Быт «государевых дачников» в Шлиссельбургской крепости

Вес­ной 1917 года мно­гие быв­шие слу­ги повер­жен­но­го само­дер­жа­вия взя­лись за перо: кто с тем, что­бы оправ­дать себя перед лицом новой вла­сти, а кто из болез­нен­но­го жела­ния понять, как же оно так вышло. Вла­ди­мир Пар­фё­нов, быв­ший зав­хоз Шлис­сель­бург­ской поли­ти­че­ской тюрь­мы (в 1902–1905 годах), оче­вид­но, пре­сле­до­вал обе эти цели. Ито­гом его тру­дов ста­ли кра­соч­ные вос­по­ми­на­ния о служ­бе в этом узи­ли­ще для рево­лю­ци­о­не­ров — самых отъ­яв­лен­ных про­тив­ни­ков режи­ма. Прав­да, опи­са­ние быто­вых усло­вий их содер­жа­ния поз­во­ля­ет назвать заклю­чён­ных ско­рее «госу­да­ре­вы­ми дач­ни­ка­ми», неже­ли узни­ка­ми царизма…


День шлис­сель­бург­ских узни­ков начи­нал­ся в семь часов утра. Сей­час же слу­жи­те­ли в боль­ших чай­ни­ках раз­но­си­ли по каме­рам кипя­ток для чая, кото­рый заклю­чён­ные уже сами себе по каме­рам зава­ри­ва­ли. Ещё до чая, неко­то­рые под наблю­де­ни­ем жан­дар­ма выхо­ди­ли к пар­ни­кам и ого­ро­дам, что­бы они мог­ли их открыть. После чая кто шёл на про­гул­ку или в ого­род, кто оста­вал­ся в мастер­ских или рабо­тал в камерах.

Вид Шлис­сель­бург­ской кре­по­сти с юго-запад­ной сто­ро­ны. Здесь и далее — фото­гра­фии Кар­ла Бул­лы нача­ла XX века.

У каж­до­го заклю­чён­но­го был свой дво­рик, но так как дво­ри­ков было намно­го боль­ше, чем заклю­чён­ных, то неко­то­рые устро­и­ли в одних цвет­ни­ки, в дру­гих пар­ни­ки и ого­ро­ди­ки. Дво­ри­ки были ого­ро­же­ны и отде­ле­ны друг от дру­га дере­вян­ны­ми забо­ра­ми высо­той в шесть аршин, но так как были сде­ла­ны из тон­ких досок, то сосе­ди, конеч­но, раз­го­ва­ри­ва­ли друг с дру­гом. Над вхо­дом в дво­рик на высо­те забо­ра шёл дере­вян­ный помост, по кото­ро­му ходил жан­дарм, наблю­дав­ший за про­гу­ли­ва­ю­щи­ми­ся заклю­чён­ны­ми, при­чём с помо­ста было вид­но всё про­стран­ство каж­до­го дворика.

В 12 часов дня на собор­ной кре­пост­ной коло­кольне начи­нал­ся пас­халь­ный пере­звон — так назы­ва­е­мый «крас­ный звон». Этот звон учре­ждён в память о взя­тии Пет­ром Шлис­сель­бур­га у шве­дов. После зво­на заклю­чён­ные с про­гул­ки при­хо­ди­ли в тюрь­му, но мог­ли оста­вать­ся и в рабо­чих каме­рах, и в мастер­ских, куда им пода­вал­ся обед и опять же кипя­ток. После обе­да заклю­чён­ные опять же мог­ли или оста­вать­ся в каме­рах, рабо­чих ком­на­тах, мастер­ских, или идти сно­ва в свои дво­ри­ки. В четы­ре часа сно­ва раз­но­си­ли кипя­ток для чая, а в семь часов вече­ра раз­да­вал­ся ужин и сно­ва кипя­ток. После ужи­на все рас­хо­ди­лись по спаль­ным каме­рам, и в восемь часов вече­ра смот­ри­тель обхо­дил тюрь­му, про­ве­рял через фор­точ­ку всех заклю­чён­ных и запи­рал её вме­сте с дежур­ны­ми жандармами.

Сто­ляр­ная, токар­ная, сле­сар­ная, пере­плёт­ная мастер­ские и куз­ни­ца заклю­чён­ных нахо­ди­лись в одном из про­гу­лоч­ных дво­ри­ков. С устрой­ством тюрь­мы в кре­по­сти Шлис­сель­бур­га были при­об­ре­те­ны все инстру­мен­ты для выше­упо­мя­ну­тых мастер­ских. Так как со вре­ме­нем они нуж­да­лись в ремон­те или долж­ны были заме­нять­ся новы­ми, на эти цели Депар­та­мент поли­ции отпус­кал Началь­ни­ку Шлис­сель­бург­ско­го жан­дарм­ско­го управ­ле­ния по три руб­ля в месяц на каж­до­го заключённого.

Офи­це­ры и фельд­фе­бе­ли лейб-гвар­дей­ских частей на пло­ща­ди у Госу­да­ре­вой башни

На покуп­ку мате­ри­а­лов для работ, опять же, на каж­до­го заклю­чён­но­го Депар­та­мент поли­ции отпус­кал по пять руб­лей в месяц. На эти день­ги поку­па­лись не толь­ко мате­ри­а­лы для работ в мастер­ских, но и семе­на ово­щей и цве­тов для ого­ро­ди­ков и так­же вес­ной навоз для пар­ни­ков. Все вещи, сде­лан­ные из этих мате­ри­а­лов, оста­ва­лись в тюрь­ме, как бы соб­ствен­но­стью каж­до­го заклю­чён­но­го. Аре­стан­ты дела­ли шка­тул­ки для гер­ба­рия, для кол­лек­ции мине­ра­лов, при­чём даже с Ура­ла из-за гра­ни­цы выпи­сы­ва­лись раз­лич­ные поро­ды. Дела­лись ящи­ки под стёк­ла­ми для кол­лек­ции бабо­чек, жуков и дру­гих насекомых.

Вес­ной и осе­нью, во вре­мя пере­лё­та, Ладож­ское озе­ро кишит пере­лёт­ной пти­цей, по боль­шей части мор­ски­ми утка­ми все­воз­мож­ных пород, тар­па­на­ми, гага­ра­ми и про­чи­ми пер­на­ты­ми оби­та­те­ля­ми севе­ра. Для еды они были неваж­ной дичью, так как силь­но пах­ли рыбой, но всё-таки невзыс­ка­тель­ные при­бреж­ные жите­ли их ели, пред­ва­ри­тель­но выма­чи­вая в уксу­се, бла­го они сто­и­ли по 15 копе­ек шту­ка. Глав­ной же целью охо­ты на них был пух. В кре­по­сти сре­ди жан­дарм­ских унтер-офи­це­ров было несколь­ко охот­ни­ков, кото­рые стре­ля­ли их и пере­да­ва­ли в тюрь­му, где заклю­чён­ные дела­ли вели­ко­леп­но из них чуче­ла. В одной из камер была даже целая кол­лек­ция чучел мор­ских уток.

Кре­пост­ным обы­ва­те­лям, то есть офи­це­рам и унтер-офи­це­рам, раз­ре­ша­лось делать зака­зы заклю­чён­ным на все­воз­мож­ные рабо­ты, конеч­но, за пла­ту. День­ги хра­ни­лись у комен­дан­та, а заклю­чён­ные на эти день­ги выпи­сы­ва­ли для себя или про­дук­ты для улуч­ше­ния сто­ла, или кисти, крас­ки, каран­да­ши, и про­чие вещи, как доба­вок к отпус­ка­е­мым Депар­та­мен­том полиции.

Кро­ме работ в мастер­ских вес­ной и летом заклю­чён­ные уде­ля­ли мас­су вре­ме­ни цвет­ни­кам, ого­ро­дам и пар­ни­кам. В мар­те меся­це начи­на­лись хло­по­ты с закла­ды­ва­ни­ем наво­за в пар­ни­ки. В пар­ни­ках раз­во­ди­ли кро­ме огур­цов, сала­та и редис­ки, рас­са­ду все­воз­мож­ных ово­щей, кото­рые потом пере­са­жи­ва­лись уже в гряд­ки. Уже в кон­це апре­ля у заклю­чён­ных к обе­ду были и свой салат, редис­ка и огур­цы. Цвет­ни­ки они раз­во­ди­ли не толь­ко для при­да­ния уюта сво­им дво­ри­кам, но и для гер­ба­рий, кото­рые они собирали.

Неко­то­рые ово­щи, осо­бен­но ран­ние, если они уро­ди­лись хоро­шо, заклю­чён­ные даже про­да­ва­ли кре­пост­ным офи­це­рам. Кро­ме ого­род­ни­че­ства, заклю­чён­ные зани­ма­лись и пло­до­вым садо­вод­ством, для чего выпи­сы­ва­лись из садо­водств сажен­цы груш и яблок. Мно­гие из них про­па­да­ли из-за суро­во­го кли­ма­та, но несколь­ко при­ви­лось, и дава­ли хоть немно­го, но зато пре­крас­ные плоды.

Госу­да­ре­ва башня

Кро­ме мастер­ских для физи­че­ских работ, в двух каме­рах поме­ща­лась биб­лио­те­ка заклю­чён­ных, напол­нен­ная жур­на­ла­ми и кни­га­ми не толь­ко рус­ских авто­ров, но и в ори­ги­на­лах ино­стран­ных. Пери­о­ди­че­ски в тюрь­му пере­да­ва­лись ката­ло­ги книг и жур­на­лов, и на осно­ва­нии их, заклю­чён­ные состав­ля­ли спи­сок, кото­рый комен­дант посы­лал в Депар­та­мент поли­ции на утвер­жде­ние. Неко­то­рые кни­ги и жур­на­лы Депар­та­мент поли­ции вычёр­ки­вал, но в боль­шин­стве слу­ча­ев пол­но­стью утвер­ждал и раз­ре­шал приобрести.

По боль­шей части все кни­ги поку­па­лись в мага­зине Цин­зер­лин­га в Пет­ро­гра­де или через него выпи­сы­ва­лись из-за гра­ни­цы. Кни­ги выпи­сы­ва­лись немец­кие, фран­цуз­ские и англий­ские. Выпи­сы­ва­лись и жур­на­лы, но не теку­ще­го года, а про­шед­ше­го, а пото­му, напри­мер, январ­скую кни­гу 1904 года мож­но было полу­чить заклю­чён­но­му в янва­ре меся­це 1905 года. День­ги на покуп­ку книг, опять же, отпус­кал Депар­та­мент поли­ции. Биб­лио­те­ка была хотя и не осо­бен­но боль­шая, но цен­ная и уди­ви­тель­но уме­ло состав­лен­ная. Кни­га­ми ведал выбор­ный биб­лио­те­карь, у кото­ро­го и нахо­дил­ся каталог.

Заклю­чён­ным раз­ре­ша­лось писать пись­ма к род­ным, но раз­ре­ша­лось писать в год каж­до­му заклю­чён­но­му по два пись­ма и столь­ко же полу­чать. Пись­ма шли через цен­зу­ру Депар­та­мен­та поли­ции. Пись­ма были не огра­ни­че­ны раз­ме­ра­ми, а пото­му писа­ли чуть ли не в 30–40 поч­то­вых лист­ков. Уди­ви­тель­но, что заклю­чён­ные писа­ли более боль­шие пись­ма, чем полу­ча­ли, хотя по здра­во­му смыс­лу каза­лось, что на сво­бо­де было боль­ше мате­ри­а­лов, чем в тюрьме.

Над­зи­ра­те­ли в казар­ме Шлис­сель­бург­ской крепости

В осо­бом поме­ще­нии нахо­ди­лась осо­бая кух­ня, кото­рой заве­до­вал жан­дарм­ский унтер-офи­цер, под его коман­дой нахо­ди­лось двое пова­ров из нестро­е­вых сол­дат жандармов.

Депар­та­мент поли­ции отпус­кал на каж­до­го заклю­чён­но­го в день по 35 копе­ек на обед и на ужин и по 10 копе­ек в день на хлеб. Кро­ме того, день­ги на 1/2 фун­та чаю и три фун­та саха­ру на месяц и по одно­му фун­ту таба­ку и тыся­че гильз каж­до­му куря­ще­му. Заклю­чён­ные поку­па­ли или сыр, или мон­па­сье, ино­гда селёд­ки, лимо­ны, гор­чи­цу, уксус и прочее.

Зав­хоз или заве­ду­ю­щий кух­ней унтер-офи­цер пере­да­ва­ли ста­ро­сте заклю­чён­ных све­де­ния о ценах на про­дук­ты, спи­сок блюд и рас­клад­ку, сколь­ко чего идёт в каж­дое блю­до. На осно­ва­нии этих дан­ных ста­ро­ста через неко­то­рый про­ме­жу­ток вре­ме­ни пере­да­вал зав­хо­зу меню обе­дов, состав­лен­ное на две неде­ли. Каж­дый день к обе­ду было два блю­да, или мяс­ных, или одно из них молоч­ное, и на ужин одно блю­до мяс­ное или молоч­ное. Из обе­дов были такие: 1) мяс­ной суп со све­жей капу­стой, кот­ле­та с жаре­ным кар­то­фе­лем, на ужин пшён­ная каша на моло­ке с мас­лом; 2) кар­то­фель­ный суп, бит­ки с греч­не­вой кашей, на ужин гол­ланд­ский сыр.

В вос­кре­се­нье обед состо­ял из трёх блюд, то есть тре­тье блю­до был обя­за­тель­но пирог с мясом или капу­стой. Из блюд дела­ли теля­ти­ну, бара­ни­ну, и так далее. Вооб­ще стол был хоро­ший, и глав­ное, соче­та­ние блюд обе­дов и ужи­на предо­став­ля­лось самим заклю­чён­ным. Ино­гда они при­сы­ла­ли в кух­ню свою клуб­ни­ку или смо­ро­ди­ну и им вари­ли варе­нье, кото­рое они хра­ни­ли у себя. Потом ино­гда из ово­щей сами дела­ли какое-либо блю­до и про­си­ли толь­ко сва­рить. Ино­гда при­сы­ла­ли цвет­ную капу­сту, кото­рую им тоже вари­ли и пода­ва­ли к обе­ду или ужи­ну, смот­ря по их ука­за­ни­ям. Ко всем мяс­ным блю­дам и к сала­там раз­ре­ша­лось поку­пать гор­чи­цу, перец и уксус, кото­рые они хра­ни­ли у себя и сами уже при­прав­ля­ли по сво­е­му вкусу.

Песен­ни­ки Шлис­сель­бург­ской крепости

На Рож­де­ство и на Новый год давал­ся улуч­шен­ный стол: жари­ли гусей или уток, дела­ли пирог с мясом и на слад­кое ком­пот. На Пас­ху каж­до­му заклю­чён­но­му выда­ва­лись, кро­ме улуч­шен­но­го обе­да, кулич, пять штук яиц, неболь­шая сахар­ная пас­ха, по два фун­та вет­чи­ны, по пор­ции индей­ки, мало­рос­сий­ских кол­бас, по три апель­си­на и по дюжине яблок, по фун­ту винограда.

Кипя­ток слу­жи­те­ли раз­но­си­ли в боль­ших мед­ных чай­ни­ках, из откры­ва­е­мой фор­ты каж­дый заклю­чён­ный пода­вал свой боль­шой фар­фо­ро­вый чай­ник для кипят­ка и малень­кий для зава­ри­ва­ния чая. Чай пили в каме­рах утром, неко­то­рые с моло­ком, после обе­да с лимо­ном, кото­рые поку­па­ли или на зара­бо­тан­ные день­ги, или на эко­но­мию от хле­ба или таба­ку, или с соб­ствен­ным вареньем.

Комен­дант кре­по­сти обык­но­вен­но обхо­дил всех заклю­чён­ных один раз в месяц и пото­му его обход обстав­лял­ся более или менее по инструк­ции. Смот­ри­тель же тюрь­мы и зав­хоз гово­ри­ли и посе­ща­ли заклю­чён­ных уже не по инструк­ции, а «по-семей­но­му». Соглас­но инструк­ции, тюрем­ная адми­ни­стра­ция долж­на была, обра­ща­ясь к заклю­чён­ным, гово­рить с ними на «ты». Этот пункт инструк­ции никем и нико­гда не испол­нял­ся, а обра­ща­лись к заклю­чён­ным сле­ду­ю­щим обра­зом, напри­мер: «Номер 13, Вы жела­ли меня видеть» и так далее.

Офи­цер на фоне Госу­да­ре­вой башни

Курить раз­ре­ша­лось не толь­ко в каме­рах, рабо­чих ком­на­тах и мастер­ских, но и на про­гул­ках, что в дру­гих тюрь­мах воспрещалось.

В кре­по­сти имел­ся док­тор, помощ­ни­ком у него был фельд­шер, и в их рас­по­ря­же­нии нахо­ди­лась очень хоро­шая апте­ка, содер­жа­ние кото­рой обхо­ди­лось доволь­но доро­го Депар­та­мен­ту поли­ции. Заклю­чён­ные люби­ли болеть, то есть они не боле­ли, но люби­ли лечить­ся и при этом побол­тать с более или менее раз­ви­тым чело­ве­ком, а пото­му док­тор, попро­бо­вав в кухне обед, шел в тюрь­му к сво­им паци­ен­там, а за ним фельд­шер Шума­хер все­гда носил целый ящик раз­ных порош­ков и пузырь­ков. Неко­то­рые по рецеп­ту док­то­ра пили мине­раль­ные воды, но серьёз­но забо­лев­ших не было, пото­му что глав­ным док­то­ром был воз­дух и пра­виль­но постро­ен­ная, стро­го гиги­е­ни­че­ская жизнь.


Пуб­ли­ку­ет­ся по источ­ни­ку: Лав­рё­но­ва А. М. Судь­ба жан­дар­ма: вос­по­ми­на­ния рот­мист­ра В. В. Пар­фё­но­ва о служ­бе в Шлис­сель­бург­ской кре­по­сти. Часть 2. Узни­ки Шлис­сель­бур­га // Науч­но-ана­ли­ти­че­ский жур­нал Обо­зре­ва­тель — Observer. 2017. №4 (327). С. 107–116. Текст пуб­ли­ка­ции смот­ри­те на сай­те Elibrary.ru.

Поделиться