«Наша жизнь — это плавание в соляной кислоте»

Игорь Меже­риц­кий — куль­то­вый пред­ста­ви­тель петер­бург­ско­го анде­гра­ун­да 1990‑х—2000‑х годов, осно­ва­тель худо­же­ствен­но­го объ­еди­не­ния «Цэнтр Тижо­ла­ва Изку­ства» и арт-груп­пи­ров­ки «ПРОТЕЗ». Он же — изоб­ре­та­тель соб­ствен­но­го живо­пис­но­го жан­ра hard-jumping. Рабо­ты Меже­риц­ко­го — это бру­таль­ный кар­на­вал, театр жесто­ко­сти, пуга­ю­щие кар­ти­ны кото­ро­го щед­ро при­прав­ле­ны чёр­ным юмо­ром и темой соци­аль­но­го неблагополучия.

Худож­ник ушёл из жиз­ни в 2020 году, не оста­вив после себя днев­ни­ков, мему­а­ров или интер­вью. О том, как жил и рабо­тал Игорь Меже­риц­кий, спе­ци­аль­но для VATNIKSTAN рас­ска­за­ли его сорат­ни­ки — Дмит­рий Алек­се­ев («Цэнтр Тижо­ла­ва Изку­ства») и Гри­го­рий Ющен­ко («Про­тез»).

Игорь Меже­риц­кий со скульп­ту­рой Дмит­рия Алек­се­е­ва «Порт­рет Иго­ря Меже­риц­ко­го». 1990‑е годы. Фото­ма­те­ри­а­лы с выстав­ки «Бисер перед свиньями»

Инфор­ма­ции о жиз­ни худож­ни­ка до нача­ла 90‑х прак­ти­че­ски нет. Извест­но раз­ве что место рож­де­ния — город Сальск Ростов­ской обла­сти, и год — 1956‑й. Затем — 30 лет неиз­вест­но­сти и поступ­ле­ние в Ленин­град­ский инсти­тут куль­ту­ры в 1985‑м. В Север­ной сто­ли­це Меже­риц­кий про­жи­вёт всю остав­шу­ю­ся жизнь.

Худож­ник жил на гра­ни нище­ты, коче­вал по ком­му­нал­кам, делал под­рам­ни­ки и хол­сты из под­руч­ных мате­ри­а­лов. Рабо­тал в тяжё­лых низ­ко­опла­чи­ва­е­мых про­фес­си­ях и вёл затвор­ни­че­ский образ жиз­ни. Не тер­пел ника­ких спо­со­бов рас­ши­ре­ния и суже­ния созна­ния. Полу­чил закон­чен­ное теат­раль­ное обра­зо­ва­ние и опыт поста­нов­ки спек­так­лей, был глу­бо­ким зна­то­ком исто­рии искус­ства и антич­ной мифологии.

Летом 2020 года худож­ник умер от послед­ствий коро­на­ви­рус­ной инфекции.

Его сорат­ни­ки уве­ре­ны, что искус­ство Иго­ря Меже­риц­ко­го будет акту­аль­ным до тех пор, пока чело­век спо­со­бен на базо­вые чув­ства и дей­ствия — голод, страх смер­ти, гнев, эйфо­рию, хохот. Дру­ги­ми сло­ва­ми, вечно.

До 13 мар­та рабо­ты худож­ни­ка мож­но уви­деть в Музее нон­кон­фор­мист­ско­го искус­ства в Санкт-Петер­бур­ге на выстав­ке «Бисер перед сви­нья­ми».


«Вся его жизнь была художественным актом»

Дмит­рий Алексеев
Худож­ник, фото­граф, соос­но­ва­тель худо­же­ствен­но­го объ­еди­не­ния «Цэнтр Тижо­ла­ва Изкуства»

Дмит­рий Алек­се­ев со сво­ей скульп­ту­рой «Порт­рет Иго­ря Меже­риц­ко­го». Фото: Дима Напалм

— Дмит­рий, как вы с Иго­рем познакомились?

— Я встре­тил­ся с ним в 1992 году, когда рабо­тал смот­ри­те­лем выстав­ки Това­ри­ще­ства сво­бод­ных худож­ни­ков в выста­воч­ном зале ЛИИ­ЖТа. И вот как-то раз на выстав­ку зашёл Игорь. Одет он был во френч и гали­фе, дви­гал­ся стран­но — рез­ко, поры­ви­сто, как мари­о­нет­ка. К выстав­ке отнёс­ся скеп­ти­че­ски, зато моё заня­тие его заин­те­ре­со­ва­ло — вре­мя дежур­ства я тра­тил на натяж­ку и грун­тов­ку хол­стов, писал мас­лом. Игорь сооб­щил, что хочет пере­ве­сти в мас­ло свои эски­зы, но не зна­ет, как это сде­лать. При этом сыпал инфор­ма­ци­ей о совре­мен­ном искус­стве, рас­ска­зы­вал об Уор­хо­ле, Дюбюф­фе, о «теат­ре жесто­ко­сти» Анто­не­на Арто. При­дя домой, я рас­ска­зал жене, что позна­ко­мил­ся с очень инте­рес­ным чуда­ком, кото­рый зна­ет о совре­мен­ном искус­стве всё!

— Но писать мас­лом он всё-таки научил­ся. Слож­но ему это дава­лось? Ведь худо­же­ствен­но­го обра­зо­ва­ния у него не было.

— Я начал его учить. Пона­ча­лу Игорь про­яв­лял чуде­са кри­во­ру­ко­сти, но вско­ре стал сам делать под­рам­ни­ки, натя­ги­вать и грун­то­вать холст. Так как денег у нас было очень мало, хол­стом слу­жи­ла меш­ко­ви­на и даже бре­зент, кото­ры­ми Иго­ря снаб­жа­ла сест­ра, рабо­тав­шая на почте. Я крал меш­ки из-под саха­ра на Пис­ка­рев­ских скла­дах, где месяц отра­бо­тал выби­валь­щи­ком (его зада­ча состо­ит в очист­ке меш­ков из-под пыля­щих гру­зов. — Прим.). Каж­дый день я выхо­дил со скла­да, обмо­тав­шись меш­ком, кото­рый пря­тал под одеждой.

Чёр­ный юмор. 1992 год. Источ­ник: vgribe.com

Пер­вые под­рам­ни­ки Иго­ря были собра­ны из досок, ото­рван­ных от ска­ме­ек Лет­не­го сада, где он гулял белы­ми ноча­ми. Это были очень суро­вые под­рам­ни­ки, под стать его твор­че­ству. Крас­ки он исполь­зо­вал самые дешё­вые — эскиз­ные, в боль­ших бан­ках. Так роди­лись на свет пер­вые шедев­ры бру­таль­но­го искус­ства: «Купаль­щи­ца», «Про­гул­ка», «Мать и дитя».

Мать и дитя. 1993 год. Источ­ник: vgribe.com

— И финан­со­вое поло­же­ние, и жилищ­ные усло­вия у Иго­ря все­гда были слож­ны­ми. Но одна­жды ему уда­лось стать квар­ти­ран­том колы­бе­ли петер­бург­ско­го анде­гра­ун­да — арт-цен­тра «Пуш­кин­ская-10». Как это вышло?

— После того как Игорь начал писать пер­вые кар­ти­ны, мы ста­ли искать мастер­скую. При­шли на «Пуш­кин­скую-10», где Сер­гей Коваль­ский (один из осно­ва­те­лей арт-цен­тра. — Прим.) ска­зал нам: «Всё уже заня­то. Что най­дё­те — то ваше». Мы обо­шли все лест­ни­цы и при­смот­ре­ли для себя чер­дак и лест­нич­ную пло­щад­ку верх­не­го эта­жа (та лест­ни­ца, где сей­час Музей нонконформизма).

Я постро­ил сте­ну, отго­ро­див­шую лест­нич­ную пло­щад­ку, пода­рил Иго­рю рас­кла­душ­ку и элек­тро­плит­ку. Удоб­ства­ми он поль­зо­вал­ся на Мос­ков­ском вок­за­ле. Про­жил там всё лето, но к пери­о­ду зим­них холо­дов при­шлось сме­нить дис­ло­ка­цию. После это­го настал пери­од скво­та на Некра­со­ва, 40.

Плит­ка, кото­рую Меже­риц­кий исполь­зо­вал для изго­тов­ле­ния кол­ла­жей. Источ­ник: vgribe.com

— В жиз­ни Иго­ря сквот на Некра­со­ва зани­ма­ет осо­бое место. Чем оно было так примечательно?

— Там цари­ли пол­ная раз­ру­ха и пол­ная сво­бо­да. К огром­но­му пого­ло­вью оби­та­ю­щих в ком­му­нал­ке тара­ка­нов Меже­риц­кий отно­сил­ся с доб­ро­той и ува­же­ни­ем, поз­во­ляя им сво­бод­но гулять и по сте­нам и сво­ей посте­ли. Впро­чем, это ещё цве­точ­ки по срав­не­нию с кры­са­ми, кото­рые посе­ли­лись в его сле­ду­ю­щей квар­ти­ре — жилой мастер­ской на Розен­штей­на. Кры­сы эти были раз­ме­ром с кота и гуля­ли из ком­на­ты в ком­на­ту через про­ло­мы в стенах.

На Некра­со­ва сосе­ди у Иго­ря были свое­об­раз­ные. Худож­ник Сёма Любас­кин, «офи­ци­аль­ный» сума­сшед­ший (чем он все­гда хва­стал­ся) ходил с игру­шеч­ным авто­ма­том УЗИ, пугал квар­ти­ран­тов. Бом­жи­ха Галя Гало­пе­ри­дол соби­ра­ла тряп­ки по помой­кам цен­траль­но­го рай­о­на, при­но­си­ла в квар­ти­ру и зама­чи­ва­ла в тази­ке. Обе­ща­ла всё высти­рать и пере­шить, но нико­гда это­го не дела­ла — тряп­ки гни­ли и рас­про­стра­ня­ли зло­во­ние. Ещё один сосед — Юра, шпи­он-вуай­е­рист и Галин «кол­ле­га». Тоже ходил по помой­кам, но брал толь­ко кни­ги, кото­рые потом про­да­вал. Тор­гов­ля, кста­ти, шла хорошо.

Игорь часто общал­ся с паци­ен­та­ми мастер­ской тру­до­те­ра­пии, нахо­див­шей­ся на пер­вом эта­же. С одним из них любил бесе­до­вать осо­бен­но. Одна­жды этот чело­век рас­ска­зал Меже­риц­ко­му исто­рию о бабуш­ке, с кото­рой жил: «При­хо­жу я как-то домой — а она вся синяя. Я ей гово­рю — пой­дём в кино! А она лежит и не отве­ча­ет. Так что я пошёл в кино один…» Игорь все­гда инте­ре­со­вал­ся пси­хо­па­то­ло­ги­ей, и такие люди его вдох­нов­ля­ли. Ведь «бру­таль­ное» искус­ство — ар-брют — это в первую оче­редь твор­че­ство душев­но­боль­ных, мар­ги­на­лов и детей.

Два лица. Без даты. Источ­ник: vgribe.com

— Как появил­ся «Цэнтр Тижо­ла­ва Изку­ства»? И отку­да взя­лось такое название?

— «Цэнтр Тижо­ла­ва Изку­ства» обра­зо­вал­ся в 1994 году. Поня­тие «тяже­сти» объ­еди­ня­ло мои трэш-метал­ли­че­ские скульп­ту­ры и «тяжё­лые» темы поло­тен Иго­ря. Орфо­гра­фия ука­зы­ва­ла на край­нюю сте­пень пре­зре­ния к каким бы то ни было нор­мам, в том чис­ле язы­ко­вым. Зна­е­те, как на забо­рах пишут.

Поче­му я дово­лен. 1994 год. Источ­ник: vgribe.com

— Один из ваших пер­вых про­ек­тов — «Рекла­ма-рико­шет». Эти кол­ла­жи изго­тав­ли­ва­лись весь­ма необыч­ным образом…

— Глав­ной фиш­кой в них был фон: сло­жен­ную на полу кучу кар­то­на, мусо­ра, газет и реклам­ных про­спек­тов мы обиль­но поли­ва­ли клей­сте­ром, посы­па­ли гря­зью, топ­та­ли и под­жи­га­ли. В про­цес­се шаман­ско­го тан­ца на мусо­ре под энер­гич­ную панк-рок музы­ку созда­ва­лась бога­тей­шая неру­ко­твор­ная трэш-фак­ту­ра. Фон резал­ся на оди­на­ко­вые кус­ки и на каж­дом фор­ми­ро­ва­лась сюжет­ная часть кол­ла­жа. Про­ект полу­чил назва­ние «Рекла­ма-рико­шет», посколь­ку мы рас­смат­ри­ва­ли наши обра­зы как иско­рё­жен­ные, реклам­ные темы, «отри­ко­ше­тив­шие» от наших мозгов.

Аме­ри­кан­ский метод голо­да­ния. 1994 год. Источ­ник: vgribe.com

Это дале­ко иду­щий акт худо­же­ствен­но­го анар­хиз­ма, пол­ное отвер­же­ние не толь­ко вла­сти цен­зу­ры, но и вооб­ще какой-либо вла­сти, кото­рая мог­ла бы пре­тен­до­вать на то, что­бы ско­вать вооб­ра­же­ние худож­ни­ка. В кол­ла­жах мы затро­ну­ли мно­гие запрет­ные темы, осо­бое вни­ма­ние уде­лив раз­лич­ным «фили­ям» — извра­ще­ни­ям поло­во­го вле­че­ния. Выстав­ки кол­ла­жей про­хо­ди­ли в самых неожи­дан­ных местах: напри­мер, в жен­ском туа­ле­те теат­ра «Бал­тий­ский дом», во дво­ре Капел­лы у вхо­да в Инсти­тут Фран­ции. Они экс­по­ни­ро­ва­лись раз­ло­жен­ны­ми на зем­ле, под­ве­шен­ны­ми на белье­вых прищепках…

Таин­ства кра­со­ты. 1994 год. Источ­ник: vgribe.com
Тот самый Бель­мон­до. 1994 год. Источ­ник: vgribe.com

— Вто­рым важ­ным дети­щем ЦТИ был цикл «Лицо, раз­би­тое молот­ком». Как появи­лись эти работы?

— Игорь часто ходил по буки­ни­сти­че­ским мага­зи­нам в поис­ках мате­ри­а­ла для кол­ла­жей. Там была най­де­на кни­га Фран­кен­бер­га «Вос­ста­но­ви­тель­ная хирур­гия лица» 1936 года. Для Меже­риц­ко­го это был иде­аль­ный ико­но­гра­фи­че­ский мате­ри­ал, «пуга­ю­щий лиризм» кото­ро­го он очень ценил. Цикл, кста­ти, был назван в честь ком­по­зи­ции Cannibal Corpse «Hammer Smashed Face».

Из серии «Лицо раз­би­тое молот­ком». 1994 год. Источ­ник: vgribe.com

— А «Деструк­тив­ные порт­ре­ты»?

— Жанр родил­ся в опы­тах Иго­ря Меже­риц­ко­го по скре­щи­ва­нию бру­таль­но­го искус­ства с поп-арт­ом. На момент созда­ния этих кар­тин он рабо­тал раз­нос­чи­ком пред­вы­бор­ных листо­вок с лица­ми депу­та­тов. С этих порт­ре­тов Игорь делал ксе­ро­ко­пии и «под­жа­ри­вал» их на плит­ке. Мог рас­кра­ши­вать эти копии, мазать гря­зью, топ­тать. Это не было выра­же­ни­ем нега­тив­но­го отно­ше­ния к лич­но­сти на порт­ре­те. Так Игорь искал «новую выра­зи­тель­ность», пусть и пугающую.

Из серии «Деструк­тив­ные порт­ре­ты». Коваль­чук. 1994 год. Источ­ник: vgribe.com

— Един­ствен­ный ком­мер­че­ский про­ект ЦТИ — «Они укра­ша­ют нашу жизнь». Как вам уда­лось зара­бо­тать на нём?

— Мы созда­ли ряд порт­ре­тов извест­ных людей для того, что­бы эти порт­ре­ты им про­дать. В зале Пуб­лич­ной биб­лио­те­ки бра­ли газе­ту «Ком­мер­сант Daily» — ката­лог зна­ме­ни­то­стей и бога­чей, где кро­ме кро­шеч­ной чёр­но-белой фото­гра­фии и био­гра­фии мож­но было почерп­нуть ещё и теле­фон гос­по­ди­на или гос­по­жи. Порт­ре­ты сни­ма­лись на собран­ный мной «шпи­он­ский» фото­ап­па­рат. Про­яв­лен­ный нега­тив про­еци­ро­вал­ся на холст и обво­дил­ся гру­бым кон­ту­ром. Иго­ря часто при­хо­ди­лось оста­нав­ли­вать при попыт­ке покра­сить лицо зелё­ным или синим цветом.

Из серии «Они укра­ша­ют нашу жизнь». 1997 год. Порт­ре­ти­ру­е­мо­го не уда­лось иден­ти­фи­ци­ро­вать. Источ­ник: vgribe.com
Из серии «Они укра­ша­ют нашу жизнь». Валь­тер Борио Аль­мо, дирек­тор «Чупа-чупс». Око­ло 1997 года. Источ­ник: vgribe.com

Мы зво­ни­ли наше­му герою и гово­ри­ли: «Мы, худож­ни­ки ЦТИ, наслы­ша­ны о Вашей дея­тель­но­сти на поль­зу обще­ства и вдох­но­ви­лись напи­сать Ваш порт­рет». Дого­ва­ри­ва­лись о встре­че. Даль­ше всё зави­се­ло от выдерж­ки чело­ве­ка. Обыч­ная реак­ция — шок и мол­ча­ние. Потом зада­вал­ся вопрос о даль­ней­шей судь­бе кар­ти­ны. Мы отве­ча­ли: «Если вам нра­вит­ся порт­рет, вы може­те его при­об­ре­сти. В ином слу­чае мы будем его пока­зы­вать на рос­сий­ских и меж­ду­на­род­ных выставках».

Послед­няя фра­за зву­ча­ла для порт­ре­ти­ро­ван­но­го почти как угро­за. Боль­шин­ство порт­ре­тов было куп­ле­но. Сре­ди поку­па­те­лей ока­за­лись граф Осин­цев (хозя­ин ресто­ра­на «Кэт»), мек­си­ка­нец Валь­тер Борио Аль­ма (дирек­тор фили­а­ла «Чупа-Чупс») и дру­гие. Отка­за­лись Тай­му­раз Бол­ло­ев, Борис Эйф­ман и дирек­тор заво­да «Даг­ви­но». Дирек­то­ру Рус­ско­го музея Вла­ди­ми­ру Гусе­ву порт­рет был тор­же­ствен­но пода­рен. До наших дней сохра­ни­лись порт­ре­ты Эйф­ма­на и кине­ма­то­гра­фи­ста Миха­и­ла Сер­ге­е­ви­ча Лит­вя­ко­ва, дру­га ЦТИ.

Вру­че­ние порт­ре­та дирек­то­ру Рус­ско­го Музея гос­по­ди­ну Гусе­ву. При­мер­но 1997 год. Источ­ник: vgribe.com

— При всей сво­ей анде­гра­унд­но­сти ЦТИ орга­ни­зо­вы­вал выстав­ки в «при­лич­ных» местах, напри­мер в каби­не­те-музее Лени­на в Смоль­ном. Как вам это удавалось?

— Мы сме­ло шли «в народ», пред­ла­гая наши выстав­ки серьёз­ным офи­ци­аль­ным инсти­ту­ци­ям. Учи­ты­вая содер­жа­ние работ ЦТИ, это был про­во­ка­ци­он­ный экс­пе­ри­мент над реаль­но­стью. Вре­ме­на были такие, что нам не отка­зы­ва­ли, никто не вда­вал­ся в содер­жа­ние. Для пере­воз­ки экс­по­на­тов по горо­ду мы исполь­зо­ва­ли ржа­вую четы­рёх­ко­лес­ную плат­фор­му, угнан­ную из како­го-то магазина.

В Голу­бом колон­ном зале инсти­ту­та име­ни Гер­це­на кар­ти­ны Меже­риц­ко­го мы раз­ве­си­ли на ржа­вых стро­и­тель­ных лесах, кото­рые при­та­щи­ли со дво­ра. Выстав­ка назы­ва­лась «Пока тер­пят сте­ны». А экс­по­зи­ция «Желу­док в пана­ме» назы­ва­лась так, пото­му что про­хо­ди­ла в сто­ло­вой инсти­ту­та име­ни Бонч-Бруевича.

На одной из выста­вок про­изо­шла забав­ная исто­рия. На пред­став­лен­ной там кар­тине Иго­ря «Про­гул­ка» был изоб­ра­жён член. Когда выстав­ка откры­лась, к нам подо­шёл встре­во­жен­ный моло­дой комс­орг и попро­сил как-то при­крыть при­чин­ное место. Мы накле­и­ли туда кусок фоль­ги от шоко­лад­ки. Но фоль­гу мож­но было отги­бать! Жела­ю­щих подой­ти и загля­нуть за неё было очень много.

Лобо­то­мия. 2000 год. Источ­ник: vgribe.com

— У вас с Иго­рем был свой театр — «Косой косяк». Отку­да при­шла эта идея и какое вопло­ще­ние получила?

— «Косой косяк» появил­ся в 1994 году бла­го­да­ря режис­сёр­ско­му рве­нию Иго­ря и необ­хо­ди­мо­сти сде­лать пер­фор­манс на откры­тии моей пер­со­наль­ной выстав­ки в Музее город­ской скульп­ту­ры. Музей тогда нахо­дил­ся на тер­ри­то­рии Алек­сан­дро-Нев­ской Лав­ры, в Некро­по­ле масте­ров искусств. Так что наше пред­став­ле­ние полу­чи­ло назва­ние «Хэп­пе­нинг в Некро­по­ле, или Про­ис­ше­ствие в горо­де мёрт­вых». Там впер­вые появил­ся пер­со­наж Врач-вре­ди­тель, пере­ко­че­вав­ший потом в пер­фор­манс «Убий­цы в белых хала­тах». Жут­кую мас­ку вра­ча сде­лал я, а Игорь раз­ра­бо­тал пла­сти­ку его дви­же­ний, напо­ми­на­ю­щую «сло­ман­но­го робо­та», исхо­дя из идей «теат­ра жесто­ко­сти» Арто.

С само­го нача­ла были наме­чен прин­цип теат­ра — про­во­ка­ция и агрес­сив­ное втор­же­ние в зри­тель­скую среду.

Анти­ре­кла­ма Lucky Strike (Бай­кер на бен­зо­ко­лон­ке). 1996 год. Источ­ник: vgribe.com

— Как появи­лось назва­ние театра?

— Назва­ние «Косой косяк» театр полу­чил бла­го­да­ря одно­му весь­ма при­ме­ча­тель­но­му реаль­но­му пер­со­на­жу, имя кото­ро­го — Май­кл Чусид. Это сын аме­ри­кан­ско­го мил­ли­о­не­ра, в тот момент нахо­див­ший кайф в том, что­бы бом­же­вать в Санкт-Петер­бур­ге. Я позна­ко­мил­ся с ним на Некра­со­ва, где Май­кл в дет­ском паль­тиш­ке сно­вал вдоль тро­туа­ра, соби­рая быч­ки. Уви­дев у меня на гру­ди совет­ский зна­чок Обще­ства дру­зей живот­ных, Чусид вос­клик­нул: «Ты друг живот­ных! Мая­ков­ский тоже друг живот­ных! Люб­лю Мая­ков­ский! Я — твой друг».

Выяс­ни­лось, что он не толь­ко любит Мая­ков­ско­го, но и пишет сти­хи в его сти­ли­сти­ке на рус­ском. Я при­вел Чуси­да в сквот на Некра­со­ва, где тогда оби­тал Меже­риц­кий. Они познакомились.

Он попро­бо­вал West. 2000 год. Источ­ник: vgribe.com

Игорь с бра­том Юрой тогда рабо­та­ли на вах­те в фир­ме, зани­мав­шей целый этаж в том же доме. Одна­жды Май­кл Чусид ворвал­ся к ним и потре­бо­вал бума­гу. Ему был выдан обры­вок про­ти­во­по­жар­но­го пла­ка­та. Май­кл тут же, встав посре­ди кап­тёр­ки на коле­ни, запи­сал сти­хо­тво­ре­ние, кото­рое сло­жил по доро­ге. Назы­ва­лось оно «Косой косяк», где автор ругал Брод­ско­го и хва­лил Сарт­ра. Сти­хо­тво­ре­ние зате­ря­лось, но назва­ние уко­ре­ни­лось в наиме­но­ва­нии теат­ра. Вско­ре Май­кл уехал — в Аме­ри­ке скон­чал­ся его папа-мил­ли­о­нер, и он пере­ко­че­вал туда. А «Косой косяк» жив до сих пор.

— Поми­мо теат­ра, вы с Иго­рем пыта­лись сни­мать кино.

— Было такое. Один из неосу­ществ­лён­ных про­ек­тов ЦТИ — фильм «Я выби­раю сво­бо­ду». Игорь игра­ет в нём роль «малень­ко­го чело­ве­ка», попав­ше­го под гип­ноз пред­вы­бор­но­го пла­ка­та со зло­ве­щим лицом Явлин­ско­го. Герой схо­дит с ума, отож­деств­ля­ет себя с порт­ре­том и после несо­сто­я­тель­ных попы­ток «выбрать сво­бо­ду» кон­ча­ет с собой, про­гла­ты­вая упа­ков­ку кан­це­ляр­ских кно­пок. Сце­на­рий филь­ма на пол­ном серьё­зе был пред­став­лен пар­тии «Ябло­ко» вме­сте с бюд­жет­ной заяв­кой, дол­гое вре­мя «изу­чал­ся» и был воз­вра­щён с отказом.

— Поче­му ЦТИ пре­кра­тил своё существование?

— «Цэнтр Тижо­ла­ва Изку­ства» рас­пал­ся по наше­му обо­юд­но­му реше­нию в 2000 году. В его состав вхо­дил не толь­ко гени­аль­ный уче­ник Меже­риц­ко­го — Антон Сапе­гов, нари­со­вав­ший зна­ме­ни­тую «Пуш­ки­ни­а­ну», но и Арте­мий Соло­ма­тин, кото­рый пона­ча­лу про­явил себя непло­хи­ми кол­ла­жа­ми. Вско­ре он стал устра­и­вать демон­стра­ции кол­ла­жей в клу­бах в каче­стве оформ­ле­ния кон­цер­тов моло­дёж­ных групп. Мне пока­за­лось, что он пре­вра­ща­ет ЦТИ в ком­мер­че­ский бренд и сни­жа­ет гра­дус наше­го нон­кон­фор­миз­ма. Впро­чем, Меже­риц­ко­му все­гда нра­ви­лось общать­ся с моло­де­жью. Я, отя­го­щён­ный семьей и рабо­той, не нахо­дил вре­ме­ни и сил для обще­ния. Игорь был не про­тив. Каза­лось, ему всё равно.

Игорь Меже­риц­кий. Фото­ма­те­ри­а­лы с выстав­ки «Бисер перед свиньями»

— Каким вам запом­нил­ся Игорь Межерицкий?

— Он нико­гда нику­да не спе­шил. Люби­мым риту­а­лом Иго­ря было посе­ще­ние булоч­ных, где он потя­ги­вал боч­ко­вой кофе с какой-нибудь плюш­кой. Сре­ди любо­го важ­но­го пред­при­я­тия он тре­бо­вал выде­лить вре­мя на посе­ще­ние булоч­ной! А ещё боял­ся ездить в мет­ро и из-за это­го мог опоз­дать на 2–3 часа — доби­рал­ся пеш­ком или назем­ным транспортом.

Игорь был очень доб­рым чело­ве­ком. И очень чут­ким к любой соци­аль­ной неспра­вед­ли­во­сти, кото­рую горя­чо осуж­дал. Вся его жизнь была худо­же­ствен­ным актом. Его при­вле­ка­ла осо­бая выра­зи­тель­ность бру­таль­ных тем, их «пуга­ю­щий лиризм». Про­яв­ле­ния архе­ти­пи­че­ско­го в сказ­ках, мифах. Живот­ные инстинк­ты в чело­ве­ке. Прав­да жиз­ни как она есть, без прикрас.

Фильм-архив «Игорь Меже­риц­кий в 1990‑е годы». Фото и видео из архи­ва Дмит­рия Алексеева


«Нищета и неуспех убивают»

Гри­го­рий Ющенко
Худож­ник, соос­но­ва­тель арт-груп­пи­ров­ки «Про­тез»

Гри­го­рий Ющен­ко. Источ­ник: vgribe.com

— Как вы позна­ко­ми­лись с Иго­рем и поче­му нача­ли общаться?

— В 2005 году мы встре­ти­лись в гале­рее «Борей». Я при­шёл туда зна­ко­мить­ся с участ­ни­ка­ми худо­же­ствен­но­го объ­еди­не­ния «Пара­зит», одним из кото­рых являл­ся Игорь. Там я его и уви­дел. Он сидел на под­окон­ни­ке — малень­ко­го роста, в каму­фля­же, сосре­до­то­чен­но-рас­те­рян­ный. Мы раз­го­во­ри­лись, и он спро­сил у меня: «Что ты слу­ша­ешь?» А это тогда для меня было очень важ­ным мар­ке­ром в общении.

Поз­же, влив­шись в состав объ­еди­не­ния, я нашёл с ним общий язык преж­де все­го на поч­ве музы­каль­ных вку­сов, чего не ожи­дал от худож­ни­ка более чем вдвое стар­ше себя. Он любил «Маш­нин­Бэнд», «НОМ», «Граж­дан­скую Обо­ро­ну», злые тек­сто­цен­трич­ные груп­пы. Я запи­сал ему раз­но­об­раз­ный сибир­ский анде­гра­унд: «Коопе­ра­тив Ништяк», «Бомж», «Пере­движ­ные Хиро­си­мы». Потом, уже обра­зо­вав арт-груп­пи­ров­ку «Про­тез», мы исполь­зо­ва­ли их строч­ки в сюже­тах работ.

— Как Игорь жил в то вре­мя? Чем зара­ба­ты­вал на жизнь?

— Жил он на Лигов­ском, 44 — это доход­ный дом Пер­цо­ва. Сей­час по сосед­ству с ним выстро­и­ли ТЦ «Гале­рея», а в 2006 году на этом месте был пустырь за забо­ром. В парад­ной, где жил Игорь, на каж­дом эта­же была ком­му­нал­ка на 20–30 ком­нат с кори­дор­ной систе­мой. Игорь полу­чил одну из ком­нат, но потом лишил­ся её по суду, бук­валь­но через пару меся­цев после осно­ва­ния груп­пи­ров­ки «ПРОТЕЗ».

Неко­то­рое вре­мя жил в сво­ей мастер­ской на Апрак­си­ном пере­ул­ке, где не было даже горя­чей воды. Мыл­ся в обще­ствен­ной бане. В 2007‑м лишил­ся и её. Пере­вёз свои рабо­ты на Лигов­ский, в кла­дов­ку неда­ле­ко от ком­на­ты сест­ры, кото­рая тоже там жила. Сам сни­мал ком­на­ту в этой же парад­ной, то на одном, то на дру­гом эта­же. Бли­же к кон­цу жиз­ни всё-таки полу­чил сосед­нюю с сест­рой ком­на­ту в соб­ствен­ность, успел про­жить там несколь­ко лет. Ком­форт­ны­ми его усло­вия жиз­ни назвать нель­зя — в этой ком­му­нал­ке до сих пор царит пол­ная разруха.

Дра­ка. 2004 год. Источ­ник: vgribe.com

Игорь рас­ска­зы­вал мне мно­го исто­рий про сво­их сосе­дей. Осо­бен­но мне запом­ни­лись два пер­со­на­жа. Пер­вый — сле­пой вете­ран чечен­ской вой­ны, что съел про­сто­яв­ший несколь­ко суток на пли­те суп, в кото­ром заве­лись чер­ви. Вто­рой — ханы­га-бес­пре­дель­щик, к кото­ро­му сосе­ди вызва­ли поли­цию. Во вре­мя транс­пор­ти­ров­ки по лест­ни­це у него про­изо­шло опо­рож­не­ние кишеч­ни­ка, и брезг­ли­вые стра­жи пра­во­по­ряд­ка отка­за­лись нару­ши­те­ля заби­рать. В резуль­та­те дебо­шир вер­нул­ся обрат­но на этаж, про­дол­жив пьян­ство и буйство.

На момент наше­го зна­ком­ства Игорь устро­ил­ся пешим курье­ром, возил на тележ­ке печат­ные изда­ния по адре­сам с гра­фи­ком 4/3. Это тяжё­лый и мало­опла­чи­ва­е­мый труд. В послед­ние годы жиз­ни рабо­тал лиф­тё­ром в гери­ат­ри­че­ском цен­тре. Каким обра­зом он умуд­рял­ся суще­ство­вать на свой низ­кий зара­бо­ток, ещё и сни­мая ком­на­ту, я не знаю. Судя по все­му, ему помо­га­ли более соци­а­ли­зи­ро­ван­ные родственники.

Без­ли­кий пей­заж. 2004 год. Источ­ник: vgribe.com

Игорь жил на гра­ни нище­ты, не имея эле­мен­тар­но­го уров­ня ком­фор­та и финан­со­вой опре­де­лён­но­сти. Искус­ство не при­но­си­ло суще­ствен­но­го дохо­да. За вре­мя нашей сов­мест­ной рабо­ты уда­лось про­дать все­го пару кар­тин и полу­чить несколь­ко неболь­ших гоно­ра­ров за уча­стие в про­ек­тах. Игорь очень радо­вал­ся этим день­гам, но их было недо­ста­точ­но, что­бы в корне изме­нить ситу­а­цию. Ника­ких свя­зей, кон­так­тов с кол­лек­ци­о­не­ра­ми, состав­ля­ю­щи­ми осно­ву дохо­да худож­ни­ка, у него не было.

— Как появи­лась арт-груп­пи­ров­ка «Про­тез», кото­рую вы осно­ва­ли с Иго­рем Меже­риц­ким и Алек­сан­дром Вилкиным?

— Всё начи­на­лось с «Пара­зи­та». Саша Вил­кин при­шёл туда при­мер­но через пол­го­да после меня. В пер­вой поло­вине 2006 года ста­ло ясно, что у нас тро­их обра­зо­вы­ва­ет­ся некая своя отдель­ная ячей­ка. Нас объ­еди­ня­ло свое­об­раз­ное чув­ство юмо­ра, общие худо­же­ствен­ные и музы­каль­ные при­стра­стия, недо­вер­чи­вое отно­ше­ние к соци­аль­ным инсти­ту­там и к миру вообще.

«Про­тез» начал своё суще­ство­ва­ние 28 апре­ля 2006 года. В этот день мы собра­лись у Иго­ря, утвер­ди­ли назва­ние арт-груп­пи­ров­ки (оно было при­ду­ма­но Иго­рем как стёб над «Пара­зи­том»), обго­во­ри­ли дета­ли про­ве­де­ния пер­вой нашей акции «Лик­ви­да­ция тамо­жен­но­го кон­фис­ка­та» и напи­са­ли текст пресс-рели­за к ней.

— Какие акции «Про­те­за» запом­ни­лись вам боль­ше всего?

— В нашей груп­пе при­жи­лось назва­ние «акции», хотя пра­виль­нее было бы назы­вать их хэп­пе­нин­га­ми: раз­ни­ца в том, что в хэп­пе­нин­ге важ­на реак­ция и вовле­че­ние слу­чай­ных зри­те­лей. Моя люби­мая — «Свин­цо­вое мол­ча­ние». Про­тя­жён­ное по вре­ме­ни, совер­шен­но несо­от­вет­ству­ю­щее нынеш­ним эти­че­ским нор­мам дей­ствие. Мы объ­яви­ли фей­ко­вый кон­курс для моло­дых худож­ни­ков, а после выста­ви­ли их рабо­ты в гале­рее при рай­он­ном моло­дёж­ном цен­тре под видом выстав­ки твор­че­ства душев­но­боль­ных. К каж­дой кар­тине напи­са­ли диа­гноз — они бра­лись из кни­ги 1970‑х годов «Пси­хо­па­то­ло­гия», толь­ко немно­го осо­вре­ме­ни­ва­лись. Мы с Иго­рем вме­сте писа­ли тек­сты с диа­гно­за­ми, и это запом­ни­лось мне боль­ше всего.

На откры­тие выстав­ки при­шли сами авто­ры. Мы ожи­да­ли дра­ки, сры­ва­ния работ со стен, но ниче­го это­го не про­изо­шло. Люди не поня­ли, как им себя в такой ситу­а­ции вести. Вро­де бы сбы­лась их меч­та, их кар­ти­ны выста­ви­ли, но в очень сомни­тель­ном и неожи­дан­ном контексте.

Гри­го­рий Ющен­ко и Игорь Меже­риц­кий на акции «Свин­цо­вое мол­ча­ние». 2007 год. Источ­ник: vgribe.com

Ещё очень люб­лю акцию «Соба­ка Бак­ш­тей­на». Нас при­гла­си­ли про­ве­сти нечто вро­де artist talk (обыч­но это очень скуч­ные меро­при­я­тия, где худож­ни­ки дела­ют само­пре­зен­та­цию) в Смоль­ном инсти­ту­те. Вме­сто это­го мы нака­ча­ли из сети раз­но­об­раз­ной пор­но­гра­фии и про­чи­та­ли шуточ­ную лек­цию о том, что для того, что­бы достиг­нуть успе­ха в арт-сооб­ще­стве, надо зани­мать­ся со зна­чи­мы­ми в нём фигу­ра­ми все­ми теми веща­ми, кото­рые пока­за­ны на фото.

Лек­ци­ей это было труд­но назвать, она дли­лась минут два­дцать, и пода­на была очень пло­хо. Мы не хоте­ли, что­бы эта акция вос­при­ни­ма­лась как реаль­ная кри­ти­ка. Объ­ек­том иро­нии здесь было вовсе не «кумов­ство» в арт-сооб­ще­стве, а само пред­став­ле­ние о том, что «кумов­ство» всё решает.

Постер акции «Соба­ка Бак­ш­тей­на». 2009 год. Источ­ник: vgribe.com

Две наших акции — «Лик­ви­да­ция тамо­жен­но­го кон­фис­ка­та» и одна из серий «О[фигенно] рус­ский» закон­чи­лись при­во­дом в полицию.

«Лик­ви­да­ция тамо­жен­но­го кон­фис­ка­та» про­хо­ди­ла на Двор­цо­вой пло­ща­ди, где мы отда­ва­ли свои худо­же­ствен­ные рабо­ты всем жела­ю­щим за 200 услов­ных неде­неж­ных еди­ниц. Напри­мер 200 окур­ков, собран­ных с тер­ри­то­рии пло­ща­ди, 200 при­се­да­ний, 200 отжи­ма­ний, 200 пив­ных про­бок и так далее. Акция декон­стру­и­ро­ва­ла такое явле­ние, как рас­про­да­жи для мало­иму­щих сло­ёв насе­ле­ния. Мы даже рас­кле­и­ли по горо­ду пла­ка­ты, пол­но­стью повто­ря­ю­щие маке­ты афиш реаль­ных рас­про­даж, толь­ко вме­сто кур­ток «Аляс­ка» или дру­гих пред­ме­тов впи­са­ли назва­ния кар­тин. Пом­ню, я клею такую афи­шу на Литей­ном про­спек­те, а рядом со мной оста­нав­ли­ва­ет­ся жигу­ли «копей­ка», из неё выхо­дит чело­век и спра­ши­ва­ет: «Ска­жи, а там мобиль­ни­ки будут продавать?»

На акции «Лик­ви­да­ция тамо­жен­но­го кон­фис­ка­та». 2006 год. Источ­ник: vgribe.com

Целью про­ек­та «О[фигенно] рус­ский» было пре­вра­ще­ние улич­ных афиш в паро­дий­ную соци­аль­ную рекла­му, гипер­тро­фи­ро­ван­но и агрес­сив­но про­дви­га­ю­щую «тра­ди­ци­он­ные» цен­но­сти. Афи­ши мы раз­ри­со­вы­ва­ли по ночам. В наших рабо­тах были затро­ну­ты такие акту­аль­ные темы, как: пра­во­слав­ная мили­ция, пси­хо­трон­ный тер­рор, укреп­ле­ние семей­ных отно­ше­ний, раз­ви­тие рус­ских нано­тех­но­ло­гий, дости­же­ния оте­че­ствен­ной теат­раль­ной и цир­ко­вой куль­ту­ры, борь­ба с содо­ми­та­ми и с экстремизмом.

Акция «О(фигенно) рус­ский». 2008 год. Источ­ник: vgribe.com

При столк­но­ве­ни­ях с поли­ци­ей Игорь вёл себя спо­кой­но, не шёл на кон­фликт. В прин­ци­пе, и в жиз­ни он был доста­точ­но спо­кой­ным чело­ве­ком, раз­ве что чрез­мер­но желч­ным и бес­ком­про­мисс­ным в оцен­ках. Про таких гово­рят «ни о ком доб­ро­го сло­ва не ска­жет». Сов­мест­ная рабо­та с ним шла лег­ко, мы посто­ян­но пере­ки­ды­ва­лись каки­ми-то иде­я­ми, под­ска­зы­ва­ли друг дру­гу темы для кар­тин, вза­и­мо­по­ни­ма­ние было полное.

— Раз­ни­ца в воз­расте вам не мешала?

— Нет. Я в прин­ци­пе счи­таю так назы­ва­е­мую «раз­ни­цу в воз­расте» очень наду­ман­ным кон­струк­том, важ­ным раз­ве что для уче­ни­ка сред­ней шко­лы. Имен­но пото­му для меня очень зна­чи­мым ста­ло зна­ком­ство с худож­ни­ка­ми, вхо­див­ши­ми в «Пара­зит». При обще­нии с людь­ми вдвое-втрое стар­ше меня (Юрий Ники­фо­ров, Вла­ди­мир Козин, Игорь Меже­риц­кий) я не чув­ство­вал ника­ко­го отно­ше­ния к себе как к «млад­ше­му». Сей­час я в прин­ци­пе ста­ра­юсь не общать­ся с людь­ми, кото­рые мыс­лят каки­ми-то воз­раст­ны­ми или поко­лен­че­ски­ми категориями.

Гораз­до чаще людей разъ­еди­ня­ют соци­аль­ные раз­ли­чия — я гораз­до реже и мень­ше стал общать­ся с Иго­рем, когда стал в финан­со­вом и быто­вом плане намно­го устро­ен­ней его.

Твор­че­ские раз­но­гла­сия быва­ют у всех, но нам очень помо­га­ло то, что в соста­ве груп­пи­ров­ки было три участ­ни­ка. Всё реша­лось про­стым голо­со­ва­ни­ем по типу «двое про­тив, один за». Вдво­ём было бы дого­ва­ри­вать­ся куда труднее.

— Одним из глав­ных худо­же­ствен­ных жан­ров, в кото­ром рабо­та­ли участ­ни­ки «Про­те­за» был hard-jumping (живо­пись поверх гото­вых афиш — Прим.). Авто­ром пер­вых таких про­ек­тов стал Игорь Меже­риц­кий. Как и когда ему при­шла эта идея?

— Эти пер­вые рабо­ты Игорь при­нёс на выстав­ку «Пара­зи­та» в 2006 году. Назва­ние появи­лось позд­нее. В прес­се Игорь про­чи­тал про под­рост­ков, кото­рые пры­га­ли на кры­шах доро­гих машин и сни­ма­ли себя на видео — это назы­ва­лось hard-jumping. Ему очень понра­ви­лась иди­о­тич­ность это­го дей­ства, и он решил исполь­зо­вать его назва­ние для обо­зна­че­ния ново­го жан­ра. О том, как ему в голо­ву при­шла эта идея, он не рас­ска­зы­вал. На мой взгляд, это есте­ствен­ный этап раз­ви­тия его твор­че­ства — соеди­не­ние кол­лаж­но­го мыш­ле­ния с «гряз­ной» экс­прес­сив­ной живо­пис­ной манерой.

Rolling stones. 2007 год. Источ­ник: vgribe.com

На какое-то вре­мя hard-jumping стал для нас важ­ным эле­мен­том обра­за жиз­ни. Мы целе­на­прав­лен­но ходи­ли по ули­цам, высмат­ри­ва­ли афи­ши, сре­за­ли их. У нас появил­ся свое­об­раз­ный сленг. Напри­мер, ниж­ний слой бума­ги (рас­клей­щи­ки кле­ят новые пла­ка­ты на ста­рые) име­но­вал­ся «куль­тур­ным сло­ем». Выс­шим пило­та­жем было ото­рвать афи­шу с мини­му­мом «куль­тур­но­го слоя», так как он силь­но утя­же­ля­ет осно­ву. Ещё у нас была люби­мая фра­за «[лицо] хоро­шее» — так харак­те­ри­зо­ва­лись пер­со­на­жи, иде­аль­но под­хо­дя­щие для худо­же­ствен­ной переработки.

Ост­рые кури­ные кры­лья. 2007 год. Источ­ник: vgribe.com

Я исполь­зо­вал этот жанр и в соб­ствен­ных соль­ных про­ек­тах. После 2010 года я решил, что направ­ле­ние себя исчер­па­ло и нехо­ро­шо про­дол­жать его эксплуатировать.

То, что hard-jumping — это образ жиз­ни, я понял в 2016 году, когда мы гото­ви­ли юби­лей­ную выстав­ку к деся­ти­ле­тию «Про­те­за». Я поду­мы­вал о том, что­бы трях­нуть ста­ри­ной, но понял, что теперь не могу заста­вить себя сорвать афи­шу. Я про­хо­дил мимо них, оста­нав­ли­вал­ся и чув­ство­вал, что появил­ся страх. Изме­ни­лась обста­нов­ка в обще­стве, чув­ству­ют­ся агрес­сия и напря­же­ние. Кажет­ся, кру­гом пона­ты­ка­ны видео­ка­ме­ры. В мои пла­ны нисколь­ко не вхо­дит попа­дать в отде­ле­ние поли­ции хоть на какое-то вре­мя, это повре­дит моим делам. На мне хоро­шее паль­то, кото­рое жаль испач­кать. Стыд­но за эти мыс­ли, но куда уди­ви­тель­нее, что все­го 7–9 лет назад всё это было абсо­лют­но неваж­но. Думаю, это помо­жет понять, какие настро­е­ния у нас были в пери­од рабо­ты арт-груп­пи­ров­ки «Про­тез».

— Поче­му «Про­тез» распался?

— На мой взгляд, это про­изо­шло из-за того, что мы «стук­ну­лись об пото­лок». В кон­це 2009 года мы про­ве­ли выстав­ку «Пор­но­хо­ло­кост» в мос­ков­ской гале­рее Гель­ма­на. По идее это долж­но было озна­чать выход на новый виток раз­ви­тия — выстав­ка в «пре­стиж­ной», «ком­мер­че­ской» гале­рее, высо­кий уро­вень мон­таж­ной рабо­ты над про­стран­ством, при­зна­ние арт-сооб­ще­ством. Но ника­ких резуль­та­тов не после­до­ва­ло. Ни одной кар­ти­ны с выстав­ки не было про­да­но, пред­ло­же­ний и при­гла­ше­ний к даль­ней­шим про­ек­там не посту­пи­ло. При­шло разочарование.

МК в Пите­ре о «Про­те­зе». № 6–216(663). Источ­ник: vgribe.com

Я решил уде­лять боль­ше вни­ма­ния соб­ствен­ным про­ек­там, Вил­кин вооб­ще через несколь­ко лет пере­ехал в Моск­ву и пол­но­стью изме­нил свой под­ход к творчеству.

Я думаю, разо­ча­ро­ва­ние Иго­ря было силь­нее, чем наше с Вил­ки­ным. Он рас­счи­ты­вал на изме­не­ние сво­е­го финан­со­во­го ста­ту­са, наде­ял­ся оста­вить изну­ри­тель­ную рабо­ту, полу­чить воз­мож­ность зани­мать­ся живо­пи­сью в удоб­ных для это­го условиях.

С кон­ца 2007 года он не имел мастер­ской, жил в кро­шеч­ной съём­ной ком­на­те, круп­но­фор­мат­ные рабо­ты для про­ек­тов 2009-го и 2016 года делал уже у меня дома. Я все­гда гово­рил ему, что он может прий­ти и зани­мать­ся в любой момент, но по сво­ей ини­ци­а­ти­ве он это­го нико­гда не делал. Пока у него был сти­мул в виде сов­мест­ных про­ек­тов, он ещё как-то мог про­дол­жать вкла­ды­вать­ся в искус­ство. Потом сти­мул исчез окончательно.

Игорь счи­тал, что у чело­ве­ка есть такой пара­метр, как «порог пош­ло­сти». Перей­дя его, теря­ешь спо­соб­ность испы­ты­вать какие-либо эмо­ции по пово­ду когда-то казав­ших­ся зна­чи­мы­ми собы­тий. Сде­лав два­дцать выста­вок, пере­ста­ёшь желать сде­лать два­дцать первую, осо­бен­но если твёр­до зна­ешь, что она ниче­го прин­ци­пи­аль­но не изме­нит в тво­ей жиз­ни. Вот этот порог мы и перешли.

К тому же, как я сей­час пони­маю, ему про­сто надо­ел, даже стал тех­ни­че­ски невоз­мож­ным про­цесс орга­ни­за­ции выстав­ки — дого­во­рить­ся, соста­вить про­ект, при­вез­ти кар­ти­ны и так далее. Меша­ли уста­лость, опу­сто­шён­ность, разочарование.

— Как зна­ком­ство и рабо­та с Иго­рем повли­я­ли на ваше творчество?

— Бла­го­твор­но. Из моих кар­тин исчез пош­лый налёт «маги­че­ско­го реа­лиз­ма», кото­рый при­сут­ство­вал в нача­ле твор­че­ско­го пути. Не гово­ря уже о том, что при­ду­ман­ный Меже­риц­ким жанр hard-jumping сослу­жил мне куда более хоро­шую служ­бу, чем ему как авто­ру — рабо­ты на афи­шах при­нес­ли извест­ность в первую оче­редь мне. Так­же Игорь научил меня хоро­ше­му прин­ци­пу «за спрос не уда­рят в нос».

— Каким вам запом­нил­ся Игорь Межерицкий?

— У Иго­ря было созна­ние кол­ла­жи­ста. Все эле­мен­ты окру­жа­ю­щей реаль­но­сти — быто­вые, инфор­ма­ци­он­ные, соци­аль­ные — он вос­при­ни­мал как мате­ри­ал, кото­рый мож­но заве­до­мо абсурд­ным обра­зом скле­ить. Его очень весе­ли­ли неле­пые фами­лии, вывес­ки, реклам­ные сло­га­ны, объ­яв­ле­ния в учре­жде­ни­ях, весь этот «бред обыденности».

Каких-либо поли­ти­че­ских взгля­дов нико­гда не выска­зы­вал. К соци­аль­ной неспра­вед­ли­во­сти, кото­рую в пол­ной мере на себе испы­ты­вал, отно­сил­ся как к печаль­ной дан­но­сти. Был нере­ли­ги­о­зен, хотя непло­хо знал биб­лей­ские сюже­ты, инте­ре­со­вал­ся антич­ной лите­ра­ту­рой, при этом отно­сил­ся к этим тек­стам миро­вой куль­ту­ры без лож­но­го пие­те­та, тоже как к мате­ри­а­лу для коллажа.

Не любил какой-либо лири­ки, «воз­вы­шен­но­сти». Ему были несвой­ствен­ны иллю­зии по пово­ду чело­ве­ка и мира. Его люби­мая цита­та из «Кро­во­сто­ка»: «люди — это реаль­но тупое г…». При этом гово­рил, что наи­боль­шую цен­ность пред­став­ля­ет чело­ве­че­ская жизнь, счи­тал себя гуманистом.

Игорь отстра­нён­но отно­сил­ся к геро­ям сво­их работ, и един­ствен­ная кар­ти­на, сюжет кото­рой он как-то про­еци­ро­вал на себя, — «Помо­ги себе сам». Попав­ший в кап­кан пер­со­наж со звер­ским лицом отпи­ли­ва­ет соб­ствен­ную ногу. Несколь­ко фигур дви­жут­ся на зад­нем плане. «Дру­зья ухо­дят», — ком­мен­ти­ро­вал автор.

Помо­ги себе сам. 2007 год. Источ­ник: vgribe.com

Он нико­гда не объ­яс­нял свои рабо­ты, не счи­тал, что это в прин­ци­пе тре­бу­ет­ся. Мы часто ходи­ли на выстав­ки дру­гих худож­ни­ков, все­гда сме­я­лись над сопро­во­ди­тель­ны­ми тек­ста­ми к ним. У Иго­ря было для них спе­ци­аль­ное сло­во «про­пле­тень». Так име­но­ва­лась любая попыт­ка напол­нить кон­тек­стом и смыс­лом те явле­ния, в кото­рых они неоче­вид­ны или в прин­ци­пе отсутствуют.

На выстав­ках груп­пи­ров­ки «Про­тез» мы все­гда раз­ме­ща­ли совер­шен­но иро­ни­че­ские, изде­ва­тель­ские тек­сты, паро­дии на эту «про­пле­тень», ино­гда даже под­пи­сы­ва­ли их име­на­ми извест­ных арт-пер­сон. Как мне кажет­ся, этот отказ от интер­пре­та­ции, отказ от оформ­ле­ния «выска­зы­ва­ния» стал одной из при­чин, по кото­рой его искус­ство ока­за­лось невос­тре­бо­ван­ным. Инсти­ту­ци­ям тре­бу­ет­ся вся эта «про­пле­тень», пошлая индуль­ген­ция, поме­ща­ю­щая искус­ство в резер­ва­цию кон­вен­ци­о­наль­ной культуры.

Послед­ние десять лет он ниче­го не рисо­вал, толь­ко пару раз его уда­лось под­бить сде­лать несколь­ко работ для выста­вок. Отка­зы­вал­ся реги­стри­ро­вать­ся в соци­аль­ных сетях, пароль от заве­дён­ной ему элек­трон­ной почты потерял.

Из серии «Грайнд­кор», Шан­сон­ное пение (ваше бла­го­ро­дие). 2010‑е годы. Источ­ник: vgribe.com

Одна из его фраз: «Наша жизнь — это пла­ва­ние в соля­ной кис­ло­те». Несчаст­ли­вая твор­че­ская судь­ба Иго­ря, тяжё­лая жизнь и не менее тяжё­лая смерть окон­ча­тель­но убе­ди­ли меня в отсут­ствии какой-либо «выс­шей спра­вед­ли­во­сти» и при­учи­ли не ждать от судь­бы ника­ких подарков.

Исто­рия Иго­ря Меже­риц­ко­го — иде­аль­ный ответ иди­о­там, любя­щим повто­рять какие-нибудь бла­го­глу­по­сти типа «худож­ник дол­жен быть голод­ным», «надо про­сто делать своё дело» и всё в этом роде. Нище­та и неуспех уби­ва­ют, шан­сы вырвать­ся из них стре­мят­ся к нулю, а сво­бо­да сто­ит очень дорого.


Читай­те так­же наш мате­ри­ал о твор­че­стве худож­ни­ков с мен­таль­ны­ми осо­бен­но­стя­ми «Инклю­зия как искус­ство: выстав­ка „Вне истеб­лиш­мен­та“ в Рус­ском музее»

Поделиться