«У нас унисексуальные песни». Интервью с Rape Tape

Месяц назад, 23 мар­та, на лей­б­ле «НИША» вышел новый аль­бом хаба­ров­ской пост-панк груп­пы Rape Tape, кото­рая за послед­ние года ста­ла флаг­ма­ном даль­не­во­сточ­но­го DIY-пан­ка. Колум­нист VATNIKSTAN Пётр Поле­щук пого­во­рил c участ­ни­ка­ми груп­пы — гита­ри­стом Алек­сан­дром Янчу­ком и вока­лист­кой Алек­сан­дрой Бело­бо­ро­до­вой об инте­гра­ции ямай­ских рит­мов в пост­панк, жиз­ни в про­вин­ции, турах на Газе­ли Смер­ти, феми­низ­ме и ген­дер­ной амби­ва­лент­но­сти их песен.


— Сна­ча­ла вы игра­ли ноу-вейв, потом сёрф, потом тех­но, потом нача­лись блэк-вкрап­ле­ния, но каж­дый релиз был доста­точ­но уком­плек­то­ван в рам­ках выбран­но­го сти­ля. Теперь, кажет­ся, вы выпу­сти­ли самый неод­но­род­ный свой аль­бом. Рас­ска­жи­те попо­дроб­нее о том, поче­му он полу­чил­ся таким отли­чи­тель­ным от дру­гих и о вли­я­ни­ях, ока­зан­ных на вас.

Алек­сандр: Хочу обра­тить вни­ма­ние, что пес­ни были напи­са­ны ров­но в той же после­до­ва­тель­но­сти, в какой они рас­по­ло­же­ны на аль­бо­ме. Пер­вый трек зву­чит как пере­ход­ный с преды­ду­щих блэ­ко­вых и этни­че­ских рели­зов. Потом я стал пере­слу­ши­вать нашу, о боже, дис­ко­гра­фию и понял, что надо эво­лю­ци­о­ни­ро­вать. Тогда же я осо­знал, что прусь по рег­ги и дабу. При­чём не обя­за­тель­но рут­со­вое, но и вся­кий нью-скул, рагга-джангл.

У нас рань­ше нико­гда долж­ным обра­зом не полу­ча­лось выра­зить эту харак­тер­ную рег­ги-пуль­са­цию, воз­мож­но, в силу тогда ещё скуд­но­го опы­та про­слу­ши­ва­ния ямай­ской музыки.

Более того, мы сами тол­ком не зна­ли, что нам в нашей музы­ке нра­ви­лись имен­но эти рег­ги-эле­мен­ты. На «Людо­едах» очень хоте­лось заста­вить людей дви­гать пле­ча­ми, пере­дать это воз­дей­ствие рег­ги-вай­ба. Новый аль­бом сыг­ран в более доступ­ном тем­пе, чем почти все преды­ду­щие. Напри­мер, на тех­но-аль­бо­ме «Люди кри­чат» мы х**рили в 220 bpm, а «Людо­еды» — более чил­ло­вый. В «Люди кри­чат» почти все уда­ры в силь­ную долю, а в новом куча син­коп, и мозг не так лег­ко преду­га­ды­ва­ет раз­ви­тие песни.

— Вам лег­ко дого­во­рить­ся друг с дру­гом в какую сто­ро­ну дви­гать даль­ше звук группы?

Алек­сандр: Да, мы хоро­шо под­хва­ты­ва­ем новое. С Севой (прим. — басист, кла­виш­ник Rape Tape) было лег­че лёг­ко­го най­ти общий язык, пото­му что он всю жизнь слу­шал 5nizza. Часть аль­бо­ма мы сочи­ня­ли ещё с Димой Мед­ве­де­вым (прим. — пер­вый бара­бан­щик Rape Tape), а он фанат сла­бых долей, всех этих «уц-уц» на хай-хэте. Он игра­ет их маши­наль­но во вре­мя репе­ти­ций, и нам при­хо­ди­лось ловить такие момен­ты, в духе «стой-стой, чувак, вот оно!».

Я до сих пор не пони­маю, как он это игра­ет. Потом при­шла наша нынеш­няя удар­ни­ца Катя Ники­ти­на. Она един­ствен­ная, кто может повто­рить эти фиш­ки, пото­му что она так­же един­ствен­ная, кто смог­ла закон­чить обу­че­ние удар­ным у Димы. Каж­дый раз, когда я смот­рю на то, как они игра­ют, мне кажет­ся, что я смот­рю на роботов.

Удар­ни­ца Rape Tape Катя Ники­ти­на, кон­церт в Хабаровске

— Сай­мон Рей­нольдс (прим. — автор кни­ги «Всё порви, нач­ни сна­ча­ла») при­во­дил в при­мер инте­рес­но­го совре­мен­но­го пост­пан­ка услов­ную груп­пу, кото­рая рабо­та­ла бы с нынеш­ни­ми тех­но­ло­ги­я­ми, типа авто­тю­на. Я вспом­нил, что на live-аль­бо­ме из Виль­ню­са вы исполь­зо­ва­ли авто­тюн в тре­ке «Части тел». Но на аль­бо­ме он, кажет­ся, про­пал. Почему?

Алек­сандр: Это тех­ни­че­ский вопрос. Даже несмот­ря на то, что мы коман­ди­ро­ва­ли Гошу Пин­чу­ка (прим. — басист Parks, Squares and Alleys и зву­ко­ре­жис­сёр мно­гих мос­ков­ских панк-групп) из Моск­вы, мы запи­сы­ва­лись «на колен­ке». На эта­пе све­де­ния при­шлось отка­зать­ся от неко­то­рых «фишек», пото­му что они никак не лез­ли в общую склей­ку. Живьём авто­тюн у нас остал­ся. Конеч­но, мы ста­ра­ем­ся пере­да­вать в аль­бо­мах ощу­ще­ние от шоу Rape Tape, но это не зна­чит, что это ощу­ще­ние идентично.

Алек­сандра: Про­сто в запи­си аль­бо­ма вокаль­ный про­цес­сор даёт эффект, не иден­тич­ный кон­цер­там. Вооб­ще, это был вызов: я и так не умею хоро­шо петь, а тут при­хо­ди­лось улав­ли­вать этот регги-пульс.

Алек­сандр: Запись — это про­цесс, когда всё про­ис­хо­дит при­мер­но в одно вре­мя и обре­та­ет един­ствен­ную фор­му. Но уже через неде­лю на кон­цер­те мы можем что-то изме­нить. Мож­но обра­тить вни­ма­ние, что live из Виль­ню­са весь зву­чит в дру­гой аран­жи­ров­ке, более хард­кор­но: повсю­ду сла­бая доля, на бара­ба­нах там игра­ет наш басист, кото­рый обыч­но игра­ет со мной за этим инстру­мен­том в пау­э­р­вай­о­ленс груп­пе Private Dancer, а я вооб­ще забыл вклю­чить пару педалек.

Алек­сандра: Един­ствен­ный, кто знал, что идёт запись живо­го аль­бо­ма, это Янчук.

Алек­сандр: Но я и сам забыл! Мне гово­рят: «Чувак, вас записали»!

— При­хо­ди­лось ли вам жерт­во­вать ещё чем-то во вре­мя записи?

Алек­сандр: Мне кажет­ся, во вре­мя запи­си мы мень­ше жерт­ву­ем, сколь­ко изоб­ре­та­ем что-то новое. Когда мы уже сво­ди­ли аль­бом, к нам при­хо­ди­ли новые идеи, так что мы ещё поста­ра­лись с нарез­кой и, ска­жем, сэм­пли­ров­ни­ем. Когда ты сидишь слу­ша­ешь аль­бом во вре­мя мик­ши­ро­ва­ния — это уже дру­гой опыт, неже­ли когда ты пыта­ешь­ся на репе­ти­ции делать пять дел одно­вре­мен­но. Вот тогда и при­хо­дят новые идеи.

— В оте­че­ствен­ном пост­пан­ке, осо­бен­но на фоне англий­ско­го, прак­ти­че­ски нет обра­ще­ния к ямай­ской музы­ке. Мож­но ли гово­рить, что «Людо­еды» вос­пол­ня­ет этот пробел?

Алек­сандр: У нас не было ника­кой пре­тен­зии в духе «сей­час мы ста­нем попу­ля­ри­за­то­ра­ми рег­ги в рус­ском пост­пан­ке!». Про­сто тяго­те­ние к ямай­ской музы­ке логич­но выте­ка­ло из преды­ду­щих рели­зов и вку­сов участ­ни­ков груп­пы. Поэто­му в «Людо­едах» объ­еди­нил­ся и бри­тан­ский пост-панк, и чуть-чуть аме­ри­кан­ский нойз-рок, этни­ка, блэ­кот­ня, и вся­кое тех­нар­ство, элек­тро­ни­ка, джанглы и так далее.

Алек­сандра: Я мало слу­ша­ла рус­ское рег­ги, но всё, что я слы­ша­ла, все­гда было очень поверх­ност­ным, в духе «курим ган­джу­бас» или «я напя­лил рас­та-шап­ку, зна­чит, я рег­ги-испол­ни­тель». Так что не знаю, соглас­на с Янчуком.

— Насколь­ко я пони­маю, тек­сты песен это­го рели­за скла­ды­ва­ют­ся в один боль­шой текст. Есть ли осно­ва­ния гово­рить о какой-то кон­цеп­ции, и если да, то какой?

Алек­сандр: Слу­шай, я могу отве­тить про­сто: «Да, есть осно­ва­ния так гово­рить». Пото­му что на самом деле мно­гие подоб­ные сов­па­де­ния про­ис­хо­дят слу­чай­но. В день рели­за нам напи­сал чувак под аль­бо­мом, мол, «мне кажет­ся, или назва­ния песен про­дол­жа­ют друг друга?».

Я могу ещё даль­ше шаг­нуть и ска­зать, что даже назва­ния аль­бо­мов про­дол­жа­ют друг дру­га, типа «без слов люди кри­чат: прочь, людо­еды!». Про­сто для аль­бо­мов я беру какой-то образ, напри­мер, в «Люди кри­чат» я дер­жал в голо­ве образ утоп­лен­ни­ка, на аль­бо­ме «Прочь» — сек­тан­та, а сей­час — образ услов­но­го чело­ве­ка из племени.

«Людо­еды» — это, гру­бо гово­ря, наша пер­со­ни­фи­ка­ция фра­зы «тебя съе­дят зажи­во». Но да, сей­час дей­стви­тель­но хоте­лось рас­ска­зать что-то вро­де одной исто­рии про чело­ве­ка, кото­рый на про­тя­же­нии аль­бо­ма что-то теря­ет, но и что-то при­об­ре­та­ет. А имен­но при­об­ре­та­ет некое душев­ное спо­кой­ствие, от того, воз­мож­но, он и зву­чит не так цен­тро­беж­но, как тех­но-аль­бом. Соб­ствен­но, мы и сами в груп­пе обре­ли это душев­ное рав­но­ве­сие, если угодно.

— Мно­гие пост-панк груп­пы про­шло­го чер­па­ли вдох­но­ве­ние в сто­рон­них арте­фак­тах куль­ту­ры — лите­ра­ту­ре модер­низ­ма, кине­ма­то­гра­фе, аль­бо­мах. Есть ли что-то, что ока­зы­ва­ет подоб­ное вли­я­ние на вас?

Алек­сандр: Да Rape Tape — это вооб­ще wikipediacore. Ещё с «Люди кри­чат» я стал читать мно­го лите­ра­ту­ры по пси­хо­ло­гии. Напри­мер, пес­ня «Из» про чело­ве­ка, стра­да­ю­ще­го аутиз­мом. Конеч­но, ещё на пер­вом аль­бо­ме «Без слов» была пес­ня «Я, сверх я и оно», но не могу ска­зать, что тогда у меня было пол­ное пони­ма­ние этой темы. В лири­ке «Людо­едов» мень­ше лиш­них слов. Ну и все участ­ни­ки груп­пы так или ина­че инте­ре­су­ют­ся раз­ны­ми веща­ми: Сева прак­ти­ку­ет буд­дизм, Дима уго­ра­ет по эзо­те­ри­ке, Катя актив­но инте­ре­су­ет­ся фем-повест­кой, а Саша ведёт её в соци­аль­ных сетях. То есть вдох­нов­ля­ет само обще­ние с близ­ки­ми людьми.

Rape Tape в «Газе­ли Смерти»

— Ваш про­шлый аль­бом вышел ещё до пер­во­го тура на «Газе­ли Смер­ти» и до обре­те­ния, кажет­ся, ито­го­во­го соста­ва груп­пы. Теперь вы — кол­лек­тив, про­ехав­ший два раза через 30 горо­дов Рос­сии и Евро­пы, полу­чив­ший мно­же­ство поло­жи­тель­ных отзы­вов. Как туры повли­я­ли на вас?

Алек­сандра: Я нача­ла играть в Rape Tape акку­рат перед туром. В общем, я даже не зна­ла, как вести себя на сцене, а тут сра­зу слу­чи­лось туро­вое кре­ще­ние. Одно дело — когда ты игра­ешь для дру­зей в род­ном горо­де, дру­гое дело — когда ты ока­зы­ва­ешь­ся на сцене в Москве или в Бре­сте. Когда я смот­рю на фото­гра­фии с кон­цер­тов в Бер­лине, у меня до сих пор ощу­ще­ние, что мы тогда попа­ли в какой-то дру­гой, ска­зоч­ный мир.

— Несмот­ря на то что про вас узна­ло боль­ше людей, вы всё ещё оста­ё­тесь в Хаба­ров­ске. Чув­ству­е­те ли вы себя отре­за­но от сосре­до­то­че­ния сто­лич­но­го панк-комьюнити?

Алек­сандра: Да пофиг как раз таки само­му Хаба­ров­ску. Про нас как осо­бо никто не писал, так и не пишет. Но горо­да, где мы отыг­ра­ли шоу, до сих пор про­дол­жа­ют звать нас, в том чис­ле в Европе.

Алек­сандр: Туры под­черк­ну­ли, что мы зани­ма­ем­ся музы­кой не зря. Пото­му что играть в Хаба­ров­ске — это доста­точ­но депрес­сив­ное заня­тие, тебе кажет­ся, что ты вооб­ще нико­му не нужен.

Алек­сандра: Одно­знач­но. Мно­гие-то и в Рос­сии не зна­ют, где нахо­дит­ся Хаба­ровск, а в Евро­пе про такой город вооб­ще не слы­ша­ли. Мы про­сто гово­ри­ли всем, что нахо­дим­ся побли­зо­сти к Китаю. Когда мы вер­ну­лись из туров, я поня­ла, что они вызы­ва­ют прак­ти­че­ски нар­ко­ти­че­скую зависимость.

Я лег­ко могу понять, поче­му Денис Алек­се­ев (прим. — води­тель «Газе­ли Смер­ти») неиз­беж­но рвёт­ся всё в новые и новые туры. К тому же в реги­о­нах и за пре­де­ла­ми цен­тров сосре­до­то­че­ния арти­стов мно­го кру­тых групп. Моя люби­мая, пожа­луй, Nikto из Риги. Они не зани­ма­ют­ся сво­им про­дви­же­ни­ем, узнать из интер­не­та о них крайне слож­но, но люди нату­раль­но рыда­ли после их концерта.

Алек­сандр: Да и как ина­че, когда к тебе под­хо­дит дама в Виль­ню­се и гово­рит: «Я жда­ла ваш кон­церт боль­ше, чем Мака Демар­ко». Вся эта тра­та баб­ла и твор­че­ские кри­зи­сы сто­ят каж­до­го подоб­но­го момента.

— Поми­мо про­че­го, вы недав­но под­пи­са­лись на лей­бл «Ниша». Я хочу задать такой вопрос: за лей­б­лом сто­ит Сте­пан Каза­рьян, фигу­ра кото­ро­го вре­мя от вре­ме­ни встре­ча­ет кри­ти­ку в панк-сооб­ще­стве. Какое ваше мне­ние о нём?

Алек­сандр: Я ниче­го не знаю о Каза­рьяне. Всё моё обще­ние про­хо­ди­ло с Иго­рем Шумо­вым (прим. — работ­ник лей­б­ла «НИША»), он класс­ный. В своё вре­мя Игорь пред­ла­гал при­е­хать нам на Moscow Music Week, мы не мог­ли вывез­ти поезд­ку финан­со­во, но зато раз­го­во­ри­лись о лейбле.

Алек­сандра: Ну да, мы вооб­ще незна­ко­мы с Каза­рья­ном. Да и потом, как мне кажет­ся, за лей­б­лом сто­ит не один чело­век, а груп­па людей.

— В послед­ние года в Рос­сии стал зарож­дать­ся фем-панк, во мно­гом свя­зан­ный с дви­же­ни­ем riot grrrl. И тема­ти­ка песен мно­гих групп ста­ла менее абстракт­ной, более соци­аль­но-налич­ной. Тем не менее, Rape Tape всё ещё доста­точ­но сюр­ре­а­ли­стич­ны. Не бои­тесь ли вы таким обра­зом слег­ка поте­рять связь с «духом времени»?

Алек­сандр: Нет. Rape Tape нико­гда не пыта­лись соот­вет­ство­вать како­му-либо «духу вре­ме­ни». Я пре­крас­но пони­маю про­бле­мы, кото­рые затра­ги­ва­ют фем-панк-груп­пы в сво­их пес­нях. Да, у нас есть вея­ния того, о чём они поют. Но у нас свой метод гово­ре­ния о реаль­но­сти, а у них свой. Мы боль­ше о внут­рен­нем состо­я­нии, чем об окру­жа­ю­щем. Если мы и запо­ём о соци­аль­ном, то это про­изой­дёт свое­вре­мен­но, а не резко.

Алек­сандра: Про­бле­ма пат­ри­ар­халь­но­го гнё­та будет акту­аль­на, к сожа­ле­нию, ещё дол­го, поэто­му я бы не ска­за­ла, что это «дух вре­ме­ни». Да и я бы не согла­си­лась, что пря­мо сей­час про­ис­хо­дит какой-то пик фем-пан­ка. Ощу­ще­ние, что это ско­рее исто­рия доко­вид­ная. Сей­час появ­ля­ет­ся мно­го деву­шек в музы­ке, да, но непо­сред­ствен­но фем-панк групп — не думаю. Но вооб­ще тен­ден­ция фем-пан­ка, мне кажет­ся, помог­ла мно­гим осмыс­лить фем-рито­ри­ку в целом. То есть про подоб­ные про­бле­мы, без­услов­но, долж­на петь женщина.

— Насколь­ко вооб­ще феми­низм бли­зок Rape Tape? Мож­но ли гово­рить, что он как-то вли­я­ет на музыку?

Алек­сандра: Как мы уже ска­за­ли, мы не поём по фем-повест­ке, но мы точ­но фем-френд­ли. Про­сто, ско­рее, мы под­дер­жи­ва­ем его нашим мироощущением.

Алек­сандр: Рань­ше мы с Севой игра­ли толь­ко хард­кор, в част­но­сти, в соста­ве Private Dancer. Сей­час, посколь­ку мы игра­ем с дву­мя девуш­ка­ми, мы чув­ству­ем, что состав Rape Tape сбалансирован.

Все­во­лод Лужан­ски и Алек­сандр Янчук, кон­церт Rape Tape в Москве

— Но насколь­ко я знаю, боль­шую часть песен пишет Янчук и неслож­но заме­тить, что ряд из них напи­сан от жен­ско­го лица. Раз­ве это не про­ти­во­ре­чит фем-повест­ке, осо­бен­но учи­ты­вая, что в груп­пе есть девушки?

Алек­сандра: Нет. Это про­ти­во­ре­чи­ло бы, если бы мужик писал о про­бле­мах, кото­рые под­ни­ма­ет феми­низм, но тек­сты Rape Tape не про это. Если, напри­мер, мне пло­хо, когда пат­ри­ар­хат меня душит, то про это гово­ри­ла бы я. Если бы мужик писал о том, что у него боли при мен­стру­а­ции, это было бы херо­во, пото­му что муж­чи­на нико­гда это­го не испы­ты­вал. Мне кажет­ся, что эмо­ции от наших песен могут раз­де­лить все, вне зави­си­мо­сти от ген­де­ра. Поэто­му, я счи­таю, у нас всё честно.

Алек­сандр: У нас уни­сек­су­аль­ные песни.

— Смот­ри­те: мне на ум при­хо­дит Tricky, кото­рый часто испол­ня­ет пес­ни от жен­ско­го лица, но при­гла­шён­ным артист­кам даёт спеть ту часть, кото­рую пишет от лица муж­чи­ны. И, таким обра­зом, про­ис­хо­дит ген­дер­ная игра, всё меня­ет­ся места­ми. В слу­чае Rape Tape может сло­жить­ся впе­чат­ле­ние, что речь не столь­ко о ген­дер­ной игре, сколь­ко о ген­дер­ной махи­на­ции. Что думаете?

Алек­сандра: У нас есть пес­ни, где ген­дер вооб­ще стёрт, её может спеть как девуш­ка, так и парень. Напри­мер, если открыть нашу стра­ни­цу на Bandcamp, а имен­но текст к песне «Всем» с ново­го аль­бо­ма, то это ста­нет оче­вид­но. Плюс я нико­гда не пози­ци­о­ни­ро­ва­ла игру в груп­пе так, мол, «вот тебе текст, пой его как женщина».

Я часто думаю об абстракт­ном пер­со­на­же. По сто­нам в тре­ке «Из» у кого-то, допу­стим, может сло­жить­ся впе­чат­ле­ние, что это сто­ны во вре­мя сек­са, но при этом, когда я пою эту пес­ню, я пред­став­ляю пла­чу­ще­го ребён­ка, запер­то­го в какой-то абстракт­ной ком­на­те или клет­ке. Да и едва ли мож­но гово­рить про ген­дер, в кон­тек­сте пес­ни про аутизм — не думаю, что людей боль­ных аутиз­мом, вооб­ще вол­ну­ют вопро­сы пола, они явно мыс­лят ины­ми кате­го­ри­я­ми. Или пес­ня «Части тел» — она же напи­са­на на воен­ную тема­ти­ку, а мне не кажет­ся, что эта тема­ти­ка вызы­ва­ет хоть какие-то ассо­ци­а­ции с типич­ной жен­ствен­но­стью. Но у нас нет умыш­лен­ной цели играть­ся с гендером.

Алек­сандр: Всё пишет­ся на уровне ощу­ще­ний. Хоть пес­ни и абстракт­ны, я ста­ра­юсь писать их, рас­смат­ри­вая ситу­а­ции с раз­ных сто­рон. Для меня глав­ное, что­бы музы­ка Rape Tape не остав­ля­ла рав­но­душ­ным слу­ша­те­ля. Либо вы нахо­ди­те в ней себя, либо нет. А если нахо­ди­те, то ген­дер пере­ста­ёт быть важен.

Напри­мер, я неод­но­крат­но ста­но­вил­ся сви­де­те­лем ситу­а­ции, когда хард­кор­ные чува­ки на кон­цер­тах в туре про­си­ли у нас мик­ро­фон, что­бы под­пе­вать пес­ням. И вот мы слы­шим, как доста­точ­но габа­рит­ные ребя­та спе­ци­аль­но лома­ют голо­са, что­бы боль­ше соот­вет­ство­вать вай­бу песен.

— Будучи фем-френд­ли груп­пой, как вы справ­ля­е­тесь с ино­гда воз­ни­ка­ю­щей кри­ти­кой ваше­го названия?

Алек­сандр: Спокойно.

Алек­сандра: Мы дума­ли, что когда мы поедем в евро­тур, то там могут воз­ник­нуть с этим про­бле­мы. Но за весь тур у нас был един­ствен­ный слу­чай, когда нам напи­са­ла девуш­ка, ска­зав, что она жерт­ва наси­лия и ей важ­но понять, поче­му мы назы­ва­ем­ся Rape Tape. Мы объ­яс­ни­ли ей то же самое, что гово­ри­ли для The Quietus, на что она отве­ти­ла нам: «Спа­си­бо, что гово­ри­те о про­бле­ме наси­лия». Когда про­ис­хо­дит диа­лог — это все­гда хорошо.



Читай­те так­же «„А потом попро­буй сно­ва раз­га­дать, како­го я пола“: глэм-кон­ти­ну­ум в России».

Поделиться