«Чистота и диктатура». О гигиенической антиутопии 1920‑х, которую интересно читать сегодня

Кто бы мог поду­мать, что тонень­кая книж­ка, еди­но­жды издан­ная в Ленин­гра­де в 1929 году скром­ным тира­жом три тыся­чи экзем­пля­ров, при­зван­ная научить детей гиги­ене с помо­щью улич­ной игры и импро­ви­за­ци­он­но­го теат­ра, ока­жет­ся захва­ты­ва­ю­щим чте­ни­ем сто лет спу­стя? Её втор, педа­гог и теат­ро­вед Алек­сандр Бар­дов­ский (1893–1942), уж точ­но не помыш­лял, что в 2020‑е годы «Да здрав­ству­ет солн­це!» кому-нибудь при­го­дит­ся — веро­ят­но, он верил, что как раз сила­ми подоб­ной лите­ра­ту­ры болез­ней в мире ско­ро не оста­нет­ся совсем.

Конеч­но, напом­нить о поль­зе мытья рук и шей нико­гда лиш­ним не будет. Дру­гой вопрос — как это делать. Сто­ит ли при­вле­кать служ­бы пра­во­по­ряд­ка, вынуж­дая мили­цию гля­деть в окна граж­дан, про­ве­ряя, чистят ли они зубы? Умест­но ли созда­вать спе­ци­аль­ный над­зор­ный орган, кото­рый име­ет пра­во доста­вать у детей из-под ног­тей грязь? И нуж­но ли задей­ство­вать в умы­ва­нии воен­ные орга­ни­за­ции, насто­я­тель­но реко­мен­дуя всем умы­тым всту­пать в их ряды?

В рам­ках поучи­тель­но­го раз­вле­че­ния и шут­ки, как, ско­рее все­го, пред­по­ла­гал Бар­дов­ский — ещё куда ни шло. Но что, если услов­ный театр ста­но­вит­ся без­услов­ной реаль­но­стью? Давай­те вме­сте поли­ста­ем кни­гу «Да здрав­ству­ет солн­це» (копия доступ­на в элек­трон­ном архи­ве Рос­сий­ской Госу­дар­ствен­ной Дет­ской Биб­лио­те­ки). Что-то она нам напоминает?

«Да здрав­ству­ет Солн­це!». Автор облож­ки — Б. Тата­ри­нов. 1929 год

Болеть — дело государственное

Дети вышли на ули­цу и гото­вы к игре. Они ещё не зна­ют, что будет про­ис­хо­дить — взрос­лые дали им понять, что они вме­сте испол­нят необыч­ный спек­такль, но какой, о чём — неиз­вест­но. К сло­ву, если в 1920‑х годах опи­сан­ные Бар­дов­ским теат­раль­ные прак­ти­ки суще­ство­ва­ли, как пра­ви­ло, на уровне само­де­я­тель­но­сти или част­ных экс­пе­ри­мен­тов, остав­ляя на пер­вом плане ака­де­ми­че­ские теат­ры, в наши дни каж­дая вто­рая теат­раль­ная пло­щад­ка поль­зу­ет­ся эти­ми инстру­мен­та­ми, толь­ко теперь для них выду­ма­ны умные труд­но­про­из­но­си­мые слова.

Напри­мер, иммер­сив­ный театр — когда зри­тель вовле­чён в дей­ствие наравне с арти­ста­ми. Или сайт-спе­ци­фик — когда спек­такль игра­ет­ся не в спе­ци­аль­но отве­дён­ном для это­го зда­нии, а там, где луч­ше для замыс­ла, напри­мер, как у Бар­дов­ско­го, пря­мо на ули­це. Импро­ви­за­ция, уча­стие непро­фес­си­о­наль­ных актё­ров — частые «гости» совре­мен­но­го теат­ра, что поз­во­ля­ет счи­тать «Да здрав­ству­ет солн­це!» пере­до­вой пье­сой, опе­ре­жа­ю­щей своё вре­мя. Но самое при­ме­ча­тель­ное в ней не это.

В одной из пер­вых сцен зри­те­ли — они же участ­ни­ки — при­гла­ша­ют­ся на собра­ние, где пер­со­наж Пред­се­да­тель про­из­но­сит речь. В част­но­сти, объ­яс­ня­ет, что такое болеть и болезни:

«Мы не хотим болеть, мы не долж­ны болеть, и мы не будем болеть. Во-пер­вых, те, кото­рые боле­ют, сами себе в тягость, не могут делать того, что хотят, все­го долж­ны опа­сать­ся, веч­но стра­да­ют от боли; боль­ных пич­ка­ют лекар­ства­ми и застав­ля­ют лежать в кро­ва­тях. Во-вто­рых, те, кото­рые боле­ют, в тягость дру­гим — за боль­ны­ми нуж­но уха­жи­вать, содер­жать для них боль­ни­цы, тра­тить на них мас­су народ­ных госу­дар­ствен­ных денег».

Этот моно­лог мож­но мыс­лен­но поде­лить на три части. Пер­вая — лозунг или сво­е­го рода ман­тра: не хотим болеть, не долж­ны и не будем. Воз­ни­ка­ет тема дол­га: ты дол­жен быть здо­ров, и поэто­му ты будешь здо­ров, ина­че не выпол­нишь свой долг. О том, что это не все­гда в наших силах, гово­ря­щий умал­чи­ва­ет. Совре­мен­ный взрос­лый чита­тель или зри­тель навер­ня­ка сочтёт это за иро­нию, пусть даже авто­ром она не под­ра­зу­ме­ва­лась. Но дети совет­ских 1920‑х годов, ско­рее все­го, вос­при­ни­ма­ли всё бук­валь­но, и воз­мож­но, потом твер­ди­ли как закли­на­ние: «Не долж­ны болеть, не будем». Если бы всё прав­да рабо­та­ло так, сбы­лась бы меч­та мини­стер­ства здравоохранения.

Вто­рая часть моно­ло­га: слу­ша­те­лям всё-таки напо­ми­на­ют, что болеть быва­ет боль­но. Но дела­ет­ся это по прин­ци­пу запу­ги­ва­ния — вот попро­буй забо­лей, будут тебе давать лекар­ства, а ещё уло­жат в кро­вать, и тебе будет страш­но, и жизнь твоя, мож­но ска­зать, на этом кон­че­на. О состра­да­нии или о том, что лекар­ства — полез­ная вещь, спо­соб­ная исце­лить, речи нет.

Вме­сто это­го в тре­тьей части моно­ло­га пред­се­да­тель даёт понять, что, если ты болен, это не твоё лич­ное дело, ведь, забо­лев, ты всех под­вёл, пото­му что теперь за тобой надо уха­жи­вать, содер­жать для тебя боль­ни­цу, тра­тить день­ги. Ну как не стыд­но болеть? Твой недуг — это дело государственное.

Допу­ще­ние, что болезнь — состо­я­ние, кото­рое порой испы­ты­ва­ет каж­дый, что это нор­маль­но, в Солн­це­гра­де (место дей­ствия пье­сы, види­мо, отсы­ла­ю­щее к уто­пии «Город Солн­ца» Том­ма­зо Кам­па­нел­лы) вряд ли най­дёт отклик. Рас­суж­де­ния здесь вооб­ще не очень в чести: теперь, когда ты напу­ган и при­сты­жён тем, что твоё тело спо­соб­но зане­ду­жить и огор­чить госу­дар­ство, про­сто жди команд. Всё, что тре­бу­ет­ся от боль­но­го — под­чи­нять­ся стро­гим мили­цей­ским правилам.


Милиционер — лучший медик

Каза­лось бы, в дет­ской пье­се о болез­нях одним из основ­ных дей­ству­ю­щих лиц дол­жен быть врач, жела­тель­но доб­рый и сим­па­тич­ный, как Айбо­лит у Чуков­ско­го. Но в «Да здрав­ству­ет солн­це!» нет ни одно­го меди­ка, кото­рый был бы на пер­вых ролях. Вме­сто них здесь Мили­ци­о­нер, и он совсем непо­хож на ска­зоч­но­го дядю Стё­пу. Сле­дуя ремар­ке, он ходит «в огром­ной шап­ке мили­цей­ско­го образ­ца и с крас­ной палоч­кой в руке» — мяг­ко гово­ря, не самый рас­по­ла­га­ю­щий вид.

Мусор Ива­но­вич и Мили­ци­о­нер. Иллю­стра­ции А. Фро­ло­ва. 1929 год

Слож­но ска­зать, как отно­сил­ся к это­му пер­со­на­жу Бар­дов­ский, как и не ска­жешь, то ли пье­са — искри­стый трол­линг, то ли дело в нашей сего­дняш­ней опти­ке, отре­гу­ли­ро­ван­ной либе­ра­лиз­мом и капи­та­лиз­мом. Но рису­нок, выпол­нен­ный иллю­стра­то­ром А. Фро­ло­вым, явно гово­рит о том, что худож­ник не питал сим­па­тий к пред­ста­ви­те­лю вла­сти. Хищ­ные чер­ты, ост­рые углы и без­раз­мер­ная фураж­ка, в кото­рой герой напо­ми­на­ет бое­во­го робо­та. Чего ждать от тако­го милиционера?

Конеч­но, мож­но ска­зать, что по внеш­но­сти не судят. Хотя в дет­ских кни­гах обыч­но как раз судят — доб­рые герои выгля­дят по-доб­ро­му, а злые рису­ют­ся пуга­ю­щи­ми и гро­теск­ны­ми, что­бы юно­му чита­те­лю было про­ще отли­чить тех, кто хоро­ший от тех, кто не очень. Но не будем голо­слов­ны­ми и посмот­рим, чем занят мили­ци­о­нер в Солн­це­гра­де. Вот как о его роли гово­рит председатель:

«Мили­ци­о­не­ра надо слу­шать­ся во всём. Глав­ная его обя­зан­ность — сле­дить за тем, что­бы точ­но испол­ня­лась та инструк­ция, кото­рая будет дана каж­до­му семей­ству. В инструк­ции напи­са­ны основ­ные пра­ви­ла гиги­е­ны — нау­ки о сохра­не­нии здо­ро­вья. Мили­ци­о­нер и будет наблю­дать, выпол­ня­е­те ли вы пра­ви­ла гигиены».

Нам наив­но каза­лось, что рабо­та мили­ции в том, что­бы беречь покой граж­дан. Вот и нет, глав­ная зада­ча — сле­дить за выпол­не­ни­ем инструк­ций. Каких кон­крет­но, поми­мо гиги­е­ни­че­ских, и кто их направ­ля­ет — мы не зна­ем. Пред­се­да­тель тоже не вер­хов­ная власть — он лишь зачи­ты­ва­ет пись­ма, кото­рые отку­да-то посту­па­ют в Солнцеград.

Здесь нас под­во­дят к анти­уто­пи­че­ско­му и по-сво­е­му даже рели­ги­оз­но­му устрой­ству мира пье­сы. В нём есть некий закон, неиз­вест­но кем создан­ный, кото­рый над­ле­жит испол­нять, не думая о том, хорош он или плох, пото­му что он — закон. На тот слу­чай, если закон испол­нять­ся не будет, есть мили­ци­о­нер в гигант­ской фураж­ке. По ночам он ходит по домам и загля­ды­ва­ет в окна, про­ве­ряя, всё ли идёт по пла­ну, пред­пи­сан­но­му инструк­ци­я­ми, о чём сооб­ща­ет жут­ко­ва­тая ремарка:

«Семьи под музы­ку отве­де­ны по домам. Чита­ют­ся инструк­ции. Затем все ложат­ся спать — на ска­мей­ках, на сту­льях и т. п. Мож­но „спать“, конеч­но, сидя. Раз­да­ёт­ся храп. Пред­се­да­тель и мили­ци­о­нер ходят по ули­цам и наблю­да­ют, что­бы все граж­дане дей­стви­тель­но спали».

Инте­рес­но, что инструк­ции чита­ют перед сном — буд­то вечер­нюю молит­ву. А даль­ше пря­мо как в «Мафии» — город засы­па­ет, про­сы­па­ют­ся Пред­се­да­тель с Мили­ци­о­не­ром. Разу­ме­ет­ся, игра игрой и, навер­ное, инте­рес­нее, когда име­ет­ся воз­мож­ность про­иг­ры­ша для нару­ши­те­ля пра­вил. Толь­ко одно дело, когда ты сидишь с закры­ты­ми гла­за­ми, пото­му что тебя может сца­пать мафия, а дру­гое — когда до неспя­щих могут «доко­лу­пать­ся» орга­ны мили­ции. На каком осно­ва­нии? Види­мо, если у тебя бес­сон­ни­ца, ты уже нездо­ров, а об отно­ше­нии к боль­ным в Солн­це­гра­де нам извест­но — они почти вне закона.

«Ночь в Солн­це­гра­де». Лена Ека. 2021 год

Ещё уми­ля­ет деко­ра­тив­ная сво­бо­да выбо­ра: «мож­но спать, конеч­но, сидя». Вот спа­си­бо. Вечер­ний кон­вой до дома, чте­ние инструк­ций уют­ным семей­ным вече­ром и сидя­чий сон под при­смот­ром вла­стей. Как буд­то Солн­це­град — это где-то в Север­ной Корее.


Лечение — это война

Пого­во­рим об инто­на­ции, кото­рую чаще все­го исполь­зу­ют для обще­ния в Солн­це­гра­де — пожа­луй, её мож­но назвать исте­рич­ной. Когда горо­жане узна­ют, что на город надви­га­ют­ся болез­ни, пер­вым делом они устра­и­ва­ют что-то вро­де демон­стра­ци­ей или молеб­на, где хоро­вым кап­сло­ком сто­нут: «КОНЕЧНО, будем мыть­ся сту­дё­ной водой, дышать све­жим воз­ду­хом, гулять по зелё­ной трав­ке И ГРЕТЬСЯ НА КРАСНОМ СОЛНЫШКЕ ОБЕЩАЕМ!!!!!». Кон­струк­тив­но, ниче­го не скажешь.

При­мер­но в это же вре­мя в сюже­те появ­ля­ет­ся герой с по-дет­ски лако­нич­ным милым про­зви­щем — Пред­се­да­тель Отд. ОСО-Авиа­хи­ма. Полу­чив сло­во, Пред­се­да­тель Отд. сра­зу бьёт наотмашь:

«Бороть­ся с насе­ко­мы­ми, мусо­ром, кры­са­ми — необ­хо­ди­мо. Я ска­жу вам, как с ними бороть­ся. Вы долж­ны знать, что такое ОСО-Авиа­хим. <…> Все жела­ю­щие бороть­ся с вра­га­ми наше­го здо­ро­вья долж­ны быть чле­на­ми ОСО-Авиахима».

Ещё один анти­уто­пи­че­ский штрих — ини­ци­а­ти­ва нака­зу­е­ма, если она не под­кон­троль­на орга­нам вла­сти. Нель­зя про­сто так убрать мусор или потра­вить тара­ка­нов — для это­го нуж­но быть чле­ном соот­вет­ству­ю­щей орга­ни­за­ции, при­чём воен­ной. ОСО-Авиа­хим — Обще­ство содей­ствия обо­роне, авиа­ци­он­но­му и хими­че­ско­му стро­и­тель­ству (позд­нее пере­име­но­ва­но в ДОСААФ).

Пред­се­да­тель (не тот, кото­рый Отд., а обыч­ный) пред­ла­га­ет всем запи­сать­ся в Авиа­хим, после чего инте­ре­су­ет­ся, нет ли воз­ра­же­ний. Пре­крас­ная ремар­ка: «Воз­ра­же­ний, конеч­но, нет».

Но не пора ли, нако­нец, занять­ся чем-нибудь хотя бы отда­лён­но свя­зан­ным с меди­ци­ной? Пора — реша­ют вла­сти. Что для это­го надо сде­лать? Разу­ме­ет­ся, уве­ли­чить чис­ло над­зор­ных органов.

«Пред­се­да­тель. Това­ри­щи! Я сей­час огла­шу теле­грам­му: „Народ­ный комис­са­ри­ат здра­во­охра­не­ния сооб­ща­ет, что в Солн­це­град посла­ны четы­ре реви­зо­ра: глав­ная шее­мой­щи­ца, глав­ная ног­те­чи­стиль­щи­ца, глав­ный дез­ин­фек­тор и глав­ный инспек­тор физ­куль­ту­ры. Им пору­че­но выяс­нить, насколь­ко солн­це­град­цы гото­вы к борь­бе с арми­ей болезней“.

Мили­ци­о­нер. Глав­ная ног­те­чи­стиль­щи­ца! Из Москвы!

Музы­ка игра­ет марш. Вхо­дит ног­те­чи­стиль­щи­ца (в белом хала­те) с огром­ны­ми (бута­фор­ски­ми) ножницами».

По все­му вид­но, что в Солн­це­гра­де рань­ше не слу­ча­лось эпи­де­мий, пото­му что о спо­со­бах борь­бы с ними жите­ли осве­дом­ле­ны доволь­но смут­но. Пона­ча­лу есть надеж­да на Дез­ин­фек­то­ра — что он не будет под­хо­дить к каж­до­му, про­ве­ряя чисто­ту ног­тей или шей и выно­ся пори­ца­ния, а зай­мёт­ся, нако­нец, делом. Но она исче­за­ет, когда воз­ни­ка­ет муж­чи­на с огром­ной бан­кой с над­пи­сью «ЯД» и про­сит детей: «Выво­ра­чи­вай­те кар­ма­ны, я дол­жен их про­дез­ин­фи­ци­ро­вать». Здесь тоже хоро­ша ремар­ка: «Дез­ин­фек­ция про­ис­хо­дит под музыку».

«Ног­те­чи­стиль­ши­ца». Лена Ека. 2021 год

Перед отъ­ез­дом в Моск­ву каж­дый реви­зор даёт детям напут­ствие в мили­та­рист­ском духе: бей­тесь до послед­не­го, не щади­те вра­га, вы побе­ди­те. Сто­ит ли упо­доб­лять эпи­де­мию войне, так ли нуж­на допол­ни­тель­ная нев­ро­ти­за­ция про­ис­хо­дя­ще­го — вопрос неод­но­знач­ный. Но жите­ли под­хва­ты­ва­ют этот кон­цепт «на ура», и даль­ше всё раз­ви­ва­ет­ся в духе пат­ри­о­ти­че­ско­го карнавала.

На мотив «Мы пой­дём к бур­жу­ям в гости» хором испол­ня­ет­ся «Воен­ная песнь солн­це­град­цев», где от куп­ле­та к куп­ле­ту текст теря­ет в содер­жа­тель­но­сти, в кон­це пред­ла­гая крайне рас­плыв­ча­тый рецепт от всех воз­мож­ных болезней:

«Сла­ва солн­цу, сла­ва нам,
Бум-бум-бум и трам-трам-трам,
Сла­ва солн­цу, сла­ва нам,
Бум-бум-бум и трам-трам-трам
Во! И боле ничего».

Рас­пе­вая этот армей­ско-язы­че­ский гимн звез­де по име­ни Солн­це, герои идут на встре­чу с вра­га­ми физи­че­ско­го здо­ро­вья. И это не болез­ни, как мож­но было поду­мать, а неко­то­рые их пере­нос­чи­ки — Мусор, Кры­са, Клоп, Бло­ха и Тара­кан. Мы не узна­ли, что за неду­ги име­лись в виду — зато зна­ем, кого нуж­но уни­что­жить, что­бы жить ста­ло луч­ше и весе­лее. Хоро­шо, когда всё про­сто и понятно.

Бло­ха и Клоп. Иллю­стра­ции А. Фро­ло­ва. 1929 год
Кры­са, Муха и Тара­кан. Иллю­стра­ции А. Фро­ло­ва. 1929 год

Кто за крысу — тот против нас

В ещё одном совет­ском педа­го­ги­че­ском посо­бии, но более позд­ней поры — учеб­ном диа­филь­ме кан­ди­да­та педа­го­ги­че­ских наук Луи­зы Квинь­ко «Насе­ко­мые вокруг нас» (1991) есть пре­ди­сло­вие, кото­рое хоте­лось бы процитировать:

«Автор наме­рен­но обхо­дит мол­ча­ни­ем све­де­ния о том, что неко­то­рые насе­ко­мые нано­сят ущерб чело­ве­ку. Глу­бо­кое пони­ма­ние отно­си­тель­но­сти поня­тий „полез­ный — вред­ный“ шести­лет­кам ещё недо­ступ­но. Некор­рект­ное же исполь­зо­ва­ние этих поня­тий взрос­лы­ми спо­соб­но сти­му­ли­ро­вать у ребён­ка про­яв­ле­ние жесто­ко­сти, что само по себе пред­став­ля­ет серьёз­ную опасность».

Но Солн­це­град не видит опас­но­сти в дет­ском оже­сто­че­нии. Опас­ность для них толь­ко во «вра­гах», кото­рых они вос­при­ни­ма­ют не как живых существ, а толь­ко как поме­ху для сво­е­го суще­ство­ва­ния. Каза­лось бы, оче­вид­но, что уни­что­же­ние крыс, тара­ка­нов и дру­гих «вре­ди­те­лей» — это печаль­ный ком­про­мисс, сви­де­тель­ство несо­вер­шен­ства мира: нам при­хо­дит­ся уби­вать, что­бы защи­тить себя. Но ведь луч­ше было бы не уби­вать. Кто важ­нее — чело­век или кры­са? Не отве­тишь на этот вопрос, не уго­див в область тяж­ких раз­ду­мий об амби­ва­лент­но­сти мора­ли. Но солн­це­град­цы не зада­ют­ся вопро­са­ми, сма­куя и поощ­ряя казни.

Мусор, Кры­са, Клоп, Бло­ха и Тара­кан в пье­се оче­ло­ве­че­ны. Автор и иллю­стра­тор упо­до­би­ли их, как бы ска­за­ли в два­дца­тые, «быв­шим» — ста­рой интел­ли­ген­ции и теря­ю­щим пози­ции худож­ни­кам-аван­гар­ди­стам в дико­вин­ных костю­мах. Тем страш­нее выне­сен­ный пред­се­да­те­лем при­го­вор — пуб­лич­но сжечь. Понят­но, что речь теперь уже имен­но о людях, ина­че что это за спо­соб борь­бы с гры­зу­на­ми и насе­ко­мы­ми — при­люд­ное сожже­ние? Есть вещи поваж­нее гиги­е­ны: пока­зать детям, что любая «ина­ко­вость» смер­ти подобна.

Пред­се­да­тель про­сит утвер­дить при­го­вор, под­нять руки тех, кто «за». Ремар­ка: «Обыч­но под­ни­ма­ют все „за“. Если есть воз­дер­жав­ши­е­ся, надо отме­тить». Что потом ожи­да­ет воз­дер­жав­ших­ся не уточ­ня­ет­ся — пье­са бли­зит­ся к концу.


Письмо солнцу

«Пред­се­да­тель. Граж­дане Солн­це­гра­да! Посту­пи­ло пред­ло­же­ние, преж­де чем разой­тись по насто­я­щим домам — послать при­вет­ствен­ную теле­грам­му Солн­цу. Я про­чту её текст: «Пре­крас­ное все­мо­гу­щее све­ти­ло! Мы, жите­ли горо­да Солн­ца, одер­жа­ли бле­стя­щую побе­ду над все­ми вра­га­ми наше­го здо­ро­вья. Мы шлём тебе при­вет и про­сим тебя, что­бы ты све­ти­ло как мож­но чаще, и как мож­но ярче — в этом залог наше­го сча­стья. Да здрав­ству­ет солн­це! Да скро­ет­ся тьма! Воз­ра­же­ний нет? Пошлём же мы эту теле­грам­му с птичкой.

Мили­ци­о­нер при­но­сит клет­ку с насто­я­щей птич­кой. Пред­се­да­тель дела­ет вид, что пишет текст на малень­ком кус­ке бума­ги, затем берёт рукою птич­ку, суёт ей в клюв бумажку.

Пред­се­да­тель (пти­це). На слу­чай, если ты эту бумаж­ку поте­ря­ешь, ты рас­ска­жи всё сво­и­ми словами».

Это одна из послед­них сцен пье­сы, где к реа­лиз­му, и без того услов­но­му и шат­ко­му, теперь сто­ит бес­по­во­рот­но при­пи­сать: «маги­че­ский». Пись­мо в небо, послан­ное с пти­цей, образ, без­услов­но, неж­ный и тро­га­тель­ный, но до такой сте­пе­ни не увя­зы­ва­ет­ся с про­чим тота­ли­тар­ным кар­на­ва­лом, что неволь­но заду­ма­ешь­ся над при­чи­на­ми его воз­ник­но­ве­ния. На ум при­хо­дят два варианта.

«Солн­це­град­цы пишут Солн­цу». Лена Ека. 2021 год

Пер­вый — оче­вид­ный, в духе кон­спи­ро­ло­ги­че­ских тео­рий а‑ля Сыен­дук. Похо­же, Солн­це­град не спра­вил­ся с болез­ня­ми, и, пока горо­жане мар­ши­ро­ва­ли мар­ши и осмат­ри­ва­ли друг дру­гу ног­ти и шеи, эпи­де­мия нача­лась и уни­что­жи­ла город. Таким обра­зом, появ­ле­ние гигант­ских насе­ко­мых и живо­го Мусо­ра Ива­но­ви­ча — конеч­но, пред­смерт­ные гал­лю­ци­на­ции, а сце­на с солн­цем и пти­цей — что-то вро­де сим­во­ли­че­ско­го воз­не­се­ния на небе­са солн­це­град­цев, в сво­ей чистой наив­но­сти не заме­тив­ших ни дик­та­тор­ско­го режи­ма, ни халат­но­го отно­ше­ния к их лич­ной сво­бо­де и здо­ро­вью, ни даже соб­ствен­ной кон­чи­ны. Про­свет­лён­ный народ отпра­вил­ся туда, где ему и сле­ду­ет быть — прах к пра­ху, а свет к свету.

Вто­рой вари­ант — вер­нём­ся всё же к Кам­па­нел­ле, посколь­ку мно­го­чис­лен­ные сов­па­де­ния меж­ду дву­мя Горо­да­ми Солн­ца тре­бу­ют более чем одно­го упо­ми­на­ния веро­ят­но­го пер­во­ис­точ­ни­ка. Как пред­став­ля­ет­ся, Солн­це­град Бар­дов­ско­го рас­по­ло­жен на той же пла­не­те, что ита­льян­ский вари­ант, но несколь­ко сот лет спу­стя и где-то на тер­ри­то­рии СССР. В обо­их горо­дах по-пла­то­нов­ски проч­ная госу­дар­ствен­ность, пре­об­ла­да­ние обще­ствен­но­го над част­ным, спе­ци­фи­че­ская рели­ги­оз­ность, не отде­ля­е­мая от цен­траль­но­го обра­за солн­ца. Ита­льян­ский Солн­це­град подан как уто­пия, совет­ский чита­ет­ся сего­дня как анти­уто­пия — две про­ти­во­на­прав­лен­ные край­но­сти с подоб­ны­ми сюже­та­ми. Но в чём их основ­ное, сущ­ност­ное сходство?

Оче­вид­но, что в обо­их слу­ча­ях речь идёт о невоз­мож­ных мирах, име­ю­щих доволь­но кос­вен­ное отно­ше­ние к реальности.

Услов­ные горо­жане что у Кам­па­нел­лы, что у Бар­дов­ско­го удоб­ны для деми­ур­гов, создав­ших «сол­неч­ные» миры, пото­му что орга­ни­че­ски бес­чув­ствен­ны. Они не зна­ют стра­ха, недо­воль­ства, не склон­ны к сопро­тив­ле­нию и раз­ре­ша­ют делать с собой всё, что тре­бу­ет­ся для реа­ли­за­ции уто­пи­че­ской (или анти­уто­пи­че­ской) кон­цеп­ции. Стро­го гово­ря, это даже не люди, а идеи — тек­сты, а любой текст отли­ча­ет­ся от живо­го чело­ве­ка хро­ни­че­ской недо­во­пло­щён­но­стью. Даже самый подроб­ный худо­же­ствен­ный мир все­гда будет остав­лять про­стран­ство для доду­мок. Поэто­му почти любой текст закан­чи­ва­ет­ся либо обо­рвав­шись на полу­сло­ве, как кам­па­нел­лов­ский «Город Солн­ца», либо книж­ной кра­си­во­стью, как у Бар­дов­ско­го — лири­че­ская вари­а­ция на тему «и зажи­ли они дол­го и счастливо».

Алек­сандр Бар­дов­ский (1893–1942)

Таким обра­зом, отве­тить на вопрос, поче­му в горо­де покло­ня­ют­ся Солн­цу и обща­ют­ся с ним при помо­щи птиц, пра­виль­нее все­го будет так: пото­му что созда­тель и деми­ург это­го мира Алек­сандр Бар­дов­ский так захо­тел. Поче­му захо­тел — сле­ду­ю­щий вопрос, кото­рый пока оста­ёт­ся откры­тым. Был ли Бар­дов­ский доб­ро­по­ря­доч­ным совет­ским педа­го­гом или лука­вым шут­ни­ком — не узна­ем, пока при вво­де в «Гугл» его име­ни систе­ма не ста­нет пред­ла­гать что-то боль­шее, чем даты жиз­ни-смер­ти и пара стро­чек биографии.

Но сто­ит ли при­ла­гать уси­лия, что­бы обо­га­тить сеть зна­ни­я­ми о Бар­дов­ском? Да, конеч­но, сто­ит, ведь, пара­док­саль­ным обра­зом, «Да здрав­ству­ет солн­це!» — это в первую оче­редь увле­ка­тель­ное чте­ние, кото­рое про­ле­жа­ло в архи­ве РГДБ почти сто лет, что­бы ото­звать­ся в чита­тель­ских серд­цах в эпо­ху пан­де­мии. При­ну­ди­тель­ная изо­ля­ция, штра­фы за нару­ше­ние дистан­ции — чем не новые про­дел­ки шее­мой­щи­цы и муж­чи­ны в гигант­ской фуражке?

В кон­це кон­цов, не так важ­но, знал ли Бар­дов­ский, о ком и для кого он писал свою пье­су. Глав­ное, что сего­дня мы зна­ем — писал он для сего­дняш­них нас. А зна­чит, веко­вое ожи­да­ние встре­чи с чита­те­ля­ми XXI века было не зря. И не зря офор­ми­тель облож­ки Б. Тата­ри­нов при­ри­со­вал сидя­щим за сто­лом детям жёл­тые шапоч­ки в виде шах­мат­ных пешек. Все мы толь­ко пеш­ки в зага­доч­ной игре вели­ко­го Солнца.


Иллю­стра­ции к мате­ри­а­лу под­го­то­ви­ла худож­ни­ца Лена Ека.


Читай­те так­же исто­рию Яна Лар­ри «„Това­рищ Ста­лин, толь­ко для вас“: как автор „Кари­ка и Вали“ отпра­вил в Кремль мар­си­а­ни­на». 

Поделиться