Анжелика Варум – Трёхкокосовая песня

На зака­те СССР в эфир стре­ми­тель­но меняв­ше­го­ся теле­ви­де­ния хлы­нул поток бюд­жет­ных оте­че­ствен­ных кли­пов, спо­соб­ных впе­чат­лить зри­те­ля и в наше вре­мя. Пости­ро­ния, трэш, паро­дии, мемы и про­чие про­из­вод­ные интер­нет-куль­ту­ры — всё это было задол­го до выхо­да «Цве­та настро­е­ния синий».

Спе­ци­аль­но для VATNIKSTAN музы­каль­ный кри­тик Алек­сандр Мор­син рас­ска­зы­ва­ет о самых замет­ных образ­цах пост­со­вет­ской поп-музы­ки, съе­хав­шей с кату­шек не без потерь. Сего­дня — о «Трёх­ко­ко­со­вой песне» Анже­ли­ки «Ля-ля-фа» Варум.

Как это было

В 1991 году у 22-лет­ней Анже­ли­ки Варум вышел пер­вый аль­бом «Good Bye, мой маль­чик», цели­ком сочи­нен­ный её отцом, ком­по­зи­то­ром Юри­ем Вару­мом, и начи­на­ю­щим поэтом и актё­ром теат­ра «Совре­мен­ник» Кон­стан­ти­ном Крас­то­шев­ским. Через пару лет они при­ду­ма­ли и запи­са­ли все хиты ран­ней Варум, вклю­чая узна­ва­е­мый с пер­вых нот «Горо­док», но тогда, за пол­го­да до пут­ча, они дела­ли лишь пер­вые шаги в соав­тор­стве. Одним из резуль­та­тов ста­ла «Трёх­ко­ко­со­вая пес­ня» — самая стран­ная, необъ­яс­ни­мая и мало с чем срав­ни­мая вещь за всю карье­ру Варум.

Что происходит

Анже­ли­ка Варум сидит меж­ду ног двух полу­го­лых муж­чин, оде­тых и разу­кра­шен­ных под афри­кан­ских або­ри­ге­нов. В их руках — на уровне лица Варум — спе­лые бана­ны; рядом — бас­сейн с утка­ми. Мизан­сце­ну вымыш­лен­но­го филь­ма для взрос­лых с эро­ти­че­ски­ми фан­та­зи­я­ми ним­фет­ки и уча­сти­ем тем­но­ко­жих гро­мил завер­ша­ет один про­стой жест. Варум опус­ка­ет голо­ву и хва­та­ет­ся за банан. Пока муж­чи­ны спеш­но рас­чех­ля­ют вздёр­ну­тые пло­ды, Варум доста­ёт из ниот­ку­да ана­нас и бьёт­ся об него.

И тут начи­на­ет­ся история:

Как-то утром под Там­бо­вом, выпив мёрз­ло­го кефира,

Оку­нув­шись с голо­вою в трёх­руб­лё­вые дела,

Я беру кусок кар­то­на, ржа­вый гвоздь и высекаю

«Трёх­ко­ко­со­вую песню».

Чего-чего высе­ка­ет, спро­си­те вы? Не зна­е­те такой пес­ни? Варум ни на что дру­гое и не рас­счи­ты­ва­ла, а пото­му про­дол­жи­ла так:

Пти­цы роди­ны не зна­ют «Трёх­ко­ко­со­вую песню»,

Их былин­ное созна­ние не при­ем­лет компромисс.

Им бы что-нибудь попро­ще типа сжи­жен­но­го газа

Или целую неде­лю пови­сеть баш­кою вниз.

Веро­ят­но, речь о неде­ле под кокосом.

Даль­ше будет про тузем­цев, эква­тор в сне­гу и шалаш, но понят­нее не ста­нет. Текст пес­ни никак не соот­но­сит­ся с обра­зом Варум или сюже­том кли­па. Даром что ров­но поло­ви­ну вре­ме­ни певи­ца не поки­да­ет кро­хот­но­го пяточ­ка воз­ле ног упи­тан­ных муж­чин в мас­ках. Под конец к ней на сце­ну воз­ле всё того же бас­сей­на выбе­га­ет тёп­лая ком­па­ния ста­рых зна­ко­мых в надеж­де на шабаш и кон­курс мок­рых маек. Надеж­ды оправдались.

В какой-то момент закад­ро­вый голос сооб­ща­ет: «Конеч­но». Без комментариев.

Как жить дальше

Име­ет смысл немед­лен­но пере­смот­реть ролик, и луч­ше не раз. Для него слож­но най­ти ана­лог, но ещё слож­нее сфор­му­ли­ро­вать, что про­ис­хо­дит с лири­че­ским геро­ем и как усле­дить за ходом его мыс­ли. Поче­му его бро­са­ет то в жар, то в холод? Поче­му «под Там­бо­вом» вдруг нашлись ман­го, бана­ны, коко­сы, в кон­це кон­цов? Не гово­ря о том, что ника­ко­го «былин­но­го созна­ния» не суще­ству­ет (в луч­шем слу­чае есть «мифи­че­ское»). Тем не менее оче­вид­но, что Крас­то­шев­ский и Варум сочи­ни­ли эпос с непри­выч­но боль­ши­ми по мер­кам совре­мен­ни­ков про­пор­ци­я­ми, рас­сто­я­ни­я­ми и про­бе­ла­ми в истории.

Такой одис­сеи по глу­би­нам абсти­нент­но­го син­дро­ма рус­ские лите­ра­то­ры не зна­ли со вре­мён Венич­ки Еро­фе­е­ва. И не зна­ли ещё дол­го: до «Чапа­е­ва и Пусто­ты» Вик­то­ра Пеле­ви­на оста­ва­лось по мень­шей мере пять лет, и, кажет­ся, никто в стране не мог тогда похва­стать­ся таким воображением.

Или Варум, сидя в позе лото­са воз­ле ног «тузем­цев», про­сто меди­ти­ро­ва­ла и вхо­ди­ла в транс? А что, если это «вак­хи­че­ское» исступ­ле­ние из сло­ва­ря Чуди­но­ва? Хочет­ся при­звать на помощь кол­лек­тив­ное бес­со­зна­тель­ное, но вряд ли оно помо­жет. «Трёх­ко­ко­со­вая пес­ня» фик­си­ру­ет рас­пад созна­ния авто­ра, а за ним и смерть авто­ра, толь­ко не в бар­тов­ском, а бар­дов­ском смыс­ле, когда испол­ни­тель соб­ствен­ных сочи­не­ний выжи­ва­ет из ума бук­валь­но на гла­зах слушателей.

Как это раз­ви­деть? Ска­за­но же: неде­лю пови­сеть баш­кою вниз.