Субкультура эмо, стремительно набравшая популярность во второй половине нулевых, так же быстро сошла на нет к началу следующего десятилетия. Бывшие эмо-киды подросли, избавились от многочисленных значков и металлических ремней, разошлись по офисам и обзавелись детьми. Кто-то вспоминает свои юные годы, нервно смеясь и краснея, а кто-то ностальгически вздыхает, рассматривая фотографии, сделанные на камеру старенькой раскладушки. Кажется, эта субкультура исчезла безвозвратно, но некоторые считают иначе.
VATNIKSTAN поговорил не только с бывшими эмо, но и с теми, кто верен движению до сих пор.
18+. Внимание! Данный материал содержит упоминания селфхарма и суицидального поведения. Если данная тема является болезненной для вас, пожалуйста, почитайте что-нибудь другое.Эмо-хардкор появился в США ещё в 1980‑е годы, но полноценная субкультура вокруг этого музыкального жанра сформировалась только в начале нулевых. В России эмо появились ближе к середине десятилетия, когда американские подростки уже вовсю отрывались на концертах My Chemical Romance и постили фотографии на MySpace.
Новая субкультура стала быстро набирать популярность в нашей стране. Этому также способствовало появление в 2005 году музыкального канала A‑One (сокращённо от «Alternative One» — так телеканал назывался первые несколько месяцев после запуска), где транслировали клипы групп «Психея», Jane Air, Stigmata, «Слот», My Chemical Romance, The Used и других. Под эту музыку, перемежавшуюся передачами с обаятельными VJ Chuck и VJ Hobbit, подростки выстригали себе косые рваные чёлки, красили в чёрный волосы, глаза и ногти. А ещё делали пирсинг в домашних условиях, целясь катетером в бровь или оттопыренную губу.
В ассортименте магазинов рок-атрибутики появились чёрно-розовые шарфы-арафатки и сумки-почтальонки. А также всевозможные значки и напульсники с названиями групп, шашечками, Губкой Бобом и Hello Kitty. Эмо-киды находили друг друга в аське и Вконтакте, собирались на сходках или срывали голос на концертах. Те, кто был помладше, общались на beon.ru, и писали друг другу заборчиком, перемешанным с каомодзи — «чМаФфКи я тЕбЯ ЛаФфКи (づ ◕‿◕ )づ».
Как у любой другой субкультуры, у эмо была своя философия. Вопреки всеобщему убеждению, её смысл вовсе не состоял в истеричном: «Жизнь — боль, меня никто не понимает, и я хочу умереть». Главным для эмо-кидов было другое — возможность выражать все эмоции (как отрицательные, так и положительные) честно и открыто.
Эмо — самая спорная субкультура не только в России, но и в мире. Едва оформившись как движение, ребята с длинными чёлками и подведёнными глазами сразу оказались под жёстким давлением со стороны окружающих. Их считали плаксами и слабаками, обвиняли в пропаганде суицида и навязывании негативного отношения к жизни. Парни-эмо постоянно сталкивались с гомофобией.
В 2008 году в Мехико по улицам прошёл целый марш противников субкультуры, который закончился массовым избиением эмо-кидов. Спустя четыре года по тем же причинам несколько молодых людей в Ираке были насмерть забиты камнями, и ещё около 70 — похищены и подвергнуты пыткам.
В России ребят ловили в переходах и подворотнях, отстригали или вырывали чёлки, избивали. Чаще всего это делали скинхеды, гопники и другие «неравнодушные». Пострадавшими могли оказаться не только парни. Так, в 2007 году в Петербурге было совершено нападение на группу эмо. После этого одну из девушек увезли в больницу с пробитой головой. Печальную картину дополняла известная многим разудалая песенка группы RuZone «Эмо-эмо…».
Не осталось в стороне и государство. Например, в 2008 году нижегородские школы получили от местного Министерства образования циркуляр с призывом обратить особое внимание на представителей субкультуры. Причины были названы следующие: «Мечта каждого эмо — умереть… В этой связи некоторые из них носят повязки, которые закрывают нанесённые раны». Сами эмо, обсуждая документ на форумах, называли его «полным бредом» и «выдумками чиновников, которым нечем себя занять».
В том же году ряд депутатов Госдумы предложили на обсуждение проект концепции политики по «защите нравственности детей». На страницах документа эмо и готы приравнивались к скинхедам, футбольным фанатам, нацболам и антифашистам. Представителям субкультур планировали запретить появляться в учебных заведениях в характерной одежде и атрибутике, делать пирсинг и татуировки. Предлагалось ввести комендантский час и тестирование на наркотики в школах. К счастью, концепция подверглась серьёзной критике и в итоге не была принята. Среди странностей документа — попытка приписать субкультуре готов заведомую склонность к бисексуальности.
К концу нулевых субкультура начала умирать. Музыкальные группы стали распадаться. Их поклонники по окончании школ и университетов обзаводились новыми друзьями и интересами. На смену эмо-кидам пришли хипстеры с папиным Зенит‑Е, болтавшимся на шее поверх вязаного дедушкиного кардигана. Топоча уггами, с «I♥NY» на груди и стаканчиком кофе в руке, хипстеров догоняли «ванильки», оставившие в прошлом подведённые глаза и розовые ободки в волосах.
Справедливы ли были обвинения в адрес эмо-кидов? И существуют ли эмо в России сейчас?
Лучше спросить об этом у тех, кто когда-то увидел субкультуру изнутри и продолжает наблюдать её сегодня. Относят ли они себя к эмо в наши дни, или оставили это в прошлом — так или иначе, им есть что сказать.
Настоящие эмо до сих пор есть, просто их стало меньше
Те, кто вырос, но остался верен идее
Виктор, 28 лет, Волгоград
В 2006 году, когда мне было 13 лет, я активно слушал альтернативный рок — Linkin Park, Korn, Three Days Grace. В 2007‑м перешёл на поп-панк — Blink-182, Sum-41, The Offspring. В 2008‑м увидел на телеканале A‑One клипы Nevada Tan, они мне сразу понравились. От одноклассника я узнал про группы Stigmata, Amatory, Maio, Origami, AFI и т. д. И в 9‑м классе, когда мне было 15, серьёзно увлёкся этой музыкой.
Я стал искать единомышленников, у меня появилось много новых друзей. Начал ходить на концерты и сходки. Поменялся внешне — кеды, узкие джинсы, длинная крашеная чёлка, футболки с группами. Мои близкие и друзья отнеслись к этому спокойно. Мама говорила — возрастное, само пройдёт (не прошло). А лучший друг сказал, что ему вообще плевать на то, как я выгляжу, главное, что я — «нормальный пацан». Сам он, кстати, был типичным «чётким пацанчиком», слушал шансон и носил спортивные штаны.
От одногруппников я получил совсем другую реакцию. Как сейчас помню — 2009 год, я учусь в ПТУ на строителя. Прихожу на учёбу в зауженных джинсах, и сразу вопросы: «Надеть больше нечего, что ли?», «Джинсы у сестры взял?», «Чё, мужики нравятся?». В ПТУ контингент специфический, так что это было ожидаемо. И мне до сих пор смешно вспоминать, как на следующий год, 1 сентября, я пришёл на учёбу и увидел, что каждый второй теперь ходит в этих узких джинсах — модно же!
С тех пор прошло уже много лет. Я отучился, начал работать, но по-прежнему хожу на концерты и тусовки. Буквально месяц назад выбрался из Волгограда в Москву только для того, чтобы попасть на концерт любимых «-1». Сходки у нас в Волгограде есть до сих пор, людей приходит довольно много — 15–20 человек разного возраста, от 18 до 30 лет. Мы общаемся, музыку обсуждаем, кто-то на гитаре играет… Всё очень уютно и круто, как раньше. Одеваюсь я так же, тоннели оставил, только пирсинг с губы снял.
Мои музыкальные вкусы тоже практически не изменились. В 2011 году я узнал о «трушной» эмо-музыке (Orchid, Loma Prieta, La dispute), нашёл хороших отечественных исполнителей. До сих пор с большим удовольствием слушаю Namatjira, Состояние птиц, Marschak, Optimus prime, и более молодые группы. Например, «- 1» — одна из любимых. Жанр скримо периодически разбавляю более спокойной и мелодичной музыкой мидвест-эмо. Из зарубежных это Mineral, из наших — Пекинский велосипед и даша онзероад. Я сам уже долгое время мечтаю собрать группу и заняться музыкой, ищу единомышленников.
Субкультура эмо существует до сих пор благодаря тем, кто застал её расцвет в нулевых и помнит, как это было. Среди подростков тоже есть ребята, которым интересна эмо-музыка, нравится этот стиль, философия. А так называемый «эмо-рэп», типа Lil Peep, который сейчас все слушают, мне не близок — музыка должна пробирать до глубины души, а не служить фоном для пьяных тусовок.
Павел, 33 года, Новороссийск
До 2010 года я этой субкультурой не интересовался вообще. Стригся почти под ноль, носил всё серое, чтобы не привлекать к себе внимания. Всё изменилось, когда после армии я поступил в институт, где познакомился с девушкой-эмо. И вот, в 22 года мои увлечения, образ жизни и внешность стали меняться.
Всё свободное от учёбы время я отдавал своим хобби: трюкачил на BMX, записывал каверы на гитаре, учился играть на скрипке и пианино. Мы с девушкой начали всерьёз заниматься косплеем, которому, кстати, до сих пор посвящаем много времени и сил. Поначалу к нам присоединялись другие ребята с похожими интересами, но общение с ними не складывалось — весь их косплей состоял из кошачьих ушек на голове, зато они постоянно звали нас на сходки, весь смысл которых сводился к тому, чтобы напиться до беспамятства. Для меня это пустая трата времени, так что я всегда отказывался. И всё равно до сих пор появляются люди, которые зовут меня на подобные тусовки. Пусть развлекаются, у меня другие планы.
В моей семье к тому, как я выгляжу, относятся спокойно. Отец иногда позволяет себе какие-то шутки, но по-доброму, без агрессии. Посторонние реагируют по-разному. Конечно, есть люди, которым нравится то, что я делаю. А есть те, кто готов облить грязью любого, чья внешность хоть немного отличается от их собственной. Эти люди считают, что, раз я так выгляжу, то умею только ныть и резать руки, сидя на шее у родителей.
И ещё одна частая проблема — это, конечно, гомофобия. Хотя бывает и противоположная реакция — например, в социальных сетях мне пишут — ты гей? И, получив отрицательный ответ, расстраиваются.
Вообще, всё, с чем ассоциируют эмо, все эти ложные представления о том, что мы только и делаем, что плачем и жалуемся на жизнь — это глупо. К сожалению, даже самую яркую, интересную и светлую идею можно опошлить. Говорят же — ничто так не портит музыку, как её поклонники. Позеров в нашей субкультуре всегда хватало, именно из-за них и возникли эти глупые стереотипы, которые спровоцировали море агрессии и негатива по отношению к эмо в конце нулевых. На самом деле, идея этой субкультуры — не скрывать и принимать любые свои эмоции, чувствовать себя живым и искренне радоваться этому. Наш стиль имеет свою символику: чёрный — это тёмный и пугающий мир вокруг, а розовый — луч света, внутренний ребёнок.
К сожалению, для многих всё это было просто модой. В 2007‑м носили длинные чёлки, сейчас — стрижку андеркат. Потом будут носить что-то ещё. Но настоящие эмо до сих пор есть, просто их стало меньше.
Лина, 25 лет, Санкт-Петербург
Эмо-субкультурой я заинтересовалась в 2007 году, потому что всё чаще стала встречать эмо на улице, в школе и в интернете. Мне нравился их внешний вид, стиль, цветовые контрасты. И то, как они выражали себя через творчество, стихи. На тот момент мне было 11 лет, я была в 5 классе, училась в средней художественной школе.
Я стала делать косой пробор и носить ободок. В 6 классе у меня появилась сумка-почтальонка — одноклассница отдала за ненадобностью. Начала интересоваться музыкой, которая была популярна среди эмо на тот момент. Какое-то время наблюдала за этой субкультурой со стороны.
Когда подросла, начала экспериментировать с внешностью, ходила на сходки и концерты, выпивала, поздно возвращалась домой. Родители не могли принять мою новую внешность, регулярные походы на тусовки не одобряли. Одноклассники и одногруппники со мной почти не общались, но мне и одной было хорошо — лишний раз никто не потревожит. С новыми людьми я знакомилась на учёбе, в аське и социальных сетях. Там я тоже узнавала о сходках, которые, на самом деле, были пустым и бездарным времяпрепровождением. Были вписки, на которые я не ходила в принципе, но не только из-за строгости родителей — мне становилось не по себе от рассказов о том, что на этих вписках происходило.
Как-то после сходки я уговорила свою маму принять на ночь поддатую девочку, которая поссорилась с родными и не могла попасть домой. И эта девочка сделала мне филировку волос по всей длине лезвием «Спутник». Было больно, волосы рвало с корнями, концы секлись, но результат мне очень понравился. Потом она решила проколоть себе губу над раковиной — проколола. Оставалось только закрутить штангу и смыть кровь, но, увы, серьга выскользнула в водопровод…
Сейчас, конечно, многое изменилось. Я люблю проводить время на природе, постоянно слушаю музыку — везде и всегда ношу с собой наушники. До сих пор люблю гиги — когда несколько групп выступают на одной сцене, заодно и на билеты лишний раз тратиться не надо. С другими эмо общаюсь только на концертах и в соцсетях. Когда моя жизнь начала меняться, было грустно от того, что мой круг общения развалился. От алкоголя я отказалась, и решила попробовать собирать сходки без выпивки — несколько раз у меня получалось. К сожалению, впоследствии эту затею пришлось оставить — как оказалось, мои принципы уважал далеко не каждый. Зато во время сходок я познакомилась со своим будущим мужем, который пришёл как раз за тем, чтобы провести время в хорошей компании без алкоголя.
Я до сих пор не перестала экспериментировать с внешним видом: сама себя стригу (и других, кстати, тоже), делаю пирсинг. Медленно, но верно покрываюсь татуировками. Хочу реализовать себя в творчестве и зарабатывать этим. Правда, найти работу с такими внешними модификациями непросто. Но возможно.
Я считаю, что эмо всё ещё живы. Появляются новые группы, которые играют такую музыку — чаще всего мидвест, скримо и пост-рок, звучат они классно и качественно. Если тебе нравится эта музыка, интересна сама субкультура, её философия находит отклик в твоей душе, то возраст не важен. Я всё ещё называю себя эмо, но при этом остаюсь собой, радуюсь жизни и тому, что в своё время не последовала за другими по пути полного саморазрушения. Неважно, относишь ты себя к какой-то субкультуре или нет, главное — оставаться человечным, уважать вкусовые предпочтения и личные границы других людей, любить и беречь себя и своих близких.
Я чувствовала, что теряю свою индивидуальность
Рассказы тех, кто ушёл из субкультуры
Эля, 28 лет, Санкт-Петербург
Всё началось в 2007 году, когда я была в 7‑м классе. В то время я жила в Томске, и у нас было несколько клубов, где выступали Amatory, Stigmata, Jane Air и другие. Тогда же в городе появился местный музыкальный фестиваль, возникло много групп-подражателей. Вокруг всего этого начала формироваться отдельная группа поклонников со своими интересами и стилем одежды, куда затянуло и меня.
Сначала мы не отрезали чёлку, просто делали косой пробор, перебрасывали волосы на лоб и закалывали. Потом всё чаще стали покупать вещи в магазинах рок-атрибутики — нашивки, сумки-торбы, браслеты с шипами, напульсники. У меня было так много браслетов, что они могли занимать всю руку, до локтя. Волосы мне красить не разрешали, но я могла делать себе яркий макияж с чёрной подводкой. Носила многослойную одежду, платья поверх джинсов, футболки… Я всегда искала какие-то фишки, которые выделяли бы меня из толпы, не хотела носить то, что носили все — узкие джинсы, ремень с клёпками и худи. Но не всегда удавалось купить то, что хочется — то денег не хватало, то родители были против.
В семье мои увлечения не понимали. Говорили — вот ты вырастешь, всё это закончится, будешь смеяться над тем, какой ты была… Если 7 классе окружающие над нами только посмеивались, то в 8‑м мы стали аутсайдерами. Никто даже не пытался понять, что из себя представляет наша субкультура, все только смеялись и говорили что-то типа: «А, это те придурки, которые режут вены и плачут!» Это вообще не про эмо. Вся суть этой субкультуры в том, что ты позволяешь себе испытывать эмоции, быть искренним. Быть самим собой.
В конце 2007 — начале 2008 года на концертах и сходках собирались уже довольно большие группы людей. На концерты мы ходили постоянно: у нас весь год был расписан, так что деньги на билеты выпрашивались у родителей заранее. Помню, как к своему дню рождения я накопила денег и повела друзей, человек шесть или семь, на концерт Stigmata. Мне очень нравилась эта музыка и концерты, но были вещи, которые пугали — слэм, мош, стенка на стенку… На одном из концертов «Психеи» мне стало не по себе, когда я увидела парня, у которого был браслет с огромными острыми шипами: было страшно думать о том, что эти шипы могли вонзиться в меня, пока я толкаюсь в толпе. А на выступлении AMATORY я так сильно трясла головой, что повредила шею — она до сих пор начинает болеть при любых резких движениях.
Самый неприятный момент — вещества. Достать что-то серьёзное никто не мог, но все очень активно пользовались аптечными средствами. Все эти таблетки, капли ходили по школе. Как раз в 7‑м классе я посмотрела фильм «Детки со станции Зоо», и мне было жутко наблюдать за всем этим.
Постепенно мой интерес к эмо начал ослабевать. Я стала по-другому одеваться, перешла на другую музыку — Joy Division, The Cure. Сходки почти прекратились. Мне нравилась эта субкультура, её философия, музыка. Но я чувствовала, что теряю свою индивидуальность, сливаюсь с толпой одинаковых, несмотря на свою пестроту, людей. Мне хотелось слушать то, что хочется, носить те вещи, которые нравятся. Я до сих пор люблю выделяться, но сейчас чаще делаю это через макияж — каждый день придумываю что-то новое, использую косметику всевозможных цветов.
Сейчас эмо уже не встретишь на улицах, в отличие от тех же хиппи, например. Наверное, они существуют, просто в другой формации. Так, сейчас в социальных сетях появился тренд на «новую искренность», когда люди уже не стесняются открыто говорить о себе и своих эмоциях. Эта искренность осталась и со мной, перешла в мою профессию — драматургию. Таков один из кирпичиков, из которых я состою, и который останется во мне, наверное, уже навсегда.
Аня, 29 лет, Санкт-Петербург
В 2007 году, в 7 классе, я поехала в санаторий по путёвке. Там я приметила одну девочку, которая была старше меня. Она была очень круто одета — клёпаный ремень, длинная чёлка, чёрно-розовая одежда. Познакомиться с ней я так и не решилась, но мне очень хотелось выглядеть, как она.
Когда я вернулась из санатория, сразу стала самой модной в классе: купила себе тяжёлый металлический ремень, узкие штаны, толстовку, проколола бровь и губу. В школе приходилось носить форму, за этим строго следили. Нас постоянно вызывали к директору, отчитывали за внешний вид. Уроки географии, которые вёл сам директор, я просиживала с закушенной губой, чтобы спрятать серьгу.
Интернет тогда был дорогой, я могла сидеть в нём только ночью. Искала всякие картинки и гифки с эмо, черепушками, шашечками. Представляла, как приду в школу грустная, буду загадочно молчать… Слушала эмо-музыку, на уроках рисовала гробы в тетрадях. Когда мне сказали, что есть три главные эмо-группы — «Психея», AMATORY и Jane Air, — я сразу купила несколько MP3 со всеми их альбомами.
Включила эту музыку — какой же тяжёлой она мне показалась! До этого я слушала только Тату и Наталию Орейро… А потом я эти группы всё-таки полюбила. Была на всех концертах Психеи, даже познакомилась с их солистом. Как-то раз, в порыве танца, я разбила лоб об пол — настолько меня захватила музыка.
Постепенно моё увлечение стало сходить на нет. Я жила в Купчино, и тогда этот район был довольно опасным. Особенно для эмо — за длинную чёлку можно было получить по лицу. Мне вслед улюлюкали, говорили гадости. Постоянный поток агрессии и негатива был одной из причин, по которой субкультура начала постепенно умирать — из неё уходили даже «трушные» эмо, обещая вернуться, когда конфликты улягутся и станет безопаснее.
Мне до сих пор иногда хочется послушать эту музыку, что-то такое надеть. Недавно я купила несколько вещей в этом стиле. Сейчас я занимаюсь музыкой и пишу пьесы. У меня есть несколько произведений про то время — например, киносценарий, где девочка из сбегает из лагеря через лес, чтобы попасть на концерт Психеи.
Я думаю, субкультура эмо не просто жива — она бессмертна. Всегда будут группы, играющие эту музыку, и люди, которые станут ее слушать. Те, кто одевается в подобном стиле, делает пирсинг и носит косую чёлку. Эмо — уже часть нашей культуры, и от этого никуда не деться.
Яна, 27 лет, Санкт-Петербург
Мне было лет 15, когда я начала увлекаться всем этим. Отрезала чёлку, стала носить чёрно-розовую и чёрно-красную одежду, яркие рюкзаки, значки, напульсники… А ещё проколола язык. Несмотря на то, что у меня появилось много новых знакомых, моё поведение не переходило границы дозволенного. По ночам я не гуляла, домой в неадекватном состоянии не возвращалась, так что родители к моему новому увлечению отнеслись спокойно. Мой внешний вид изменился, а образ жизни — не особо.
Конечно, иногда я ходила на концерты и сходки, потому что на них было завязано всё наше общение. Ведь социальные сети в то время ещё не были так широко распространены. Но часто мне не хватало денег на все эти развлечения, а иногда было просто лень. Получается, что теперь даже вспомнить нечего…
И вот жизнь идет, меняется, мои детские увлечения прошли, впереди — скучная взрослая жизнь, работа экономистом в сфере здравоохранения.
Мне кажется, эмо-кидов уже не существует, и вряд ли они появятся снова. Это течение почти не подкреплено каким-либо материальным воплощением. Например, у панк-культуры есть чёткая и обширная музыкальная составляющая, благодаря которой панки никуда не исчезнут. А эмо или ска — это побочный продукт. Который, скорее всего, был сформирован под влиянием очень слабых ответвлений рок- и поп-культуры. Такое странное слияние жанров вряд ли получит продолжение — просто потому, что не найдёт отклик в музыке и других культурных проявлениях. В данный момент у молодёжи другие интересы, другое восприятие мира и вообще субкультур.
От автора
В 2005 году, когда мне было 15, интернета у нас ещё не было. Зато было кабельное и телеканал A‑One, благодаря которому я быстро переключилась с Ромы Зверя и «Смысловых Галлюцинаций» на My Chemical Romance и The Used. Я жила в маленьком городе, и новую музыку купить было практически негде. На рынке стоял один музыкальный ларёк, в котором продавали диски Трофима и сборники типа «200 танцевальных хитов для твоей вечеринки». Помню, как чуть не поссорилась с подругой из-за единственного диска AFI, который каким-то чудом туда попал.
В 2007 я уехала учиться в Тверь. У меня уже была косая чёлка и чёрные кеды с розовыми шнурками, но на эмо я не тянула. Там, откуда я приехала, было сложно достать подходящую одежду — в основном, у нас были только магазины китайского ширпотреба и белорусской обуви. И как только я попала в первый настоящий магазин рок-атрибутики, то скупила всё, на что хватило денег — значки, напульсники, металлический ремень…
И там же приобрела билет на свой первый концерт. Это была группа Tracktor Bowling, которая мне не нравилась, но уж очень хотелось побывать в культовом для всех тверских неформалов клубе того времени — «От заката до рассвета». И с тех пор меня затянуло.
Как только появлялись деньги, я сразу же бежала за билетами. Была на 5diez, Jane Air, Origami… Лезла поближе к сцене, в слэм, не боялась толкаться со здоровыми дядьками, срывала голос и возвращалась в студенческое общежитие с синяками и звоном в ушах. После концертов мне становилось легко, я чувствовала себя счастливой. Как следует прокричавшись и напрыгавшись, освобождалась от всего, что болело и мучило. До сих пор обидно, что не удалось попасть на Психею — каждый раз, когда они приезжали, я либо простужалась, либо сидела без денег.
Потом у меня появился интернет — ночной безлимит. Я ложилась спать в четыре утра, в семь вставала и шла на учёбу, возвращалась и снова спала. Просыпалась ближе к полуночи, чтобы снова скачать несколько песен (один трек мог загружаться пять-десять минут), написать что-нибудь в блог, посидеть на форумах и ВКонтакте.
На первом курсе я часто попадала в дурные компании. Всё, что помню с того времени — это постоянные вписки, поездки на чужие дачи, посиделки в подъездах, дешёвое пиво и злые аптекарши. Весной 2008 года я попала в больницу, где пролежала три недели с больными почками, после чего надолго отказалась от алкоголя и всего остального.
Свой 18‑й день рождения я провела на улице под дождём — пришлось обойти несколько аптек в поисках катетера на 16. Тем же вечером мне прокололи губу. До этого я решалась только на проколы в ушах — их было пять или шесть. Кололи прямо на скамейке в парке, протерев пальцы и мочки ушей перекисью или хлоргекисдином. С ушами всё обошлось, а губа страшно воспалилась, так что через месяц, к радости родителей, серьгу пришлось вынуть.
Мама испугалась, когда я приехала домой с пирсингом и зачем-то сразу потребовала показать вены на руках — искала места уколов. Мой внешний вид родителям не нравился — меня называли пацанкой и говорили, что я выгляжу нелепо. А бывший одноклассник, как-то встретившийся мне на вокзале, спросил — это что ещё за покемон?
Я носила дедушкин галстук, увешанный значками, ярко-розовую джинсовую юбку, такие же гетры, сумку Hello Kitty и рваные чёрные колготки в сетку. Кто-то посмеивался надо мной, говорил колкости, но с открытой агрессией я никогда не сталкивалась. У меня появился небольшой круг друзей, не относивших себя к какой-то субкультуре. Они поддерживали меня и часто вытаскивали из всяких переделок. После трёх недель в больнице я перестала искать новые знакомства в неформальной среде, не посещала сходок, на концерты ходила одна.
В 2009 году моё увлечение начало угасать. Я всё ещё любила ярко одеваться, носила чёлку. Слушала ту же музыку, что и год назад. Но моя колючая стрижка постепенно превращалась в ровное каре, а кеды в прихожей уже соседствовали с балетками и туфлями на каблуках.
За решением своих внутренних проблем начала ходить не на концерты, а к психотерапевту. Не знаю, дошла бы я до него, если бы не моё пребывание с субкультуре — я научилась выражать эмоции открыто, не бояться чувствовать душевную боль, жить с ней.
С 14 лет меня постоянно мучили панические атаки, тревога, депрессия и суицидальные мысли. Я долгое время молчала об этом, от чего становилось только хуже. А потом научилась говорить о своих проблемах открыто и решилась, наконец, обратиться за помощью. Сейчас мне 31, и я до сих пор люблю вспоминать своё эмо-прошлое и не стыжусь его.
Для многих эмо остались в прошлом, но есть те, кому эта субкультура близка до сих пор. В сообществе Вконтакте «Верни мне мой 2007» ежедневно выкладываются посты со старой и новой эмо-музыкой. Его участники делятся своими селфи, на которых то и дело мелькают косые чёлки, разноцветные прядки и подведённые чёрным глаза.
В группе «Эмо-знакомства» каждый день ищут друг друга девушки и молодые люди разных возрастов — от 16-летних зумеров до 30-летних миллениалов. Не так давно эмо-культурой вдохновлялись в Тик-Токе e‑girls и e‑boys. А сейчас по хэштегу #emo там можно найти видео, посвящённые тому, что надеть, как красить глаза и зачёсывать волосы, чтобы стать похожим на эмо-кида конца нулевых. Появился новый музыкальный жанр — эмо-рэп. Он нравится далеко не всем, но музыка Lil Peep и XXXTentacion находит своего слушателя.
Так что утверждать, что эмо исчезли навсегда, точно не стоит. Их действительно стало меньше, но философия и эстетика движения до сих пор оказывает влияние на современную массовую культуру. И, скорее всего, ещё долго будет напоминать о себе.
Читайте также «Начёс, деним и спекуляция. Мода 1980‑х в СССР».
