В пасти «жёлтого дьявола». Максим Горький в Нью-Йорке

4 апре­ля 1906 года на паро­хо­де «Фри­дрих Виль­гельм Вели­кий» писа­тель Мак­сим Горь­кий, актри­са Мария Андре­ева и боль­ше­вик Нико­лай Буре­нин отпра­ви­лись в Аме­ри­ку. Горь­кий поехал в США по пору­че­нию боль­ше­ви­ков. Путе­ше­ствие силь­но повли­я­ло на жизнь и твор­че­ство Горь­ко­го нача­ла XX века — вре­ме­ни борь­бы за рево­лю­цию и посте­пен­но­го разо­ча­ро­ва­ния в ней.

Яро­слав Щер­би­нин рас­ска­зы­ва­ет, зачем Ленин пору­чил писа­те­лю пере­сечь Атлан­ти­ку, как Горь­кий соби­рал день­ги на боль­ше­вист­скую аги­та­цию и поче­му он назвал Нью-Йорк «горо­дом жёл­то­го дьявола».

Долг в два миллиарда рублей и восстание в два миллиона человек

Пора­же­ние в Рус­ско-япон­ской войне 1905 года крайне нега­тив­но ска­за­лось на эко­но­ми­че­ском состо­я­нии стра­ны, охва­чен­ной рево­лю­ци­он­ны­ми настро­е­ни­я­ми. К 1906 году внеш­ний долг Рос­сий­ской импе­рии состав­лял при­мер­но два мил­ли­ар­да руб­лей. Пра­ви­тель­ство было вынуж­де­но про­сить новый займ. Круг потен­ци­аль­ных кре­ди­то­ров был очень узок, так как в Рус­ско-япон­ской войне Евро­па вста­ла на сто­ро­ну Япо­нии. Не наде­ясь дого­во­рить­ся ни с Вели­ко­бри­та­ни­ей, ни с Фран­ци­ей, вла­сти реши­ли про­сить помо­щи у Америки.

С каж­дым днём ухуд­ша­ю­ще­е­ся состо­я­ние важ­ней­ших инсти­ту­тов обще­ства — эко­но­ми­ки, рели­ги­оз­ной куль­ту­ры, тра­ди­ци­он­ной эти­ки — вли­я­ло на жизнь людей. Уча­ща­лись пре­ступ­ле­ния, акти­ви­зи­ро­ва­лась под­поль­ная дея­тель­ность, что повлек­ло и уже­сто­че­ние репрес­сий. В то вре­мя рево­лю­ци­он­но-настро­ен­ные акти­ви­сты жили в посто­ян­ном стра­хе. Сре­ди них — Мак­сим Горький.

Пар­тий­ные това­ри­щи и дру­зья бес­по­ко­и­лись о судь­бе писа­те­ля. После Декабрь­ско­го вос­ста­ния 1905 года мно­гие вид­ные рево­лю­ци­о­не­ры поки­ну­ли стра­ну, то же пред­ла­га­ли и Горь­ко­му, но он отка­зы­вал­ся. Суще­ство­ва­ла и дру­гая про­бле­ма: силь­но ухуд­ши­лась рабо­та под­поль­ных орга­ни­за­ций. Нико­лай Буре­нин вспоминал:

«В то вре­мя я рабо­тал в под­поль­ной орга­ни­за­ции РСДРП и заве­до­вал тех­ни­кой Петер­бург­ско­го коми­те­та пар­тии. Ост­ро сто­ял вопрос об отсут­ствии средств и необ­хо­ди­мо­сти рас­ши­ре­ния пар­тий­ных связей».

У Лени­на появил­ся план. Вла­ди­мир Ильич пред­ло­жил Горь­ко­му отпра­вить­ся в Аме­ри­ку, так как это решит сра­зу три про­бле­мы. Во-пер­вых, Алек­сей Мак­си­мо­вич дол­жен был убе­дить аме­ри­кан­ское пра­ви­тель­ство отка­зать Рос­сий­ской импе­рии в выда­че зай­ма, что ещё силь­нее ухуд­ши­ло бы авто­ри­тет царя и его при­бли­жён­ных. Во-вто­рых, вре­мен­ная эми­гра­ция поз­во­ля­ла Горь­ко­му писать пло­до­твор­но и в спо­кой­ствии, не отвле­ка­ясь на репрес­сив­ные меры: имен­но в Аме­ри­ке он начал рабо­ту над глав­ным рево­лю­ци­он­ным про­из­ве­де­ни­ем — рома­ном «Мать». В‑третьих, Горь­кий мог собрать боль­шие день­ги в пар­тий­ную кас­су: мастер­ский ора­тор с лёг­ко­стью саги­ти­ро­вал бы аме­ри­кан­цев под­дер­жать большевиков.

Горь­кий согла­сил­ся отпра­вить­ся в путе­ше­ствие, но толь­ко в сопро­вож­де­нии актри­сы, граж­дан­ской жены Марии Андре­евой. Извест­ным пер­со­нам свет­ской Рос­сии, кото­рые сво­им мастер­ством поко­ри­ли рус­скую пуб­ли­ку, теперь пред­сто­я­ло пока­зать себя в Нью-Йор­ке. С помо­щью Нико­лая Буре­ни­на план Лени­на уда­лось вопло­тить в жизнь: через Гер­ма­нию, Швей­ца­рию и Фран­цию Горь­кий отпра­вил­ся на паро­хо­де в Аме­ри­ку. Буре­нин вспоминал:

«Капи­тан любез­но предо­ста­вил Горь­ко­му луч­шую каю­ту на паро­хо­де, состо­яв­шую из каби­не­та с боль­шим пись­мен­ным сто­лом, гости­ной и спаль­ни с ван­ной и душем…»

Социализм и капитализм

В Аме­ри­ке Горь­кий не раз высту­пал как боль­ше­вик-аги­та­тор: вёл себя эпа­таж­но, гово­рил эмо­ци­о­наль­но, актив­но жести­ку­ли­ро­вал — и этим вызы­вал сочув­ствие аме­ри­кан­ских граж­дан. Писа­тель участ­во­вал в мас­со­вых меро­при­я­ти­ях — в Аме­ри­ке к нему отно­си­лись как к гостю из далё­кой и зага­доч­ной Рос­сии. Когда паро­ход при­был в Нью-Йорк, жур­на­ли­сты выстро­и­лись в оче­редь, что­бы пер­вы­ми взять интер­вью у чело­ве­ка, кото­рый в их гла­зах был носи­те­лем совер­шен­но новой и экзо­ти­че­ской для аме­ри­кан­цев культуры.

В посте­пен­но воз­ни­ка­ю­щем соци­а­ли­сти­че­ском буду­щем Рос­сии виде­лись боль­шие пер­спек­ти­вы по пере­устрой­ству все­го мира, что отра­зи­лось на успе­хе Горь­ко­го. Иная и, как кажет­ся, наи­бо­лее важ­ная при­чи­на, по кото­рой аме­ри­кан­ское обще­ство под­дер­жи­ва­ло Алек­сея Мак­си­мо­ви­ча, — жела­ние ухуд­шить поло­же­ние импе­ра­тор­ской Рос­сии, кото­рая вела доста­точ­но агрес­сив­ные вой­ны и обла­да­ла опас­ны­ми амби­ци­я­ми. Подоб­ные наме­ре­ния поз­же лег­ли в осно­ву мифа о том, что рево­лю­ция 1917 года спон­си­ро­ва­лась пра­ви­тель­ства­ми недру­же­ствен­ных стран.

Успех Горь­ко­го раз­дра­жал про­тив­ни­ков боль­ше­ви­ков. По ини­ци­а­ти­ве эсе­ров, глав­ных поли­ти­че­ских кон­ку­рен­тов боль­ше­ви­ков, был устро­ен меж­ду­на­род­ный скан­дал: в газе­тах появи­лись обви­не­ния Горь­ко­го в бег­стве из стра­ны с любов­ни­цей, нача­лась трав­ля Марии Андре­евой — в луч­шем слу­чае её назы­ва­ли непо­ря­доч­ной интри­ган­кой. Нико­лай Буре­нин, кото­рый всё вре­мя был рядом, вспоминал:

«Аме­ри­кан­ская пуб­ли­ка вери­ла газе­там, и лави­на кле­ве­ты, гряз­ных инси­ну­а­ций обру­ши­лась на Марию Фёдо­ров­ну. Мож­но было удив­лять­ся, как она муже­ствен­но и стой­ко ко все­му это­му отно­си­лась. Из трёх оте­лей Горь­кие были выгна­ны, при­чём из послед­не­го даже были выбро­ше­ны их вещи сре­ди ночи».

Про­тив Горь­ко­го и Андре­евой была раз­вер­ну­та пол­но­цен­ная инфор­ма­ци­он­ная кам­па­ния. Газе­ты пуб­ли­ко­ва­ли фото­гра­фии семьи Горь­ко­го и непри­лич­ные сним­ки Андре­евой, кото­рые были сде­ла­ны во вре­мя её теат­раль­ной деятельности.

Несмот­ря на это, народ­ную любовь уни­что­жить не уда­лось. Рабо­чие по всей Аме­ри­ке при­сы­ла­ли пись­ма писа­те­лю с пред­ло­же­ни­ем при­ютить его с Андре­евой у себя. В конеч­но счё­те воз­му­ти­лась неспра­вед­ли­вым отно­ше­ни­ем прес­сы и интел­ли­ген­ция: семья Мар­ти­нов при­гла­си­ла Горь­ко­го, Андре­еву и сопро­вож­да­ю­щих жить у себя на город­ской вил­ле в Ста­тен-Айлен­де. В пись­ме Пре­сто­нии Мар­тин было сказано:

«Я не могу и не хочу поз­во­лить, что­бы целая стра­на обру­ши­лась на оди­но­кую, сла­бую жен­щи­ну, и пото­му пред­ла­гаю Вам своё гостеприимство».

Трав­ля в СМИ не про­шла бес­след­но — репу­та­ция Горь­ко­го была испор­че­на, а его образ — очер­нён в созна­нии аме­ри­кан­ских граж­дан. Писа­тель с Андре­евой игно­ри­ро­ва­ли слу­хи, кото­рые актив­но рас­про­стра­ня­лись. Горь­кий счи­тал, что реше­ние вер­нуть­ся в Рос­сию в такой труд­ный момент будет рас­це­не­но как доб­ро­воль­ное под­твер­жде­ние все­го, о чём писа­ли в газе­тах. Зна­ме­ни­тая пара про­жи­ла в Аме­ри­ке ещё полгода.

Американский бог

Горь­кий так опи­сы­ва­ет пер­вое впе­чат­ле­ние о Нью-Йорке:

«Изда­ли город кажет­ся огром­ной челю­стью, с неров­ны­ми, чёр­ны­ми зуба­ми. Он дышит в небо туча­ми дыма и сопит, как обжо­ра, стра­да­ю­щий ожи­ре­ни­ем. Вой­дя в него, чув­ству­ешь, что ты попал и желу­док из кам­ня и желе­за, — в желу­док, кото­рый про­гло­тил несколь­ко мил­ли­о­нов людей и рас­ти­ра­ет, пере­ва­ри­ва­ет их».

В первую оче­редь Горь­ко­го пугал неве­ро­ят­но высо­кий уро­вень урба­ни­за­ции. В вос­по­ми­на­ни­ях он актив­но обра­ща­ет­ся к эсте­ти­ке без­об­раз­но­го: без­жа­лост­но и очень точ­но опи­сы­ва­ет мрач­ные сто­ро­ны аме­ри­кан­ской дей­стви­тель­но­сти. Локо­мо­ти­вы Нью-Йор­ка срав­ни­ва­ют­ся с жир­ны­ми чер­вя­ми, кото­рые пол­зут по горо­ду; лица людей и мону­мен­тов покры­ты гря­зью и копо­тью, зда­ния под­ни­ма­ют­ся к небу «угрю­мо и скуч­но». Эти экс­прес­сив­ные обра­зы лег­ли в осно­ву ори­ги­наль­ной кон­цеп­ции, кото­рую изоб­рёл Горь­кий в сво­ей пуб­ли­ци­сти­ке — пред­став­ле­нии о Нью-Йор­ке как о горо­де «жёл­то­го дья­во­ла». Подоб­ное сопо­став­ле­ние име­ет как худо­же­ствен­но, так и соци­аль­но-эко­но­ми­че­ское обоснования.

До и после Горь­ко­го рус­ские писа­те­ли изоб­ра­жа­ли Аме­ри­ку как инфер­наль­ный эпи­центр гос­под­ства мате­ри­аль­ных цен­но­стей. Герой рома­на Фёдо­ра Михай­ло­ви­ча Досто­ев­ско­го «Пре­ступ­ле­ние и нака­за­ние» (1886) Свид­ри­гай­лов, решив­шись на само­убий­ство, заяв­ля­ет, что отправ­ля­ет­ся в Аме­ри­ку. В фина­ле рас­ска­за Ива­на Буни­на «Гос­по­дин из Сан-Фран­цис­ко» (1915) на уплы­ва­ю­щий паро­ход, в кото­ром везут труп глав­но­го героя, смот­рит дья­вол с жёл­ты­ми гла­за­ми. Горь­кий обра­тил­ся к той же моти­ви­ров­ке обра­за: жёл­тый для него ассо­ци­и­ру­ет­ся с цве­том золо­та, а жёл­тый дья­вол — покро­ви­тель мер­кан­тиль­но­го быта аме­ри­кан­цев, кото­рые посто­ян­но стре­мят­ся к богатству:

«Сво­бо­ды внут­рен­ней, сво­бо­ды духа — не све­тит­ся в гла­зах людей. И эта энер­гия без сво­бо­ды напо­ми­на­ет холод­ный блеск ножа, кото­рый еще не успе­ли исту­пить. Это — сво­бо­да сле­пых ору­дий в руках Жёл­то­го Дья­во­ла — Золота».

В этом клю­че нель­зя не вспом­нить сочи­не­ние по духу очень близ­кое про­из­ве­де­нию Горь­ко­го — «Желез­ный Мир­го­род» (1923) Сер­гея Есе­ни­на. Это тоже опи­са­ние путе­ше­ствия в Аме­ри­ку рево­лю­ци­он­но настро­ен­но­го рус­ско­го писа­те­ля — и тоже не самое ком­пли­мен­тар­ное. И Горь­кий, и Есе­нин вос­при­ни­ма­ли Аме­ри­ку как очень моло­дую и совер­шен­но новую циви­ли­за­цию, кото­рая не име­ет иных богов, кро­ме достат­ка, рос­ко­ши, ста­ту­са и пре­сти­жа. Доста­точ­но срав­нить их опи­са­ние ста­туи Сво­бо­ды. У Горь­ко­го она пред­став­ле­на с боль­шим пафосом:

«Холод­ное лицо сле­по смот­рит сквозь туман в пусты­ню оке­а­на, точ­но брон­за ждёт солн­ца, что­бы оно ожи­ви­ло её мёрт­вые гла­за. Под нога­ми Сво­бо­ды — мало зем­ли, она кажет­ся под­няв­шей­ся из оке­а­на, пье­де­стал её — как застыв­шие вол­ны. Её рука, высо­ко под­ня­тая над оке­а­ном и мач­та­ми судов, при­да­ёт позе гор­дое вели­чие и красоту».

У Есе­ни­на, наобо­рот, в иро­нич­ном ключе:

«Садясь на малень­кий паро­ход в сопро­вож­де­нии поли­цей­ских и жур­на­ли­стов, мы взгля­ну­ли на ста­тую сво­бо­ды и прыс­ну­ли со сме­ху. „Бед­ная, ста­рая девуш­ка! Ты постав­ле­на здесь ради курьё­за!“ — ска­зал я».

Такое отно­ше­ние рус­ских (и уже — ста­но­вя­щих­ся совет­ски­ми) писа­те­лей к аме­ри­кан­ско­му быту очень харак­тер­но. Куль­ту­ра пого­ни за богат­ством, поиск мате­ри­аль­ных благ, эсте­ти­ка аме­ри­кан­ской меч­ты были чуж­ды твор­цам, вос­пи­тан­ным на идее об абсо­лют­ном пре­вос­ход­стве духов­ных цен­но­стей над материальными.

Одна­ко одной из задач Горь­ко­го в Аме­ри­ке была добы­ча денег для пар­тии. Из США Алек­сей Мак­си­мо­вич вёз кас­су в десять тысяч дол­ла­ров, что, конеч­но, было нема­ло, но всё рав­но недо­ста­точ­но, что­бы покрыть нуж­ды пар­тии. Реа­ли­за­цию пла­на Лени­на мож­но назвать удач­ной толь­ко напо­ло­ви­ну — эсе­рам всё же уда­лось испор­тить рабо­ту партии-конкурента.

Дополнительная литература

1. Баев О. А. Внеш­ний госу­дар­ствен­ный долг Рос­сий­ской импе­рии в годы пре­мьер­ства П. А. Сто­лы­пи­на (1906–1911).
2. Буре­нин Н. Е. С Горь­ким и Андре­евой в Америке.
3. Горь­кий Мак­сим. В Аме­ри­ке. Город жёл­то­го дья­во­ла.
4. Есе­нин С. А. Желез­ный Мир­го­род.

Читай­те так­же «Зино­вий Пеш­ков: брат Сверд­ло­ва, крест­ник Горь­ко­го и друг де Гол­ля».