Оттепель, начавшаяся со смерти Сталина в 1953 году, привела к оживлению культурной жизни. В Москве регулярно проходили иностранные выставки: выставка Пикассо (1956), выставка произведений восьми современных художников Англии «Глядя на людей» (1957), Национальная выставка США (1959) и другие. С 28 июля по 11 августа 1957 года состоялся фестиваль молодёжи и студентов, который стал культурным праздником для общества.
Это время совпало с расцветом неофициального творчества, не вписывающегося в рамки господствующей эстетики соцреализма. Стоит оговориться, что полуподпольная художественная жизнь в советской культуре присутствовала всегда. Однако этот, условно говоря, инерционный пласт неофициальной культуры никогда не претендовал на самостоятельную, активную позицию. К середине 1950‑х и особенно в 1960‑е годы он обрёл новые качества. Появилось поколение художников, осознанно выбирающих подпольный статус. Неофициальное искусство начало играть определённую роль в художественной жизни, а не только в частном, бытовом общении, стало фактором современной культуры, а не личной биографии [1].
Историк Екатерина Мельничук рассказывает о подпольных художниках и неофициальной культурной жизни в годы хрущёвской оттепели, а также об одном из главных коллекционеров авангардного искусства СССР.
24 мая Екатерина прочитает лекцию «Неофициальная культура 1950—1960‑х годов: места встреч». Мероприятие пройдёт в рамках совместного проекта VATNIKSTAN и Музея Москвы «Антропология советской повседневности».
Школы неофициального искусства
В 50–60‑е годы формировалась система «институций» неофициального искусства: существовали подпольные школы, места встреч художников, создавались творческие группы, появились первые собиратели нового искусства.
В середине 50‑х годов в подполье первенствовала академия Васьки-фонарщика. Это была экспериментальная художественная студия, которая открыто работала с 1951 года во главе с Василием Ситниковым. Историк искусства Наталья Тамручи рассказывала, что отличительной чертой школы Ситникова было отсутствие какой-либо системы обучения определённому направлению в живописи: «На занятиях царила абсолютная свобода творчества и железная дисциплина…»[2]
В конце 1956 года участники студии впервые показали свои достижения в студенческом клубе МГУ на Моховой на выставке «Гигиена труда». Из академии Васьки-фонарщика вышли в свет художники Владимир Вейсберг, Владимир Яковлев, Дмитрий Плавинский, Александр Харитонов, Александр Ведерников.
Ещё одной полуофициальной школой руководил Элий Белютин. Занятия в экспериментальной студии начались ещё в 1946 году, а к середине 1950‑х она насчитывала около 200 человек. В отличие от Ситникова, Белютин выработал систему обучения, основанную на наследии художника Павла Чистякова. Первая официальная выставка студийцев прошла 26 ноября 1962 года.
Задачи, которые обе школы ставили перед учениками, были схожи: раскрепощение, освобождение от социалистического канона, высвобождение творческого начала.
Помимо школ неофициального искусства, существовали наставники среди старших мастеров, у которых молодые художники брали уроки живописи. Во время правления Хрущёва ходил анекдот:
— Кто такие формалисты?
— А это у кого фамилия на букву «Ф» — Фальк, Фаворcкий и Фонвизин [3].
Именно эти «формалисты» и были учителями молодых живописцев. Художник Илья Кабаков вспоминал о неофициальных встречах:
«Врубель, импрессионисты были запрещены, мы их почти не знали, не говоря о Сезанне, но с классиком „живописи“, мы, то есть несколько друзей — Булатов, Васильев, Межанинов и я, — познакомились сразу после института, то есть в 57‑м году. Это был Роберт Рафаилович Фальк. Мы регулярно, два раза в неделю, ходили к нему на его чердак в мастерскую на набережной, и это было для нас „проникновение и контакт с Великой Живописью“»[4].
Эрик Булатов вспоминал об этих встречах как о проникновении в таинства великого искусства, «скрытые под семью печатями: и мы знали, что есть живые жрецы этого священного искусства. Ими были три Ф — Фальк, Фонвизин, Фаворский. И мы шли к ним и спрашивали…»[5]
Места встреч подпольных художников
В 50–60‑е годы формировалась особая среда неофициального искусства. Художники собирались в определённых местах, где можно было встретить близких по духу людей и друзей.
Кафе «Артистическое» находилось в проезде МХАТа. Анатолий Брусиловский рассказывал:
«Пересаживаясь от столика к столику с ежедневным кофе и бутербродами, шумно встречая приходящих, бесконечно рассказывая новости, анекдоты, делясь идеями и просто флиртуя — здесь проводили дни, писали рецензии, задумывали и тут же набрасывали эскизы, примерялись к новым ролям»[6].
В начале 60‑х годов в «Артистическом» Владимир Паперный впервые познакомился с неофициальным искусством. Паперный увидел рисунки на салфетках художников Юло Соостера и Юрия Нолева-Соболева, похожие на шифрованные записки подпольщиков: «Насмотревшись на рисунки Соостера и Соболева, я и сам стал рисовать на салфетках»[7].
Галина Маневич ностальгически вспоминала о знакомствах, происходивших в залах Музея изобразительного искусств имени Пушкина, где была открыта постоянная экспозиция французского постимпрессионизма. «Здесь, — писала она, — достаточно определённо вырисовывались оппонирующие друг другу последователи Ван Гога и Сезанна»[8].
Художники общались не только в кафе и в музеях, но также в мастерских и своих квартирах. Брусиловский вспоминал, что мастерские были, как правило, страшные, нежилые подвалы, реже чердаки.
В окрестностях Сретенки
Большое количество мастерских и квартир художников располагалось в окрестностях улицы Сретенки. В них шла интенсивная жизнь: циркулировала свежая информация о культурных событиях,философствовали и горячо спорили. Во время бурных застолий художники формировали неофициальную иерархию ценностей и авторитетов, определяли новые течения, сочиняли манифесты и декларации.
Творческий конгломерат получил название «Сретенский бульвар». Была ли это группа в том понимании, какое мы привыкли давать этому слову, и кто именно в неё входил, остаётся не совсем ясно. Наталья Тамручи в статье «Из истории московского авангарда» относит к этому объединению круг людей, которые примыкали к журналу «Знание — сила», и тех, кто проводил время в кафе «Артистическое»: Юло Соостер, Эрнст Неизвестный, Юрий Нолев-Соболев, Владимир Янкилевский, Илья Кабаков, Виктор Пивоваров, Анатолий Брусиловский, Эдуард Штейнберг [9].
Александр Глезер отмечал, что группа никогда не была цельной, просто на Сретенке или близлежащих районах жили художники, которых связывали дружеские отношения и, несмотря на разную направленность их произведений, какой-то общий взгляд на современное искусство [10]. В группу входили Эрик Булатов, Олег Васильев, Илья Кабаков, Владимир Янкилевский. Неточность в составе участников не имеет принципиального значения, так как это объединение было сформировано благодаря двум факторам: близкое расположение мастерских и квартир и осознанное право на художественное различие.
Кроме того, сообщества художников и деятелей искусств создавались в ближайших пригородах Москвы. На станции Лианозово была сформирована Лианозовская группа, состоявшая из художников и поэтов. Её духовным центром была семья Евгения Кропивницкого.
Такие объединения формировались и в отдалении от Москвы. Живописная Таруса стала центром неофициальной культурной жизни середины 1950‑х годов. Местом притяжения была изба художника Аркадия Штейнберга, где также творил Борис Свешников.
Выставочная деятельность. Георгий Костаки
Выставочная деятельность 50–60‑х годов носила двойственный характер. С одной стороны, с 1957 года открывались квартирные выставки, на которых художники из подполья выставляли работы. С другой стороны, проходили официальные выставки, где некоторым художникам удавалось показать свои картины [11].
Появлялись первые ценители неофициального искусства. Работы Плавинского, Немухина, Мастерковой составляли постоянную экспозицию в квартире искусствоведа Ильи Цирлина. Центром неофициальной культурной жизни Москвы была квартира Георгия Дионисовича Костаки, который собрал великолепную коллекцию русского авангарда. У него дома можно было увидеть работы Василия Кандинского, Любови Поповой, Александра Древина, Аристарха Лентулова и других.
Художник Дмитрий Плавинский вспоминал о встречах дома у коллекционера:
«Находиться в квартире Костаки, где с пола до потолка были развешаны шедевры авангарда 1920‑х годов, было для всех праздником. В доме Костаки за одним столом собирались Оскар Рабин, Немухин, Вейсберг и Дима Краснопевцев, к которому Георгий Дионисович относился как к человеку высокоинтеллектуальному и светскому. Несколько Диминых картин было в его экспозиции. За бутылкой джина или водки с роскошной закуской мы отходили от собственных семейных неурядиц, страхов и вечного безденежья. Нам казалось — мы в раю. Язык освобождался. Спорили, обижались, что-то доказывая друг другу…»
Кроме того, Костаки был одним из первых собирателей и покупателей работ нового искусства. Коллекцию Георгия Дионисовича составляли картины Льва Кропивницкого, Дмитрия Краснопевцева, Владимира Яковлева, Дмитрия Плавинского, Олега Целкова и других художников.
В 1977 году Георгий Костаки уехал с семьёй в Грецию. Меньшую часть коллекции Костаки вывез с собой. Остальные работы Георгий Дионисович вынужденно передал Третьяковской галерее и музею-заповеднику «Царицыно», а также подарил коллекцию икон музею имени Андрея Рублёва.
Примечания
[1] Е. Бобринская Е. Чужие? Неофициальное искусство: мифы, стратегии, концепции. — М., 2012.[2] Н. Тамручи. Из истории московского авангарда //Знание- сила. 1991, № 5, http://www.znanie-sila.ru/designers/tamruchi.html.
[3] Другое искусство. Москва, 1956–1976.
[4] И. Кабаков. 60—70‑е…Записки о неофициальной жизни в Москве. М. 2008г.
[5] Цит. по Ю. Герчук. Коммуникации по поводу свободы. Авангардные тенденции искусства оттепели.//Вопросы искусствознания. 1993, № 4.
[6] А. Брусиловский. Студия.
[7] М. Айзенберг, Ю. Арабов ‚Н. Байтов, Б. Гройс и др. Андеграунд вчера и сегодня// Знамя. 1998, № 6.
[8] Г. Маневич. Цвет прошедшего времени. М. 2010.
[9] Н. Тамручи. Из истории московского авангарда // Знание- сила. 1991, № 5., http://www.znanie-sila.ru/designers/tamruchi.html.
[10] А. Глезер. Современное русское искусство.
[11] В 1957 году работы Зверева были показаны на III выставке молодых художников Москвы и Московской области. Картины А. Брусиловского, Э. Булатова и О. Рабина были продемонстрированы на выставке живописи молодых художников к XI Всемирному фестивалю молодёжи в Академии художеств СССР.
Читайте также «Некрореализм Евгения Юфита — забытый андеграунд позднего СССР».
