Слово «рабфак» постепенно уходит из нашего словаря. В последнее десятилетие оно чаще ассоциируется с популярной сатирической музыкальной группой, но не со своим оригинальным значением. Первоначально же «рабочие факультеты» (рабфаки) — это специальные учебные подразделения с ускоренной программой, которые готовили представителей рабочей и крестьянской молодёжи для поступления в университеты и институты.
Рабфаки существовали официально с 1919-го по 1940‑е годы, их число достигло тысячи в начале 1930‑х, а обучалось на них около 350 тысяч человек. Практика подготовительных курсов для рабочих и крестьян была и во второй половине XX века, и слово «рабфак» было их неофициальным синонимом. По-прежнему разного рода курсы для целевых групп — например, для отслуживших в армии — вузовские преподаватели могут по старинке назвать «рабфаками». Однако сегодня это явление уже совсем незаметное.
Как же начиналась история рабфаков? Посмотрим на самый яркий их пример — Рабочий факультет имени Покровского в главном университете страны — Московском университете (МГУ), и проследим его историю от зарождения до ликвидации.
Детище революции
После прихода к власти большевики начали коренные преобразования во всех сферах жизни общества, в том числе в образовании. Но в образовательной среде катастрофически мало были представлены рабочие и крестьяне — те слои населения, которые были социальной опорой новой власти. Это касалось как преподавательского, так и студенческого состава российских вузов. Мало того — среди этого состава было немало тех, кто крайне негативно относился к революции и новым порядкам.
Итак, задача была ясна — быстрыми и радикальными мерами обеспечить преобладание лояльного правительству контингента в университетской среде. Один из рассматриваемых способов — «перевоспитание старых специалистов», переманивание их на свою сторону — претворялся в жизнь, однако не мог полностью реализовать поставленную задачу. Поэтому Наркомат народного просвещения во главе с Анатолием Луначарским с первых же месяцев своего существования стал разрабатывать проекты реформы высшей школы.
В июле 1918 года Наркомпрос созвал Всероссийское совещание представителей высших учебных заведений по реформе высшей школы. 2 августа благодаря его работе Совнарком РСФСР издал декрет «О правилах приёма в высшие учебные заведения». Согласно нему, любое лицо не младше 16 лет, вне зависимости от пола и гражданства, может стать слушателем любого высшего учебного заведения без предоставления документов о среднем образовании. Одновременно с этим декретом, в тот же день, было издано постановление «О преимущественном приёме в высшие учебные заведения представителей пролетариата и беднейшего крестьянства». Нарушение постановления каралось сдачей под революционный трибунал.
Таким образом, социальное происхождение стало единственным определяющим фактором при приёме в вуз, а уровень образования, пусть он даже и отсутствовал, значения не имел. Результат был предсказуем: в университеты хлынули потоки новых студентов, но к высокому уровню учебных требований они были не готовы. Ректор Московского университета Михаил Новиков вспоминал:
«Большинство вновь поступивших, не будучи допускаемо к семинарским и практическим занятиям, чувствовало себя в роли посторонних посетителей университета, притом недостаточно подготовленных… Вскоре началось фактическое отпадение этих чуждых университету элементов, и после непродолжительного наводнения студенческие кадры вновь вступили в свои нормальные берега».
Любопытно, что даже лояльная большевикам профессура стала задумываться о необходимости подготовки новых социальных слоёв к поступлению в вузы. Об этом рассуждал профессор Павел Штернберг, астроном и большевик, на заседании Государственной комиссии по просвещению 20 апреля 1918 года, предложив создать подготовительные курсы для рабочих. Инициативу поддерживали студенты-коммунисты: в Московском институте народного хозяйства (ныне Российский экономический университет имени Плеханова, «Плешка») 2 февраля 1919 года был создан первый в стране рабфак при активном участии местных студентов и рабочих Замоскворечья.
Начало
Впрочем, «рабфак имени Артёма» (так назвали тот самых первый рабфак по имени участвующего в нём рабочего) был низовой самодеятельностью. Ещё до его появления Наркомпрос приказал открыть в Москве 13 курсов по подготовке рабочих и крестьян в высшие школы. Все они были автономными учреждениями, не связанными с конкретными вузами — все, кроме одного. Единственным вузовским рабфаком стали курсы при 1‑ом Московском Государственном университете, бывшем Императорском Московском университете и будущем МГУ. Подготовительные курсы при 1‑м МГУ были открыты 16 января 1919 года — раньше, чем «рабфак имени Артёма». Но, в связи с тем, что название «рабфак» для курсов 1‑го МГУ тогда ещё не использовалось, почётное звание первого так и осталось за учреждением при Московском институте народного хозяйства.
Длительность обучения на курсах при 1‑м МГУ, в зависимости от предварительной подготовки, составляла 1–2 года. На них записалось около 300 рабочих, которые в это же время были заняты в производстве — именно поэтому на Подготовительных курсах существовало только вечернее отделение.
В том же 1919 году московский опыт было решено распространить повсеместно. 11 сентября Наркомпрос издал постановление «Об организации рабочих факультетов при университетах». Термин «рабочий факультет» стал официальным, под ним подразумевались «подготовительные курсы, как автономные учебно-вспомогательные учреждения, имеющие целью подготовку в кратчайший срок рабочих и крестьян в высшую школу». Курсы 1‑го МГУ, согласно постановлению, признавались рабочим факультетом.
Автономность рабфаков подразумевала, что они должны были находиться в непосредственном ведении Отдела высшей школы Наркомпроса, именно этот отдел утверждал президиум рабфака и финансировал факультет. В постановлении также прописывались и такие права рабфака, как «представительство во всех коллективах и президиумах высшего учебного заведения», право пользования всем имуществом и помещениями вуза, в состав которого он входил, право самостоятельно приглашать преподавательский состав. Так сложилась парадоксальная ситуация, когда администрация вуза не имела практически никаких рычагов давления на факультет, притом, что рабфак считался частью вуза и влиял на организацию его учебно-научной и общественной жизни.
Первоначально рабочий факультет 1‑го МГУ состоял из двух отделений — физико-математического и естественного, и на нём было только вечернее отделение (дневное было открыто в начале 1920 года). Торжественное открытие факультета с оркестровым исполнением «Интернационала» состоялось 8 октября в здании историко-филологического корпуса. В числе прочих на нём выступил заместитель наркома просвещения, известный историк-марксист Михаил Покровский, имя которого было впоследствии, в декабре 1920 года, присвоено факультету. Он сказал:
«Видеть рабочего в высшей школе было главной целью моей работы в Народном комиссариате по просвещению. Теперь я вижу осуществление моей заветной мечты. Мы получим пролетария-студента, а затем профессора, и я надеюсь, что таких примеров я увижу десятки, сотни и тысячи».
Конфронтация
Надежда Крупская, в годы Гражданской войны член Государственной комиссии по просвещению, писала:
«Вспоминается, как привели раз в Наркомпрос парня, крестьянина-бедняка, который не знал даже, что существует на свете какой-то Наркомпрос, а, добравшись до Москвы, разыскал памятник Ломоносову и сел у его подножья, надеясь, что его кто-нибудь там увидит и отведёт куда надо. Пара студентов обратила на него внимание, узнала, в чём дело, и привела в Наркомпрос. Парня устроили на рабфак».
Конечно, на практике устройство на рабфак было гораздо более обыденной практикой, без романтики в духе Ломоносова. Рабочие и крестьяне попадали на рабфак путём откомандирования партийными, комсомольскими и профсоюзными организациями, а также региональными исполкомами партии — скажем, за 1920–1921 годы наиболее многочисленные группы рабочих были откомандированы на рабфак Московского университета от Союза металлистов, а также от союзов строительных рабочих, железнодорожного и водного транспорта и текстильщиков.
Замена вступительных испытаний на фактическое назначение студентов из трудовых и партийных организаций поставило под удар качество высшего образования. Руководство Московского университета встало перед проблемой: как сохранить приемлемый образовательный уровень поступающих в университет? Ведь для рабфаковцев приходилось снижать уровень преподавания, они не могли усвоить старые учебные программы. Университет сначала попытался создать собственные подготовительные курсы, которые бы не подпадали под прямой контроль наркомата, и постепенно вытеснить рабфак из своего учебного пространства, но в Наркомпросе в подобной идее заподозрили «контрреволюционность» и распустили эти курсы.
Нельзя сказать, что отношение старой профессуры к новому социальному явлению было целиком и полностью враждебным. Анатолий Луначарский писал об этом следующее:
«Некоторые профессора с самого начала стали отмечать не без удивления значительные успехи рабфаковцев и их „в общем“ приемлемость, когда первые окончившие рабфаковцы оказались на вузовских скамьях. Но такие профессора далеко не составляли большинства. Нельзя клепать в этом отношении целиком на профессуру. Если кто из профессоров по самому своему классовому или кастовому духу возражал против рабфаковцев, то другие просто искренно недоумевали — как будут вести они свой курс при тех многочисленных пробелах, которые сказывались в подготовке рабфаковцев».
Были даже университетские преподаватели, которые внесли собственные нововведения в рабфак: группа химиков МГУ, включавшая Николая Зелинского, Ивана Каблукова и других известных специалистов, организовала на рабфаке химическое отделение.
Однако доверие усложнялось имущественным вопросом. Рабфак «привязали» к МГУ с правом пользоваться тем имуществом, каким он захочет, вне зависимости от позиции Правления университета. Причем многие большевики считали это право таким естественным, что их искренне удивляло встречное сопротивление. Известный советский деятель Андрей Вышинский, в начале 1920‑х годов преподаватель МГУ, вспоминал:
«Это было время, когда наблюдались многочисленные случаи, когда для рабфаковцев не „хватало“ вдруг аудиторий, столов, скамеек, электрических лампочек, мела для классной доски… Приходилось вести настоящую гражданскую войну за каждую — и это в самом буквальном смысле этого слова — пядь земли, за каждый метр территории того учебного заведения, при котором организовывался рабфак».
Поступление в университет расценивалось частью рабфаковцев как своего рода его завоевание, подчас грабительского характера, а внутренний регламент и устоявшиеся порядки не принимались во внимание. Декан физико-математического факультета Всеволод Стратонов отмечал:
«Молодёжь этого привилегированного классового учебного заведения безвозбранно распоряжалась в „новом“ здании университета, точно в завоёванной стране. Рабфаковцы силой захватывали понравившиеся им аудитории, не считаясь ни со своей фактической потребностью, ни с тем, что таким произволом нарушалось — а иногда и делалось вовсе невозможным — правильное преподавание на основном факультете. Под натиском этой самовольной молодёжи, профессорам приходилось кочевать из аудитории в аудиторию, иногда из здания в здание, меняя часы лекций и растеривая по этой причине слушателей».
Когда Стратонов пожаловался на «бесчинства» рабфаковцев на заседании Совнаркома и попросил принять меры, Покровский назвал эти случаи «озорством». Наркомпрос не только закрывал глаза на такое «озорство», но и поощрял рабфаковцев: в сентябре 1920 года их паёк был приравнен к красноармейскому трудовому пайку, с 1922 года рабфаковцы обеспечивались стипендией в виде денег, продуктов и обмундирования, около 900 рабфаковцев, нуждающихся в жилье, обеспечивались общежитием.
Росло и число учащихся на рабфаке. В 1919 году на подготовительные курсы было подано около 300 заявлений от рабочих, в 1920 году на рабфаке обучалось 1446 человек, а в 1921 году — 2185 человек. Другие рабфаки уступали МГУ: в это же время в Пречистенском рабфаке числилось 1344 студента, а в том самом «рабфаке имени Артёма» — 933. Впрочем, осознавая, что резкая смена поколений ударит по качеству образования, советская власть не настаивала на преобладании рабфаковцев в университете, и потому даже в 1921 году «мелкобуржуазные элементы» составляли большинство учащихся.
Эксперимент по внедрению рабфаков в 1921–1922 годах был признан удачным как на I Всероссийском съезде рабочих факультетов, так и на более высоком уровне — X Всероссийском съезде Советов, который постановил «всячески и всемерно развивать и укреплять» деятельность рабфаков. В стране тем временем завершалась Гражданская война, и можно было гораздо больше внимания уделять мирным задачам — в том числе образованию.
Реорганизация
В феврале 1922 года на рабфаке МГУ начинается проверка социального состава студентов. Комиссия по чистке состояла из представителей местных партийной и комсомольской ячеек, а также представителей профсоюзных организаций. Исключению из рабфака подверглись лица, не имевшие годового производственного стажа, и лица «чуждого социального происхождения». Данная акция была логическим следствием подавления оппозиционных настроений среди преподавательского состава и связанной с ним ликвидацией университетской автономии — яркий представитель старой администрации, ректор Михаил Новиков, покинул университета в 1920 году, а впоследствии попал на «Философский пароход».
Сравнительная характеристика «Положения о рабочих факультетах», утвержденного СНК РСФСР 18 февраля 1924 года и аналогичного постановления 1919 года говорит о новых задачах, которые Наркомпрос ставил теперь перед рабфаками. В 1919 году власть задумывалась в первую очередь над тем, как «вырвать» образование из рук «буржуазных» элементов, обеспечить господство новых социальных слоёв — революционный натиск, в том числе в форме «озорства», мог только приветствоваться. Через пять лет гораздо больше внимания в Положении уделялось регламентации приёма студентов на рабфак и порядка обучения.
Продолжительность обучения по новым правилам должна была составлять 4 года, на всех рабфаках устанавливалось два уклона — технический и общественно-экономический, возраст поступающих должен быть не менее 18 лет, а стаж в производстве — не менее 3 лет. Но что самое важное — в Положении впервые законодательно прописывалась необходимость оценки знаний:
«Уровень познаний, необходимых для поступления на рабочий факультет и подробности приёма регулируются особой инструкцией, издаваемой управлением профессионального образования».
За 1920‑е годы образовательный уровень как студентов, так и абитуриентов рабфака явно улучшился. В 1923–1928 годы 35590 учащихся вузов СССР (27% от общего числа) были выпускниками рабфаков. Что касается рабфака МГУ, то успеваемость студентов Московского университета, вышедших с рабфака, в течение 1920‑х годов практически сравнялась с успеваемостью остальных студентов, а на медфаке и вовсе была выше других категорий.
Такой результат был связан с усилением образовательных требований. С 1922 года преподавателями и администрацией рабфака начали разрабатываться единые учебные программы. Эпоха хаотичной проверки знаний «бригадными» методами прошла и уступало место экзаменам. Росли также требования к квалификациям преподавателей рабфака, и в 1926 году в Москве были созданы курсы по их переподготовке. К концу 1920‑х годов рабфак МГУ был разделён уже на 4 уклона: технический, естественный, общественный и педагогический.
Общественная жизнь рабфаковцев становилась разнообразнее. В июне 1923 года в Московском университете стала выпускаться газета рабочего факультета «Рабфаковец». Рабочие силы студентов рабфака использовались во время летних каникул для политико-просветительской работы в деревне: рабфаковцы организовывали в сельской местности работу комсомольских ячеек и сельских клубов, помогали подъёму сельского хозяйства. Также группы рабфаковцев нередко брали шефство над фабричными общественно-политическими кружками и типографиями.
Были и отдельные общественные кампании. В 1928 году рабочий факультет оказал значительную поддержку коллективу МГУ в работе по ликвидации неграмотности в Хамовническом районе Москвы. Рабфак выделил для этой работы 350 студентов, которые совместно со студентами других факультетов обучили до 2 тысячи неграмотных. После начала «великого перелома» в сельской политике рабфаковцы из МГУ принимали активное участие в хлебозаготовках 1929–1930 годов, вели пропагандистскую работу в деревне в рамках политики коллективизации.
Ликвидация
Все перечисленные выше элементы обыденной студенческой жизни 1920‑х годов уже не были похожи на хаотичную осаду пролетариатом стен старого университета. Теперь сами университеты — и МГУ не исключение — были пролетарскими. А после политики ликбеза и подъёма образовательного уровня в школах потребность в «костыле» для рабочей молодёжи уже не была столь сильной.
19 сентября 1932 года ЦИК СССР издал постановление «Об учебных программах и режиме в высшей школе и техникумах», согласно которому вводились вступительные испытания для всех поступающих по ряду предметов (математике, химии, физике, родному языку и обществоведению). Кроме этого, постановление предусматривало укрепление университетов, и тем самым сводило на нет все попытки по разделению МГУ на ряд независимых институтов.
В 1935 году другим постановлением ЦИК и СНК СССР были отменены все установленные ранее ограничения по приёму в вузы, связанные с социальным происхождением. Таким образом, ликвидировалось и привычное для послереволюционных лет разделение на привилегированных пролетариев и «бывших» — по крайней мере, формально. Существование отдельных рабочих факультетов тем самым теряло смысл.
В сентябре 1937 года ЦК ВКП/б/ выпустило постановление «О рабфаках». Отмечая положительные итоги деятельности рабфаков, «ЦК признаёт необходимым, чтобы Совнарком и Наркомпрос РСФСР приняли необходимые меры к укреплению сети рабфаков и к дальнейшему улучшению постановки в них учебного дела». Но одновременно в этом же году приказом Наркомпроса Рабочий факультет МГУ был закрыт. Противоречие? Отнюдь нет. Ликвидация сети полноценных рабфаков растянулась на несколько лет, вплоть до конца 1940‑х годов, но главный вуз страны уже был готов самостоятельно отбирать «лучших из лучших», формируя интеллектуальную элиту советского государства.
На картине можно увидеть т.н. Казаковский корпус МГУ — до строительства комплекса на Ленинских горах главное здание Московского университета
«Отмирание» рабочего факультета МГУ — одна из главных черт последних лет его истории. Это не кризис и не упадок, а именно потеря значимости его основных функций. Поэтому, скажем, можно наблюдать активное развитие на рабфаке общественной жизни, в которой рабфаковцы принимали участие наравне с остальным университетским коллективом. Разница между рабфаковцами и другими студентами стёрлась к тому времени окончательно.
