В 2021 году группа «Звуки Му» прекратила существование. Никто и не думал, что группа, раздробившаяся на осколки уже много лет назад, вдруг распадётся. 25 марта трагически погиб сооснователь коллектива Александр Липницкий. 15 июля после трёх недель комы из-за коронавируса умер фронтмен Пётр Мамонов.
Эти два события разделило день рождения Мамонова — 14 апреля ему исполнилось 70 лет. Рискну предположить, что с того самого момента, как Пётр Николаевич попал в реанимацию, каждый журналист, написавший текст в честь юбиляра, опасался одного и того же развития событий. Не удивлюсь, если найдётся ещё один-другой некролог, начинающийся с такого же предположения. К сожалению, так и произошло — недавние оды в честь Мамонова теперь напоминают невольные преждевременные прощания.
Однако прощание дело более деликатное: если тексты, празднующие стоит писать, попутно слушая «Досуги-Буги» или «Серого голубя», то прощания под «Лифт на небо», «Цветы на огороде» или «Хорошую песню» — неспешные и практически транспортирующие в трансцендентное состояние. Эти песни — хороший саундтрек для медитативного повествования и углубления в биографию.
Однако, я думаю, что пересказывать жизнь такого сложного человека дело заведомо пропащее: важные события из биографии обмусолят новостные сайты, а пытаться разобраться в хитросплетениях мамоновского пути может решиться только безумец, считающий, что жизнь или смерть можно адекватно уложить в буквы. Лучше и, наверное, важнее напомнить, что подарил Мамонов (и «Звуки Му») отечественной культуре, и почему он до сих пор остаётся непревзойдённым в своём деле. Хотя уложить в буквы творчество ещё труднее. Тем более творчество почившего, которое часто старалось выпрыгнуть из любых алфавитных строений. А поэтому я попробую зайти издалека. Буквально.
Мне 26 лет и всё это время я живу в родном Владивостоке. Многое, что воспринимается повседневным для Москвы или Питера, здесь всегда воспринималось из ряда вон выходящим. Увы, чаще всего «из ряда вон» не случается и многие события, частью которых хотелось бы стать, так и остаются бесконечно далёкими. Таким событием были и остались «Звуки Му». Я не успел попасть ни на один концерт формаций этой группы — не удалось мне побывать что на «Совершенно новых Звуках Му» Мамонова, что на «Отзвуках Му» Липницкого.
Очевидно, я не попал и на сами «Звуки Му» — когда Мамонов горланил песни на легендарном концерте во Владивостоке в 1987 году, никто пока меня делать точно не собирался, да и родители на концерт, к сожалению, не сходили — жаль, был бы повод строить легенду в школьные годы забавы ради, что меня назвали в том числе в честь великого артиста.
Впрочем, назвать всё равно побоялись бы — какой бы родитель в здравом уме решился назвать ребёнка в честь Мамонова дорелигиозного периода? Всё-таки речь не про концерт интеллигента Бориса Гребенщикова. Я неоднократно слышал истории о том, как поколение тридцатилетних (и старше) в восьмидесятые поначалу не принимало «Звуки Му».
Правда это или нет судить не мне, но почему-то несложно представить, что доля истины здесь точно зарыта: группа во главе с долговязым, будто сбежавшим из средневековья Мамоновым, не могла не казаться чем-то действительно опасным на фоне практически всего остального «мейнстримного» русского рока.
Для особо традиционных граждан Советского Союза песни Мамонова олицетворяли все критикуемые советской идеологией грехи рок-н-ролла — безответственность, дурное влияние и пропаганду «чуждого» образа жизни. Да и сам Мамонов в последнем интервью говорил:
«Мы разрушали эту систему, эту страну, в частности [разрушил] я. То, что я делал на сцене, — это было впрямую destruction [Советского Союза]».
На этом фоне может показаться даже забавным, как под одним размытым термином «русский рок» бок о бок существовали такие разные артисты. Вроде темы перекликались у многих: пели и про Россию, и про абсурд советского быта, и про секс, и про смерть. Да и не сказать, что пели одинаково.
«Звуки Му» тем не менее умудрялись отличиться среди многообразия русского рока: если Россия, то не интеллигентская, а потусторонняя, не бардовская, а порочная, не патетичная-интеллигентская, а вывернутая наизнанку и галлюциногенная. Если секс, то не малахольный и смущённый, а трагикомичный, с подбитым эросом, но всё ещё сохраняющий призрак страсти. Если окружающий абсурд, то без противопоставления «я — общество», а больше про «я = общество». Если пели о смерти, то не патетически описывая процессию, а иронически, чуть ли не на языке судмедэксперта. «Звуки Му» — это, безусловно, тот самый случай, когда важно не «что», а «как».
Все эти впечатления, конечно, производили не только тексты Мамонова, но в первую очередь музыка группы. Пока многие русские музыканты копировали наперебой «новую волну», стараясь адаптировать её под окружающие реалии, «Звуки Му» уже изобрели собственный, сугубо русский вариант арт-рока (или, скорее, арт-рок-н-ролла).
Удивительная смесь хлёстких, заводных и почти блатных песен и хитросплетённого музыкального орнамента во многом была следствием тандема Мамонова и Липницкого. Хотя оба основателя «Звуков Му» родились в интеллигентных семьях и жили неподалёку друг от друга, их взросление ощутимо различалось. Как писал биограф группы Сергей Гурьев:
«Мамонов рос в том же московском дворе близ Трубной площади, что и Владимир Высоцкий. Его окрестности — Хитров рынок, Косой переулок и т. п. — исстари считались самым блатным, хулиганским районом столицы, её криминальным центром с соответствующей энергетикой».
И хотя из школы обоих выгнали почти одновременно (Мамонова за диверсию со взрывом в кабинете химии, а Липницкого за небезответную звериную ненависть к педагогу по математике), надо ли говорить, какая из этих причин более веская? Да и потом, именно о вызывающем поведении Мамонова ходили легенды, тогда как Липницкий в летописи «Звуков Му» всё же закрепился в образе дипломата группы. Разница темпераментов, кажется, сказывалась и в их отношении к работе: Липницкий с головой ушёл в антикварный бизнес, тогда как Мамонов с финансовыми вопросами был явно не в ладах.
Есть соблазн спроецировать продолжение их «инь-янь» отношений на музыку группы, то сложно представить, что первые слушатели Мамонова, которые познакомились с зачатком будущего репертуара «Звуков Му» через его исполнение Мамоновым на гитаре, могли хотя бы помыслить, что эти песни вырастут из трёхаккордовых бытовых скетчей в арт-рок. Эта трансформация, безусловно, результат коллективной работы, несмотря на индивидуалистский темперамент фронтмена. Бесноватость Мамонова сцепилась с дисциплиной Липницкого. Результат — уникальная в истории русского рока смесь залихватского рок-н-ролла и корсетного арт-рока.
Что интересно — при всех технических и художественных видоизменениях изначально простых песен, они так и остались весёлыми, драйвовыми, танцевальными. Это был арт-рок, но не раздутый до фантасмагории, а сохраняющий человеческое лицо. Или, по крайней мере, сохраняющий лицо человека, который и сам изо всех сил пытается это лицо сохранить. Скупость технического инструментария восьмидесятых «Звуки Му» поставили себе на пользу — если многие группы той поры впоследствии оправдывали либо свою вторичность, либо низкое качество записи отсутствием нормальной инфраструктуры и аппаратуры, то группа Мамонова и Липницкого смогла выжать из минимума максимум.
Нью-вейв, ска, хард-рок — что бы ни играли русские рокеры, практически каждого из них ругали за примат слов над музыкой, но никогда не «Звуков Му». Их музыка всегда ощущалась автономной на фоне слов, что создавало особый грув — даже самая авангардная декламация Мамонова, ложась на упругую музыку, заставляла публику реагировать телесно. Возможно, именно поэтому «Звуки Му» с такой лёгкостью впечатляли зарубежную публику. Рэнди Фокс из The Residents отмечал:
«Я всегда думал, что Европа может удивить США какими-нибудь идеями, изысками, но не мог и предположить, что какая-то группа из России окажется куда более дикой, чем все американские группы, которые я когда-либо видел».
Теоретик постпанка Саймон Рейнольдс, хоть и оценил группу только ретроспективно, но обнаружил неожиданное сходство между грувом «Звуков Му» и Принса — можно ли представить подобное сравнение в адрес другой советской рок-группы?
И конечно же Брайан Ино, великий продюсер, попавший под действие чар Мамонова, а в последствии записавший с группой целый альбом. После разногласий со своими подопечными Talking Heads, Ино, кажется, принялся искать альтернативу американской группе и нашёл её в «Звуках Му». Надо полагать, Ино поначалу слабо представлял, кого или что он нашёл: если Talking Heads были американцами из среднего класса, эксплуатирующими африканскую и прочую экзотику, то «Звуки Му» сами по себе были той ещё экзотикой. Конфликт группы и продюсера, кажется, тоже повторился — только ещё более радикально.
Что объединяет всех этих людей так это крепкая связь с постпанком: The Residents одна из самых уникальных групп в американском изводе жанра, Ино работал с ведущими артистами направления, а спустя много лет Рейнольдс написал про всё это большую книгу; наконец, все они так или иначе связаны со «Звуками Му».
Группа Мамонова же связана с постпанком тоже не понаслышке — она не только образовалась в тот момент времени, когда русские рокеры ударились в «новую волну», но и оказалась на голову талантливей коллег по цеху. Про неё нельзя было сказать как про «не уступающую английскому постпанку». «Звуки Му» не были даже эквивалентном, они, скорее, были одной из лучших постпанк групп вообще. «Арт-рок, сохраняющий лицо человека, который пытается сохранить это самое лицо» — разве нельзя точно также описать добрую половину постпанк групп? В довесок, Петра Мамонова не стало в день, когда могло исполниться 65 лет Иену Кёртису, лидеру хрестоматийной для жанра группы Joy Division.
Встречается распространённое мнение, что «Звуки Му» и были одним Петром Мамоновым. Однако возврат Мамонова к примитивным трём аккордам (а то и к двум) после распада группы заставляет предположить, что без Липницкого (и, конечно, без Бортничука и всех прочих участников группы) Пётр Николаевич так и продолжил бы играть гротескные, неприхотливые песни под гитару. И судя по тому, что в составе «Совершенно новых Звуков Му» скелет песен Мамонова снова обрёл грув и богатую аранжировку, возврат к имени группы ассоциировался для фронтмена именно с таким подходом.
Во многом «Звуки Му» были и останутся тем, чем хотел бы стать русский рок, но так до конца и не смог: необузданным, но интеллектуальным; русским, но не лубочным; серьёзным, но смешным; впитавшим западную музыку, но всё ещё остающийся самобытным и самодостаточным.
Если отечественный рок 1980‑х годов не поспевал за «Звуками Му», то, кажется, музыка этой группы разразилась эхом к 2010‑м: страна снова вернулась к ужесточению внутренней политики, и абсурдистский язык Мамонова оказался словарём новой декады. Группа «ГШ» и «Интурист» Евгения Горбунова самое прямое продолжение дела «Звуков Му». Очевидно, что для Горбунова собянинская Москва отражается в таком же кривом зеркале, что и Россия восьмидесятых-девяностых для Мамонова. С фронтменом «Звуков Му» Артемий Троицкий сравнивал Shortparis. Vitamin Youth вообще обязаны Мамонову всем, и даже записали мало чем уступающий оригиналу кавер на «Гадопятикну».
Как и «Звуки Му» в своё время были словом поперёк всего остального отечественного постпанка, так и новое поколение перечисленных артистов, кажется, возвращает постпанку его творческую силу, заставляя забывать об анемичных Ploho, «Молчат Дома» и подобных им групп. Но, справедливости ради — пока ни один из учеников не смог превзойти учителя. Как пел сам Мамонов:
«Всё, что не успел сказать ты — давно уже сказал я».
Читайте также «„А мне всё мало“: 10 уникальных песен Петра Мамонова».
