Не стало режиссёра Вадима Абдрашитова, чьи фильмы, снятые в тандеме с бессменным соавтором, кинодраматургом Александром Миндадзе, воспринимаются нами сегодня как хроника позднесоветской эпохи.
Картины единомышленников Абдрашитова и Миндадзе нельзя назвать просто аллегорическим отражением процессов в стране. Как любое настоящее искусство, они больше времени и страны, это самостоятельные явления. Но всё же творчество этих уникальных авторов неразрывно связано с политическими и общественными переменами, которые привели к смене эпох.
С почти документалистской бесстрастностью, через призму быта и самых обычных, казалось бы, жизненных случаев, режиссёр и его соавтор фиксировали тектонические сдвиги в сознании людей и движение исторического колеса.
VATNIKSTAN вспоминает важнейшие фильмы Вадима Абдрашитова и Александра Миндадзе, которые позволяют нам понять, что происходило в перестроечном СССР.
«Слуга» (1988)
«Без двух минут заслуженный артист» дирижёр Павел Клюев (Юрий Беляев) живёт благополучной жизнью, творческой и номенклатурной одновременно. Женатый на красавице (Ирина Розанова), играючи управляющий каким-то значительным куском территории, он давно не ждёт на своей благоустроенной даче незваных гостей.
А зря.
Однажды из леса выходит человек-волк Андрей Андреевич Гудионов (Олег Борисов). Ему немало лет, он слаб внешне, зубы вроде уже не такие острые, и нет никаких причин, почему он очень скоро залезет на шею Пашеньке и прикажет нести его.
Фильмы-притчи Вадима Абдрашитова по сценарию Александра Миндадзе легко «читаются» на языке обыденности хотя бы потому, что многие из них были вдохновлены реальными историями, которые публиковались в прессе. Однажды соавторы прочитали о коррумпированном функционере, потащившем помощника с собой на повышение. Большой тиран слепил себе другого, поменьше.
Бывший начальник из «больших кабинетов» Гудионов пришёл забрать должок. Когда-то он взял простого паренька, бывшего десантника, к себе в шофёры, приложил усилия, чтобы двинуть его вверх по социальной лестнице, отдал в жёны свою молодую любовницу, словом, «устроил судьбу». Кажется, он даже вправе просить что-то в ответ, когда время пришло. Только почему он буквально на шею садится? И не тяжко ли тебе, дирижёр, нести это хилое тельце?
Стоит нам чуть скосить глаза в сторону с бытового плана истории и взглянуть в лицо инфернального гения Олега Борисова, по которому плачут все Мефистофели на свете (артист сыграл беса всего один раз в почти неизвестной постановке «Фауста» ранних 90‑х), как мы видим вариацию на тему Гёте. Вадим Абдрашитов рассказывал, что они с Александром Миндадзе называли персонажа «Белым дьяволом».
Фауст продал душу. Получил Маргариту, деньги, успех. Даже самое немыслимое, против чего бы пошёл любой западный режиссёр: Паша получил талант! Он ведь не просто размахивает палочкой перед оркестром по чьему-то приказу. Павел — тонкая душа, одним махом вышедшая из народа в интеллигенты. Он любит музыку. Он заставляет своего мучителя-учителя-хозяина Гудионова трепетно внимать нежным детским голосам.
И это уже не Гёте.
Это СССР.
Павел — весь советский народ, волокущий на своём горбу «вертикаль власти».
Гудионов в первом появлении в лесу становится в кустах на четвереньки и рычит на настоящего волка, прогоняя хищника. Эта тёмная властная сущность владеет всеми десантниками, шофёрами, дирижёрами симфонических оркестров, заключившими договор с государством, согласно которому оно что-то скидывает им с барского плеча.
«Неси меня, Пашенька, неси», — стонет слабый, но всё ещё очень зубастый «слуга народа».
И народ несёт.
«Остановился поезд» (1982)
В городе N, прославленном и осмеянном русскими писателями-сатириками XIX века, как водится, случилось несчастье. Машинист остановил покатившуюся платформу ценой своей жизни, приняв удар на себя. Весь город льёт слёзы над погибшим героем.
Только приехавший следователь Ермаков (Олег Борисов) видит в случившемся халатность, в которой замешаны все. Дальнейшее расследование выясняет и вовсе странное: отец машиниста когда-то погиб при схожих обстоятельствах. Поселённый в один гостиничный номер вместе со следователем журналист Малинин (Анатолий Солоницын), поначалу подружившийся с Ермаковым, пишет о погибшем машинисте хвалебную статью. Да и весь город хочет, наконец, с честью похоронить героя, завалив гроб цветами. И только этот дотошный придурок против.
Абдрашитов и Миндадзе не стали бы цитировать с экрана чужие мысли, у них было достаточно своих, но в этот раз в повествовании отчётливо слышится Бертольд Брехт:
«Если страна нуждается в героях, значит, она несчастна».
Ещё громче звучит отчётливо услышанное нами только позднее: конец СССР.
Город N граничит с городом Зеро из фильма Карена Шахназарова, который считается едва ли не побуквенным пересказом распада СССР. Тандем Абдрашитов-Миндадзе никогда не прибегал к фарсовому символизму Шахназарова. Верные многозначительному документальному реализму, они сняли производственную драму, в которой вину традиционно свалят на «стрелочника», как валили до этого на «отца» стрелочника.
В этом и гениальность тандема.
Это даже не притча, как «Слуга». История с юридическим перечислением фактов, не отступая ни на шаг от холодного жанра соцреализма, работает как футурология.
Почти за десятилетие до финала страны картина рассказывает, как «наш паровоз, вперёд лети, в коммуне остановка», наконец врезался в окончательный и бесповоротный тупик.
«Парад планет» (1984)
В 1984 году шестеро 40-летних мужчин из разных слоёв общества, включая астрофизика Костина (Олег Борисов), отправляются на резервистские сборы.
Войсковые учения быстро заканчиваются символической «смертью» героев, у которых в запасе остаётся несколько дней. Когда-то бывшие друзьями, мужчины решают отправиться в путешествие, в конце которого их появившееся вновь, как в молодости, мужское общество, распадётся. Останется лишь эхо позывных в сновидческом тумане: «Карабин!.. Кустанай!..»
Картины Абдрашитова-Миндадзе всегда показывают как бы два пласта реальности, существующие одновременно: зримая и метафорическая. В «Параде планет» последняя пересиливает, поэтому картину с кульминационной апокалиптической сценой загадочного парада планет можно воспринимать как жанровую фантастику о трансцендентном путешествии душ, в котором герои даже встречают Харона, перевозящего их на лодке.
В интервью писателю Дмитрию Быкову* Александр Миндадзе объяснял своё видение, вполне прозрачное в этой картине:
«Мне всегда было интересней всего такое состояние, когда человека вышибли из его обыденности и он завис в такой не то чтобы посмертной, а какой-то внежизненной пустоте, как герои „Парада планет“, которых призвали на двухнедельные сборы и объявили убитыми. Их там как бы ядерным взрывом накрыло, на учениях, и они неделю могут делать что хотят».
Но то, что легко трактуется как вариант гомеровской «Одиссеи» с заездом в «Город женщин» Феллини (авторы не скрывают цитирования великого итальянца, когда их персонажи попадают в городок, населённый одинокими красивыми женщинами) или как метафора кризиса среднего возраста (мужчины переосмысливают свою жизнь), обретает ещё одно измерение, когда мы замечаем год, в котором происходят события фильма.
Что такое «1984» не по Оруэллу, а по-советски?
Бегство.
Всё путешествие героев — это акт эскапизма.
Они бегут в «мужское братство», тема которого прослеживается в том периоде Абдрашитова-Миндадзе, который киновед Андрей Плахов называет «голубым». Речь идёт не столько о гомосексуальности, хотя черты определённой гомоэротики заметны во всех фильмах авторов, в центре которых — противостояние двух героев (в том же «Слуге»). Мужские посиделки за картами, выпивкой, на охоте, рыбалке, участие в спортивных соревнованиях встречаются нам в большинстве советских фильмов начиная с застойного периода. Мужчины в «Параде планет» объединяются не против общества, но чтобы от него отстраниться, на время перестать шагать в ногу со всеми по пути строительства коммунизма. Александр Миндадзе говорил в интервью:
«В общем, это люди благополучные, но они с таким наслаждением вдруг покидают свои социальные роли, стряхивают эту жизнь, как рюкзаки, которые были для них обременительны. Это <фильм> о глотке свободы, когда люди оказываются вне своих ролей. Я понимал, что мы снимаем об этом. Конечно, это фильм о том, как хорошо <находиться> вне государства».
«Плюмбум, или Опасная игра» (1986)
Школьник Руслан по прозвищу Плюмбум (Антон Андросов) считает себя «санитаром, который очищает город от мрази». По собственной инициативе, в числе дружинников, он помогает милиции в ловле бандитов низшего звена, торговок краденым, бомжей и фарцовщиков, зачастую втираясь к ним в доверие. Юноша не пожалеет и родного отца (Александр Пашутин), когда тот попадётся на браконьерстве. Но сильнее всех от деятельности Руслана пострадает влюблённая в него одноклассница.
Кинокритик Мария Кувшинова в посвящённой Александру Миндадзе книге «От советского к постсоветскому» называет чахлого недоростка Плюмбума «протофашистским» персонажем. Руслан — номинальный герой, который «борется со злом», отличник в школе, юный спортсмен, посещающий секцию дзюдо, готовый Бэтмен, если бы не был Джокером с психопатической улыбкой и ледяным рыбьим взглядом. Озлобленный садист, наслаждающийся страданием своих жертв, он «отрывается» на мире за собственное унижение: в дружинники юноша пошёл после того, как его ограбил парень постарше и физический сильный. Кувшинова рассказывает об ассоциации Александра Миндадзе со сценарием фильма «Лакомб Люсьен» французского режиссёра Луи Маля:
«Фильм про французского подростка, уборщика в больнице, которого из-за возраста и глупости не взяли в Сопротивление, поэтому он пошёл туда, куда взяли, — в гестапо».
Ещё в год выхода «Плюмбума», имевшего феноменальный успех в советском прокате, газета The New York Times назвала картину «тонко замаскированной ревизией мифа о Павлике Морозове». Большая статья в газете вышла под заголовком «Новые времена меняют отношение к „святому“ сталинской эпохи». Эту эпоху можно разглядеть на экране в короткой, но показательной сцене. Снятые с постаментов два гигантских сталинских голема, изображающие лётчика и колхозницу, облезлые со временем и какие-то поразительно пустые и мёртвые, валяются на земле забытым реквизитом.
Конечно, в 1986 году не знали, что однажды этих монстров водрузят обратно, а исторический анекдот про «четыре миллиона доносов» превратится в инструкцию к действию.
Вероятно, у Плюмбума сегодня тоже всё хорошо. Как пишет Кувшинова:
«Вместе с Плюмбумом мы перемещаемся между средами: семья, школа, воровское подполье, спортивная секция борьбы, где работает тренером один из дружинников, — пример поразительной наблюдательности Миндадзе: из таких же секций впоследствии вырастут не только солдаты криминальных войн 1990‑х, но и вся верхушка постсоветской России во главе с президентом Путиным, мастером спорта по дзюдо».
«Армавир» (1991)
Пассажирский теплоход «Армавир» терпит крушение. Офицер Сёмин (Сергей Колтаков, озвученный Юрием Беляевым) отправляется на розыски дочери, которая была в числе пассажиров, но не может отыскать девушку ни среди утонувших, ни среди выживших. В поисках ему помогает помощник капитана «Армавира» (Сергей Шакуров).
В фильмах Абдрашитова-Миндадзе завязкой нередко служит катастрофа, призванная подчеркнуть экстрим нашей жизни. Причём ничего специально придумывать не надо. События «Армавира» служат аллюзией на крушение теплохода «Адмирал Нахимов», затонувшего в 1986 году, в год другой глобальной катастрофы на Чернобыльской АЭС.
Катастрофа советской эпохи плавно «вплыла» в новое время. «Армавир» — вероятно, последний фильм, снятый в бывшем СССР. Картина кажется больше, чем ироничной метафорой, а почти гласом свыше, ставящем точку в долгой истории войн, катастроф, революций, смертей: советский «Титаник» пошёл ко дну. Приплыли, товарищи.
Всё-таки недаром киновед Майя Туровская называла Абдрашитова и Миндадзе «оракулами».
Люди слепо бредут в полутьме, путая лица и имена, не разобрать, кто Марина, а кто Лариса. Выжившие перекликаются, кто из какого города, вспоминая места распавшейся на части страны, охваченной растерянностью и так боящейся своего будущего, что забрела в прошлое. Останки давно заржавели в воде, только пассажиры продолжают кричать в пустоту: «Армавир, Армавир!» Лётчик с колхозницей во всём своём мёртвом античном величии вернусь на постамент, мальчик Плюмбум охраняет добро, на гробы героев кидают цветы. Иногда даже кажется, что «Титаник» снова плывёт.
Но, конечно, это фальшивые огни святого Эльма. Иллюзия. Корабль-призрак.
*Дмитрий Быков внесён Минюстом РФ в реестр СМИ-иноагентов
Читайте также материал Елены Кушнир о том, как новое отечественное кино создаёт мифы о 1990‑х годах.
