История зачастую неразрывно связана с лингвистикой. Чтобы подробно изучать цивилизации прошлого, необходимо понимать их язык. Дешифровка Розеттского камня и линейного письма Б открыла новые горизонты для исследователей цивилизаций Древнего Египта и Крита соответственно. В то же время на примере этрусков мы видим, как трудно познавать культуру и историю народа, чья письменность до сих пор остаётся загадкой.
Аналогичная проблема в определённой степени влияла на изучение доколумбовых цивилизаций Мезоамерики. Почти 400 лет письменность майя не поддавалась расшифровке. Положение дел изменилось в 1950‑х годах, когда советский учёный Юрий Кнорозов представил научному сообществу диссертацию: «„Сообщение о делах в Юкатане“ Диего де Ланда как историко-этнографический источник».
Специально ко дню рождения исследователя VATNIKSTAN рассказывает, как Юрию Валентиновичу удалось совершить прорыв в науке и заложить основы для расшифровки сотен источников.
История изучения письменности цивилизации майя
Первые попытки изучения мезоамериканских цивилизаций начались ещё в XVI веке во время Конкисты. Диего де Ланда, католический священник и конкистадор, был пионером в вопросе исследования культуры майя. Будущий епископ Юкатана составил «Сообщение о делах в Юкатане», где довольно подробно описал народ майя, его обычаи и культуру, а также оставил после себя «алфавит майя». С помощью двух индейцев конкистадор сопоставил буквы испанского алфавита с иероглифами, опираясь на звучание оных.
Однако, Диего де Ланда не знал о принципиальном отличии письменности майя — она была силлабической, то есть иероглиф обозначал не столько звук, сколько целое слово или морфему. Впоследствии работы Диего де Ланды станут главной опорой научных трудов будущих поколений майянистов, в том числе и Юрий Кнорозов построит свою диссертацию вокруг наследия испанского конкистадора.
Новый импульс исследованиям письменности майя придала расшифровка древнеегипетского языка Шампольоном. В XIX веке французский аббат и миссионер Брассёр де Бурбур перевёл на родной язык рукописи де Ланды, а также 20 лет провёл в Америке, занимаясь полевыми исследованиями индейских народов. Бурбур же опубликовал на французском языке и мезоамериканский эпос «Пополь-Вух», ранее переведённый на испанский доминиканским монахом. Стоит отметить, что на тот момент всё ещё не было возможности читать иероглифические надписи, книга-эпос была записана латиницей неизвестным индейцем ещё во времена конкисты, что и позволило доминиканскому монаху перевести её на испанский.
В XX веке центром изучения майя стали Соединённые Штаты Америки. В 1930‑х года Бенджамин Уорф вновь обратился к идее фонетического прочтения иероглифов майя. Однако особых успехов в расшифровке он не добился, поскольку лишь отчасти двигался в верном направлении. Уорф слишком большую роль уделял визуальной составляющей текстов майя, он пытался определить значение символа с помощью графического изображения, которое располагалось подле группы иероглифических блоков. Пусть он лично сумел верно интерпретировать лишь порядка 16 знаков, он пришёл, как впоследствии выяснится, к правильному выводу о том, что письменность майя — слоговая.
Совершенно иных позиций держался другой американский учёный, Эрик Томпсон. В середине прошлого столетия он, фактически, монополизировал майянистику в Америке, установив принципат своих идей о полном отсутствии фонетической составляющей в языке майя. Томпсон предложил воспринимать иероглифику исключительно как идеограммы. Томпсон составил каталог иероглифов, насчитывающий 1061 знак. Неудивительно, что влияние его на науку в США было столь велико, что американские учёные на время отошли от фонетической теории Уорфа. Хоть Эрик Томпсон и смог составить исчерпывающий каталог иероглифических символов, дальнейшая работа по расшифровке требовала применения фонетического подхода, из-за чего американская школа никак не могла сдвинуться с места.
Позиционный метод Кнорозова
В это же время за океаном, в Стране Советов, восходила новая звезда майянистики.
В 1922 году в Харькове в семье работника страхового общества «Россия» Валентина Кнорозова родился пятый сын, Юрий. В школе мальчик проявлял интерес к биологии и играл на скрипке. В 1939 году, окончив рабфак, молодой человек планировал получить специальность психиатра. Обстоятельства же сложились иначе, поскольку в то время медицинские специализации предполагали подготовку военных врачей, а Кнорозов был негоден для службы. Он очутился на историческом факультете Харьковского университета. Там юный Кнорозов увлёкся древнеегипетским языком и принялся изучать иероглифику. Война настигла его после второго курса. С семьёй он смог перебраться в Москву в 1943 году, где поступил на исторический факультет МГУ.
Несмотря на тяжёлую форму дистрофии, Кнорозова всё же призвали в армию, однако он служил в 158‑м артиллерийском полку, базировавшемся в Москве. 16 октября 1943 года, через день после демобилизации, Кнорозов восстановился на историческом факультете, где продолжил обучение на кафедре этнологии. Именно тогда он всерьёз заинтересовался письменностью майя и принялся штудировать всю доступную литературу.
После окончания университета выяснилось, что путь в аспирантуру для будущего учёного закрыт из-за пребывания в харьковской зоне немецкой оккупации. Однако Кнорозов не отчаивался и устроился в Кунсткамеру, где совмещал работу и исследования в области языка майя. Хотя в аспирантуру его так и не приняли, стараниями двух научных покровителей, Толстова и Токорева, Кнорозов получил возможность стать соискателем на учёную степень.
В 1955 году Юрий Валентинович Кнорозов защитил диссертацию на тему «„Сообщение о делах в Юкатане“ Диего де Ланда как историко-этнографический источник». За три года до этого, в 1952 году, в свет вышла его публикация: «Древняя письменность Центральной Америки». В обеих работах советский историк доказывал, что иероглифическая письменность майя, подобно древнеегипетской, была фонетической и фиксировала устную речь. Он установил, что одинаковые иероглифы читались одинаково в разных сочетаниях и комбинациях. За основу он взял работы Диего де Ланды, установив, что его силлабарий (каталог соответствий иероглифов и испанских букв) наиболее точно передавал фонетические особенности древнего языка.
Следующим этапом стала поистине грандиозная работа по изучению грамматики языка. С помощью позиционного метода, заключавшегося в подсчёте частотности употребления того или иного иероглифа в текстовом блоке, Юрий Валентинович разделил символы на разные грамматические группы. В результате появилось представление о том, что подлежащее, как правило, выражено иероглифом, который редко подвергается изменению и в предложении находится на втором или третьем месте, тогда как сказуемое, представленное изменяющимися, «переменными», по терминологии Кнорозова, выходит на первое место.
Теперь же можно было приступить к дешифровке текстов. Кнорозов использовал метод перекрёстного чтения, при котором он сопоставлял воспроизведённое фонетическое произношение иероглифа со значением слов из современного юкатекского языка. К тому же он сравнивал ранее изученные иероглифические символы с нерасшифрованными иероглифическими блоками, искал одинаковые знаки и, таким образом, осуществлял перевод ранее непрочитанных надписей. Подробнее о методике переводческой работы Юрия Валентиновича можно узнать из работ его ученицы, Галины Гавриловны Ершовой.
Работа советского историка получила признание и на Западе. Первым эффективность метода Кнорозова признал специалист по Китаю, Тур Улвинг. В 1950‑х годах Эрик Томпсон настаивал на полной несостоятельности подхода Юрия Валентиновича, обвинял его в использовании чужих результатов перевода и не признавал фонетическое прочтение письменности майя.
В статье под названием «Knorozov’s deciphering of Maya Glyphs» американский учёный писал:
«Ю. В. Кнорозов взглянул на эту проблему с другой стороны. Опираясь на марксистско-Ленинскую теорию развития общества, он отринул все наработки и предположения, сделанные его предшественниками в изучении письменности майя. Сильная увлечённость древнеегипетской и китайской иероглификой не позволила ему уловить основные принципы и суть развития письменности майя».
Однако уже с 1960‑х годов позиции неизменно усиливались. Один из ведущих специалистов в области майя, Майкл Ко поддержал идеи советского коллеги, а кульминацией стала конференция, проведённая Университетом штата Нью-Йорк в 1979 году. Тема конференции: «Фонетизм в иероглифической письменности майя» предполагала участие и самого Кнорозова, однако он не смог на ней присутствовать из-за политической обстановки.
Впоследствии же Юрий Валентинович продолжал совместную работу с западными коллегами и посетил некоторые важные заграничные конференции, проводил полевые исследования в Мексике, Гватемале и США. В 1994 году в качестве признания его вклада в развитие исторической науки в Центральной Америке президент Мексике наградил Кнорозова орденом Ацтекского орла.
Стоит отметить, что многие эпиграфические источники не расшифрованы до сих пор. Однако же современная школа майянистики, работая по лекалам Юрия Валентиновича, с каждым годом переводит новые иероглифические панели. Конечно, исследования Кнорозова не позволили сразу же прочитать весь корпус обнаруженных источников, но они показали ключ, схему, по которой осуществляется перевод непрочитанного текста.
В своей научной карьере Кнорозов не ограничивал себя лишь изучением письменности майя. Он также участвовал в работе над дешифровкой языка Ронго-ронго, распространённого на острове Пасхи, и хараппского письма индской долины. Во всех исследованиях Юрий Валентинович опирался на структурный подход, использованный им впервые при работе с языком майя, что говорит об универсализме его подхода и значимости для науки не только отечественной, но и мировой.
На сайте РГГУ находятся работы, описывающие подход Кнорозова.
Читайте также, как в разное время менялись взгляды на происхождение русской государственности «Норманнский вопрос и археология».
