неточную информацию распространял сам Ашинов — в разговорах с собеседниками Николай Иванович не был последовательным. Терский казак, купеческий сын, царицынский мещанин — в зависимости от цели общения «атаман» придумывал разные истории о своём происхождении.
Наиболее правдоподобной выглядит версия, не связанная с рассказами Николая Ашинова. Биография будущего основателя африканской «Новой Москвы» появилась в серии газетных статей бывшего городского головы Царицына Ивана Мельникова — их публикация была связана с ажиотажем, возникшим вокруг Ашинова из-за его эфиопских похождений.
Согласно этим очеркам, отец Николая Ивановича был бывшим крепостным крестьянином, которого освободил его помещик. Дворянин влюбился в сестру будущего авантюриста, женился на ней и подарил тестю, кроме вольной, ещё и земельный участок в Царицынском уезде. Так у отца Николая Ашинова появились средства, чтобы дать детям образование. Действительно, «атаман» поступил в саратовскую гимназию, но учёбу не окончил — был отчислен за неподобающее поведение. Тем не менее даже такая крупица образования позволила Николаю Ивановичу открыть подобие частной юридической практики в Царицыне и помогать купцам с составлением бумаг и в судебных тяжбах с коллегами.
Нрав Ашинова во всей полноте проявился позднее, в конце 1870‑х годов. Имение отца разорилось, Николай Иванович заложил большую часть земли, кроме небольшого островка на Волге. Местные жители там отдыхали и ловили рыбу — и до поры хозяева земли не обращали на это внимание. Ашинов, потерявший большую часть отцовского имения, решил, что негоже терпеть расхищение его собственности. Сначала легальными путями через городского голову он пытался запретить посещать остров посторонним людям, что не возымело эффекта. Тогда Ашинов нанял черкесов с оружием, которые дежурили на его земле круглые сутки и силой отгоняли незадачливых рыбаков. Вскоре жители Царицына стали обходить остров стороной.
В 1880 году Николай Ашинов выиграл судебный спор и подтвердил, что остров находится в его безусловной собственности. Но в это время он, видимо, вынашивал какие-то другие планы относительно своего будущего. На несколько лет Ашинов пропал из Царицына, предварительно заложив остров за шесть тысяч рублей. Пропал, чтобы спустя три года появиться в Санкт-Петербурге.
«Черноморское казачье войско»
Царицынского юриста было не узнать. Ашинов расхаживал по городу в черкеске, на поясе висел солидный кинжал. Вскрылся актёрский талант авантюриста — он говорил нарочито по-казацки, никогда не переходил на «вы». Казалось, что благодаря какой-то машине времени из прошлого в настоящее переместился если не Ермак или Разин, то уж точно их современники.
У Ашинова был план. Он наведывался в государственные учреждения, где пытался найти поддержку для своего предприятия. Николай Иванович называл себя «атаманом вольных казаков», которые якобы обитали в Малой Азии и желали переселиться в Россию для службы царю. Как они там появились и вообще о подробностях жизни этих людей, Николай Иванович предпочитал не распространяться. Ашинов лишь упоминал о том, что казаки «помогали» русским войскам в недавно завершившейся войне с Османской империей диверсиями в тылу.
Конечно, холодные и практичные чиновники, к которым приходил самоназванный «атаман», не впечатлялись его видом, а проект переселения считали фантастическим. Но Ашинов не сдавался. Спустя некоторое время он рассказал о своей инициативе инженеру Валериану Панаеву. Тот остался под большим впечатлением от «вольного казака» и, обладая знакомствами, устроил Николаю Ивановичу встречу с командующим Кавказского военного округа генералом Александром Дондуковым-Корсаковым. Ашинов подготовил пространную записку с описанием проекта, но военный чиновник ограничился рекомендательным письмом в Сухум, из уважения к Панаеву.
Не достигнув желаемого в столице, Ашинов отправился в Москву, где нашёл влиятельных благодетелей. Это были, прежде всего, славянофилы, которых «атаман» подкупил безупречной игрой в казака. Знаменитый публицист Иван Аксаков был буквально очарован Ашиновым и пообещал помочь в переселении «малоазиатских казаков». После Москвы, правда, «атаман» поехал не на Кавказ, а в Полтавскую губернию, где агитировал местных крестьян переселяться в район Сухума, обещал им настоящий рай на земле и поддержку государства. Несколько сотен человек согласились на это рискованное предприятие.
Ашинов отправился на Кавказ, где принялся обустраивать место для поселенцев, добиравшихся до места назначения своими силами. Прибывшие вскоре обнаружили, что вместо молочных рек и кисельных берегов их ожидает довольно трудная для обработки горная почва. Многие предпочли уехать, оставшиеся всё ещё доверяли «казаку».
Ашинов вёл двойную игру. Местным властям он прямо говорил, что пришедшие — переселенцы с Полтавщины, крестьянам — что здесь организуется Черноморское казачье войско, и что они — настоящие казаки. В письмах к Аксакову Николай Иванович в красках описывал идиллию, творившуюся на Кавказе, как все в едином порыве, с верой в Бога и царя трудятся во благо родины. Естественно, единственным связующим звеном между крестьянами и администрацией был сам «атаман», который прикарманивал выделяемые государством на нужды переселенцев деньги.
Вскоре махинация вскрылась. В «станицу» из Сухума прибыла комиссия, обнаружившая, что Ашинов нагло врал крестьянам, да и деньги до них не доходят. Встал вопрос об аресте авантюриста, но «атаман» избежал незавидной для себя участи и покинул Кавказ. Но вместо того, чтобы скрываться от властей, Николай Иванович вновь отправился в Москву и не собирался сдаваться.
Как выйти сухим из Сухума
Казалось, что после такой авантюры карьера «атамана» Николая Ашинова окончена. Однако московским покровителям (к Аксакову вскоре присоединился другой, обладавший более значительными знакомствами среди высших сановников, славянофил Михаил Катков) он представил другую версию событий. По словам Ашинова, местные чиновники, коррумпированные и непатриотичные, всячески ставили казакам палки в колёса, а на Кавказ было готово переселиться 20 тысяч человек. И наши люди есть не только в Турции: «атаман» поведал благодетелям о русских людях, живших в далёкой Абиссинии. Ашинов называл себя «другом» местного «царя Ивана» (императора Иоанна IV).
В славянофильской прессе стали появляться публикации о «казачьей вольнице» на Кавказе, источниками для которых были рассказы Николая Ашинова. Так «атаман» смог не только успешной уйти от заслуженного наказания, но и продолжить деятельность. Аксаков и Катков свели его с другим крупным общественным деятелем, Алексеем Сувориным, также попавшего под обаяние «казака». Ашинов пытался добраться ещё выше и просил устроить ему аудиенцию с самим цесаревичем Николаем, номинальным руководителем всеми казачьими войсками империи. Видимо, об авантюрном характере Ашинова начали ходить какие-то слухи, и придворные чиновники постарались оградить наследника престола от хитрого «казака».
Несмотря на протекцию общественников-славянофилов и заинтересованность самого прокурора Синода Константина Победоносцева, поддержку кавказской затее Ашинов не нашёл. Ему предлагали заняться «казачьими» делами на Дальнем Востоке, но такое захолустье не подходило для «атамана».
Военные и вовсе знали о том, какая история в действительности произошла в окрестностях Сухума. Так, уже упоминавшийся Дондуков-Корсаков дал следующую характеристику «атаману» по просьбе военного министра Петра Ванновского:
«Нет сомнения, что это один из самых нахальных аферистов, умеющий втереться куда нужно, отуманить легко поддающихся людей».
Именно тогда вновь появилась далёкая Абиссиния. Ашинов рассказывал, что «малоазиатские казаки», разочаровавшиеся в русском царе, решили уйти к эфиопскому государю, раз они не нужны на родине. Их численность в фантазиях «атамана» доходила до сотни тысяч человек. Помимо этого, Ашинов сообщил, что ему предлагают службу в английских и французских колониях. О таких контактах известно только по его словам — видимо, авантюрист просто набивал себе цену. Однако в конце 1885 года Николай Иванович действительно отправился в Абиссинию.
Новая авантюра Ашинова
Путешествие в Африку предваряла весьма странная история, связанная с британской разведкой и известная только по сообщениям Ашинова. Осенью 1885 года он явился к Аксакову и заявил, что на него вышли британские разведчики, заинтересованные в услугах «атамана» и его «казаков» из Малой Азии. Предполагалось, что его отряд будет действовать на побережье Каспийского моря и атаковать коммуникации русской армии в Туркестане.
Ашинов якобы получил деньги на это мероприятие и обо всех «встречах» с британскими резидентами в Константинополе сообщал русским дипломатам. При этом «атаман» довольно активно общался с консулом империи в Каире Михаилом Хитрово, расспрашивая его о положении дел в Абиссинии. Ашинов написал Аксакову, что он собирается поддержать махдистов, восставших против британского владычества в Судане. После этого Николай Иванович отправился из Константинополя в Египет, откуда — в Эфиопию.
«Атаман» действительно добрался до далёкой православной страны во главе с небольшим отрядом. В январе 1886 года известия об этом появляются в русских газетах и изобилуют подробными деталями о том, как один из наместников абиссинской провинции встретил гостей из России с большими почестями. Славянофильская и патриотическая пресса наперебой восхваляла экспедицию:
«Ермак и Кольцо триста лет тому назад поклонились царю Сибирью, ныне вольные казаки, те же и такие же, кланяются Русскому Царю Абиссиниею…»
На деле же путешествие оказалось довольно заурядным. Ашинов прибыл в провинцию Тигр (Тыграй) и встретился с её наместником, действительно принявшим «казака» весьма радушно. «Атаман» потребовал встречи с самим императором, утверждая, что он — официальное полномочное лицо и инициатива его «посольства» исходит от самого императора Александра III. Требования показать какие-либо бумаги от русского правительства остались без ответа, из-за чего Ашинова попросту выдворили за пределы страны.
При этом, видимо благодаря самому Ашинову, в газетах появлялись совершенно фантастические сведения о казачьих станицах в Абиссинии и о том, как русские помогают братьям по православной вере отражать нападения итальянцев — в те годы Италия активно действовала в Сомали. Также писали, что благодарный император разрешил казакам поселиться в его стране и основать столицу, которая получила название Москва. Источником всех этих газетных сведений, судя по всему, был Николай Ашинов.
«Атаман» вернулся из путешествия весной 1886 года. Он вёз «подарки» государю, среди которых был страус из экзотической страны. Катков и Хитрово ходатайствовали перед чиновниками о том, чтобы допустить Ашинова до государя с отчётом. Дело о расхищении средств и обмане, который «атаман» учинил на Кавказе, хлопотами министра внутренних дел Дмитрия Толстого было закрыто после выплаты «казаком» штрафа в 1750 рублей.
Жизнь налаживалась — Ашинов был, наверное, самым популярным человеком тех дней. В Санкт-Петербурге приезд Николая Ивановича произвёл больше впечатление. Страуса, привезённого из Абиссинии, определили в Гатчинский птичник, а сам «атаман» был нарасхват среди русских патриотов, с которыми он проводил вечера. В рассказе «Неоценённые услуги» Николай Лесков писал:
«Ашинова пошли возить в каретах и передавать с рук на руки, любуясь его весьма замечательными невежествами, какие он производил с безрассудством дикаря или скверно воспитанного ребёнка».
Благодаря расширившемуся отряду патриотических доброжелателей «атаман» вновь добивался аудиенции у императора Александра III, но теперь с другой целью — получить деньги и оружие для основания русского поселения на побережье Индийского океана. К мнению Ашинова прислушивались, даже нашлись сторонники организации такой экспедиции, но император не желал лично встречаться с авантюристом.
«Атаман» подошёл к вопросу с другой стороны. Николай Иванович переключил своё внимание на Святейший синод и просил помощи у церкви. Ашинов утверждал: окружённые со всех сторон иноверцами, эфиопы ищут поддержки у своих братьев-русских.
«Если теперь, ещё вовремя, Святейший Синод не обратит на это должного своего внимания, то в недалёком будущем, чего не дай бог, трудно будет вообще на Востоке найти православного».
Ашинов отмечал, что в регионе активно действуют протестанты и католики. В обмен на поддержку и отправку с экспедицией священнослужителей Ашинов пообещал открыть в новом поселении монастырь.
Даже могущественный Победоносцев стал сторонником основания в Абиссинии русской колонии. Однако большинство военных были непреклонны, хотя и находились сочувствующие — конечно, в среде славянофилов. После разговора с «атаманом» генерал Александр Киреев в дневнике оставил такую запись:
«Добродушный, хотя и не без хитрости, таким <…> должен был быть и Кортес, и Писарро, и Ермак. По его мнению, война такое же ремесло, такое же занятие, как и прочие, торговля, мореходство и т. п.»
Вскоре Ашинов отправился в Москву и Нижний Новгород, где стал собирать пожертвования на богоугодное дело, после чего вместе с женой (женитьба вызвала вопросы в связи с образом «Стеньки Разина») уехал на отдых в Париж. В столице Франции местные националисты бурно приветствовали Ашинова — до Европы дошли известия из российских газет о его «похождениях». Как раз в это время во Франции активно созревала идея союза с Россией против Германии, и Ашинов олицетворял такого союзника — удалого, простого, но при этом харизматичного. Среди принимавших «атамана» был и Жорж Буланже, с которым антиреспубликанцы связывали большие надежды. Но пребывание в Париже не привело к конкретным для «казака» результатам.
Тем временем в Петербурге ситуация начала меняться. Александр III стал с пониманием относиться к планам об организации русского форта в Африке. Сыграли свою роль его приближённые, в особенности Победоносцев. В 1887 году было принято решение об организации разведывательного рейда в район Эфиопии и Сомали.
Первая поездка в Африку
Непосредственное управление мероприятием принял на себя адмирал Иван Шестаков, грезивший о получении Россией порта в Индийском океане. Шестаков выделил для экспедиции пароход Добровольного флота «Кострома», который в апреле 1888 года доставил отряд Ашинова (среди которых, внезапно, не было никаких «вольных казаков») в Таджуру на Аденском заливе. Там Николай Иванович якобы основал станицу и оставил своих попутчиков осваивать территорию. Уже летом «атаман» вернулся обратно в сопровождении двух абиссинских монахов, будто бы отправленных в Россию самим императором Эфиопии.
Победоносцев лично встретил Ашинова и африканских священнослужителей в Киеве. Он был более чем удовлетворён результатами «разведки» и по возвращении в Санкт-Петербург стал уговаривать императора об организации более масштабной экспедиции «вольных казаков». В помощь к ним предполагалось отправить архимандрита Пантелеймоновского русского монастыря в Константинополе Паисия. Довольно яркую характеристику о нём оставил Антон Чехов в одном из писем к Суворину, отправленному уже после абиссинской авантюры Ашинова:
«Абиссиния и затеи — всё от беса. Как бы он опять не бежал без паспорта куда-нибудь. Это такой человек, что и к раскольникам в Австрию бежать может. У него болезненная совесть, а ум прост и ясен».
Осенью 1888 года дело сдвинулось с мёртвой точки. Победоносцев убедил императора в необходимости организации экспедиции. Активно поддерживал инициативу и нижегородский губернатор Николай Баранов. В Одессе начали готовить пароход и канонерскую лодку для охраны «казаков». Несмотря на то что к этому времени особенности личности Ашинова уже были известны, чиновники и политики всё же склонялись к его поддержке. Так, например, оценивал будущую экспедицию министр двора генерал Оттон Рихтер:
«…Какой там ни на есть Ашинов, а дело само стоит того, чтобы его не бросать. <…> Оружия, кажется, приказано выдать, недостаёт только денег. <…> Выгорит, и слава Богу, пропадут — ну что ж, где наше не пропадало… Только этим путём, то есть поддержавши вовремя кучку флибустьеров, оставляя правительство в стороне, можно достигнуть результата…»
В самый разгар подготовки экспедиции выяснилось, что информация об организации в Таджуре русской базы — мистификация, распространённая самим Ашиновым. Победоносцев и Александр III были недовольны. Правительство отказалось от финансирования экспедиции, хотя и не препятствовало «частной инициативе». «Атаман» пытался убедить императора в личных письмах:
«Недаром все европейцы стараются, чуть не в драку, занимать на этом всемирном пути места. Почему же России не занять? Нам ещё нужнее, если мы развиваем торговлю с Востоком, как с Владивостоком. А Абиссиния — это ключ всего Египта и Африки, и кто будет владеть Абиссинией, тот будет владеть и всемирным путём».
Обращения остались без ответа. Ашинов и Паисий выдвинулись самостоятельно.
«Новая Москва»
В декабре 1888 года участники экспедиции отправились на корабле из Одессы в Африку. В составе числилось 40 духовных лиц и около 150 человек охраны, возглавляемых Николаем Ашиновым. На всём пути делегации то и дело возникали скандалы из-за отсутствия дисциплины среди «вольных казаков». Один из свидетелей их поведения в Порт-Саиде, капитан парохода «Нижний Новгород» Пташинский, докладывал начальству:
«Эта экспедиция делает нам стыд и позор. Вся команда состоит положительно из каких-то оборванцев, пьяных и шумящих на весь город».
Плавание сопровождалось большими трудностями, касавшимися, прежде всего, реакции колониальных властей Италии, Франции и Великобритании. За рубежом довольно скоро узнали об истинной цели экспедиции, несмотря на то, что её участники старались сохранять свои планы в тайне.
7 января 1889 года Ашинов и его подручные с клириками высадились в Таджуре, где их встретил местный правитель. «Атаман» отправил троих монахов в Эфиопию, а сам принялся «учить» подручных воинскому делу, пытаясь хоть как-то поддерживать дисциплину.
Ожидание ответа продлилось два месяца. За это время участились проблемы с местными жителями — пришельцы вели себя почти так же, как в Порт-Саиде. Наконец, вождь, сильно уставший от русских гостей, посоветовал им обосноваться в заброшенной египетской крепости Сагалло. Экспедиция незамедлительно переместилась туда. Ашинов приступил к обустройству базы — был разбит сад, приведены в относительный порядок укрепления, и без того неплохо сохранившиеся. «Новая Москва» появилась на африканской карте только сейчас — но и это было серьёзным успехом для авантюриста, действовавшего фактически без государственной поддержки. О движении в Абиссинию, однако, уже не было речи. «Атаман» получил свою «станицу».
Появление русских на Африканском Роге вызвало недовольство европейских держав. Особенно сильно беспокоила деятельность «казаков» Францию, которая за семь лет до описываемых событий приобрела у местных племён территорию вместе с крепостью Сагалло. Париж потребовал объяснений у Санкт-Петербурга. Ответ отправил Николай Гирс, министр иностранных дел России:
«Императорское правительство не принимает никакого участия в предприятиях Ашинова, который действует на свой собственный страх, нам ничего не известно о заключении будто бы означенным лицом соглашения с местным туземным начальником, и если Сагалло находится в пределах французского протектората, то, как само собой разумеется, Ашинов обязан подчиниться существующим в этой местности правилам».
Французские корабли в конце января приблизились к Сагалло и попытались убедить Ашинова если не уйти из крепости, то хотя бы спустить флаг, тем самым отказываясь от претензий на эту территорию. «Атаман» в грубой форме отказал европейцам. Париж вновь попросил российского императора образумить конкистадора. Александр III был взбешён:
«Непременно надо скорее убрать этого скота Ашинова оттуда».
В ответе же Россия дала понять будущему союзнику, что Франция может разбираться с «казаками» самостоятельно, тем самым отчасти согласившись на насильственный вариант развития событий.
5 февраля 1889 года французы попытались вновь убедить русских покинуть крепость — безрезультатно. Тогда европейские корабли открыли огонь по Сагалло. Непродолжительный обстрел привёл к гибели шести и ранениям 22 человек. После этого французы погрузили оставшихся в живых на корабли и перевезли в соседний порт Обок, столицу французского Сомали.
Париж чувствовал себя весьма неловко из-за того, что пришлось открыть огонь по гражданам страны, с которой Франция состояла в хороших отношениях. Петербург был однозначен в оценках:
«Императорское правительство полагает, что не представляется основания возлагать на французские власти в Обоке ответственность за происшедшее в Сагалло кровопролитие и что ответственность за это должна всецело пасть на Николая Ашинова, решившегося нарушить спокойствие в пределах территории, подведомственной державе, находящейся в дружественных отношениях с Россией».
Арестованных авантюристов французские власти выдали России. Весной 1889 года участники провальной экспедиции оказались в Одессе, где незамедлительно началось следствие. К этому времени судьба Николая Ашинова уже была решена. Ещё в феврале 1889 года Владимир Ламсдорф записал в дневнике:
«Государь повелел, чтобы Ашинов был отправлен в один из самых отдалённых уездов Саратовской губернии и интернирован там на три года, чтобы товарищи его были сосланы и подверглись аресту».
Сначала Николай Ашинов под надзором полиции жил в Саратовской губернии, затем переехал в Черниговскую, в поместье жены. Спустя год, в 1890 году, с Ашинова сняли гласный надзор. Ещё несколько лет он пытался вновь вернуться на колонизаторское поприще — правда, не в России, а в Европе, предлагая услуги французам и итальянцам, однако из этого ничего не вышло. Вскоре Ашинов вернулся в Россию и отказался от любых попыток вернуться на дорогу авантюриста. Более того — даже издал небольшой абиссино-русский словарь, оставив своё имя в истории науки.
Авантюра Николая Ашинова не привела к практическим результатам, да и не могла привести, учитывая его биографию. Однако она сильно повлияла на интерес русских интеллектуалов к Абиссинии. Рассказы, фантастические и зачастую придуманные самим Ашиновым, были чрезвычайно популярными среди читателей.
В 1891 году между Россией и Абиссинией были установлены дипломатические отношения, а в начале XX века в стране трижды побывал Николай Гумилёв — кто знает, возможно, под влиянием историй о «вольных казаках»?
Заинтересовавшимся темой рекомендуем книгу Андрея Валентиновича Луночкина «„Атаман вольных казаков“ Николай Ашинов и его деятельность».
Читайте также «Рейд сотника Гамалия: как кубанские казаки дошли до берегов Персидского залива».
