Библиотека народника. Что читали революционеры 1870‑х годов

Сту­дент с кни­гой под мыш­кой стал одним из самых рас­про­стра­нён­ных обра­зов моло­до­го рево­лю­ци­о­не­ра в Рос­сии XIX века, харак­тер­ным в том чис­ле для эпо­хи 1870‑х годов, пери­о­да «хож­де­ния в народ». Рево­лю­ци­о­не­ры-народ­ни­ки дей­стви­тель­но мно­го чита­ли. Сре­ди люби­мых ими авто­ров — Чер­ны­шев­ский и Писа­рев, Баку­нин и Лас­саль, Дар­вин и Спен­сер. Из мас­си­ва лите­ра­ту­ры выде­ля­лись и отдель­ные попу­ляр­ные книги.

Ста­ти­сти­ка упо­ми­на­ний кон­крет­ных книг встре­ча­ет­ся в рабо­тах иссле­до­ва­тель­ни­цы народ­ни­че­ской мему­а­ри­сти­ки Лари­сы Колес­ни­ко­вой, кото­рая про­ана­ли­зи­ро­ва­ла око­ло тыся­чи вос­по­ми­на­ний рево­лю­ци­о­не­ров-семи­де­сят­ни­ков. На осно­ве её под­счё­тов мож­но соста­вить «топ‑8» самых попу­ляр­ных книг — сво­е­го рода биб­лио­те­ку типич­но­го народ­ни­ка, в кото­рой науч­но-попу­ляр­ные запад­ные сочи­не­ния сосед­ству­ют с Биб­ли­ей. Об их зна­че­нии сви­де­тель­ству­ют сами народ­ни­ки. Давай­те же узна­ем, какие имен­но про­из­ве­де­ния чаще все­го мож­но было встре­тить в такой библиотеке.

1. Джон Стюарт Милль «Основания политической экономии» (1848)
Перевод и комментарии Николая Чернышевского (1860–1861)

Для сво­е­го вре­ме­ни это было самое авто­ри­тет­ное систе­ма­ти­зи­ро­ван­ное изло­же­ние бур­жу­аз­ной полит­эко­но­мии. Сам Милль не был боль­шим нова­то­ром. Осно­вы­ва­ясь на уче­ни­ях дру­гих бри­тан­цев — Ада­ма Сми­та и Дави­да Рикар­до, он пытал­ся свя­зы­вать воеди­но раз­лич­ные точ­ки зре­ния. Так, в цен­траль­ном вопро­се о при­ро­де сто­и­мо­сти он стре­мил­ся при­ми­рить два под­хо­да — тру­до­вую тео­рию сто­и­мо­сти и уста­нов­ле­ние сто­и­мо­сти соот­но­ше­ни­ем спро­са и пред­ло­же­ния. Уче­ние Мил­ля при­ня­то харак­те­ри­зо­вать как «ком­про­мисс­ную поли­ти­че­скую эко­но­мию», так как он пытал­ся согла­со­вать инте­ре­сы капи­та­ла с при­тя­за­ни­я­ми рабо­че­го клас­са, с сим­па­ти­ей отно­сил­ся к уме­рен­ным, эво­лю­ци­он­ным соци­а­ли­сти­че­ским идеям.

Для народ­ни­ков 1870‑х годов труд Мил­ля стал про­вод­ни­ком в изу­че­нии полит­эко­но­мии. Неко­то­рые вспо­ми­на­ли о шту­ди­ро­ва­нии «Осно­ва­ний» как под­го­тов­ке к чте­нию «Капи­та­ла» Марк­са. В Рос­сии кни­га вышла в пере­во­де и с ком­мен­та­ри­я­ми Нико­лая Чер­ны­шев­ско­го, кото­рый кри­ти­ко­вал Мил­ля с пози­ций соци­а­лиз­ма. Это, оче­вид­но, сыг­ра­ло не послед­нюю роль в попу­ляр­но­сти кни­ги. В пре­ди­сло­вии ко вто­ро­му изда­нию «Капи­та­ла» Маркс писал о Мил­ле: «Это — банк­рот­ство бур­жу­аз­ной поли­ти­че­ской эко­но­мии, что мастер­ски пока­зал уже в сво­их „Очер­ках из поли­ти­че­ской эко­но­мии (по Мил­лю)“ вели­кий рус­ский учё­ный и кри­тик Н. Чернышевский».

Нико­лай Чару­шин, участ­ник круж­ка чай­ков­цев («Боль­шо­го обще­ства пропаганды»):

Сво­и­ми при­ме­ча­ни­я­ми к Мил­лю Чер­ны­шев­ский вво­дил нас в круг увле­кав­ших нас соци­а­ли­сти­че­ских идей, но, что осо­бен­но важ­но, орга­ни­че­ски свя­зы­вал их с эле­мен­та­ми, хотя и нахо­дя­щи­ми­ся ещё в зача­точ­ном состо­я­нии, но род­ствен­ны­ми с ними и обре­та­ю­щи­ми­ся и в пси­хо­ло­гии, и быте основ­ной мас­сы наше­го насе­ле­ния — кре­стьян­ства. Это укреп­ля­ло в нас веру в жиз­нен­ность соци­а­ли­сти­че­ской идеи, кото­рая в буду­щем, когда суро­вые усло­вия нашей жиз­ни изме­нят­ся и духов­ный уро­вень насе­ле­ния под­ни­мет­ся, неми­ну­е­мо долж­на пустить глу­бо­кие кор­ни и пере­стро­ить жизнь на новых и более спра­вед­ли­вых началах.

2. Людвиг Бюхнер «Сила и материя» (1855)

Науч­но-попу­ляр­ная кни­га немец­ко­го фило­со­фа и учё­но­го, отве­ча­ю­щая на широ­чай­ший круг вопро­сов с точ­ки зре­ния дости­же­ний есте­ство­зна­ния того вре­ме­ни — от воз­ник­но­ве­ния Все­лен­ной до чело­ве­че­ско­го мыш­ле­ния. Основ­ная идея кни­ги — утвер­жде­ние мате­ри­а­ли­сти­че­ско­го пони­ма­ния при­ро­ды и чело­ве­ка, отри­ца­ние Бога или какой-либо дру­гой сверхъ­есте­ствен­ной силы, вме­ши­ва­ю­щей­ся в есте­ствен­ный миропорядок.

3. Герберт Спенсер «Социальная статика» (1851)

Это была пер­вая круп­ная рабо­та зна­ме­ни­то­го англий­ско­го фило­со­фа и социо­ло­га. У кни­ги была амби­ци­оз­ная зада­ча — создать науч­ное уче­ние о нрав­ствен­но­сти. Оно вклю­ча­ет в себя пра­ви­ла, кото­рые будут руко­во­дить чело­ве­че­ством в самом совер­шен­ном его состо­я­нии, в иде­аль­ном обще­стве. Кни­га Спен­се­ра — сво­е­го рода уто­пия, кото­рую сам автор счи­тал науч­но обоснованной.

В чём же заклю­ча­ет­ся это совер­шен­ное состо­я­ние? Это ситу­а­ция соци­аль­но­го рав­но­ве­сия, наи­боль­ше­го сча­стья для наи­боль­ше­го чис­ла людей. Сча­стье про­ис­хо­дит от удо­вле­тво­ре­ния жела­ний, то есть над­ле­жа­ще­го упраж­не­ния всех спо­соб­но­стей. Для это­го чело­ве­ку нуж­на сво­бо­да, един­ствен­ным огра­ни­че­ни­ем кото­рой будет сво­бо­да дру­го­го чело­ве­ка (закон рав­ной сво­бо­ды). Вся эво­лю­ция чело­ве­че­ства пред­став­ля­лась Спен­се­ру посте­пен­ным при­бли­же­ни­ем к это­му иде­аль­но­му состо­я­нию. По мере про­грес­са лич­ность полу­ча­ет всё боль­ше про­сто­ра для сво­ей дея­тель­но­сти. Одно­вре­мен­но с этим люди ста­но­вят­ся всё более вза­и­мо­свя­зан­ны­ми, и уже не могут быть сво­бод­ны и счаст­ли­вы, если несво­бод­ны и несчаст­ны другие.

Боль­шая часть кни­ги посвя­ще­на прак­ти­че­ским выво­дам из зако­на рав­ной сво­бо­ды, кото­ры­ми ока­зы­ва­ют­ся прин­ци­пы либе­ра­лиз­ма и «laissez-faire»: равен­ство всех перед зако­ном, равен­ство прав муж­чин и жен­щин, все­об­щее изби­ра­тель­ное пра­во, отри­ца­ние част­ной соб­ствен­но­сти на зем­лю, непри­кос­но­вен­ность част­ной соб­ствен­но­сти, невме­ша­тель­ство госу­дар­ства в эко­но­ми­ку, куль­тур­ную и соци­аль­ную жизнь (отри­ца­ние систе­мы госу­дар­ствен­но­го обра­зо­ва­ния, здра­во­охра­не­ния, под­держ­ки бед­но­го населения).

Пётр Кро­пот­кин, анархист:

Он напи­сал тогда (1850) своё луч­шее про­из­ве­де­ние: «Соци­аль­ная статика».

В это вре­мя он не имел ещё того мел­ко­го ува­же­ния к бур­жу­аз­ной соб­ствен­но­сти и пре­зре­ния к побеж­дён­ным в борь­бе за суще­ство­ва­ние, кото­рое наблю­да­ет­ся в его после­ду­ю­щих про­из­ве­де­ни­ях, и он опре­де­лён­но выска­зы­вал­ся за наци­о­на­ли­за­цию зем­ли. В «Соци­аль­ной ста­ти­ке» есть вея­ние идеализма.

Совер­шен­но вер­но, что Спен­сер нико­гда не при­ни­мал госу­дар­ствен­но­го соци­а­лиз­ма… Но он при­зна­вал, что зем­ля долж­на при­над­ле­жать наро­ду, и в «Ста­ти­ке» есть стра­ни­цы, где чув­ству­ет­ся дыха­ние коммунизма.

Позд­нее он пере­смот­рел эту рабо­ту и смяг­чил эти стра­ни­цы. Одна­ко в нём оста­вал­ся все­гда до самых его послед­них дней про­тест про­тив захват­чи­ков зем­ли и про­тив вся­ко­го при­тес­не­ния эко­но­ми­че­ско­го, поли­ти­че­ско­го, умствен­но­го или религиозного.

4. Якоб Молешотт «Круговорот жизни» (1852)

Так же как и Бюх­нер, ита­лья­нец Моле­шотт отста­и­вал поло­же­ние о нераз­дель­но­сти силы и мате­рии. «Нет силы без мате­рии и нет мате­рии без силы» — одна из клю­че­вых идей вуль­гар­но­го мате­ри­а­лиз­ма. Она отри­ца­ет необ­хо­ди­мость «ожив­ле­ния» мате­рии чем-то сверхъ­есте­ствен­ным. Все явле­ния орга­ни­че­ской и неор­га­ни­че­ской при­ро­ды, в том чис­ле даже чело­ве­че­ское мыш­ле­ние и созна­ние, могут быть объ­яс­не­ны оди­на­ко­во — дви­же­ни­ем мате­ри­аль­ных частиц и вза­и­мо­дей­стви­ем хими­че­ских эле­мен­тов: «Без фос­фо­ра нет мысли».

5. Василий Берви-Флеровский «Положение рабочего класса в России» (1869)

Это было уни­каль­ное для сво­е­го вре­ме­ни иссле­до­ва­ние, напи­сан­ное с исполь­зо­ва­ни­ем широ­ко­го кру­га дан­ных, в том чис­ле по лич­ным впе­чат­ле­ни­ям авто­ра. Бер­ви-Фле­ров­ский ещё с нача­ла 1860‑х годов отбы­вал адми­ни­стра­тив­ную ссыл­ку в раз­лич­ных частях Рос­сий­ской импе­рии. В кни­ге подроб­но рас­смат­ри­ва­ет­ся поло­же­ние рабо­чих и кре­стьян по раз­лич­ным губер­ни­ям и видам дея­тель­но­сти — ситу­а­ция на рын­ке тру­да, уро­вень зара­бот­ка, уро­вень цен — всё, что­бы чита­тель мог нагляд­но пред­ста­вить себе реаль­ные усло­вия жиз­ни тру­дя­ще­го­ся наро­да в поре­фор­мен­ной России.

Осип Аптек­ман, участ­ник вто­рой «Зем­ли и воли» и «Чёр­но­го передела»:

Впе­чат­ле­ние, про­из­ве­дён­ное этой кни­гой на моло­дое поко­ле­ние семи­де­ся­тых годов, было поис­ти­не потря­са­ю­щее. <…> Заве­са упа­ла с глаз. Впер­вые «вели­кая кре­стьян­ская рефор­ма» выяви­лась в том виде, в каком она была в дей­стви­тель­но­сти. Впер­вые мы узна­ли, допод­лин­но, что она дей­стви­тель­но дала наро­ду. И потря­са­ю­щая кар­ти­на народ­но­го разо­ре­ния, обни­ща­ния, пау­пе­риз­ма, вста­ла перед нами. Это — не запад­но­ев­ро­пей­ский про­ле­та­ри­ат, «сво­бод­ный, как пти­ца»: это — нищий, голый, с сумой на пле­чах, блуж­да­ю­щий по дерев­ням и сёлам «кре­щё­ной Руси», — нищий и голод­ный, при­креп­лён­ный, как раб к сво­ей гале­ре, цепя­ми бес­пра­вия к сво­ей «общине». Моло­дёжь была потря­се­на до глу­би­ны сво­ей души.

6. Пётр Лавров «Исторические письма» (1866−1869)

Напи­сан­ные Лав­ро­вым в воло­год­ской ссыл­ке, «Исто­ри­че­ские пись­ма» ста­ли руко­вод­ством к дей­ствию для цело­го поко­ле­ния рево­лю­ци­о­не­ров-семи­де­сят­ни­ков. Лав­ров создал образ «кри­ти­че­ски мыс­ля­щих лич­но­стей», при­зван­ных бороть­ся с уста­рев­ши­ми и неспра­вед­ли­вы­ми обще­ствен­ны­ми фор­ма­ми и дви­гать про­гресс впе­ред. Про­гресс Лав­ров опре­де­лял как «раз­ви­тие лич­но­сти в физи­че­ском, умствен­ном и нрав­ствен­ном отно­ше­нии, вопло­ще­ние в обще­ствен­ных фор­мах исти­ны и справедливости».

«Кри­ти­че­ски мыс­ля­щая лич­ность» долж­на была не толь­ко мыс­лить, но дей­ство­вать. Лич­но­сти необ­хо­ди­мо взве­сить свои силы и выбрать дело, зани­ма­ясь кото­рым, она будет рас­про­стра­нять усло­вия про­грес­са на как мож­но боль­шее чис­ло людей. Это — долг лич­но­сти, так как сама её спо­соб­ность «кри­ти­че­ски мыс­лить» ста­ла резуль­та­том экс­плу­а­та­ции мно­гих поко­ле­ний огром­но­го боль­шин­ства чело­ве­че­ства, кото­рые потом и кро­вью пла­ти­ли за про­гресс, при­вед­ший к появ­ле­нию обра­зо­ван­но­го меньшинства.

Нико­лай Бух, участ­ник вто­рой «Зем­ли и воли» и «Народ­ной воли»:

«Исто­ри­че­ские пись­ма» Мир­то­ва-Лав­ро­ва дали нам соот­вет­ству­ю­щую про­грам­му и для нашей бли­жай­шей дея­тель­но­сти. Желая стать в ряды стро­и­те­лей жиз­ни, кри­ти­че­ски мыс­ля­щих лич­но­стей, мы, не опе­рив­ши­е­ся ещё юно­ши, долж­ны были серьёз­но под­го­то­вить­ся к нашей буду­щей дея­тель­но­сти, мно­гое про­честь, мно­гое изу­чить, мно­гое обдумать.

7. Евангелие

Еван­ге­лие — повест­во­ва­ние о зем­ной жиз­ни и вос­кре­се­нии Иису­са Хри­ста в четы­рёх вари­ан­тах, при­пи­сы­ва­е­мых апо­сто­лам Мат­фею, Мар­ку, Луке и Иоан­ну. Пер­вый пере­вод Еван­ге­лия на рус­ский язык был сде­лан Рос­сий­ским биб­лей­ским обще­ством и издан в 1819 году. В 1826 году Обще­ство было закры­то и дея­тель­ность по созда­нию и рас­про­стра­не­нию Биб­лии на рус­ском язы­ке пре­кра­ще­на. Лишь в кон­це 1850‑х годов по поста­нов­ле­нию Свя­тей­ше­го Сино­да был под­го­тов­лен вто­рой вари­ант пере­во­да Ново­го заве­та на рус­ский язык (сино­даль­ный пере­вод), пред­на­зна­чав­ший­ся для домаш­не­го чте­ния. Еван­ге­лие в этом пере­во­де было впер­вые изда­но в 1860 году — имен­но это изда­ние, ско­рее все­го, мас­со­во чита­ли революционеры-семидесятники.

Вера Засу­лич, участ­ни­ца бун­тар­ских круж­ков и поку­ше­ния на петер­бург­ско­го гра­до­на­чаль­ни­ка Фёдо­ра Трепова:

Нача­ла я вслух читать еван­ге­лие с неудо­воль­стви­ем. <…> Поне­мно­гу, одна­ко, содер­жа­ние кни­ги нача­ло при­вле­кать меня. <…> Он доб­рый, хоро­ший, про­стым понят­ным для меня обра­зом, и я ведь зна­ла, что в кон­це его убьют, с нетер­пе­ни­ем и каким-то стра­хом ста­ла я ждать этих глав. <…>

Не с отвле­чён­ным, неве­до­мым богом про­изо­шло для меня всё это: ночь в Геф­си­ман­ском саду, «не спи­те, час мой бли­зок», про­сил он уче­ни­ков, а они спят… и вся та даль­ней­шая мучи­тель­ная исто­рия. Я несколь­ко недель жила с ним, вооб­ра­жа­ла его, шеп­та­ла о нём, остав­шись одна в ком­на­те. Все­го боль­ше вол­но­ва­ло меня, что все, все бежа­ли, поки­ну­ли и дети тоже, кото­рые встре­ча­ли его с паль­мо­вы­ми вет­вя­ми, пели осан­на. Они спа­ли, долж­но быть, и не зна­ли. Я не мог­ла не вме­шать­ся: одна девоч­ка, хоро­шая, дочь пер­во­свя­щен­ни­ка, слы­ша­ла, как гово­ри­ли, что его схва­тят, Иуда уже выдал, — будут судить и убьют. Она мне ска­за­ла, мы с ней побе­жа­ли и созва­ли в миг детей: «Послу­шай­те толь­ко, что они хотят сде­лать: его, его убить! Ведь луч­ше его на све­те нет». Вооб­ра­жа­е­мые дети согла­ша­лись. Понят­но, мы бро­си­лись бежать по саду, при­бе­га­ли, но даль­ше ниче­го не выхо­ди­ло. Не сме­ла я ниче­го даль­ше выду­мы­вать без его доз­во­ле­ния и ещё мень­ше сме­ла гово­рить за него. Это не страх был, а горя­чая любовь. Бла­го­го­ве­ние что ли; я зна­ла, что он бог, — тоже бог, как и его отец, но он гораз­до луч­ше, того я не люби­ла. Молить­ся хри­сту ни за что бы я не ста­ла. При­ста­вать к нему с мои­ми жало­ба­ми! Не его заступ­ни­че­ства про­сить мне хоте­лось, а слу­жить ему, спа­сать его.

Года через четы­ре я уже не вери­ла в бога, и лег­ко рас­ста­лась я с этой верой. <…> А то един­ствен­ное в рели­гии, что вре­за­лось в моё серд­це, — хри­стос — с ним я не рас­ста­ва­лась; наобо­рот, как буд­то свя­зы­ва­лась тес­нее прежнего.

Миха­ил Фро­лен­ко, член Испол­ни­тель­но­го коми­те­та «Народ­ной воли»:

Мно­гие в дет­стве пере­жи­ва­ли тогда ещё искрен­нюю веру. Для них уче­ние Хри­ста — поло­жить душу свою за дру­гих, раз­дать иму­ще­ство, пре­тер­петь муки за веру, идею, оста­вить ради них отца и матерь, отдать все­го себя на слу­же­ние дру­гим — было заве­том бога. На этой поч­ве уже нетруд­но было усво­ить и уче­ние шести­де­ся­тых годов о дол­ге перед наро­дом, о необ­хо­ди­мо­сти запла­тить ему за все бла­га, полу­чен­ные от рож­де­ния. Необ­хо­ди­мость отдать себя все­це­ло на слу­же­ние наро­ду, стране каза­лась обя­за­тель­ной, и каж­дый, про­ни­ка­ясь этой мыс­лью, очень рано начи­нал зада­вать себе вопрос, как и в какой фор­ме он смо­жет это сделать.

8. Генри Бокль «История цивилизации в Англии» (1858, 1861)

Двух­том­ный, так и неокон­чен­ный, труд был делом всей жиз­ни Бок­ля. Основ­ная часть кни­ги была посвя­ще­на исто­рии «умствен­но­го дви­же­ния» в Англии, Фран­ции, Испа­нии и Шот­лан­дии. В цен­тре вни­ма­ния Бок­ля были такие вопро­сы, как отно­ше­ние насе­ле­ния к сво­им пра­ви­те­лям, уро­вень веро­тер­пи­мо­сти, раз­ви­тие нау­ки, вли­я­ние церк­ви, харак­тер рели­гии и др.

Бокль хотел понять, в чём состо­ят осо­бен­но­сти Англии, поз­во­лив­шие ей к сере­дине XIX века достичь столь высо­ко­го уров­ня эко­но­ми­че­ско­го и поли­ти­че­ско­го раз­ви­тия. Но самое глав­ное — он пытал­ся сфор­му­ли­ро­вать зако­ны исто­рии, дать ей есте­ствен­но-науч­ный фун­да­мент. Бокль счи­тал, что всю исто­рию и раз­ли­чия в харак­те­ре раз­ви­тия реги­о­нов мира мож­но объ­яс­нить при помо­щи выяв­ле­ния при­чин явле­ний, пол­но­стью отка­зав­шись от идеи сверхъ­есте­ствен­но­го вме­ша­тель­ства, пред­опре­де­ле­ния, сво­бо­ды воли или гос­под­ства слу­чай­но­стей. Базо­вы­ми фак­то­ра­ми исто­рии Бокль счи­тал гео­гра­фи­че­ские (пища, кли­мат, поч­ва, общий вид при­ро­ды), а самим пред­ме­том исто­рии — воз­дей­ствие при­ро­ды на чело­ве­ка, а чело­ве­ка на природу.

Алек­сандра Кор­ни­ло­ва-Мороз, участ­ни­ца круж­ка чай­ков­цев («Боль­шо­го обще­ства пропаганды»):

Бокль, с его осно­ва­тель­ной науч­ной аргу­мен­та­ци­ей о вли­я­нии про­све­ще­ния на исто­рию циви­ли­за­ции, идеи Мил­ля о жен­ском вопро­се — буди­ли мысль, увле­ка­ли на путь умствен­но­го раз­ви­тия для выра­бот­ки «кри­ти­че­ски мыс­ля­щей лич­но­сти», для рабо­ты на поль­зу «стра­да­ю­щих и угнетённых».