Для большинства русскоязычных читателей за словосочетанием «белорусское кино» в лучшем случае стоят фестивальные хиты вроде «Хрусталя» Дарьи Жук или советские шлягеры, снятые на студии «Беларусьфильм» — такие как «Приключения Буратино». В худшем же — просто ничего. Мы попросили белорусского критика, журналиста и киноведа Антона Сидоренко, который изучает кино своей страны с 1998 года, рассказать о старых и новых сокровищах одной из самых неисследованных кинематографий Европы. А может, и мира.
Есть такая шутка — первой сняли «Проститутку»
Можно сказать, что у нас самая неизвестная кинематография Европы. Про неё, наверное, знают даже меньше, чем про кино Албании или Молдовы. Только в последнее время у нас стали появляться фильмы, которые показывают на серьёзных международных фестивалях. Фигуры авторов, режиссёров, творчество которых обсуждают.
В отличие от кинематографий большинства европейских стран и государств бывшего СССР, белорусское кино долгое время оставалось не национальным, а провинциальным, даже полуколониальным. Само его зарождение оказалось искусственным. 17 декабря 1924 года создали «Белгоскино», чтобы производить фильмы для населения республики. Располагалось это учреждение сначала в Москве, а с 1928 по 1940 год в Ленинграде.
И сами авторы, режиссёры, сценаристы чаще всего были из Москвы или Ленинграда. Эта традиция осталась до сих пор. Мы их называем «варяги» — люди, которые приезжают за гонорар работать у нас в Минске. Самый известный «варяг» — Леонид Нечаев, московский режиссёр, который снял у нас «Приключения Буратино» (1975) и «Про Красную шапочку» (1977).
Полуколониально-провинциальная матрица воспроизводилась каждое десятилетие. Белорусы привыкли снимать кино, которое не имеет отношения к Беларуси и белорусским сюжетам. Даже последние фильмы, успешные в прокате — например, «В августе 44-го» (2001) Михаила Пташука. Он снят по культовому советскому роману Владимира Богомолова — в своё время Тарковский хотел его экранизировать.
Но экранизировали его в 2000 году в Беларуси, и это абсолютный тип колониального фильма. Действие вроде бы происходит в Беларуси, но страна показана глазами людей со стороны — контрразведчиков, которые ловят шпионов. Да, это было совместное производство Беларуси и России, но такая лента уже не воспринимается как белорусская.
В этом основная проблема нашего кино — буквально до последних лет белорусы снимали не для белорусов, а для какого-то абстрактного советского русскоязычного зрителя. Или предоставляли возможность снимать заграничным авторам, в основном московским.
Первый игровой белорусский фильм — это «Лесная быль» (1926) Юрия Тарича. Многие ошибочно считают — есть даже такая шутка, — что первой сняли «Проститутку» (1926) Олега Фрелиха. Это так, но «Проститутка» была полностью сделана в Москве по сценарию Виктора Шкловского. Кроме того, этот фильм нельзя называть художественным. Это была пропагандистская лента о вреде проституции и опасности венерических заболеваний.
А «Лесная быль» частично снималась под Минском. Это немое кино в духе «Красных дьяволят» (1923) Ивана Перестиани — приключенческий боевик. А дальше Тарич сделал чудесный фильм, который я считаю вершиной его творчества, — «До завтра» (1929). Там речь идёт о белорусской гимназии в тогдашней Польше, городе Вильно (как вы знаете, в 1920 году Советская Россия проигрывает войну Польше, и часть белорусских земель отошла стране-победительнице; кроме того, польские военные оккупировали часть литовских территорий с современным Вильнюсом). И о том, как дети белорусов притесняются поляками.
Так что тема партизанства, войны, которая сейчас считается магистральной для белорусского кино, возникла не после Второй мировой, а уже в 1920‑е годы. Создавался образ врага — панской Польши — и образ оккупированной территории Западной Беларуси, которую рано или поздно освободят. Таких агитационных фильмов было достаточно много. И в 1939 году мы таки «освободили» Западную Беларусь.
Может, в будущем хоррор будет полностью нашим
1960‑е для нашего кино стали этапными. Пришло целое поколение выпускников ВГИКа — уроженцев Беларуси: Виктор Туров, Игорь Добролюбов, Валерий Рубинчик и многие другие талантливые авторы. Они попытались отойти от колониальной модели, создать что-то своё.
Например, дебютный полный метр «Через кладбище» (1965) Виктора Турова — казалось бы, типичный партизанский сюжет, но режиссёрское и визуальное решение этой истории оператором Юрием Марухиным совершенно удивительно. Это роуд-муви по оккупированной территории Беларуси в 1942 году, сделанное под влиянием как актуального тогда итальянского неорелизма, так и немецкого киноэкспрессионизма. Можно сказать, что для советских зрителей 1965 года оккупация — большая новость. До этого момента об оккупации старались не говорить — мол, трусы, сдались врагам и всё такое. Оказалось, что на оккупированных территориях никто не прятался — все отчаянно сопротивлялись.
Ещё одна безусловно культовая фигура — Валентин Виноградов. Он был сокурсником Тарковского и Шукшина. Сам не из Беларуси, но по распределению попал на «Беларусьфильм» и снял несколько культовых вещей. «Восточный коридор» (1966), например, сделанный под влиянием французской новой волны и Анджея Вайды. Фильм рассказывал историю минского подполья в необычном, сюрреалистическом ключе, поднимал тему Холокоста. Это было абсолютно нестандартно для советского кино.
Но когда Виноградов показал этот фильм начальству, ленту положили на полку, а самому режиссёру создали такие условия, что он был вынужден уехать и заниматься только документальным кино и дубляжом. Таких случаев было много — с материальной точки зрения «Беларусьфильм» существовал неплохо, но там было сложно пробиться с чем-то новым, оригинальным. Очень много режиссёрских талантов были там похоронены или просто не расцвели.
Мало кто знает, что знаменитый документалист Артавазд Пелешян сделал фильм «Обитатели» (1970) на «Беларусьфильме». Но здесь его не поняли абсолютно, и он собрался, дал взятку, чтобы забрать коробки с плёнками, и уехал в Москву. Понял, что здесь ловить нечего. Ещё один случай — Тарковский в 70‑е приезжал в Минск, хотел тут работать, приходил на студию, познакомился и понял, что здесь его идеям не будет места.
В общем, в 60‑е новое поколение перевернуло представление о белорусском кино, но дальше это поколение не пошло. Взрыв 60‑х закончился застоем 70‑х. Многие уехали из-за того, что им фактически не давали работать — тот же Владимир Бычков после истории с лентой «Житие и вознесение Юрася Братчика» (1967), он же «Христос приземлился в Городне».
Очень печальная история — этот удивительный фильм 20 лет пролежал на полке. В 1989 году выпустили копию, которая представляла собой жалкое подобие изначального варианта. А ведь сценарий для фильма писал национальный литературный гений Владимир Короткевич.
В придуманном им средневековом городе Городне (именно в Городне — а не в Гродно, многие путают) живёт человек, который бросает вызов тоталитарному господству церкви и власти. Он начинает бунтовать, и его в конце уничтожают. Те, кто работал с фильмом от начальства, очень хорошо поняли, что это сатира на советскую идеологию, и зарубили картину ещё на монтаже. Поднялся скандал, и, чтобы как-то разрядить ситуацию, Короткевичу разрешили переделать сценарий в роман — так появилась книга «Христос приземлился в Городне». Чиновники не ожидали, что у этого романа тоже будет успех.
Было ещё несколько фильмов по Короткевичу. Валерий Рубинчик снял фильм «Дикая охота короля Стаха» (1979) — одну из лучших картин «Беларусьфильма» за всё время. Рубинчик тоже из Минска, и он хорошо чувствовал национальную атмосферу. Этот фильм вышел несмотря на запреты — так как формально это сказка, хотя и страшная, цензоры от него отстали.
А потом получилось интересно: «Дикую охоту» отправили на несколько фестивалей ужасов и фантастики. И лента завоевала несколько профильных наград: гран-при на фестивале «Мистфест» в Италии, спецприз жюри на фестивале фильмов ужасов и научной фантастики в Париже, гран-при на фестивале мистических фильмов в Брюсселе… А в СССР он воспринимался как реалистическое, историческое произведение. Хотя там история — «Собака Баскервилей», переделанная на белорусский лад. То есть это постмодернистский парафраз на Конан Дойла, в котором есть элементы детектива и хоррора. Это наш национальный триллер.
Мы вообще считаем, что для белорусского кино национальный жанр — фильм ужасов, хоррор, даже эксплотейшн. Этот тезис исходит из того, что феномен национальной кинематографии зародился на основе литературы. А самые яркие страницы белорусской словесности начинаются с середины XIX века, с автора Яна Барщевского, который писал страшные сказки для взрослых.
В 1840‑е он написал книгу «Шляхтич Завальня» с совершенно жуткими историями про каких-то чудищ. Виктор Туров попытался её экранизировать в 1994 году — это был его последний фильм. Вышло неудачно, но тем не менее. Так или иначе, постоянно преследует мысль, что самые лучшие наши кинопроизведения — невесёлые и даже пугающие, вроде «Дикой охоты короля Стаха» или «Чёрного замка Ольшанский» (1984) Михаила Пташука по Короткевичу.
И постоянно встречаются попытки у молодых авторов сделать уже в наше время что-то похожее. Я смотрю любительские или дебютные работы, и практически каждый второй неосознанно пытается делать триллер. Где-то в лесу, что-то в темноте, луна, русалки, жуть… Всё-таки это национальное, наше. Может, в будущем хоррор будет полностью нашим жанром.
В «Хрустале» Беларусь только в качестве декорации
В 80‑е случались интересные работы. Совершенно замечательный Валерий Павлович Рыбарев снял фильмы «Чужая вотчина» (1982) по прозе Вячеслава Адамчика о жизни в Польше на белорусских землях в 30‑е годы и телевизионный «Свидетель» (1985) по повести Виктора Козько про подростка послевоенной эпохи. Они часто ставятся рядом с лентами Германа-старшего, хотя о них тогда говорили меньше из-за всё той же провинциальности. Это тоже гиперреализм, но совершенно другой. Рыбарев — автор, которому удалось нащупать оригинальный стиль. Парадоксально, что сам он уроженец Саратова, но во всей истории белорусского кино эти два фильма, пожалуй, самые национальные.
Безусловно, нашим национальным гением был и Михаил Пташук, который пришёл на «Беларусьфильм» в начале 70‑х. «Знак беды» (1986) по одноимённому шедевру Василя Быкова — одна из главных картин о национальном характере и коллективных травмах белорусов в ХХ веке. Надо сказать, что Быков и Короткевич — наши самые экранизируемые писатели. Именно по повести Быкова Сергей Лозница снял ленту «В тумане» (2013), определённое участие в котором принял и «Беларусьфильм». Уроженец Беларуси, Лозница прекрасно передал наш национальный характер.
Но, пожалуй, самый главный белорусский фильм 80‑х снял московский режиссёр Элем Климов по сценарию ещё одного гения национальной литературы Алеся Адамовича. «Иди и смотри» (1985) — одна из самых мощных картин в истории киноискусства в принципе. И абсолютно национальный по духу.
90‑е и 2000‑е — упадок «Беларусьфильма». В русле провинциальной стратегии мы перешли на обслуживание иностранных киногрупп, российских в первую очередь. У нас поселился замечательный автор Дмитрий Астрахан, ему нравится здесь работать. Валерий Тодоровский как продюсер сделал в Минске всю «Каменскую» и много других проектов. И сериал «Мухтар» снимался на «Беларусьфильме»: декорации даже не разбирали, потому что он шёл сезон за сезоном.
В вовлечённости наших кинематографистов в российский контекст есть и большой плюс — многие известные проекты создаются белорусскими специалистами. Звукооператор Владимир Головницкий, например, один из лучших специалистов в мире в своей области, работает на всех картинах Сергея Лозницы. Именно Головницкий с нуля создаёт звук для гениальных монтажных лент Лозницы, включая недавний «Бабий Яр» (2021). На иностранные компании, преимущественно российские, работают минские продакшены. Есть необходимая инфраструктура, фирмы, которые занимаются оборудованием, кастингом и всем прочим.
И недавний сериал «Топи» по Дмитрию Глуховскому тоже снимали в Минске, хотя по сюжету действие происходит на севере России. Герои приезжают на какую-то станцию, там всё вылизано, чисто, но не похоже на русский север, лес абсолютно европейский. И там ещё много такого несоответствия.
Часто говорят, что есть Москва и есть остальная Россия. «Топи» — отличный пример взгляда из метрополии на провинцию без понимания сути, подсознательный страх перед неведомым. Потому что, как только столичные авторы выходят из поезда за пределами МКАД, они сразу начинают воспринимать окружающее пространство как некую дичь. Им начинают мерещиться какие-то монстры.
Этот взгляд человека из метрополии есть и у белорусских режиссёров, которые снимают о провинции так, как поставили бы в Голливуде историю про индейцев в сельве. Вот фильм «Хрусталь» (2018) Дарьи Жук, американского режиссёра белорусского происхождения. Его снимали в Борисове, промышленном городе под Минском, но сценарий был написан человеком, который никогда не видел белорусской провинции. Поэтому «Хрусталь» имеет весьма косвенное отношение к Беларуси, хотя сделан полностью на белорусском продакшене — наша страна здесь только в качестве декорации. Герои абсолютно не похожи на белорусов ни по темпераменту, ни по менталитету. Хотя я «Хрусталь» посмотрел с интересом, хорошо отношусь к автору, но это не белорусское кино. С одной стороны, хорошо, что про него стали говорить. С другой стороны, как человек, который болеет за наше кино, это не то, что я хотел бы видеть как пример белорусского фильма.
А вот документалистика очень важна — именно она представляет национальный белорусский кинематограф на данный момент в мире. Фильм «Кола» (2003) — или «Колесо» по-русски — Виктора Аслюка стала одной из лучших короткометражных лент 2003 года по мнению ряда серьёзных международных фестивалей, а сам Виктор стал членом Европейской киноакадемии.
В документалистике у нас есть много чудесных авторов, таких как Андрей Кутило и Настя Мирошниченко. Их фильмы были на фестивале IDFA в Амстердаме — это как Канны в мире документального кино. Андрей Кутило этот фестиваль даже выигрывал с лентой «SUMMA». А в этом году Руслан Федотов, в недавнем прошлом минчанин, получил там приз за лучшую операторскую работу. В принципе, лучшее белорусское кино мирового уровня на данный момент — в первую очередь документальное.
Неуместно писать про кино, когда происходят события страшные
В последние десять лет произошла технологическая революция в мире кино. Мы отказались от плёнки, у нас снизился технический порог вхождения. Мы можем снимать фильмы каждый сам себе на айфон. И у нас возникла целая волна молодых авторов, которая сейчас пытается что-то делать. Уже можно сказать, что у нас в игровом кино есть несколько новых имён, достойных мирового уровня. Есть чудесный Никита Лаврецкий — он работает как кинокритик, киножурналист, но как у режиссёра у него ещё абсолютно уникальный стиль постдокументального кино.
Затем у нас есть прекрасный фильм «Завтра» (2017) Юлии Шатун — посмотрите его, если хотите понять национальный менталитет и вообще что происходит в Беларуси. Шатун — абсолютный феномен. Она выросла в провинциальном городе Мозырь и сама сняла полный метр, где в главных ролях её родители и брат. Фильм длится чуть больше часа, и только по техническим параметрам он, к сожалению, не прошёл на серьёзные международные фестивали. Два года назад Владой Сеньковой был создан фильм «ІІ», кино абсолютно европейского фестивального уровня, и в то же время оно правдиво говорит о современных белорусах.
К сожалению, в данный момент мы не можем говорить о будущем кинематографии, потому что даже будущее нашей страны сейчас под вопросом. Очень много молодых людей за последний год уехало из Беларуси. Юлия Шатун уехала учиться в школу кино в Москве. Наши молодые авторы сейчас учатся практически во всех крупных европейских киношколах — в Германии, в Польше. Так что говорить о будущем я не могу. Я был уверен, что мы будем развиваться, выйдем на новый уровень, но после августовских событий прошлого года всё отброшено даже не годы, а едва ли не на десятилетия назад. Потому что главное в кино — это творческие кадры, а они все сейчас стремительно разъезжаются.
До лета 2020-го почти каждый год приносил нам новые имена и открытия. Наверное, так чувствовали себя люди в 10‑е или 20‑е годы прошлого века. Когда почти каждый день появляются новые авторы, новые фильмы, и ты чувствуешь, что присутствуешь при рождении нового искусства. А сейчас ощущение ужаса и пустоты.
Невозможно описать словами, что здесь происходит. Ощущение, что не до кино сейчас, не до праздников, не до фестивалей. Большинство моих коллег, критиков и журналистов, уехало. Кто-то пытается заниматься тем же, чем раньше. Чем я сейчас занимаюсь — пишу на историческую тему. Веду в одном из журналов, который на бумаге пока выходит, новую рубрику «Было кино». Каждый мой выпуск — это рассказ о каком-то белорусском фильме, который отошёл на второй план, о котором мало говорят. Малоизвестные картины, короче говоря.
Последние наши надежды в области большого кино были связаны с фильмом «Купала» (2020) Владимира Янковского. Предполагалось, что это будет такой большой национальный блокбастер, хит, который в первую очередь направлен на своего зрителя. Но лента пока так и не вышла в прокат. Всё поставлено на паузу, и такую неприятную в эмоциональном смысле. Что писать про белорусское кино сейчас — неуместно писать про него, когда происходят события страшные, которые просто тяжело переваривать внутри себя.
Многие фильмы, о которых я говорю, можно найти в интернете. Я против пиратского распространения, но есть какие-то ленты, которые в принципе вы нигде не увидите, кроме как на торрентах. Если фильм представляет культурную ценность и его нельзя легальным образом более нигде найти, я вам рекомендую посмотреть его, используя торренты. Вы нигде не сможете посмотреть легально, например, картину Андрея Кудиненко «Оккупация. Мистерии» (2004), которая попала в программу ММКФ и на фестиваль в Роттердаме. Её тоже можно назвать фильмом национального характера — это попытка деконструкции советского мифа, старого кино про партизан.
Забавный факт: белорусского партизана Якуба там сыграл минский — на тот момент — актёр Анатолий Кот. И это был абсолютно революционный герой для нашего кино, так как он сражался не за советскую власть, а за белорусский народ. Для кинематографии Беларуси это был тогда абсолютный прорыв. А недавно в России вышел фильм «Небо» (2021) про пилотов, которые были в Сирии. В нём Кот играет роль министра обороны Российской Федерации. По сути, Сергея Шойгу.
Читайте также «Фрейдизм, „голубой“ цыган и ругань по-ленински: как рождались „Джентльмены удачи“».
