Балет относится к числу главных культурных достояний России. С этим тезисом сложно спорить: на представлении страны во время Олимпийских игр в Сочи выступали танцоры Большого театра, а на букве «Р» в алфавите из презентационного ролика ожидаемо значился «Русский балет». Пояснение для иностранцев было более широким — «Diaghilev’s Russian ballet». О том, чем был «Русский балет Дягилева» и как он повлиял на историю XX века, VATNIKSTAN рассказывает через переплетение судеб его основных деятелей.
«Русский балет Дягилева» — собирательное название балетной антрепризы, основанной Сергеем Дягилевым. Объединение существовало больше 20 лет, прославило русское искусство во Франции, Великобритании, Монако и других странах Европы, определило на много лет направление развития европейской и мировой культуры. В разное время с «Русскими сезонами» сотрудничали почти все ключевые деятели искусства XX века — Пикассо, Стравинский, Прокофьев, Бакст, Бенуа, Кокто, Дебюсси, Матисс и другие. Хронологически историю «Русского балета» принято делить на вехи, связанные с именами солистов труппы (Нижинский — Мясин — Лифарь), но начинать всегда следует с основателя — Сергея Павловича Дягилева.
Дягилев умел зарабатывать деньги на искусстве. Он организовывал выставки, издавал журнал «Мир искусства», работал на Императорские театры, пытался сочинять музыку сам, беря уроки у Римского-Корсакова. Его культурные авантюры, пусть они и оставили значительный след в истории, большой прибыли не принесли. Так было, в общем-то, и с «Русскими сезонами». Иногда финансово успешные, иногда балансирующие на грани банкротства, они не сделали Дягилева миллионером, хотя позволили и ему, и всем участникам труппы безбедно существовать многие годы.
«Рождение» антрепризы обозначают, как правило, 1907 годом, когда Дягилев выезжает с русскими артистами в Европу, организуя оперные выступления под общим названием «Русские сезоны». В постановке «Бориса Годунова» в Париже принимал участие в том числе Фёдор Шаляпин. Через два года Дягилев вернулся с балетной труппой, в состав которой пригласил солистов Императорских театров — Михаила Фокина, Анну Павлову, Тамару Карсавину и Вацлава Нижинского.
Вацлав Нижинский
Вацлав Нижинский несколько лет будет ведущим танцовщиком «Русского балета», а чуть позже — его главным балетмейстером. В истории мирового балета не найдётся, пожалуй, ни одного имени, способного конкурировать с Нижинским по значимости и известности. Его называли «человеком-птицей», «восьмым чудом света», Сара Бернар писала, что он «величайший актёр современности», им восхищались все европейские столицы.
Композитор Игорь Стравинский и балетмейстер Михаил Фокин вспоминали, что за пределами сцены Вацлав словно бы терял всякую индивидуальность, его можно было взять за руку и вести куда угодно, он не сопротивлялся влиянию, и именно поэтому долгое время оставался для Дягилева с его деспотичным характером самым любимым из фаворитов.
С Нижинским в главной роли были поставлены «Дафнис и Хлоя» Равеля, «Петрушка» Стравинского, «Шехерезада» Римского-Корсакова, «Видение розы» Вебера, но Дягилеву хотелось, чтобы его любимец не только танцевал, но и ставил балеты. Первый опыт — «Послеполуденный отдых фавна» — обернулся скандалом из-за неприятия публикой эротических сцен, но хореография Нижинского и его исполнение всё же были признаны гениальными. Делая упор на ритмопластику, Вацлав реформировал эстетику балета.
«Послеполуденный отдых фавна» — одноактовый балет, практически с одним Нижинским в исполнителях, «Русскому балету Дягилева» нужно было что-то более масштабное, и тогда Игорь Стравинский с Николаем Рерихом рассказывают импресарио свою новую идею — легендарную «Весну священную». Первым на сцене её берется ставить Нижинский.
Труппа жаловалась на переменчивость характера Нижинского, на излишнюю вспыльчивость, на непонятность его идей. Стравинский после каждой репетиции требовал сменить балетмейстера, потому что Нижинский не слышал музыки. Дягилев оставался непоколебим в своем желании видеть именно «Вацу» балетмейстером новой постановки. Это стремление Сергея Павловича сделать из ведущего солиста балетмейстера характерно, в принципе, для его подхода к работе. И Мясин, и Лифарь в дальнейшем тоже будут пробовать себя в качестве постановщиков программ. «Весну священную» освищут в Париже во время премьеры, и взбешённую публику будут успокаивать, выключая свет.
Нижинский останется самым известным и самым резонансным из всех, кто сотрудничал с «Русскими сезонами». Он поставит всего четыре балета («Весна священная», «Послеполуденный отдых фавна», «Игры» и «Тиль Уленшпигель»), но даже упоминание только двух первых, как правило, заставляет бледнеть любого, кто вообще слышал в своей жизни слово «балет». Последний из балетов Нижинского, «Тиль Уленшпигель», будет поставлен без одобрения Дягилева во время американских гастролей. Там же, в Америке, Нижинский женится на венгерской аристократке Ромоле Пульской. Дягилев узнает об этом из письма своего заместителя. Лифарь писал в своих воспоминаниях:
«Дягилев мечтал всю жизнь о семье и думал создать семью со своим „единственным“, но этот „единственный“ всегда уходил от него к женщине и создавал свою семью с женщиной, оставляя его в страшном, пугающем одиночестве, в одинокой пустыне. В этом заключалась трагедия Дягилева, которую он в первый раз пережил тяжело, как удар — он, счастливчик, баловень жизни! — когда Ромола Пульска похитила его Нижинского».
Дягилев тяжело переживал разрыв с фаворитом, но простить его не мог. Эпоха Вацлава в «Русском балете» закончилась. Когда Нижинский пришел на постановку «Русского балета» в Париже после разрыва с Дягилевым, Жан Кокто и другие приятели по труппе не подали ему руки.
Судьба Вацлава Нижинского была такой же резкой, драматичной и надрывной, как и его хореография. Он обладал очевидным психическим расстройством, и, вероятно, связь с Дягилевым и почти ежедневные эмоциональные встряски на сцене не способствовали выздоровлению. Нижинскому поставили диагноз «шизофрения» и положили в клинику в Лондоне. Дягилев помогал ему финансово и однажды даже привел с собой на одну из постановок, уже больного. Нижинский ничего не вспомнил, но перед объективами фотокамер вдруг выпрямился, позируя.
Нижинский умер в 1950 году в Лондоне, в 1953‑м его прах перезахоронили в Париже. Могилу украсили статуей Петрушки, одной из самых известных ролей Вацлава. Деньги на установку дал Серж Лифарь, но не он сменил Нижинского в статусе главного солиста.
Леонид Мясин
Леонид Мясин, единственный в труппе Дягилева выпускник «московской школы», был талантливым актёром в той же мере, в какой великолепно танцевал. В 1915 году двадцатилетний Мясин дебютировал в качестве балетмейстера и поставил для «Русского балета» «Полночное солнце» на музыку Римского-Корсакова.
В полной мере талант хореографа Мясин проявит при создании балета «Парад» на музыку Эрика Сати. Автором либретто выступит большой друг «Русских сезонов» Жан Кокто, а декорациями займется Пабло Пикассо. «Парад» станет вторым по скандальности, после «Весны священной», балетом антрепризы. Авторы, отрицающие классицизм, дополнили музыку рёвом самолета и треском пишущей машинки, а Пикассо поэкспериментировал с кубизмом.
Реакция на премьеру была противоречивой. Эрика Сати за музыку к этому балету критики называют «психованным композитором трещоток», который «ради своего удовольствия вымарал грязью репутацию „Русского балета“», а Пикассо обзывают «геометрическим мазилой». Дягилев, любивший скандалы, всё же попросил вступиться за спектакль великого Аполлинера, и тот написал манифест «Новый дух», впервые употребив в нём термин «сюрреализм» и определив на много лет развитие всего французского искусства. Покровительство Аполлинера дало Сати и Пикассо своеобразный карт-бланш. Гийом Аполлинер писал об этом балете:
«Это сценическая поэма, которую новатор музыкант Эрик Сати переложил в изумительно экспрессивную музыку, такую отчётливую и простую, что в ней нельзя не узнать чудесно прозрачного духа самой Франции. Художник-кубист Пикассо и самый смелый из хореографов, Леонид Мясин, выявили его, в первый раз осуществив этот союз живописи и танца, пластики и мимики».
Сати видел этот балет на сцене всего один раз, в 1917 году во время скандальной премьеры, но «Парад» станет самым успешным в Лондоне «дягилевским» балетом.
Мясин с самого начала откровенно тяготился привязанностью Дягилева. В 1920 году он влюбился в одну из солисток, Веру Савину, и объявил о своём к ней уходе. Для артиста с его статусом в антрепризе это означало и конец карьеры у Дягилева.
Мясин стал известным балетмейстером и за пределами «Русского балета». Он сочинил более 70 балетов, и за три года до своей смерти Дягилев вновь пригласил его в «Русский балет» в качестве постановщика. После смерти учителя Мясин возглавил труппу «Русский балет Монте-Карло», но тогда, в 20-ых годах, на его место пришло имя, затмившее все остальные.
Серж Лифарь
Сергей Лифарь, танцор «Русских сезонов» украинского происхождения, впервые приехал к Дягилеву с Брониславой Нижинской, сестрой Вацлава, тоже балетмейстером. Его путь к славе был не таким быстрым, как у Вацлава, и ему не пришлось так больно падать в самом конце, когда всё закончилось, хотя его конец, безусловно, был самым настоящим из всех. Стеснительный, застенчивый, увлечённый культурой, фанатичный и преданный, Лифарь стал последним фаворитом Сергея Павловича.
В отличие от Нижинского, который начал сотрудничать с Дягилевым на пике своей формы, Лифарю пришлось доучиваться в Европе. Он занимался в Италии с Легатом и Чекетти, ставил стопу, много тренировался. Дягилев писал:
«Лифарь ждёт собственного подходящего часа, чтобы стать новой легендой, самой прекрасной из легенд балета».
Лифарь заменил Мясина в некоторых старых балетах («Зефир и Флора», 1925; «Ода», 1928) и начал солировать в новых — «Кошка» (1927), «Аполлон Мусагет» (1928), «Блудный сын» (1929). «Аполлон Мусагет» был написан Стравинским специально для Лифаря. Тот писал в своих мемуарах:
«Игорь Стравинский, автор нашей „Весны священной“, пишет для меня балет! Нужно ли говорить о том, какая радость и гордость охватили меня?».
Композитор пришел в восторг от «Аполлона Мусагета», но в ещё большей эйфории пребывал импресарио. Он поцеловал своему солисту ногу:
«Запомни, Серёжа, на всю жизнь сегодняшний день: во второй раз я целую ногу танцовщику, — до тебя я поцеловал ногу Нижинского после „Spectre de la Rose“ [«Видение розы», балет в постановке Михаила Фокина]».
Более примечателен другой случай. На репетиции балета «Зефир и Флора» Лифарь вывихнул обе ступни. Дягилев, конечно, настаивал на том, чтобы заменить артиста и вовремя поменять имя на афишах, но Лифарь оставался непреклонен:
«…Я или буду танцевать в „Зефире“, или брошусь с монакской скалы, а другому Борея не отдам».
В день премьеры Дягилев уехал раньше, чтобы не видеть, как его главный солист, лечившийся компрессами и массажем, безуспешно пытается ходить. Во время спектакля Лифарю трижды вправляли вывих, но танцевал он великолепно. «Балеты с участием Лифаря сейчас кажутся мне сном», — писал Александр Бенуа.
Хотя «Русские сезоны» со смертью Дягилева закончились, карьера Лифаря продолжилась на европейском пространстве. Он стал премьером Парижской оперы, а после — руководителем балетной труппы театра, открыл в Париже Институт хореографии при Гранд-Опера, реформировал всю балетную систему. О нём пишут в справках и биографиях: «французский артист балета», и его танцевальную школу называют французской.
Точно таким же реформатором и первооткрывателем станет балетмейстер «Русских сезонов», работавший с Лифарём. Его школа будет американской, и он возьмёт псевдоним, скрывающий грузинскую фамилию — Джордж Баланчин.
Джордж Баланчин
Как и многие балетмейстеры, Баланчин начинал танцором балета. Он закончил балетную школу Мариинского театра, танцевал там же после революции. Во время поездки на гастроли в 1924 году решил не возвращаться в Советский Союз. Травма колена не позволила ему продолжать карьеру танцовщика, и Дягилев предложил тогда ещё Георгию Баланчивадзе место постоянного балетмейстера «Русского балета» и псевдоним на западный манер — Джордж Баланчин. До сих пор Баланчин остается, пожалуй, самым известным балетмейстером в мире. Он говорил:
«По крови я грузин, по культуре русский, а по национальности петербуржец».
Баланчин работал в «Русском балете Дягилева» с 1924 по 1929 годы, поставил девять крупных балетов, среди которых — «Аполлон Мусагет», «Блудный сын», «Кошка», «Триумф Нептуна», и несколько номеров. Для него «Русские сезоны» стали просто удачным стартом. Он изменил правила балетной «игры»: убрал литературные сюжеты, подчинил спектакли музыке. Творческий принцип Баланчина категоричен:
«Мне не нужны люди, которые хотят танцевать, мне нужны те, кто не танцевать не может».
Он станет выдающимся деятелем американской культуры, создателем новой балетной школы и нового балетного стиля, одним из самых влиятельных деятелей XX века.
Баланчин использовал музыку многих композиторов для своих постановок, но чаще всего он сотрудничал с автором музыки к его первому балету «Песнь соловья», Игорем Стравинским.
Игорь Стравинский
Балеты Игоря Стравинского — неотъемлемая часть «Русских сезонов». За первые три года сотрудничества с Дягилевым Стравинский создал поочередно «Жар-птицу» (1910), «Петрушку» (1911) и «Весну священную» (1913). Все эти произведения написаны для многочисленного оркестра и изобилуют русскими фольклорными мотивами. Из-за характерной ритмичности и музыкального диссонанса «русские» произведения Стравинского легко выделяются среди прочих. О национальной природе его музыки часто высказываются эксперты. Сам композитор даже в поздние годы настаивал на исключительной «русскости» любых своих сочинений:
«Я всю жизнь по-русски говорю, у меня слог русский. Может быть, в моей музыке это не сразу видно, но это заложено в ней, это — в её скрытой природе».
Стравинский был близким другом Дягилева, хоть они и перестали общаться в последние годы жизни Сергея Павловича из-за финансовых разногласий. Игорь Стравинский похоронен на венецианском кладбище Сан-Микеле неподалёку от Дягилева. Надпись на его могильной плите выполнена шрифтом, характерным для Леона Бакста, художника «Русских сезонов».
Леон Бакст
В начале 1910‑х годов Лейб-Хаим Розенберг, уже взявший к тому времени псевдоним Леон Бакст, нарисует множество портретов своих современников. Будет среди его полотен и изображение Дягилева.
Для «Русских сезонов» Бакст оформлял «Клеопатру», «Шехеразаду», «Карнавал», «Нарцисс». По его эскизам шили костюмы для Вацлава Нижинского и Тамары Карсавиной. Бакст оказался так популярен в Европе, что о нём сочиняли песни («О, как же измотаны нервы у нас, ей ванну оформил сам Леон Бакст»), а мода на русский колорит в одежде и интерьере привела к тому, что супруга короля Великобритании Георга VI выходила замуж в платье по мотивам русского фольклора.
Леон Бакст был близким другом Дягилева на протяжении почти всей жизни. Кроме него, из друзей импресарио стоит выделить, пожалуй, Мисю Серт.
Мися Серт. И смерть в Венеции
На премьере «Бориса Годунова» в Париже, с которой началась история «Русских сезонов», присутствовала светская знаменитость. После трёх браков она могла бы воспользоваться множеством фамилий, но история сохранила её как Мисю Серт, и без неё история дягилевской антрепризы не будет полной.
Мися была, пожалуй, второй по значимости женщиной в жизни Дягилева. Она писала о Сергее Павловиче:
«Мы не расставались до пяти часов утра, и казалось невыносимым, что когда-то всё же придётся расстаться. На следующий день он пришёл в мой дом, и наша дружба продолжалась до самой его смерти».
Часто, когда Дягилев испытывал финансовые трудности, именно Мися давала ему денег. Импресарио очень ценил мнение своей подруги и ревниво писал ей, чтобы она не смела уезжать из города, не встретившись с ним. Когда Лифарь телеграфирует из Венеции о том, что состояние Дягилева стремительно ухудшается, Мися приедет проводить Сергея Павловича в последний путь и даст денег на похороны.
Дягилев умрёт в 1929 году, и история «Русского балета» закончится с его смертью в Венеции. Труппа распадется, а её участники найдут себе новое пристанище в других театрах по всему миру. К могиле Дягилева приколоты многочисленные балетные пуанты, а эпитафия цитирует умершего: «Венеция, постоянная вдохновительница наших успокоений».
«Русский балет Дягилева» — это история многих влюблённостей и нескольких разочарований. Именно в работе над очередным балетом, например, познакомились Пабло Пикассо и Ольга Хохлова. Разочарование в Фокине привело в труппу Баланчина, влюблённость Лифаря заставила его выйти на сцену с травмой, влюблённость Нижинского вынудила его покинуть антрепризу.
«Русский балет Дягилева» — это история падения Российской империи и взлёта Советского Союза, история потерь и славы.
«Русский балет Дягилева» — это самые именитые композиторы, художники, модельеры, писатели, поэты и танцоры своего времени. Биография каждого из них включает в себя дягилевскую антрепризу.
Над кладбищем Сан-Микеле начинается валторной надрывная мелодия «Весны священной». Она продолжается в Перми на Дягилевском фестивале, куда съезжаются балетные труппы всего мира. Звучит кларнетами под сводами Мариинского театра, где ставят современные версии балета, струнными рвётся в Париж, на сцену Гранд-опера, пускает воздушный поцелуй в сторону Монте-Карло и мчится во весь опор духовыми через океан, к Нью-Йорку, а оттуда — картинами Рериха, стихами Кокто, угловатыми движениями Нижинского, надеждой Дягилева, красотой Венеции, их общим на всех вдохновением — рвётся к звездам, к далёкому и недоступному для нас «Вояджеру», на золотом диске которого записана «Весна священная», как одно из величайших произведений человечества.
Балет относится к числу главных культурных достояний России. Так однажды решил Дягилев, и теперь, в наши дни, едва ли найдётся крупный европейский театр, в истории которого не нашлось бы русского имени, обронённого случайно великим импресарио. «Мы должны искать в красоте великого оправдания нашего человечества», — написал Сергей Павлович в журнале «Мир искусства». Прошло почти сто лет со дня его смерти. Оправдания ищут и находят.
