В нашей рубрике новая точка на карте, главный город южно-немецких земель, который в своё время носил яркий титул столицы Священной Римской Империи Германской Нации — Вена.
Но глядеть на сей город мы будем в самые тёмные его часы — конец Второй мировой войны, или если быть точным — 1944 год. Когда советские войска будут готовиться заходить в Восточную Европу, а затем и на территорию самого Рейха, а союзники не будут жалеть ни людей, ни бомб, чтобы уничтожить до фундамента ненавистные им немецкие города.
![](https://vatnikstan.ru/wp-content/uploads/2022/12/nikita-zaharych-1.png)
Вене повезёт избежать трагической судьбы Дрездена, безжалостная бомбадрировка которого в феврале 1945 года унесла жизни около ста тысяч гражданских. В городе практически отсутствовали военные и промышленность, работающая на войну, он был переполнен беженцами с востока Германии. Это преступление против человечности обсуждать англичанам стыдно и по сей день, и о нём английская пропаганда предпочитает не вспоминать, а цифры погибших — занижать.
Возможно, вы удивитесь, но первыми начали бомбардировать жилые массивы городов и гражданскую инфраструктуру не немцы, а доблестные англичане. Более того, немцы тянули с ответным ударом по Лондону… но их терпение после английских бомбардировок Берлина лопнуло, и тогда Рейх начал кампанию, которую англичане назовут The Blitz (от нем. «молния»), унёсшую до 43 тысяч жизней и уничтожившую до 2 миллионов зданий британцев.
![](https://vatnikstan.ru/wp-content/uploads/2022/12/nikita-zaharych-2.png)
Словом, и союзники, и немцы друг друга стоили. Назвать героями ни англичан, ни американцев, ни «тоже победивших французов» у меня язык не поворачивается, в отличие от нашего солдата, который участвовал в войне ни ради защиты «территориальной целостности» далёкой восточной страны-гиены, ни ради иллюзорных принципов а‑ля «свобода» или «демократия», но согласно древнему закону, с которым не спорит никто — око за око, зуб за зуб.
Вернёмся к рассказу. Его герои — двое русских, которых занесла в город война, или, вернее, немцы, и которые переживают американскую бомбардировку города. Герой-рассказчик не раскрывается, но, скорее всего, он был сотрудником немцев «по культурной работе» или переводчиком. О его взглядах не сообщается. Зато в полной красе показан другой герой — остарбайтер Никита Захарыч, представляющий собой каноничный образ русского юродивого-правдоруба. Он ведёт себя нагло, открыто хамит немцам, ругает Германию, и всё ему нипочём, даже бомба его не берёт.
Мне показалось, что такой образ слишком накручен, и, возможно, даже создан автором, чтобы оправдаться за сотрудничество с немцами, за которое я его не осуждаю, ибо имелись такие категории русских людей, чью ненависть к Советам можно понять. Но я осуждаю попытки скрыть историческую правду. Ведь немцы вывезли миллионы русских в Рейх на работы, а кто-то прибыл и по собственному желанию!.. и не всем им здесь жилось плохо. Многие так и остались жить на Западе (и конкретно в самой Германии) после войны, а часть из вернувшихся потом ностальгировала по жизни в Германии. Да, это звучит как ересь, ибо для не менее значительной доли острабайтеров жизнь в Рейхе была сущим адом, но ведь мы историки, а не пропагандисты, и нам интересны все стороны тех событий.
«Никита Захарыч»
Николай Александрович Горчаков (1901 — 1983),
из сборника «Восемь рассказов»,
Издательство «Златоуст»,
Мюнхен, 1948 год.
Бог знает, где он теперь, этот кряжистый можайский мужичек с рыжей бороденкой?.. Да, рыжие, как осенний лист, бороденка и усы. А у губ, волос выгорел и кажется словно позолоченным. Глаза — светло-голубые и всегда весёлые… Ходил он в стоптанных деревенских сапогах, на голенища свисали пузыри латанных штанов, а голову украшала кепка, столь растерзанная, будто ее вчера грызла свора собак. Кепку эту, по заверениям Никиты Захарыча, он купил в сельском кооперативе перед самой войной. «Маленько пообносилась она, а нечяво, греет стерва! Не теряет свою служебную назначению»,— говаривал он.
![](https://vatnikstan.ru/wp-content/uploads/2022/12/nikita-zaharych-3.png)
И в таком, можно сказать, колхозном наряде встретил я Никита Захарыч не подле какого-нибудь гумна или деревенского выпаса, а самом центре Вены…
Правда, это уже была не та Вена, сияющая огнями, звенящая вальсами и смехом. Это был мертвый город ободранных домов, очередей, погружавшийся вечером в черную мглу, по которой бродили синие призраки трамваев; но, все таки, этот город назывался еще Веной и стоял на берегах Дуная.
![](https://vatnikstan.ru/wp-content/uploads/2022/12/nikita-zaharych-4.png)
Как-то, около полудня, я сидел у памятника Штраусу, в парке подле венского ратхауза. Первое дыхание осени уже позолотило листву. От деревьев и земли тянуло той прохладной горечью, которой пахнет сентябрь. На солнечной стороне сидели старые венцы и грелись. Им уже было зябко… Какое-то одно печальное чувство навевал мне и дух, надвигающейся осени, и близкой неизбежности смерти этих стариков, последних современников той золотой Вены, которая застыла в вальсе на мраморных барельефах крыльев штраусовского памятника; и ощущение этого умирающего города, который, быть может, завтра добьют бомбы… Неизбежное умирание…
Послышался автомобильный гудок, а за ним крик…
Я обернулся. На грузовике, подвезшем группу «остарбайтеров» с лопатами, стоял оборванный колхозничек и весело кричал: «Эй, землячки, держись, не падай! Мощная подкрепления из кляч и калек прибыла!..»
Чем-то совершенно невероятным показался мне этот рыжебородый мужичек на фоне готики ратхауза…
Это и был Никита Захарыч.
Стоявшие на грузовике парни рассматривали ратхауз и говорили:
«Церковь, иль монастырь какой-то… Громадный…»
«Да, какая там тебе церковь? Нетто у церкви бывает пять колоколен?.. Дворец какой-нибудь королевский…»
«Дворец! тоже брякнет… Коли дворец — то была бы ограда, охрана и одни двери… А то видишь сколько дверей… Королей у них нет…»
«Ребята! Выгружайся!..»
Я поднялся и пошел посмотреть: куда это он выгружаются?
Их привезли на стройку водоема для гашения пожаров от фосфорных бомб.
Случай дал мне возможность лично познакомиться с Никитой Захарычем. Завыли сирены воздушной тревоги… Потянулись через парк люди с чемоданами и детьми, торопившиеся в бункер за ратхаузом. «Остарбайтеры» крепко повеселели. Кому, страх, а для них «аларм«—это часа два отдыха от каторжной работы. Я спустился с ними вместе в бункер, когда там появился какой-то рыжий немец, в коричневой форме с повязкой партийца. Морда у него была бледная и злая, и он казался ощетинившимся диким кабаном. Завидя значки «ост» на груди парней, он заорал «раус!» и стал гнать их из бункера. Я велел ребятам обождать и никуда не уходить. Я пытался защитить их, и наговорил немцу порядочно обидных слов. В это, время меня потянул за рукав Никита Захарыч: «Да бросьте вы их увещевать. Слава Богу, что нас отсюда гонят! Вы их сердешно поблагодарите за это…»
«То есть, за что-же мне благодарить то их?» — поразился я.
«Да, вы только подумайте, коли мы здеся останемся.., а, вдруг, бомба сюда влепит. Мне то на бомбу эту наплевать, и не боюсь я ее… Но, штоб меня зарыло, кая есть в последняй могиле, вместе с этакой немецкой швалью? Штоб на моем бездыханном трупе вот, к примеру сказать, лежал труп той толстой немки? — Да никогда в жизни, такого сраму и надругательства не позволю! Не хочу с немцами лежать в одной могиле и все! Пойдем, ребята!»
Он был прав, тысячу раз прав, можайский мужичек, ибо и мертвые могут «срам иметь»! И я, вместе с ним, стал подниматься к выходу. Правда, уже другие немцы, не пустили нас в город. Они опасались, что мы с Никитой Захарычем можем за час разграбить всю Вену. Мы остались у входа в бункер, так сказать, на самой границе гибели и спасения. По голубому небу уже шли ослепительно сияющие сталью американские самолеты. Шли спокойно, выровняшись, как на параде…
![](https://vatnikstan.ru/wp-content/uploads/2022/12/nikita-zaharych-5.png)
Зенитные батареи так грохотали, что казалось будто весь город засыпан бомбами. Никита Захарыч, прикрыв огромной ладонью глаза от солнца, возрился на небеса, и широко заулыбался: «Вот ето да!… Организованные ребята! Прут себе и ни на кого внимания не обращают…»
Один из самолетов, завыв, пошел в пикэ, и Никита Захарыч заорал в небо: «А ну-ка, наверни! А ну-ка, сада‑, ни их по башкам, голубчик! Давай, крой милай! Глуши их, чертей окаянных»!
Грохот зениток стал еще оглушительнее. Никита Захарыч с весьма довольным лицом обернулся к жавшимся у стен бункера костлявым старичкам из «люфт-шуц вахе» и весело закричал им: «Ага, капут вам, немчуги?! Сейчас, как навернет, так и касок ваших не сыщешь»!
Немцы, прямо таки посерели от этого торжествующего хохота и закричали: «Что говорит эта русская бестия?»
«Он восхищается вашим бравым видом и безотказной работой венских зенитчиков» — соврал я, чтобы выручить Никиту Захарыча от расправы.
Вообщем, мы с ним подружились. И каждый день, поджидая открытия дверей ратскёллера на обед, я розыскивал своего дружка.
Три года тому назад, на какой-то растерзанной снарядами станции под Можайском, немцы грузили для отправки в Германию скотину и людей. Скотину гнали в вагоны всякую, людей — кто был покрепче. Скотину не таврировали и не вешали на нее ярлыков. На голую спину Никиты Захарыча поставили лиловый штемпель с хищным* орлом, защищавшим крыльями паучка-свастику, а на шею повесили на веревке картонный ярлык. Печать на коже означала, что Никите Захарычу вогнали под кожу все мыслимые прививки, а ярлык заменял паспорт раба арийцев. И может ничто так не озлобило против немцев, доброе сердце старика, как воспоминание о ледяном сарае, в котором стоят голые посиневшие люди и их грубо штемпелюет толстый немецкий фельдшер.
За эти годы, из всей арийской культуры, Никита Захарыч усвоил только четыре немецких слова: «арбайтен», «нихтс», «капут», и «эссен». Но, при помощи этих четырех слов, он умудрялся вести длинные разговоры с венцами и успешно грызся со своими погонщиками. Последним он часто кричал: «Нихтс эссен — нихтс арбайтен, и капут»!
Этот лаконизм я расценивал на равной высоте с крылатыми фразами самого Юлия Цезаря. К этой формуле Никиты Захарыча ничего нельзя было ни прибавить, ни убавить.
От сердобольных венок он иногда «вышибал» кусок хлеба, или несколько «рейхсмарок», аттакуя их таким маневром: Сначала он показывал рукою на венку и говорил: «Вам нихтс ессен», — потом переводил ладонь на свою грудь, «мне пихте ессен.. Вам капут и мне капут».
Прибавляя к этим четырем сакраментальным словам жесты, лукавое подмигивание и, бесполезные для венцев, русские слова, он мог все объяснить и всеми быть понятым. И подчас даже пытался венцам объяснить всю политику. Заменив недостающее слово «война» звуком «бух» и жестом, показывающим бомбардировку с неба, он им говорил: «Бух и бух! Капут и капут! Нихтс — нихтс ессен, все вы капут и бух-бух капут»! И храбрые старые венцы, одобрительно покачивали головами и говорили, что «клюге руссе, хат рехт»
![](https://vatnikstan.ru/wp-content/uploads/2022/12/nikita-zaharych-6.png)
В обеденный перерыв, похлебав жидкой бурды с брюквой, привезенной в термосах к строящемуся водоёму, и желая раздобыть цыгарочку, Никита Захарыч иногда давал целое представление перед памятником Иоганну Штраусу. Он показывал на два крыла, шедших полукругом от памятника, где на мраморе застыли в вальсе пары, подмигивал и кричал венцам: «И мы тоже можем»! Скидывал на землю свою изглоданную кепку и пускался в трепака.
Венды хохотали до слез, а иногда у них набегала слеза и без хохота. Этот голодный и оборванный, «люстиге руссе», весело пляшущий между двумя алармами, быть может, напоминал им о волшебной старой Вене, о давно забытых танцах на улице, о потерянном навсегда озорном весельи.
И был еще один аларм Но, мы уже с Никитой Захарычем не пошли ни в какие подвалы. Мы остались в парке. Он распотрошил три найденных окурка, сделал из них цыгарку, раскурил, ее и расфилософствовался.
«Война, война… А с чего война? — Известно с чего. Только, кто правду скажет. Правда, как грязные сподники стала. Чего‑ж их людям казать. Правда и глаза колет, и язык. жжет!. Сказывают ученые люди, что войны все проистекают из-за скверных ндравов королей всяких и гитлеров, да из расхождения в интересе промежду капиталистов… Только все это — обман, та пустословие. Никакой расхождении интересов у них нет. А просто на просто, кажиные двадцать лет народу на земле расплождается столько, что ни жрать, ни дышать нечем становится. Вот порешают министры да короли совместно ету положению. И кто-нибудь такой рапорт им докладает:
„Так што Ваши Величества, да Ваши Превосходительства, причитается стребить сполна два десятка миллионов глоток, меньше никак не выйдет, коль от смерти живот свой спасти хотим“… Ну, какой-нибудь король, может, только и скажет: „А нельзя ли уважаемый министр-ученый, на одном десятке сойтись? Не сбавит ли? Цифра то больно агромадная…“ А лепортующий ему только и бросит, что: „Никак нельзя Ваше Величество, потому что цифры у меня математические и приход-расход научно выведен…“ Ну, как решат, так и почнут!.. А народ, што? — народ-дурак. Ему они в газетах пропечатают, что, дескать, не вырезать лишних едаков идем, а „свобождать“ братьев, от злодеев-суседей направляемся… Вот, милай мой правда о войне-то! Много, едоков в мире, кормов не хватает, вот и все. все остальное-кривда, да обман хромой…»
Он смотрит на небо, глазами такими же ясными и голубыми, как небо над Дунаем, разгладил рыжую бороденку и прислушался.
«Ишь, как оглоблей по грязи ухают!… Кидют бомбы!… Сокращают потребителей хлеба… За-нят-па‑я петрушка!..
![](https://vatnikstan.ru/wp-content/uploads/2022/12/nikita-zaharych-7.png)
Публикацию подготовил автор телеграм-канала CHUZHBINA.
Прочитайте его репортаж с лондонского кладбища Gunnersbury Cemetery, где похоронены несколько сотен украинцев из Дивизии СС «Галичина», встретивших конец войны в Вене, и коих приютила у себя в полном составе Британия.
Читайте также «Марина Шафрова-Марутаева: “Я счастлива отдать свою жизнь за Родину, за советский народ“».