Будь то романтическая мелодрама о ревущих 20‑х (удостоенный Специального приза в Каннах «Сорок первый»), человеческая трагедия на фоне событий Второй мировой (триумфатор все того же Каннского фестиваля «Летят журавли») или снятая на изломе перестройки «Нога» об афганском синдроме, советское военное кино вызывало восторги на Западе.
Но ни один фильм до сих пор не сравнится с работой Элема Климова «Иди и смотри», который остаётся для мирового сообщества больше чем образцом советского кинематографа. Этот фильм не раз называли среди величайших и самых страшных в истории.
Проходят годы, а производимое им впечатление не ослабевает. VATNIKSTAN рассказывает, как видят на Западе главный русский антивоенный фильм.
Я из огненной деревни
Мальчик Флёра из белорусской деревни за два дня превращается из ребёнка в седого старика. Вот и всё, что происходит в этом фильме, просмотр которого опустошителен для психики. Мы привыкли видеть подростков недопечёнными героями «романов воспитания» и поучительных историй взросления: от любимца всех маньяков (почему-то) Холдена-иду-курю у Сэлинджера до неоновых демонов сериала «Эйфория».
Советский кинематограф в плане подростков шёл от чёрно-белого оттепельного оптимизма в «Моём старшем брате», в котором (оптимизме) задержался на пару десятилетий, только раскрасил его в цвет. А пришёл к «Дорогой Елене Сергеевне» и другому неприятному перестроечному кино о школе, снятому людьми старшего поколения, которые боялись, что сейчас эта молодёжь как наслушается рока, как влезет в джинсы, так страна и развалится. Здравствуй, мальчик Бананан, мы боимся тебя. Давайте-ка сделаем ещё один фильм о том, что молодое поколение — какие-то монстры.
Если бы не типичное объяснение советской поры: «Создание фильма долго тормозилось худсоветами», было бы даже не очень понятно, откуда в 1985 году, когда советский кинематограф начал заигрывать с перестроечными свободами, взялся этот подросток Флёра. Во всём мировом кино у мальчика есть более-менее один брат по разуму — полковник Курц из «Апокалипсис сегодня». Он тоже видел ад в натуральную величину и на этой почве сошёл с ума, превратившись в некую метафизическую фигуру.
Возможно, сильное, острое принятие американским зрителем, в том числе нашего времени, фильма Климова отчасти связано с культурной традицией. Главный американский фильм о войне, на котором они выросли, процежен через то же сито сюрреалистического, невыносимого кошмара. Климов с Копполой могли бы поменяться названиями. Финальные кадры «Иди и смотри» сняты под «Реквием» Моцарта. Коппола, снимавший конец с самого начала, показывает пылающую в огне вьетнамскую преисподнюю под This is the End группы Doors. Обе сцены, обе такие разные музыкальные партии говорят об одном и том же: «Это конец» и «Я из огненной деревни».
Последнее — название документального сборника, составленного сценаристом «Иди и смотри» Алесем Адамовичем по воспоминаниям жителей сожжённых нацистами деревень на территории Беларуси. Этот сборник дал толчок к созданию фильма, для которого Адамович, бывший в юности партизаном, отчасти послужил прототипом. Но у Климова были и собственные воспоминания о горящем Сталинграде, откуда его эвакуировали в восьмилетнем возрасте.
У Копполы, конечно, не было таких воспоминаний. И всё же два фильма, советский, где почти нет образов огня, и американский, который из них состоит, перекликаются друг с другом. Возможно, потому, что из всего антивоенного кино именно эти ленты лучше других передают затверженную всеми правду, выжженную в коллективном бессознательном: война — это ад, первый круг и последний. Жаль, экранные предупреждения, и пророчества, и воспоминания не работают на человечестве. Но если их бросят снимать, наверное, ещё хуже станет.
Международное признание критиков
«Говорят, что нельзя снять эффективный антивоенный фильм, потому что война по своей природе захватывающая, а конец фильма принадлежит выжившим. Никто никогда не сделает ошибку, сказав это об „Иди и смотри“ Элема Климова. Этот российский фильм 1985 года — один из самых опустошающих фильмов о чём бы то ни было, и в нём выжившие должны завидовать мёртвым».
Так начинает рецензию Роджер Эберт — американский кинокритик, лауреат Пулитцеровской премии, обладатель собственной звезды на голливудской Аллее славы. Для киноведов во всём мире, включая Россию, это легендарная личность. Когда в 2013 году Эберта не стало, многие отечественные издания посвятили ему некрологи. Святой Роджер — так назвал его в прощальной статье Роман Волобуев. Действительно, святой покровитель профессии, у которого была интересная особенность: у него не было интересных особенностей. В кинокритике, где каждый пытается быть остроумным, интеллектуальным или, на худой конец, поэтичным, Эберт писал так, что его рассуждения мог бы понять пятилетний ребёнок. Иногда казалось, что у него вообще нет абстрактного мышления. Поэтому можно догадаться, до какой степени его «проняло», если едва не единственный раз за всю карьеру, начатую ещё в 60‑х, Эберт дал название своей рецензии «Я взглянул, и вот, конь бледный». Вновь чеканный апокалиптический шаг.
Эберт, далёкий от экзальтации, называет «Иди и смотри» «самым безжалостным из всех увиденных фильмов в изображении человеческого зла». Зрительские эмоции не затмевают для него профессионального анализа, но даже это в конечном итоге оборачивается нехарактерным для приземлённого, как бухгалтер, Эберта форматом экзистенциальных рассуждений, когда задумываешься уже не о фильме, а о себе.
«Правда ли, что зрители требуют какого-то освобождения или катарсиса? Что мы не можем принять фильм, который не оставляет нам надежды? Что мы изо всех сил пытаемся найти воодушевление в трясине злобы? Здесь есть любопытная сцена в лесу, когда солнце падает сквозь листву, и саундтрек, который был мрачным и печальным, внезапно вырывается на свободу Моцартом. И что это означает? Фантазия, я думаю, и не Флёры, который, вероятно, никогда не слышал такой музыки. Моцарт нисходит в фильм как deus ex machina, чтобы вывести нас из отчаяния. Мы можем принять это, если хотим, но это ничего не меняет. Это похоже на ироническую насмешку».
Эберт написал рецензию в 2010 году, на исходе жизни и карьеры (кинокритик был известен тем, что мог пропускать целые десятилетия существования фильма, прежде чем давал ему оценку), но международное признание пришло к «Иди и смотри» практически в момент выхода. В 1985 году фильм получил «золото» Международного московского кинофестиваля и удостоился награды Международной федерации кинопрессы.
После премьеры на ММКФ и начала зарубежного проката известность ленты вышла далеко за пределы СССР. Появились статьи западных рецензентов, преимущественно потрясённых до глубины души. Иногда потрясение выражалось в том, что Климова упрекали в «смаковании зла», а также изображении нацистов как маньяков-садистов (такими они и показаны в фильме). Эти упрёки прозвучали, например, в издании The Washington Post. Однако в своей рецензии обозревательница Рита Кемпли, суммируя всё в нечто среднестатистическое «страшное», приводит положительное сравнение Климова с Копполой за нисхождение «в тот же галлюцинаторный ад крови, грязи и прогрессирующего безумия».
Такой же скептицизм выразил критик The New York Times Уолтер Гудман. Он отметил, что, несмотря на репутацию либерала, Климов снял типично советский военный фильм с «хорошими» партизанами и реверансами в адрес Политбюро. Последнее Гудман увидел в упоминании нацистами «низших рас, которые плодят заразу коммунизма». Тем не менее критик высоко оценил художественный метод режиссёра, назвав его «нереальным реализмом».
В 1987 году на экраны вместе с «Иди и смотри» выходило несколько других выдающихся фильмов о войне — «Взвод» Оливера Стоуна и «Письма мёртвого человека» Константина Лопушанского. Кинокритик немецкого издания Die Zeit Андреас Кильб поставил их в один ряд, назвав военными фильмами нового поколения «без героев, без победы, без утешения о „высшей необходимости“ о пострадавших и погибших».
Когда СССР исчез с карт, а коммунизм превратился из бранного слова в поп-культурный термин (что-то под красными флагами; было слишком давно, чтобы нас интересовало), из статей рецензентов исчезли сетования на демонизацию нацистов и поклоны партии, о которой Климов вообще вряд ли думал. С нулевых годов по наше время западная критика признаёт его работу как абсолютный шедевр антивоенного кинематографа. Другой обозреватель The New York Times Джеймс Хоберман, автор книги о советской культуре и самый авторитетный из современных кинокритиков, в 2001 году назвал фильм «сильным произведением искусства, стремящимся к провидению».
В 2012 году профессор истории и специалистка по советской культурной политике Дениз Янгблад опубликовала посвящённое фильму исследование «Апокалиптическое видение Великой Отечественной войны». В отличие от коллег, неизбежно сравнивающих «Иди и смотри» с наиболее значимыми антивоенными фильмами в западной культуре, она предостерегает от этого, напоминая, что «советские кинематографисты работали в относительной изоляции, мало подвергаясь воздействию западных трендов». Вместо привычного удобного сравнения она рассматривает фильм как пример «кинематографической контркультуры в советском обществе». Это самое глубокое из современных исследований фильма, которое — будем честны — показывает разницу между кинокритиком и культурологом. Или, по крайней мере, человеком, который знает, что ни в одном «типичном советском военном фильме» не был возможен показ графического насилия. Вместе с тем Янгблад блестяще прослеживает традиции советского кинематографа в работе Климова.
«Если сравнивать „Иди и смотри“ со стандартным тенденциозным советским фильмом о войне, вроде тщеславной семичасовой эпопеи Юрия Озерова „Битва за Москву“ (1985), то сравнивать не с чем. Но Климов и Адамович на самом деле работали в рамках богатой кинематографической традиции, которая началась в хрущёвскую оттепель и, вопреки распространенному мнению, продолжалась в брежневскую эпоху застоя. В конце концов, знаменитые военные фильмы оттепели — такие как „Баллада о солдате“ Григория Чухрая (1959) — стремились донести до публики, пресыщенной гигантскими сталинскими эпосами, человеческий опыт военного времени».
Завершая эту часть, хочется вспомнить, возможно, самое важное, что появлялось о фильме в прессе — западной и не только.
В 1986 году американский историк кино Рон Холлоуэй взял у Климова большое интервью на Денверском кинофестивале, где состоялась ретроспектива режиссёра. Холлоуэй расспрашивал Климова о съёмках «Агонии», влиянии перестройки на кинематограф СССР, о пересечениях и разнице «Иди и смотри» с работой жены Климова, Ларисы Шепитько, чьему «Восхождению» Климов придумал название.
Рон Холлоуэй: Стилистические элементы «Иди и смотри» поразительны. Фильм переходит от реализма к сюрреализму. Он постепенно разворачивается в ужасающий визит войны. Каковы были ваши цели? Снять военный фильм? Или что-то совершенно отличное от других военных фильмов?
Элем Климов: С одной стороны, «Иди и смотри» — это память о войне. Народная память о войне. И это должно было стать народным фильмом. То есть воспоминания о самых страшных моментах войны. С другой стороны, основная направленность, главная мысль этого фильма была направлена в настоящее. Это предупреждение для всех о самой войне. Или, я бы сказал, страстное предостережение против войны. Друг-японец, увидев фильм на Московском кинофестивале, сказал: «Ваша белорусская деревня похожа на нашу Хиросиму». И что весь мир может снова стать Хиросимой.
Современные цифровые издания
С момента выхода фильма прошло 37 лет. За это время он поднялся на недосягаемую высоту не только в кинематографическом мире. Фактически лента стала произведением искусства, важным для всего человечества. В 2016 году в издании некоммерческого британского фонда The Calvert Journal писали:
«За 30 лет с момента выхода „Иди и смотри“, хотя его влияние было велико, ни один из более поздних фильмов не смог передать остроту эмоций оригинала».
Но какую ценность действительно представляют произведения искусства, нужно судить не по восторгам в прессе, а по тому, в каком качестве они существуют. Если классический фильм не реставрировался и не выпускался на носителях (да-да, даже в наше время), значит, государство он не волнует. Если волнует — вы увидите его на блю-рэе.
В России на цифровом носителе фильм выпускался в 2001 году в посредственном качестве, хотя и с интересными дополнительными материалами. В 2017 году, по счастью, фильм реставрировали на «Мосфильме», он даже получил на Венецианском фестивале приз ретроспективной секции за лучший отреставрированный фильм.
Но в лучшем качестве на DVD его можно увидеть благодаря двум американским прокатным компаниям, которые выпускают некоммерческое авторское кино, имеющее художественную ценность, от Бергмана до Трюффо и от Эйзенштейна до Пазолини. Это Janus Films и The Criterion Collection, своего рода знак качества для западных зрителей-киноманов, чьи интересы не ограничиваются голливудскими блокбастерами. Компании выпустили цифровую отреставрированную копию фильма в 2020 году.
Издание получило высокие оценки зрителей. Помимо прекрасного видео- и аудиоряда, отдельные похвалы заслужили дополнительные материалы. Среди них ранее широко распространённое интервью режиссёра Элема Климова, а также актёра главной роли Алексея Кравченко и художника-постановщика фильма Виктора Петрова. Помимо интервью с непосредственными создателями фильма, много дополнительных деталей сообщает брат и частый соавтор режиссёра Герман Климов.
Еще один допматериал — интервью с английским оператором, двукратным лауреатом премии «Оскар» Роджером Дикинсом. Один из самых уважаемых современных операторов, постоянно работающий с братьями Коэнами, называет «Иди и смотри» в числе любимых кинолент. Его интервью — анализ визуальных эффектов фильма и того, что делает их такими яркими и впечатляющими. Это отчасти отстранённый, отчасти артистический взгляд профессионала, способного разобрать на части самое шокирующее зрелище.
Наконец, в издании можно увидеть три фильма из документального цикла «Я из огненной деревни», снятых в 70‑х годах белорусским режиссёром Виктором Дашуком по сценарию Алеся Адамовича.
«Их может быть трудно смотреть, но они важны, и я рад, что Criterion счёл целесообразным включить их. Они также выглядят восстановленными (в некоторой степени) и представлены здесь в высоком разрешении», — завершает обзор пользователь Крис Галлоуэй.
Зрители сегодня
В советском прокате фильм появился в год его выпуска, в 1985 году, а в следующие три года был презентован в Европе и в меньшей степени в Америке и Азии. По словам Элема Климова, за рубежом фильм показался настолько шокирующим, что рядом с кинотеатрами дежурили неотложки, увозившие зрителей, которым стало нехорошо. Кажется, в дальнейшем подобные случаи были известны только во время проката «Страстей Христовых» Мела Гибсона.
Продолжают ли западные зрители знакомиться с «Иди и смотри»? Да, если мы будем судить по откликам на Ютубе. Видеообзоров на картину Климова не меньше, чем на фильмы самого известного на Западе из советских режиссёров — Тарковского. Один из обзоров называется очень ярко и близко современному зрителю, особенно американскому: «Самый страшный фильм всех времён — это не хоррор».
Чаще это не «случайные» зрители, а киноманы или даже начинающие кинематографисты, искренне заинтересованные в культуре других стран. Например, пользовательница deepfocuslens — американка, судя по акценту, которая представляется как художница. В профиле её канала написано: «Я болтаю о фильмах». Девушка «болтает» с безусловным знанием материала. В обзоре «Иди и смотри» она упоминает и сценарий Алеся Адамовича, и роль Алексея Кравченко, и биографию создателей фильма.
«Я не думаю, что возможно передать такой уровень напряжения, реализма и погружения, если ты не был участником этих событий или не прошёл через что-то подобное».
Интересен обзор пользователя James VS Cinema, который представляется в своём профиле как начинающий американский кинематографист Джеймс Адамс, 23 года. Он анализирует классические и современные проекты, фильмы и сериалы. В обзоре «Сталкера» Тарковского Джеймс отмечает, что иностранные фильмы чаще дают ему пищу для размышлений, и он считает важным для американцев выходить за пределы привычного «пузыря», чтобы познакомиться с шедеврами других стран. Начиная просмотр «Иди и смотри», Джеймс пытается анализировать, как «это сделано». Он видит сходство с постапокалиптическим фильмом Альфонсо Куарона «Дитя человеческое», задаваясь вопросом, не вдохновлялся ли мексиканский режиссёр советским. По ходу просмотра, под воздействием шокирующих сцен, впечатления становятся просто зрительскими, человеческими. В заключении Джеймс пытается объединить всё увиденное в один опыт.
«Это невероятное кино. И это настолько другой опыт… Я имею в виду в сравнении с американским. Операторская работа, актёрская игра, какие-то моменты, которые я даже не могу объяснить… Художественные решения, эмоциональный вызов… Это оставляет тебя в состоянии, похожем на транс. Это почти оставляет тебя с желанием всем забыть. Но ты не можешь».
На самом деле нам нужно интересоваться, не смотрят ли картину Климова на Западе, а смотрят ли её в России. И тут ответ — скорее нет.
В 2019 году американский портал Screen Rant составил список лучших военных фильмов, приуроченный к 80-летию начала Второй мировой войны. Рейтинг возглавил «Иди и смотри». Второе место занял японский анимационный фильм «Могила светлячков» Исао Такахаты. На третьем — опять картина советского режиссёра: «Иваново детство» Тарковского.
Если судить по этому рейтингу, американский зритель прошёл испытание «трудным» иностранным кино. В это же самое время, согласно опросу ВЦИОМ, большинство российских зрителей назвали любимым военным фильмом «В бой идут одни старики» Леонида Быкова. На втором месте «А зори здесь тихие» Станислава Ростоцкого. Третье место заняла картина Сергея Бондарчука «Они сражались за Родину».
Весной 2022 года состоялась премьера фильма «1941. Крылья над Берлином» режиссёра Константина Буслова о военной спецоперации советских лётчиков. На пресс-конференции Буслов тоже назвал любимым военным фильмом в «Бой идут одни старики». Между его переполненным спецэффектами боевиком, снятым по канонам супергеройского комикса (в финале Сергей Пускепалис прыгает в золотую воду и уплывает в закат, как будто вся война на этом и закончилась) и лиричным, печальным фильмом Быкова, конечно, нет ничего общего.
Но работу Климова авторы военно-патриотических российских эпиков, кажется, вообще не смотрели. Иначе бы не снимали романтизированные блокбастеры про то, что нам война «мать родна».
Читайте также «Иди и смотри: почему советское военное кино было антивоенным».
