Космическая исповедь Тарковского. Как снимали «Солярис»

Андрей Арсе­нье­вич — выда­ю­щий­ся кино­ре­жис­сёр. Он остал­ся в памя­ти поко­ле­ний авто­ром глу­бо­ких, насы­щен­ных смыс­лом филь­мов. Кар­ти­ны его столь же слож­ны, как и он сам. Будучи веру­ю­щим, Тар­ков­ский напол­нял филь­мы уни­каль­ным рели­ги­оз­но-фило­соф­ским подтекстом.

Вплоть до «Соля­ри­са» режис­сё­ру не дово­ди­лось сни­мать науч­но-фан­та­сти­че­ских филь­мов. Одна­ко под рукой масте­ра экра­ни­за­ция рома­на Ста­ни­сла­ва Лема не пре­вра­ти­лась в шаб­лон­ную лен­ту о рабо­те учё­ных в кос­мо­се. Напро­тив, кар­ти­на полу­чи­лась абсо­лют­но «зем­ной» и «насущ­ной». В ней тай­ны кос­мо­са насто­ра­жи­ва­ли зри­те­лей гораз­до мень­ше, чем их соб­ствен­ные желания.

VATNIKSTAN рас­ска­зы­ва­ет, как созда­ва­лась самая извест­ная кино­лен­та Тар­ков­ско­го, и поче­му лич­ная дра­ма геро­ев в «Соля­ри­се» важ­нее фантастики.

Возврат из забвения

После про­ка­та «Андрея Руб­лё­ва» Тар­ков­ский был «забыт» совет­ской кино­ин­ду­стри­ей и пять лет про­вёл в твор­че­ской изо­ля­ции. Но лишь до тех пор, пока «Мос­фильм» не заго­рел­ся иде­ей экра­ни­зи­ро­вать роман Лема «Соля­рис». Тар­ков­ский сно­ва смог занять режис­сёр­ское крес­ло, начав рабо­ту в прин­ци­пи­аль­но новом для него направ­ле­нии — науч­ной фантастике.

Режис­сёр при­нял пред­ло­же­ние и при­сту­пил к раз­ра­бот­ке сце­на­рия. Быст­ро ста­ло понят­но, что съём­ки будут нелёг­ки­ми. Сце­нар­но-редак­ци­он­ная кол­ле­гия «Мос­филь­ма» при­шла к кон­сен­су­су сце­на­рию Тар­ков­ско­го. Но сре­ди чле­нов комис­сии воз­ник­ли раз­но­гла­сия — преж­де все­го по пово­ду эти­че­ско­го посы­ла буду­щей киноленты.

Воз­гла­вив­шая кол­ле­гию Нина Скуй­би­на дала поло­жи­тель­ный отзыв:

«А. Тар­ков­ский наме­ре­ва­ет­ся раз­ра­бо­тать в сце­на­рии одну из про­блем рома­на С. Лема — про­бле­му иде­а­ла нрав­ствен­ной чисто­ты, кото­рой долж­ны будут при­дер­жи­вать­ся наши потом­ки для того, что­бы достичь побе­ды на пути совер­шен­ство­ва­ния мора­ли, разу­ма и чести. Что­бы тво­рить буду­щее — нуж­на чистая совесть и бла­го­род­ство устрем­ле­ния — тако­ва одна из нрав­ствен­ных про­блем буду­ще­го сценария».

Одна­ко у рецен­зен­та кар­ти­ны Маль­це­ва было иное мнение:

«Вся исто­рия любов­ная про­из­во­дит смеш­ное впе­чат­ле­ние. В целом я „за“, так как подоб­ных филь­мов в объ­еди­не­нии не созда­ва­лось, но всё же меня удив­ля­ет, поче­му такой боль­шой, инте­рес­ный режис­сёр, как Тар­ков­ский, взял­ся имен­но за эту тему. Думаю, что эта рабо­та не при­не­сёт ему ни твор­че­ско­го вос­тор­га, ни радо­сти открытий…».

В ито­ге сюжет был одоб­рен, но самые жар­кие деба­ты раз­вер­ну­лись вокруг фина­ла кар­ти­ны. Редак­тор филь­ма отметил:

«Воз­вра­ще­ние Кри­са на Зем­лю, когда Хари была фан­то­мом, его воз­вра­ще­ние к Марии, осво­бож­де­ние от мук сове­сти, всё это ещё как-то оправ­дан­но. Когда же Хари ста­но­вит­ся чело­ве­ком, то воз­вра­ще­ние Кри­са к Марии — акт гораз­до более сложный…».

Чле­нов комис­сии ста­ви­ли в тупик эти­че­ские дилем­мы, под­ня­тые в сце­на­рии. Нель­зя ска­зать, что совет­ская фан­та­сти­ка вовсе игно­ри­ро­ва­ла мораль­ные вопро­сы. Но ракурс взгля­да на них, избран­ный Тар­ков­ским, повер­гал кол­лек­тив сту­дии в заме­ша­тель­ство. Он бук­валь­но навя­зы­вал при­выч­ной к тех­но­оп­ти­миз­му кино­ин­ду­стрии тра­ги­че­скую, фило­соф­скую про­бле­ма­ти­ку жела­ния, тво­ре­ния и подлинности.

Дру­ги­ми сло­ва­ми, Тар­ков­ский не хотел и не стре­мил­ся создать науч­но-фан­та­сти­че­ский фильм. «Соля­рис» на экране дол­жен был не опи­сы­вать бес­край­ние про­сто­ры или необыч­ные явле­ния кос­мо­са, а пока­зать людям страш­ную суть их жела­ний. Похо­же, режис­сёр был уве­рен: пла­не­та «Соля­рис» нахо­дит­ся не где-то в далё­кой галак­ти­ке, а внут­ри каж­до­го из нас.

Сам автор рома­на тако­го под­хо­да не оце­нил. Ста­ни­слав Лем видел в «Соля­ри­се» вызов для чело­ве­че­ства, новый рубеж, кото­рый ещё толь­ко пред­сто­я­ло поко­рить. Впо­след­ствии поль­ский фан­таст заявит:

«Тар­ков­ский снял не „Соля­рис “, а „Пре­ступ­ле­ние и наказание “».

Всё гениальное — просто

Рабо­та над филь­мом была совсем непри­выч­на для актё­ров и съё­моч­ной груп­пы, но обы­ден­на для режис­сё­ра. Исклю­чи­тель­ность его под­хо­да заклю­ча­лось в про­стой, но важ­ной эклек­ти­ке. Соглас­но изна­чаль­но­му замыс­лу, зри­тель дол­жен был чув­ство­вать фан­та­сти­че­ский мир. Не про­сто пред­став­лять как сме­лую фан­та­зию, но явствен­но верить в его материальность.

Для дости­же­ния тако­го эффек­та Тар­ков­ский насто­ял на нали­чии в кад­ре пред­ме­тов повсе­днев­но­го быта. Так, в зале засе­да­ний учё­но­го сове­та (в нача­ле филь­ма) у деле­га­тов на сто­ле сто­я­ли бутыл­ки «Бор­жо­ми». А на кос­ми­че­ском кораб­ле то и дело мож­но было заме­тить обык­но­вен­ные совет­ские про­дук­ты. В при­выч­ных вещах скры­ва­ет­ся ори­ги­наль­ность Тарковского.

Режис­сёр неда­ром обра­ща­ет вни­ма­ние на каж­дый эле­мент ком­по­зи­ции в кад­ре. Для него кадр — важ­ней­ший эле­мент филь­ма. Ни актёр­ская игра, ни насы­щен­ность диа­ло­га не мог­ли пре­взой­ти отдель­но взя­тую сце­ну. Опе­ра­то­ры вспо­ми­на­ли, что Тар­ков­ский часто сам загля­ды­вал в уста­нов­лен­ную каме­ру перед нача­лом съём­ки. Мно­гие вос­при­ни­ма­ли это как недо­ве­рие и излиш­ний контроль.

С дру­гой сто­ро­ны, пони­мая всю важ­ность одно­го кад­ра для филь­ма, режис­сёр рабо­тал с мини­маль­ным коли­че­ством плён­ки. Гру­бо гово­ря, фильм при­хо­ди­лось сни­мать «одним дуб­лем», без пра­ва на ошибку.

Сжа­тые сро­ки и нехват­ка плён­ки вынуж­да­ли Тар­ков­ско­го выжать всё из съё­моч­ной груп­пы. Режис­сёр стре­мил­ся взять под кон­троль не толь­ко пове­де­ние и эмо­ции актё­ров в кад­ре, но даже на пло­щад­ке. Он ста­ра­тель­но рабо­тал с испол­ни­тель­ни­цей роли Хари, Ната­льей Бон­дар­чук. Её игра долж­на была пере­дать стра­да­ния копии, порож­дён­ной «Соля­ри­сом» и осо­знав­шей свою «под­дель­ную» суть. Эмо­ции, инто­на­ции, жесты — всё это Тар­ков­ский объяснял.

С Каль­ви­ном (Дона­та­сом Бани­о­ни­сом) режис­сёр боль­ше рабо­тал вне кад­ра. Его оттал­ки­ва­ло «звёзд­ное» пове­де­ние испол­ни­те­ля глав­ной роли. Дона­тас обо­жал давать интер­вью, тогда как Андрей Арсе­нье­вич не хотел нико­го под­пус­кать близ­ко к про­цес­су рабо­ты. Фильм был для него неве­ро­ят­но лич­ным, до завер­ше­ния съё­мок он не согла­шал­ся пока­зы­вать отсня­тый мате­ри­ал даже актё­рам. Одна­ко Дона­тас совер­шен­но не пони­мал подоб­но­го под­хо­да и про­сил Тар­ков­ско­го пока­зать ему гото­вые сцены.

К выбо­ру лока­ций Тар­ков­ский под­хо­дил серьёз­но. Для съё­мок при­ро­ды он выбрал хоро­шо ему извест­ное место под Зве­ни­го­ро­дом, где часто бывал в дет­стве с мате­рью. Что­бы изоб­ра­зить город буду­ще­го, съё­моч­ная груп­па напра­ви­лась в сто­ли­цу Япо­нии, Токио. «Сюто» — сеть плат­ных авто­до­рог, постро­ен­ных к Олим­пиа­де 1964 года, — пре­крас­но спра­ви­лась с зада­чей пока­зать футу­ри­сти­че­ский пейзаж.

Отдель­но­го вни­ма­ния заслу­жи­ва­ет само­ци­ти­ро­ва­ние Тар­ков­ско­го. Он спле­та­ет свои филь­мы воеди­но, обра­ща­ет­ся к преды­ду­щей кар­тине. В одной из сцен Каль­вин сто­ит перед экра­ном теле­ви­зо­ра. Рядом с ним — репро­дук­ция «Тро­и­цы», а на фоне слыш­на тема из «Андрея Рублёва».

Цити­руя свой преж­ний фильм, Тар­ков­ский не ста­но­вит­ся «вто­ри­чен» в новом. Ему уда­ёт­ся пока­зать: к глу­бо­ким, фило­соф­ским стра­да­ни­ям в рав­ной мере могут быть при­част­ны как набож­ный ико­но­пи­сец, так и учё­ный. Андрей Руб­лёв, при­няв­ший обет мол­ча­ния и отка­зы­ва­ю­щий­ся вер­нуть­ся к ико­но­пи­си, и Каль­вин, обви­ня­ю­щий себя в смер­ти жены, несут на себе тяж­кий крест душев­ных тер­за­ний. Оба героя ищут искуп­ле­ние и впо­след­ствии нахо­дят его.

Новому миру — новые технологии

Тех­ни­че­ская сто­ро­на про­из­вод­ства кар­ти­ны не усту­па­ла фило­соф­ской. Тар­ков­ский жаж­дал пере­дать атмо­сфе­ру сво­е­го замыс­ла в мель­чай­ших дета­лях. Поми­мо юве­лир­ной рабо­ты с кад­ром, он скру­пу­лёз­но рабо­тал со звуком.

Так, когда Каль­вин вышел из кораб­ля на Соля­рис, звук наро­чи­то при­глу­ши­ли, что­бы пере­дать зало­жен­ность ушей после пере­лё­та. В эпи­зо­де про­ез­да Бёр­то­на по «горо­ду буду­ще­го» режис­сёр гро­теск­но уве­ли­чи­ва­ет гром­кость элек­трон­ной музы­ки, что­бы вызвать у зри­те­ля сме­шан­ные эмо­ции. Кадр под­тал­ки­ва­ет нас вос­тор­гать­ся видом футу­ри­сти­че­ской авто­стра­ды, но в то же вре­мя при­зван пугать.

Тар­ков­ский искал самые ори­ги­наль­ные реше­ния в мире кино. Он при­влёк к рабо­те над филь­мом опе­ра­то­ра ком­би­ни­ро­ван­ных съё­мок Бори­са Трав­ки­на. Тот был изве­стен изоб­ре­те­ни­ем тех­ни­ки ФОКАЖ (сокра­ще­ние от «фор­ма, обра­зо­ван­ная кон­так­том актив­ных жид­ко­стей»). Тех­ни­ка поз­во­ля­ла созда­вать абстракт­ные визу­аль­ные деко­ра­ции при помо­щи хими­че­ских сме­сей. Обыч­но к ней обра­ща­лись, что­бы пере­дать пей­заж космоса.

Кста­ти, сам прин­цип исполь­зо­ва­ния хими­че­ских реа­ген­тов не был забыт с про­грес­сом ком­пью­тер­ной гра­фи­ки: в 2000‑е годы к подоб­но­му ходу при­бег­нет Дар­рен Аро­но­ф­ски, сни­мая «Фон­тан».

Исто­рия созда­ния «Соля­ри­са» увле­ка­ет не мень­ше само­го филь­ма. Ста­ра­ния режис­сё­ра слить воеди­но насто­я­щее с буду­щим поз­во­ли­ли зри­те­лю луч­ше понять кар­ти­ну. Тар­ков­ско­му уда­лось поме­стить их сра­зу в два изме­ре­ния: в при­выч­ный мир с «Бор­жо­ми» и конья­ком, и в то же вре­мя — в пучи­ну зага­доч­но­го оке­а­на далё­кой пла­не­ты. Как буд­то он снял кино не о чело­ве­ке в кос­мо­се, но о кос­мо­се в человеке.

Что посмотреть по теме:

1. Как сни­мал­ся «Соля­рис» Тар­ков­ско­го: днев­ник «Искус­ства кино» (kinoart.ru).
2. Созда­ние филь­ма «СОЛЯРИС» Андрея Тар­ков­ско­го — архив­ные мате­ри­а­лы (часть 2).
3. «Кос­мос в кюве­те». Дмит­рий Масу­рен­ков.

Читай­те так­же «Пять экра­ни­за­ций бра­тьев Стру­гац­ких».