Алексей Берест: непризнанный герой штурма Рейхстага

Взя­тие Бер­ли­на в 1945 году и его куль­ми­на­ци­он­ный момент — штурм Рейхс­та­га — ста­ли, без вся­ко­го пре­уве­ли­че­ния, эпо­халь­ны­ми собы­ти­я­ми. На завер­ша­ю­щем эта­пе штур­ма на кры­ше Рейхс­та­га было водру­же­но Крас­ное Зна­мя. Два бой­ца, водру­зив­шие его — Миха­ил Его­ров и Мели­тон Кан­та­рия — ста­ли зна­ме­ни­то­стя­ми и были удо­сто­е­ны зва­ния Героя Совет­ско­го Сою­за и мно­гих дру­гих наград.

А вот судь­ба коман­до­вав­ше­го ими и так­же участ­во­вав­ше­го в исто­ри­че­ском водру­же­нии лей­те­нан­та Алек­сея Бере­ста сло­жи­лась совсем ина­че. Он не толь­ко не был награж­дён по досто­ин­ству, но и вся его после­ду­ю­щая жизнь была пол­на лише­ний и испы­та­ний. Как такое мог­ло про­изой­ти и поче­му — об этом мы и расскажем.

Жизнь Алексея Береста до войны

«Храб­рость серд­ца дока­зы­ва­ет­ся в час сра­же­ния, а неустра­ши­мость души во всех испы­та­ни­ях, во всех поло­же­ни­ях жиз­ни», — гово­рил ещё в XVIII веке Денис Фон­ви­зин. Эти сло­ва отлич­но под­хо­дят к герою нашей сего­дняш­ней ста­тьи Алек­сею Про­ко­пье­ви­чу Бере­сту, пока­зав­ше­му храб­рость серд­ца в воен­ные годы, а неустра­ши­мость души — уже в мир­ной жиз­ни, кото­рая так­же была пол­на нелёг­ких испытаний.

Алек­сей Берест родил­ся 9 мар­та 1921 года в неболь­шом селе Горяй­стов­ка в Сум­ской обла­сти. Его роди­те­ли были обыч­ны­ми кре­стья­на­ми, с тру­дом сво­див­ши­ми кон­цы с кон­ца­ми. Все­го в семье было 16 детей, одна­ко Граж­дан­скую вой­ну и голод 1932–1933 годов смог­ли пере­жить лишь девять из них. В эти голод­ные вре­ме­на умер­ли и роди­те­ли Алек­сея: мать — в 1931 году, отец — в 1933‑м. После их смер­ти Алек­сея вос­пи­ты­ва­ли стар­шие бра­тья и сёстры.

Буду­щий герой штур­ма Рейхс­та­га окон­чил семь клас­сов, после чего в 16 лет начал рабо­тать трак­то­ри­стом. Что­бы ему не отка­за­ли в рабо­те из-за «мало­лет­ства», Алек­сей доба­вил себе два года, поэто­му даже сей­час в неко­то­рых источ­ни­ках мож­но встре­тить оши­боч­ную дату его рож­де­ния — 1919 год.

Трак­то­ри­стом Алек­сей про­ра­бо­тал недол­го: уже в апре­ле 1938 года он ста­но­вит­ся снаб­жен­цем-экс­пе­ди­то­ром на маши­но­стро­и­тель­ном заво­де в Харь­ко­ве, а в октяб­ре сле­ду­ю­ще­го 1939 года запи­сы­ва­ет­ся доб­ро­воль­цем в Крас­ную армию.

В годы войны и штурм Рейхстага

Вско­ре состо­я­лось и «бое­вое кре­ще­ние» Алек­сея Бере­ста — совет­ско-фин­ская вой­на. Вели­кую Оте­че­ствен­ную вой­ну он встре­тил рядо­вым-свя­зи­стом, спу­стя год стал коман­ди­ром отде­ле­ния, а потом и парт­ор­гом роты.

В 1943 году ефрей­то­ра Бере­ста ото­бра­ли в чис­ле луч­ших сол­дат для про­хож­де­ния офи­цер­ских кур­сов в Ленин­град­ском воен­но-поли­ти­че­ском учи­ли­ще. В свя­зи с бло­ка­дой само учи­ли­ще пере­нес­ли в Шую Ива­нов­ской области.

Прой­дя за несколь­ко меся­цев офи­цер­ские кур­сы, Берест вер­нул­ся на фронт, где вско­ре стал заме­сти­те­лем коман­ди­ра бата­льо­на по поли­ти­че­ской части 756-го стрел­ко­во­го пол­ка 150‑й стрел­ко­вой диви­зии. В соста­ве этой диви­зии в апре­ле 1945 года Берест и дой­дёт до Рейхстага.

30 апре­ля, когда бои за Рейхс­таг были в самом раз­га­ре, млад­ший лей­те­нант Берест под при­кры­ти­ем роты авто­мат­чи­ков взо­брал­ся на одну из колонн зда­ния и водру­зил на нём крас­ный флаг. Уже в 1960‑х годах Берест вспоминал:

«Пере­до мной коман­до­ва­ни­ем была постав­ле­на зада­ча — воз­гла­вить и обес­пе­чить водру­же­ние Зна­ме­ни Побе­ды. В стре­ми­тель­ном брос­ке мы ворва­лись в открыв­ший­ся про­ход цен­траль­но­го вхо­да зда­ния, две­ри кото­ро­го были подо­рва­ны гра­на­той. В это вре­мя при моём уча­стии зна­ме­нос­ца­ми това­ри­ща­ми Кан­та­рия с Его­ро­вым было закреп­ле­но армей­ское зна­мя № 5 на одной из колонн цен­траль­но­го вхо­да в Рейхс­таг в 14:30 дня 30 апреля».

Так про­изо­шло пер­вое водру­же­ние Крас­но­го Зна­ме­ни над Рейхстагом.

Одна­ко через несколь­ко часов началь­ство штур­мо­вав­ших Рейхс­таг войск реши­ло, что более эффект­но крас­ный флаг смот­рел­ся бы не на колонне, а на купо­ле зда­ния. Совер­шить новое водру­же­ние пору­чи­ли всё тем же млад­ше­му лей­те­нан­ту Алек­сею Бере­сту и сер­жан­там Миха­и­лу Его­ро­ву и Мели­то­ну Кан­та­рия, кото­рые нахо­ди­лись в под­чи­не­нии Береста.

В ночь на 1 мая Берест, Его­ров и Кан­та­рия в соста­ве штур­мо­вой груп­пы вошли в зда­ние Рейхс­та­га и сра­зу попа­ли под пуле­мёт­ный огонь.

Бои шли по все­му зда­нию, про­тив­ник даже не думал сда­вать­ся. Под­ни­ма­ясь на кры­шу, бой­цы обна­ру­жи­ли, что один про­лёт лест­ни­цы раз­ру­шен, и Бере­сту при­шлось стать «трам­пли­ном»: по его пле­чам Его­ров и Кан­та­рия забра­лись выше. На чер­дак пер­вым под­нял­ся Берест, после чего помог Его­ро­ву и Кан­та­рии. Зна­мя бой­цы при­вя­за­ли сол­дат­ски­ми рем­ня­ми к кон­ной ста­туе кай­зе­ра Виль­гель­ма — а имен­но к ноге брон­зо­вой лоша­ди. Было око­ло трёх часов ночи 1 мая 1945 года.

Все фото­гра­фии и кад­ры кино­хро­ни­ки с водру­же­ни­ем Зна­ме­ни Побе­ды в дей­стви­тель­но­сти поста­но­воч­ные и были сня­ты при­мер­но через 10 дней после исто­ри­че­ско­го водру­же­ния, когда вой­на уже закон­чи­лась и мож­но было сни­мать в любых ракур­сах, не опа­са­ясь обстре­лов. В тот же момент рядом с Бере­стом, Его­ро­вым и Кан­та­ри­ей ника­ких фото­гра­фов и кино­опе­ра­то­ров не было. Впо­след­ствии каж­дый раз, когда Берест видел кад­ры водру­же­ния Зна­ме­ни Побе­ды, он выклю­чал телевизор.

Водру­же­ние Зна­ме­ни Побе­ды ока­за­лось не послед­ним подви­гом Алек­сея Бере­ста на войне. Спу­стя при­мер­но сут­ки, в ночь на 2 мая, пере­одев­шись в фор­му пол­ков­ни­ка, Берест с капи­та­ном Неустро­е­вым отпра­вил­ся на пере­го­во­ры с окру­жён­ны­ми нем­ца­ми, кото­рые все ещё про­дол­жа­ли сра­жать­ся. Доне­ся до про­тив­ни­ка усло­вия сда­чи в плен, Берест со спут­ни­ком отпра­ви­лись назад к сво­им пози­ци­ям. В это вре­мя с немец­кой сто­ро­ны послы­шал­ся выстрел. Как поз­же выяс­ни­лось, тем выстре­лом Бере­сту про­стре­ли­ло фуражку.

Жизнь Береста после войны

Вско­ре после окон­ча­ния вой­ны выяс­ни­лось, что вся сла­ва за водру­же­ние Зна­ме­ни Побе­ды доста­лась Его­ро­ву и Кан­та­рии, кото­рые полу­чи­ли зва­ния Геро­ев Совет­ско­го Сою­за. Берест же был награж­дён лишь Орде­ном Крас­но­го Зна­ме­ни за уча­стие в штур­ме Рейхс­та­га, за само водру­же­ние фла­га награ­ды он так и не полу­чил. Офи­ци­аль­ная про­па­ган­да о нём тоже не упо­ми­на­ла, тогда как Его­ро­ва и Кан­та­рию знал каждый.

В чём же при­чи­на такой неспра­вед­ли­во­сти по отно­ше­нию к Алек­сею Бере­сту? Самая рас­про­стра­нён­ная вер­сия гла­сит, что имя Бере­ста из наград­ных спис­ков вычерк­нул сам Жуков, кото­рый не любил политруков.

Одна­ко, ско­рее все­го, были и иные при­чи­ны. Так, соглас­но дру­гой вер­сии, неза­дол­го до штур­ма Рейхс­та­га Берест штур­мо­вал дом Гимм­ле­ра, где было обна­ру­же­но мно­же­ство цен­ных вещей, в том чис­ле мно­го наград­ных часов. Обыч­но подоб­ные цен­ные вещи рас­пре­де­ля­ли меж­ду собой выс­шие офи­це­ры Крас­ной Армии, одна­ко Берест посту­пил по-сво­е­му: раз­дал часы участ­во­вав­шим в штур­ме сол­да­там. Это вызва­ло кон­фликт с офи­це­ром СМЕР­Ша, кото­рый тре­бо­вал часы себе — одна­ко Берест отка­зал­ся идти на уступ­ки. На зна­ме­ни­той фото­гра­фии Евге­ния Хал­дея отчёт­ли­во вид­ны часы на каж­дой руке бойца.

Как бы там ни было, но обде­ле­ние вполне заслу­жен­ной награ­дой было ещё не самым обид­ным, что при­шлось пере­жить Алек­сею Бере­сту после вой­ны. В 1950‑е годы он полу­чил тюрем­ный срок.

Дело тогда обсто­я­ло так. Берест рабо­тал дирек­то­ром Некли­нов­ско­го отде­ле­ния кино­фи­ка­ции. Его началь­ник и бух­гал­тер в 1953 году рас­тра­ти­ли 5 865 руб­лей и, дабы избе­жать нака­за­ния, обви­ни­ли в хище­нии Бере­ста. Хотя 17 сви­де­те­лей заяви­ли о непри­част­но­сти Бере­ста к пре­ступ­ле­нию, он всё рав­но был аре­сто­ван. Поло­же­ние усу­гу­би­ло и то, что Алек­сей, обла­дая силь­ным, но вспыль­чи­вым харак­те­ром, не выдер­жал голо­слов­ных обви­не­ний в свой адрес и подрал­ся, по одной вер­сии, с реви­зо­ром, по дру­гой — со сле­до­ва­те­лем во вре­мя допро­са. Воз­мож­но, при­чи­ной дра­ки послу­жи­ла фра­за оппонента:

«Ещё неиз­вест­но, был ты в Рейхс­та­ге или не был».

Как итог, Бере­ста при­го­во­ри­ли к 10 годам тюрьмы.

Нахо­дясь в заклю­че­нии, он посто­ян­но тре­бо­вал пере­смот­реть своё дело, писал жало­бы в Вер­хов­ный суд и даже в Вер­хов­ный Совет СССР, в каж­дом пись­ме приписывая:

«Лич­но водру­зил Зна­мя Побе­ды над Рейхстагом».

Нако­нец, сре­ди быв­ших сослу­жив­цев нашлись повли­яв­шие на ход дела люди, и вме­сто 10 лет Берест отси­дел три года и два месяца.

Вый­дя на сво­бо­ду, Берест сме­нил несколь­ко мест рабо­ты. Был груз­чи­ком, валь­цов­щи­ком на заво­де «Глав­прод­маш», сле­са­рем на заво­де «Рост­сель­маш», груз­чи­ком-экс­пе­ди­то­ром на пив­за­во­де «Заря» (1965–1966), сле­са­рем-мон­таж­ни­ком на заво­де № 1 (1966), экс­пе­ди­то­ром на базе снаб­же­ния Вто­ро­го тре­ста сто­ло­вых (1966–1967), заме­сти­те­лем заве­ду­ю­ще­го сто­ло­вой № 68 (1967–1969), сле­са­рем по ремон­ту котель­ной (1969), груз­чи­ком отде­ла сбы­та на Ростов­ской кон­ди­тер­ской фаб­ри­ке (1969–1970).

Как мож­но заме­тить, все пере­чис­лен­ные долж­но­сти были низ­ко­опла­чи­ва­е­мы­ми, а пото­му и жила семья Бере­стов в край­ней бедности.

Стар­ши­на мили­ции Пётр Цука­нов, в то вре­мя быв­ший началь­ни­ком КПЗ мест­но­го рай­от­де­ла, вспоминал:

«У нас сосед умер, Бере­сты в эту хат­ку и посе­ли­лись, с детьми — чет­ве­ро. Пол зем­ля­ной, сте­ны саман­ные, кры­ша камы­шо­вая. Окон­ца — у зем­ли. При­е­ха­ли — чемо­дан­чик и узел с бельём. Ну, я мог выпи­сы­вать в кол­хо­зе кар­то­фель, капу­сту, дели­лись с ними… Выпьем, сидим, он рас­ска­зы­вал, как Рейхс­таг брал, вро­де даже и зна­мя водру­жал. А я и сам до Бала­то­на дошёл…».

Дочь Бере­ста Ири­на Алек­се­ев­на вспоминала:

«В шести­де­ся­тых годах несколь­ко раз при­ез­жал к нам Неустро­ев (тот самый ком­бат, вме­сте с кото­рым Берест участ­во­вал в пере­го­во­рах с нем­ца­ми, играя роль пол­ков­ни­ка): „Что ж ты в ком­му­нал­ке живёшь, в таких скот­ских усло­ви­ях?“. Не то, что­бы с сожа­ле­ни­ем, а с каким-то чув­ством… само­до­воль­ства, что ли: „У тебя что же, даже теле­фо­на нет?“. А как выпьют, Неустро­ев сни­ма­ет свою Золо­тую Звез­ду и про­тя­ги­ва­ет отцу: „Лёша — на, она — твоя“. Отец отве­ча­ет: „Ну, хва­тит…“. Отцу это было непри­ят­но, боль­но. Он до кон­ца жиз­ни стра­дал. Когда по теле­ви­зо­ру пока­зы­ва­ли воен­ные празд­ни­ки или пара­ды, он его выключал».

Героическая смерть и борьба за посмертное признание

3 нояб­ря 1970 года Алек­сей Берест по обык­но­ве­нию воз­вра­щал­ся с рабо­ты на кон­ди­тер­ской фаб­ри­ке и забрал пяти­лет­не­го вну­ка из дет­ско­го сада. Доро­га к авто­бус­ной оста­нов­ке про­хо­ди­ла через желез­но­до­рож­ные пути. На стан­ции в это вре­мя ско­пи­лась боль­шая мас­са людей, и вско­ре вся эта тол­па дви­ну­лась по направ­ле­нию к под­хо­дя­ще­му поез­ду. В сума­то­хе кто-то толк­нул малень­кую девоч­ку, и она упа­ла пря­мо на рель­сы. Пер­вым отре­а­ги­ро­вал на это Берест. Он не раз­ду­мы­вая бро­сил­ся на рель­сы, оттолк­нул с них девоч­ку, но сам отбе­жать уже не успел — не хва­ти­ло бук­валь­но доли секун­ды. О даль­ней­ших собы­ти­ях рас­ска­зы­ва­ет дочь Бере­ста Ирина:

«Алё­ша пла­кал, кри­чал рядом: «Дедуш­ка!» — потом один, сам, нашёл авто­бус­ную оста­нов­ку и при­е­хал домой. «Мы сиде­ли, откры­лась дверь, Але­ша: „Мама, а дедуш­ку поезд пере­ехал“. — Мы с мамой кину­лись в боль­ни­цу, „неот­лож­ку“, на Киров­ском. Отец был ещё жив, лежал рас­пя­тый под дву­мя капель­ни­ца­ми, сжав кула­ки, весь белый. Даже пытал­ся под­нять­ся. Если бы „ско­рая“ при­е­ха­ла не через три часа, а рань­ше, его бы мог­ли спа­сти. На наших гла­зах вынес­ли гро­мад­ный таз кро­ви. Он умер в четы­ре часа утра 4 нояб­ря 1970 года. Валил снег. Он умер, а часы на руке гром­ко тика­ли в тишине, отсчи­ты­вая чужое вре­мя. Отцу было 49 лет».

Похо­ро­ни­ли героя штур­ма Рейхс­та­га на малень­ком Алек­сан­дров­ском клад­би­ще на окра­ине Росто­ва-на-Дону. По утвер­жде­нию род­ствен­ни­ков, похо­ро­нить Бере­ста на цен­траль­ном клад­би­ще горо­да не раз­ре­ши­ли власти.

После смер­ти Бере­ста борь­ба род­ствен­ни­ков и сослу­жив­цев за при­зна­ние его подви­га, пусть теперь уже и посмерт­ное, не пре­кра­ти­лась. Одна­ко даже посмерт­но Берест не был удо­сто­ен ни зва­ния Героя Совет­ско­го Сою­за, ни Героя Рос­сий­ской Феде­ра­ции. В 2003 году спе­ци­аль­ная комис­сия, собран­ная по это­му пово­ду, поста­но­ви­ла, что Берест не под­ле­жит к при­сво­е­нию зва­ния Героя Рос­сий­ской Феде­ра­ции, посколь­ку во вре­мя вой­ны был награж­дён дру­ги­ми орде­на­ми. Такая фор­му­ли­ров­ка отка­за более чем стран­ная, посколь­ку мно­гие бой­цы, пред­став­лен­ные к зва­нию Героя, так­же име­ли дру­гие награды.

Един­ствен­ным при­зна­ни­ем подви­га Алек­сея Бере­ста ста­ло при­сво­е­ние ему зва­ния Героя Укра­и­ны (посмерт­но) в 2005 году, про­изо­шед­шее по ука­зу тогдаш­не­го пре­зи­ден­та Укра­и­ны Вик­то­ра Ющен­ко. Это­го зва­ния Берест удо­сто­ил­ся как уро­же­нец Укра­ин­ской ССР. В Рос­сии же, на тер­ри­то­рии кото­рой Берест про­жил боль­шую часть жиз­ни, зва­ния Героя он не удо­сто­ен до сих пор. И даже сто­ле­тие со дня его рож­де­ния в мар­те это­го года про­шло без вся­ко­го вни­ма­ния со сто­ро­ны феде­раль­ных властей.

Читай­те так­же наш мате­ри­ал «Подви­ги раз­вед­чи­ка Вик­то­ра Леонова».