В 1921 году Евгений Замятин написал почти пророческий роман о мире, где люди живут под тотальным надзором, музыку сочиняют машины, а любые проявления личных чувств подавляются. «Мы» нередко относят к числу первых антиутопий — Замятин более чем на десять лет опередил Олдоса Хаксли и почти на 30 лет обошёл Джорджа Оруэлла.
И хотя отчасти Россию можно считать родиной антиутопий, в советский период жанр испытывал затруднения (но не значит, что не существовал). С перестройкой пришла возможность осмыслить прошлое, однако вскоре внимание авторов переключилось на рефлексию новой реальности. В итоге отечественная антиутопия стала своеобразным отражением истории и личного опыта авторов и, конечно, заняла особое место в мировой литературе.
Сегодня интерес к российским антиутопиям как никогда высок. Давайте задумаемся, о каких опасностях предупреждали нас писатели 15, 50 и даже 100 лет назад.
«Рассказ об Аке и человечестве», Ефим Зозуля (1919)
Жители города передают власть некой Коллегии Высшей Решимости, цель которой — очистить Землю от «человеческого хлама». Все горожане обязаны пройти специальную комиссию и при получении соответствующего предписания добровольно уйти из жизни в течение 24 часов. Люди в панике, но тешат себя тем, что председатель коллегии Ак — известный и уважаемый человек, в благих намерениях которого никто не сомневается.
Комиссии оперативно выносят смертные приговоры: за пассивность, нелюбовь к жизни, снобизм, глупость, мелкобуржуазное мышление и даже за плохой вкус. Однако со временем Ак начинает сомневаться в объективности Коллегии и выбранного метода решения проблем.
Ефим Зозуля, сегодня почти забытый литератор, написал этот рассказ в 1919 году, на фоне развернувшейся Гражданской войны и под впечатлением масштабных исторических преобразований. Произведение будто бы представляет собой краткую хронологию перемен в России: в тексте считывается реакция на переустройство общества и террор, а параллели между реальными и описанными событиями очевидны.
Короткий «Рассказ об Аке» можно рассматривать как притчу, предупреждающую об опасности насильственных методов и важности сохранения демократических принципов управления. А ещё он показывает, как идеология или рационализм, доведённые до крайности, могут стать разрушительными, даже если их продвигает уважаемый и харизматичный лидер.
«Мы», Евгений Замятин (1920)
Далёкое будущее, инженер Д‑503 работает над строительством космического корабля «Интеграл» и ведёт записи о жизни в Едином Государстве. Люди здесь лишены индивидуальности: они носят одинаковую серую униформу, вместо имён используют буквенно-цифровые коды, их жизнь регламентирована до мельчайших деталей. В Государстве запрещены эмоции, любовь и творчество — то есть всё, что делает человека человеком, а личная свобода принесена в жертву идее коллективного счастья.
Роман примечателен двумя моментами. Во-первых, это показательный документ эпохи — его создание пришлось на годы становления советского государства, и многие идеи большевиков нашли здесь отражение. Во-вторых, «Мы» если не задал, то популяризировал фундаментальные черты антиутопий. Тейлоризм (метод управления, при котором все рабочие процессы оптимизированы для максимальной производительности труда), евгеника, регламентация сексуальной жизни, отказ от индивидуальности, тотальный контроль — сегодня всё это классические элементы жанра.
«Час Быка», Иван Ефремов (1968)
Далёкое коммунистическое будущее. Земляне отправляются на планету Торманс, где давным-давно, в эпоху капитализма, поселились их предки. Они покорили новый мир, но создали общество с кастовой системой: все люди делятся «короткоживущих» и «долгоживущих». Первые обычно становятся дешёвой рабочей силой и обязаны добровольно уйти из жизни в 25 лет. Вторые — образованные и компетентные специалисты, которых отбирают ещё в детстве по уровню интеллекта. На планете царит олигархический режим, управляемый «Советом четырёх».
На Тормансе практикуется цензура, культ правителей и переписывание истории. Обитателей отличает низкий уровень жизни и бытовое хамство; они живут исключительно в тесных и грязных условиях, работают на физически сложной вредной работе, куда добираются на неудобном общественном транспорте. Отдельной темой стоит экстенсивное развитие экономики, основанное на чрезмерной эксплуатации природных ресурсов и бесконтрольном загрязнении окружающей среды.
Пожалуй, отнести книгу к антиутопиям позволяют очевидные аллюзии на советский быт и реалии, хотя сам Ефремов утверждал, что критиковал маоизм: он лично побывал в Китае накануне Культурной революции.
В сокращённом виде роман согласилась печатать только «Техника — молодёжи» в 1968 году, а позже — «Молодая гвардия». Отдельное издание увидело свет в 1970‑м. Книга собрала немало положительных отзывов и привлекла внимание как внутри СССР, так и в эмигрантских сообществах. Однако позже на печать новых тиражей наложили запрет, снятый лишь в 1988 году. Особенно «Час быка» не понравился Юрию Андропову, не поверившему ни в какое разоблачение маоизма:
«В романе “Час Быка” Ефремов под видом критики общественного строя на фантастической планете Торманс, по существу, клевещет на советскую действительность, поскольку, как сам он признаётся в предисловии, книга “…говорит о путях развития грядущего коммунистического общества”».
Приобрести книгу Ивана Ефремова «Час быка» можно в магазине «Рупор»
«Град обреченный», Аркадий и Борис Стругацкие (1975)
Действие происходит в Городе, природа которого необъяснима — герои попадают сюда из разных времён и стран, чтобы стать частью загадочного эксперимента. Каждому жителю присваивается случайная профессия — от мусорщика до мэра, но раз в определённый период специальности горожан непредсказуемым образом меняются. Важное условие эксперимента: никто из участников не должен ничего знать о целях, а организаторов называют «наставниками». Горожане свободно общаются друг с другом, хотя и считают, что каждый из них говорит на родном языке (это лишь один из парадоксов этого мира).
Главный герой — комсомолец и астроном 23-летний Андрей Воронин из 1950‑х годов. Андрей проходит трансформацию от правоверного коммуниста до обмельчавшего чиновника: добрый и альтруистичный Воронин договаривается с совестью ради новых карьерных высот. Именно на его примере Стругацкие раскрывают главную тему книги — влияние власти на душу.
Над «Градом обречéнным» (авторское ударение) Стругацкие работали с 1967 по 1975 год, и впервые он был опубликован лишь в 1989‑м. Произведение относится к тому периоду творчества, когда братья даже не рассчитывали сдать свои труды в печать и потому писали их в стол, что уже достаточно говорит о романе.
Популярная точка зрения гласит, что сюжет романа — это метафора тоталитарного «эксперимента» в целом и советского строя в частности. Некоторые литературные критики также считают, что Город — это видение Стругацкими «правильного коммунизма». Здесь все равны в возможностях, поскольку положение в социальной иерархии зависит от регулярного случайного распределения. Вместе с тем происходящее в романе — это рассуждение в ответ на вопрос о том, когда же всё пошло не так.
«Москва 2042», Владимир Войнович (1986)
Виктор Карцев — советский писатель-эмигрант, живущий в Западной Германии, — получает возможность отправиться в будущее и выбирает пунктом назначения Москву 2042 года. По прибытии выясняется, что в Советском Союзе построили коммунизм в отдельно взятом городе — Москве, которая отныне носит особый статус, отделена от остальной страны и называется Московской коммунистической республикой (Москореп). В столице впервые реализован принцип «от каждого по способностям, каждому по потребностям»; смертность, преступность и безработица сведены к нулю. Возглавляет же утопию некто Гениалиссимус.
Владимир Николаевич Войнович (1932–2018), писатель, поэт и правозащитник, начал работать над антиутопией в 1982 году, находясь в эмиграции, и завершил в 1986‑м. В 1982 году генеральным секретарём стал бывший руководитель КГБ Юрий Андропов, в чём Войнович видел рост влияния контрразведки на внутреннюю политику. Кроме того, 1980‑е годы — это ещё и время взрывного роста известности Александра Солженицына в среде русской эмиграции. Как в предисловии указывает сам Войнович, добавление в историю бывшего заключённого, писателя-эмигранта Сим Симыча Карнавалова, имело целью не столько высмеять Солженицына, сколько обратить внимание на свойство людей творить себе кумиров.
Роман не скрывает своих жанровых особенностей. В Москве 2042 года процветает новояз с русской спецификой. Языковые изменения включают не только новые слова, но и множество аббревиатур — как у Оруэлла.
По-настоящему постмодернисткая «Москва 2042» — отличная прививка от ресентимента, будь то советский или имперский. Также это своеобразное предупреждение об опасности неподотчётной государственной власти и напоминание о том, насколько хрупки на самом деле авторитарные режимы. Помимо прочего, это действительно смешная сатира, которая помогает с юмором посмотреть на кульбиты истории.
«Омон Ра», Виктор Пелевин (1991)
Дебютный роман Виктора Пелевина построен на известной конспирологической теории, согласно которой американцы никогда не летали на Луну. Только у Пелевина речь не про американцев, а про русских. И не про Луну, а про космос в принципе. В центре повествования — советский юноша Омон Кривомазов. Герой собирается поступать в лётное училище, где ему предстоит узнать шокирующую правду о покорении космоса.
«Омон Ра» — чёрная сатира, которая не столько критикует советский строй, сколько деконструирует мифологию. Именно эта черта позволяет охарактеризовать роман как антиутопический: согласно замыслу автора, Страна Советов построена на тотальном обмане, в первую очередь — самообмане.
Произведение написано в знаковый 1991 год и потому впитало (а во многом и предвосхитило) тенденцию критически пересматривать советские достижения и пантеон героев. Главный объект сатиры — оправдание пожертвования собственной жизнью ради эфемерных категорий.
«Тебе, наверно, известно, что наша космическая программа ориентирована в основном на автоматические средства — это американцы рискуют человеческими жизнями. Мы подвергаем опасности только механизмы…»
«Омон Ра» отличается от поздних романов Виктора Пелевина. Этот текст социально острый и не содержит глупых каламбуров, поэтому его стоит прочитать даже тем, кто сегодня утратил веру в автора.
«Невозвращенец», «Приговорённый», «Беглец». Александр Кабаков (1988, 2003, 2008)
Первая часть, «Невозвращенец», рассказывает об альтернативной истории конца 1980‑х годов, в котором создана технология моделирования событий будущего — экстраполяция. Главный герой — Юрий Ильич, сотрудник НИИ, завербованный КГБ. По заданию разведки он отправляется в 1993 год, чтобы узнать будущее страны и предупредить о нём современников. Следующая пятилетка встречает Юрия Ильича разрухой: идёт гражданская война, царит анархия, терроризм, сепаратизм. По Москве опасно перемещаться без оружия, а органы правопорядка представляют собой нечто среднее между ОПГ и карателями. Москвичей терроризируют фундаментальные исламисты и молодёжные радикальные организации.
Следующая повесть, «Приговорённый», продолжает тему, но действие теперь происходит в середине XXI века. Юрий Ильич — уже не простой советский экстраполятор, а учёный с мировым именем, номинант Нобелевской премии. Впрочем, будущее изменить не удалось, а вместе с СССР на множество осколков распались все крупные страны; мир погрузился в хаос.
Финал цикла — «Беглец: дневник неизвестного». Книга состоит из писем, и с предыдущими частями её роднит только общий стиль повествования — главный герой рассуждает о настоящем и будущем. Действие происходит в 1916–1917 годах, и в центре повествования — уже не учёный, а банковский служащий, становящийся свидетелем бурных перемен в стране.
Удивительным образом по трилогии можно наблюдать эволюцию взглядов человека, знакомую многим на постсоветском пространстве. Если в повести 1988 года мы видим интеллектуала, который хотя и опасается будущего, но явно прогрессивен, то в продолжении 2003 года издевательства над авторитарной риторикой перемежаются сокрушениями из-за заката западной цивилизации по вине «сорбоновских и гарвардских интеллектуалов». Третья же повесть — своеобразный печальный эпилог, ведь в представлении лирического персонажа перемены несут России лишь горе.
Эдуард Лимонов, «316, пункт В» (1997)
Постапокалиптическая Земля 2015 года. Несколькими годами ранее произошла ограниченная ядерная война между США и Русским Союзом. Несмотря на это, на планете живёт 30 миллиардов человек и большинство стран мира борются с перенаселением. В Штатах придумали запрещать рождение детей, а всех старше 65 лет умерщвлять — за последнее ответственен могущественный Департамент демографии. При этом старики во власти не собираются сходить со сцены. Главный герой, писатель Ипполит Лукьянов, живущий в Америке, тоже достиг «предельного» возраста.
Вторая описываемая страна — Русский Союз, преображённая версия СССР. Возраст ликвидации людей здесь 67 лет, но коррупция позволяет обеспеченным гражданам откупиться. Правят страной два человека — президент и его собутыльник-генерал, которые принимают большинство решений во внешней и внутренней политике. При этом альтернативная Россия — обеспеченное государство, первая экономика мира, обгоняющая США и Японию за счёт продажи природных ископаемых.
Главный герой, несомненно, вдохновлён самим Лимоновым: русский эмигрант в США, писатель, не любит стариков. Вдобавок в свои 65 лет Ипполит находится в прекрасной физической форме, легко заводит друзей, является частью андеграунда и очень успешен в покорении женских сердец. Однако, изначально спасаясь от ликвидации, он всё же завершает путь во главе диктатуры и продолжает курс на уничтожение «лишних» людей.
Свою единственную антиутопию Лимонов начал писать ещё в 1982 году, когда жил в Париже. Через год президент США Рональд Рейган объявил о запуске программы «Стратегическая оборонная инициатива», в народе окрещённой «Звёздными войнами». На это Советский Союз разработал стратегию «асимметричного ответа». Затем Рейган провозгласил СССР «империей зла», а советский истребитель сбил корейский «Боинг-747». Кроме того, 1982‑й — год смерти Брежнева и старт «гонки на лафетах», к которой позже «присоединились» Андропов, Устинов и Черненко. И всё это на фоне Афганской войны.
«316, пункт В» был завершён в 1990‑е, а свет увидел только в 1997 году. Переиздание состоялось в 2019‑м — в канун объявления о повышении пенсионного возраста в России.
Приобрести книгу Эдуарда Лимонова «316, пункт В» можно в магазине «Рупор»
«День опричника», Владимир Сорокин (2006)
Повесть посвящена Малюте Скуратову и рассказывает о вымышленной России 2028 года. По сюжету, в начале века здесь реставрировали монархию, после чего страна изолировалась от мира. В Россию вернулись древние порядки: сословное общество, крепостное право, цензура и, конечно, опричнина. В то же время государство зарабатывает продажей полезных ископаемых и транзитом китайских товаров в Европу. Сорокин описывает один день из жизни опричника Андрея Комяги, чьими глазами читателю и предстоит увидеть Россию будущего.
Книга удивительным образом выдерживает антиутопическую планку, соблюдая традиционные элементы жанра: двоемыслие, новояз и беззаветная преданность лидеру показаны читателю со стороны представителя системы.
Авторское наблюдение, сделанное в романе, — природа истоков современного российского авторитаризма. Пока многие политические и культурные деятели видели в назревающих тенденциях попытку вернуть советскую эпоху, Сорокин посчитал, что истинным образцом для властей служит имперский период.
Первая половина 2000‑х — время политического дебюта нового президента, партии «Единая Россия», отмены прямых выборов глав регионов, эпохальное «дело НТВ». Важным маркером времени — на что писатель прямо ссылается в повести — для Сорокина стала выставка «Осторожно, религия!» (2003), поставившая вопрос о свободном обсуждении религиозных тем.
«В огонь гляжу. А там горят “Идиот” и “Анна Каренина”. И сказать надобно — хорошо горят. Вообще книги хорошо горят. А уж рукописи — как порох. Видал я много костров из книг-рукописей — и у нас на дворе, и в Тайном приказе. Да и сама Писательская палата жгла на Манежной, от собственных крамольников очищаясь, нам работу сокращая. Одно могу сказать — возле книжных костров всегда как-то тепло очень».
Роман ждал большой успех и многочисленные переиздания, в том числе на иностранных языках. А Марк Захаров и вовсе назвал работу Сорокина «сегодняшними “Мёртвыми душами”».
«Метро 2033», «Метро 2034», «Метро 2035». Дмитрий Глуховский* (2005, 2009, 2015)
Действие первой части происходит в 2033 году, в Москве, спустя 20 лет после ядерной войны. Апокалипсис удалось пережить десяткам тысяч горожан, скрывшимся в метрополитене — отныне они ежедневно борются с голодом, болезнями, мутантами и друг другом. 24-летний житель станции ВДНХ Артём намеревается совершить поход в центр метро, чтобы спасти свой дом от неведомой угрозы. Герой встречает мистические аномалии, знакомится с представителями новой фауны и политической картой московской подземки.
Разрушенный постапокалиптический мир стал ареной для столкновения всевозможных политических проектов, в которых писатель попытался изобразить «дивный новый мир», что, пожалуй, и позволяет с осторожностью назвать «Метро 2033» антиутопией. В подземном городе соседствуют гротескные коммунисты, фашисты, сторонники свободного рынка, анархисты, преступные группировки, сектанты и многие другие.
Однако мир «Метро» стал не столько сатирой на конкретные политические концепции. Вероятно, Глуховский* хотел продемонстрировать, что даже когда придёт конец света люди будут находить поводы, чтобы продолжать убивать себе подобных, прикрываясь теми или иными политическими лозунгами.
Всё это, впрочем, в большей степени касается первых двух книг. Третья, «Метро 2035», в более полной мере приобретает черты мрачной антиутопии: оказывается, что выжившие были и на поверхности, однако прежняя власть, прячущаяся в секретном подземном комплексе, глушила связь с ними. Все политические дрязги, войны и даже эпидемии в метро — продукт управления этих невидимых для общества сил. «Кукловоды» заявляют, что подавляют сигналы, чтобы не выдать факт выживания Москвы вражеским странам, у которых ещё осталось ядерное оружие. Но главный герой подозревает, что истинная мотивация тайного правительства куда более прозаична.
* Минюст РФ признал Дмитрия Глуховского иностранным агентом.
Читайте также:
— Там вообще не надо будет умирать. Десять советских утопий;
— «Ловцы человеков» глазами Замятина.
