Грузинский цикл «Дорога»: роуд-муви, которое не спешит в «вечность»

В 222‑й день рож­де­ния Пуш­ки­на при­шла печаль­ная новость из Тби­ли­си — умер Резо Габ­ри­ад­зе. Мно­гие пом­нят его преж­де все­го как авто­ра сце­на­ри­ев к филь­мам Геор­гия Дане­лии, но этим его жизнь не огра­ни­чи­ва­лась — он и скуль­птор, и худож­ник, и дра­ма­тург, и режис­сёр куколь­ных спек­так­лей. С 1974 по 1980‑е годы Габ­ри­ад­зе сочи­нял сюже­ты попу­ляр­ных корот­ко­мет­ра­жек про дорож­ных рабо­чих, кото­рые сни­ма­лись на «Гру­зии-фильм». Сего­дня о них вспо­ми­на­ют не так часто — а сто­и­ло бы, ведь, если соеди­нить корот­ко­мет­раж­ки вме­сте, полу­чит­ся насто­я­щее гру­зин­ское роуд-муви о друж­бе, здо­ро­вье, вине, день­гах, тру­де, люб­ви… И, конеч­но, о бабочках.

«Пари». 1974 год

Где-то за горо­дом дорож­ные рабо­чие нано­сят раз­мет­ку на све­жий асфальт. Кро­ме них вокруг ни души: есть вре­мя и на труд, и на отдых, и на раз­го­во­ры, и на раз­но­го рода глу­по­сти. Посте­пен­но — без это­го нику­да — из при­от­кры­то­го окош­ка веч­но­сти начи­на­ет скво­зить мета­фи­зи­кой. Ну, а потом опять доро­га, доро­га, «ты зна­ешь так мно­го о жиз­ни моей непростой».

В 2013 году опи­сан­ное пешее роуд-муви поста­вил аме­ри­ка­нец Дэвид Гор­дон Грин. «Вла­сте­лин раз­мет­ки» длит­ся при­выч­ных 90 минут. На фести­ва­ле в Бер­лине режис­сёр полу­чил за него миш­ку из дра­го­цен­но­го метал­ла, пора­до­вал­ся и поспе­шил занять­ся чем-то дру­гим. Так мог бы сде­лать и Резо Габ­ри­ад­зе — разо­гнать сво­их дорож­ных рабо­чих до пол­но­го мет­ра и отпра­вить на буль­до­зе­ре штур­мо­вать ино­зем­ные фести­ва­ли. Но он посту­пил ина­че. Его тро­и­ца чума­зых рабо­тяг, Бесо, Гиг­ла и Аве­са­лом (поз­же их пере­име­но­ва­ли в честь арти­стов, испол­няв­ших роли: Кахи, Баа­дур и Берик), не торо­пясь шага­ла по совет­ским теле­ви­зи­он­ным экра­нам шесть лет. Первую корот­ко­мет­раж­ку из цик­ла «Доро­га» сня­ли в сере­дине 1970‑х, завер­ша­ю­щую — в нача­ле 1980‑х годов.

Ино­гда Габ­ри­ад­зе испол­нял на «Доро­ге» роль режис­сё­ра, чаще был толь­ко авто­ром сце­на­рия, но, так или ина­че, ни одна из девя­ти лент — «Пари» (1974), «Суб­бот­ний вечер» (1975), «Тер­мо­метр» (1976), «Три руб­ля» (1976), «Бабоч­ка» (1977), «Лимон­ный торт» (1977), «Поко­ри­те­ли гор» (1977), «Три жени­ха» (1978), «Уда­ча» (1980) — не созда­ва­лась без его уча­стия. Зна­чит, цикл — это преж­де все­го доро­га само­го Резо Габ­ри­ад­зе, а он сам — глав­ный «дорож­ный» кино­ра­бот­ник Гру­зии, да и все­го СССР.

«Пари». 1974 год

«Доро­га» нача­лась в 1974 году, когда оба­я­тель­ный усач Бесо (Кахи Кав­сад­зе) взва­лил на могу­чие пле­чи шпа­лу и про­нёс её пеш­ком семь кило­мет­ров, что­бы помочь това­ри­щам раз­ре­шить спор. А ведь в том же году появи­лось и «Зер­ка­ло» Андрея Тар­ков­ско­го, кото­рое зна­ют и пере­смат­ри­ва­ют сине­фи­лы, сту­ден­ты кино­школ и про­чие зри­те­ли с фор­маль­ным объ­ё­мом лба выше сред­не­го. Кто-нибудь ска­жет: как же так, поче­му один боль­шой худож­ник делал боль­шое кино, а дру­гой в то же вре­мя раз­ме­ни­вал­ся по теле­ви­зи­он­ным мелочам?

Прав­да, срав­не­ние некор­рект­но — тут, ско­рее, в один ряд про­сит­ся «Доро­га» (1954) ита­льян­ца Фел­ли­ни, с кото­рым у гру­зи­на Габ­ри­ад­зе боль­ше обще­го в эсте­ти­че­ских и миро­воз­зрен­че­ских пози­ци­ях. И тем не менее «Доро­га» с Джу­льет­той Мази­ной — клас­си­че­ское искус­ство с боль­шой бук­вы «и», а «Доро­га» с Кахи Кав­са­д­хе, Баа­ду­ром Цулад­зе и Гиви Бери­ка­шви­ли — милое, замет­но ста­ро­мод­ное уте­ше­ние для тех, кто любит ску­чать по сол­неч­но­му «тогда», листая на «Юту­бе» архив «Госте­ле­ра­дио­фон­да» или вклю­чив по теле­ви­зо­ру канал «Носталь­гия».

«Пари». 1974 год

А ведь мож­но было напи­сать один боль­шой осно­ва­тель­ный сце­на­рий, снять одно боль­шое кино. Или смон­ти­ро­вать из девя­ти серий пол­но­мет­раж­ную выжим­ку, как сего­дня неред­ко посту­па­ют с сери­а­ла­ми. Тем более что цикл, в прин­ци­пе, пред­по­ла­га­ет, что вы смот­ри­те его под­ряд, одно за дру­гим. Шпа­ла, глав­ная «геро­и­ня» пер­вой части, на секун­ду мель­ка­ет во вто­рой серии, под­ска­зав Кахе, что оста­но­вить убе­га­ю­щих от него това­ри­щей мож­но с помо­щью силы. А в тре­тьем эпи­зо­де док­тор обна­ру­жи­ва­ет у пер­со­на­жа Кав­сад­зе про­бле­мы со здо­ро­вьем и инте­ре­су­ет­ся, не тас­ка­ет ли он слиш­ком мно­го раз­ных тяжестей.

Далее, в «Трёх жени­хах» Гиви зна­ко­мит­ся с девуш­ка­ми и умуд­ря­ет­ся оба­ять их, пере­ска­зав сюжет «Пари». Исто­рия про шпа­лу сме­шит доче­рей пасеч­ни­ка и Гиви пишет дру­зьям, что­бы сроч­но при­ез­жа­ли — наме­ча­ет­ся трой­ная женитьба.

«Три жени­ха». 1978 год

Коро­че гово­ря, смон­ти­ро­вать одно длин­ное кино было вполне мож­но. Отпра­вить на фести­ва­ли — Кан­ны, Бер­лин, «вхож­де­ние» рабо­чих в веч­ность. Навер­ня­ка полу­чи­лось бы. Толь­ко зачем?

Под­хо­дим к обя­за­тель­но­му и уже про­сто непри­лич­но­му из-за сво­ей докуч­ли­вой вез­де­сущ­но­сти вопро­су — что такое искус­ство? То самое, кото­рое с боль­шой бук­вы «и». На ум при­хо­дит цита­та из до неко­то­рой сте­пе­ни куль­то­вой ста­тьи В. Муд­ре­га «Лите­ра­ту­ра или что дол­жен знать чита­тель о [фигне]» на сай­те Litprom.ru:

«Искус­ство созда­ёт­ся исклю­чи­тель­но при помо­щи Рамы. Ею оно отде­ля­ет­ся от Реаль­но­го Мира. Бук­валь­ный при­мер — живо­пись. Кар­тине нуж­на Рама. Ина­че — что это за [фиг­ня] на стене?».

Пол­но­мет­раж­ность, фести­валь­ность и про­чие «плюш­ки эли­тар­но­сти» мог­ли бы стать Рамой для «Доро­ги» Габ­ри­ад­зе. Но не ста­ли — она так и оста­лась «фиг­нёй». И хоро­шо, и пра­виль­но, пото­му что весь цикл — это и есть одна трёх­ча­со­вая ода «фигне», если пони­мать под ней орга­ни­че­ское и почти что буд­дист­ское неже­ла­ние геро­ев и мира, кото­рый их окру­жа­ет вза­и­мо­дей­ство­вать как с праг­ма­тич­ной быто­вой важ­но­стью, так и с интел­ли­гент­ской абстракт­ной «веч­но­стью».

«Доро­га» — сери­ал, про­слав­ля­ю­щий вся­ко­го рода необязательность.

«Вовсе необя­за­тель­но, что­бы всю­ду был смысл, смеш­но, ну и лад­но» — писал в пре­ди­сло­вии к пер­во­му сбор­ни­ку рас­ска­зов Джо­на Лен­но­на его кол­ле­га и друг Пол Мак­карт­ни. Кино о необя­за­тель­но­сти не долж­но быть обя­за­тель­ным — это так­же неле­по, как посмерт­ное собра­ние сочи­не­ний мар­ги­наль­но­го авто­ра, в рос­кош­ной облож­ке из нату­раль­ной кожи, с золо­тым тис­не­ни­ем, и всё это за день­ги, кото­рые автор при жиз­ни вряд ли хоть раз дер­жал в худых и опу­щен­ных руках.

«Доро­га» — это насто­я­щее кино, с кото­ро­го нароч­но соскреб­ли позо­ло­ту, что­бы сде­лать его доступ­ным всем и каж­до­му. И от это­го оно не ста­ло хуже. В нём мно­го про­стых радо­стей и даже гадо­стей, но они нико­го не дово­дят до гре­ха: празд­ность в этих филь­мах непо­роч­на, обман — нежен, глу­пость — поэ­тич­на, а гнев­ли­вость — целомудренна.

«Суб­бот­ний вечер». 1975 год

В каком-то смыс­ле «Доро­га» — это о том, что ника­ких «дорог» на самом деле не суще­ству­ет, ведь всё глав­ное у геро­ев про­ис­хо­дит на обочине.

В «доро­га-муви» Габ­ри­ад­зе, соб­ствен­но, по доро­ге почти что и не дви­га­ют­ся, а в совер­ша­е­мых геро­я­ми дви­же­ни­ях нет не толь­ко непре­лож­ной для «роуд-жан­ра» дина­ми­ки (её вытолк­ну­ла округ­лым живо­ти­ком кав­каз­ская раз­ме­рен­ность), но и внят­ной конеч­ной цели. Ино­гда герои пыта­ют­ся «взять­ся за ум» — женить­ся, поко­рить вер­ши­ну, раз­жить­ся новой «Вол­гой», но все подоб­ные попыт­ки ока­зы­ва­ют­ся неудач­ны и воз­вра­ща­ют их к тому, с чего всё нача­лось: асфальт, оран­же­вые жиле­ты и вёд­ра с белой крас­кой. И не то что­бы это их слиш­ком огор­ча­ет. Оча­ро­ва­тель­ным тру­дя­гам, по суще­ству, неку­да стре­мить­ся — каж­дый из них закон­чен­ное, само­цен­ное про­из­ве­де­ние. «Мы будем дру­жить как нико­гда рань­ше», — гово­рят они, обняв­шись, и эти муш­ке­тёр­ские уро­ки друж­бы настоль­ко наив­ны и настоль­ко тро­га­тель­ны, что в них веришь, про­сто пото­му что хочется.

Да, конеч­но, это сказ­ка: таких тру­дяг не быва­ет. Ведь, кро­ме про­че­го, рабо­тя­ги ещё и не пьют. По чистой слу­чай­но­сти в «Лимон­ном тор­те» они ока­зы­ва­ют­ся в вытрез­ви­те­ле, и там, обмо­тан­ные в про­сты­ни, слов­но антич­ные фило­со­фы в тогах, тра­ги­че­ски при­чи­та­ют: «Какой позор».

«Лимон­ный торт». 1977 год

А отпра­вив­шись погу­лять в город, дру­зья идут не в ресто­ран и не на тан­цы. Сна­ча­ла — кино, потом посмот­реть новые кни­ги, где их вни­ма­ние при­вле­ка­ет аль­бом об искус­стве Сток­голь­ма, а затем — на аттрак­ци­о­ны: там Баа­дур ката­ет­ся вме­сте с маль­чи­ком, кото­рый боит­ся идти на кару­се­ли один. Финал про­гул­ки — рабо­чие видят пожар­ную маши­ну и реша­ют ехать за ней: ведь на пожа­ре кому-то может пона­до­бить­ся их помощь. Слиш­ком мило, конеч­но, это ника­кой не Тар­ков­ский. Зато это — душа. Эти филь­мы хочет­ся обнять, с эти­ми рабо­чи­ми хочет­ся дру­жить. Как это «не суще­ству­ют» — а как же плён­ка? Раз­ве она не из тех же, что и мы, частиц и атомов?

Неслу­чай­но одним из клю­че­вых обра­зов для всех девя­ти филь­мов стал образ бабоч­ки — кра­со­та и паря­щая неспеш­ность, но и вме­сте с тем «корот­ко­мет­раж­ность» жиз­нен­но­го пути очень под­хо­дят при­клю­че­ни­ям рабо­чих. Имен­но бабо­чек пона­ча­лу напо­ми­на­ют кру­жа­щие в воз­ду­хе бумаж­ные три руб­ля и лоте­рей­ный билет, кото­рых в жизнь геро­ев зано­сят вет­ра капи­та­лиз­ма, не при­не­ся им выгод, но доба­вив в их жизнь и в жизнь тех, кто сле­дит за рабо­чи­ми с дру­гой сто­ро­ны экра­на, что-то поваж­нее — поэ­зию, музы­ку, лирику.

«Бабоч­ка». 1977 год

За бабоч­кой же гоня­ют­ся герои вме­сте с новой зна­ко­мой в пятой части, наде­ясь нала­дить лич­ную жизнь. Конеч­но, тер­пят неуда­чу, но побеж­да­ют — в серд­цах у них все­гда будет жить память о ярком сию­ми­нут­ном пере­жи­ва­нии, кото­рое нико­гда не раз­да­вит быт.

Маши­на печа­та­ет на асфаль­те вме­сто раз­мет­ки бабо­чек. Они сами бабоч­ки, у них есть чудо, вот что глав­ное. Даже если захо­чет­ся, его не про­ме­нять на пче­ли­ную праг­ма­тич­ность — ульи чуть было не сгу­би­ли Кахи и Баа­ду­ра в «Трёх жени­хах». Чудес­ность — тоже крест, кото­рый надо нести: каж­до­му своё. Кто-то про­сто идёт по доро­ге, а кому-то нуж­но ещё и успе­вать её рисовать.

Что каса­ет­ся доро­ги как мета­фо­ры жиз­нен­но­го пути — эта мысль кажет­ся слиш­ком оче­вид­ной и не вполне под­хо­дя­щей к рабо­чим, что­бы гово­рить о ней пря­мо. И, как уже было ска­за­но, доро­ги в её судь­бо­нос­ном, «умном» зна­че­нии у Габ­ри­ад­зе, кажет­ся, нет. Но, воз­мож­но, есть путь. Конеч­но, он не доро­га, по кото­рой мож­но про­ша­гать — не что-то кон­крет­ное с целью и конеч­ным резуль­та­том. Путь — это не наме­чен­ная схе­ма, не план, не пра­ви­ло. Твой путь — это и есть ты.

Резо Габ­ри­ад­зе умер 6 июня 2021 года, в День рож­де­ния Пуш­ки­на. Сра­зу же вспом­ни­лась его пье­са «Пуш­кин-бабоч­ка» из кни­ги «Мета­мор­фо­зы», напи­сан­ной вме­сте с Андре­ем Бито­вым. По сюже­ту пье­сы Пуш­кин сбе­га­ет от вра­гов и всей мир­ской суе­ты, пре­вра­тив­шись в бабоч­ку. И лета­ет эта бабоч­ка, и всё у неё в поряд­ке, хотя кому-то и кажет­ся, что Пуш­ки­на боль­ше нет. Навер­ное, теперь Габ­ри­ад­зе тоже такая бабоч­ка. А может, он все­гда ей был, а мы про­сто это­го не замечали.


Читай­те так­же «„Чисто­та и дик­та­ту­ра“. О гиги­е­ни­че­ской анти­уто­пии 1920‑х, кото­рую инте­рес­но читать сего­дня». 

Поделиться