Всегда и везде двигателем популярной музыки был секс. Неслучайно: популярная музыка (и рок, и поп, и хип-хоп) редко обходится без ритма, а чем активней телесный отклик от удара в барабан, тем, грубо говоря, больше сексуальных коннотаций приобретает та или иная песня. Но, помимо сугубо акустического измерения, музыка — важная часть повседневности как отдельно взятого человека, так и всего общества в целом. Она обладает свойством социализировать слушателя и транслирует ту поведенческую норму, которая этому обществу угодна. Иногда же музыка бастует и передаёт нечто прямо противоположное.
Как бы то ни было, оба случая — часть одной летописи. По популярным песням можно выстроить картину развития и трансформации сексуальных отношений в одном конкретном цивилизованном обществе. Россия — не исключение.
Ниже собраны песни вне эстетических или идеологических соображений: рок разных лет соседствует с попсой различной степени откровенности, а та — с несколькими поколениями хип-хопа. Где-то все эти жанры пересекаются, где-то остаются герметичными. Их все объединяет одно: предложение новой оптики для взгляда на половые отношения.
Зачастую оптика зависима от тенденций, выходящих за пределы музыки: политических и социальных. Музыка в этой ситуации выступает либо транслятором преобладающей в обществе нормы, либо вступает с ней в конфликт. Очевидно, что жанровая принадлежность в таком случае играет второстепенную роль. Гораздо более значима популярность: можно было бы расширить список песен до целой серии материалов и упомянуть многие из малоизвестных. Но именно хитовость влияет на массовое распространение музыкальных треков (а значит — и на экспансию их идей).
И последнее пояснение: в подборке собраны песни непосредственно о сексе, а не о сексуальности. То есть посвящены они не восприятию тела, а взаимоотношениям тел. Конечно, в некоторых случаях границы размываются, но в подобных примерах это малозначимые тонкости.
Зоопарк — Страх в твоих глазах
Есть расхожее мнение, что русские артисты не умеют проговаривать слово «секс» так, чтобы оно вызывало ощущение опыта, а не предмета, который обозревается скорее со стороны. Сколько времени прошло, прежде чем люди отринули смущённое «это» и стали называть вещи своими именами? Да и сами разговоры о победе над стеснением обычно рифмуются с завершением эпохи русского рока. Мол, было невозможно запеть о сексе открыто, не преодолев закостенелый «уютный» отечественный рок.
Это однако не значит, что смелых попыток переступить через ханжество не предпринималось вовсе. И кто был смелее в начале 80‑х, чем Майк Науменко? Лидер «Зоопарка» отличался от многих коллег по Рок-клубу тем, что всегда выбирал бытовой язык вместо символического.
«Страх в твоих глазах» — пожалуй, лучший и в то же время ранний пример песни о сексе в СССР, спетой на языке повседневности. Во-первых, текст здесь никак не конфликтует с музыкой: знойная гаражная гитара уверенно передаёт намерения героя Науменко. Во-вторых, иносказания уступают прямолинейности и ещё наивной, но бесстрашной по тем временам фонетической игре: казалось бы, слово «страх» теряет всего одну букву, а щёки советских слушателей уже залиты краской. И, наконец, в‑третьих, Науменко использует придыхание и на редкость удачно для русского рока «козлит» фирменным вибрато.
Звуки Му — Забытый секс
«Забытый секс» — ещё один пример, способный опровергнуть скепсис в отношении сексуального опыта русских рокеров. Пётр Мамонов был одним из немногих артистов, кто не стеснялся писать о сексе, транслируя эту тематику и через текст, и через музыку. Можно сказать, что Мамонов, на пару с Науменко — единственные, кто смог в 80‑е адекватно адаптировать рок-н-ролл под местные реалии.
Некоторые песни лидера «Звуков Му» — это ответ на вопрос: как играть рок в стране, где не случилась сексуальная революция? В отличие от завоевательного и предельно фаллического западного рок-н-ролла, секс у Мамонова как бы заторможен. Если верно утверждение, что в СССР «секс был, просто о нём не говорили», то песни Мамонова — прямой того результат. Ведь политика «неговорения» не просто умалчивает, а напрямую сказывается на самом объекте табу. Поэтому секс у Мамонова так часто представлен как извращённый — не с точки зрения искушённости и разнообразия, а как раз наоборот: «извращённый» как сдавленный, загубленный социальным гнётом и ханжеством.
В «Забытом сексе» нет никакого гедонизма: половая любовь здесь представлена как нечто практически индустриальное. Но, как ни парадоксально, эта песня, где либидо подменили на что-то другое, звучит эротичнее, чем тексты многих других артистов той эпохи на эту тему. Здешний секс не малахольный и смущённый, а трагикомичный, с подбитым эросом, но всё ещё сохраняющий призрак страсти. А значит, адекватный тому, как секс воспринимался в СССР.
Послушайте, как Мамонов интонирует «секс, секс, секс, каждый вечер, каждый день», пока на фоне звучат дурманящие синтезаторы — конфуз ли это или удовольствие? Что точно — «Забытый секс» одна из лучших песен о половых отношениях, которые породил русский рок.
Больше примечательных и неординарных композиций Петра Мамонова в материале «А мне всё мало».
Мальчишник — Секс без перерыва
«Мальчишник» олицетворял молодость новой страны, причём радикальную. Впервые в истории молодёжной культуры России (учитывая и СССР) сила юности доказывалась не сугубо романтическими стенаниями (в духе героев песен Цоя или фильма «Вам и не снилось») или экзистенциальным фланированием (в духе героя «Курьера»), а наглостью и подчёркнутой маскулинностью. Трек «Секс без перерыва», написанный в 1991‑м, — одна из главных и первых весточек нового десятилетия.
Если с высоты 2022 года трек может показаться весьма безобидным на фоне нынешних откровений рэперов, то стоит напомнить: редактора на тот момент ещё советской Первой программы Центрального телевидения уволили с работы за то, что он поставил «Секс без перерыва» в эфир.
С распадом СССР рухнули и многие табу, обнажив тематики, к которым общественность ещё не привыкла. Поэтому честность «Мальчишника» будоражила молодёжь и заставляла хвататься за сердце тех, кто постарше. Помимо того, что «Секс без перерыва» — первая песня в истории России, где о сексе говорилось так открыто и детально, она вышла на первом отечественном рэп-альбоме. Иными словами, о сексе «Мальчишник» не пели, а читали. Что значит — говорили о нём буднично, будто рассказывая историю, приключившуюся на неделе с членами группы, а не с условными лирическими героями.
Богдан Титомир — Секс-машина
Выходец группы «Кар-Мэн» Богдан Титомир в 90‑х был ещё одним символом новой эпохи. Его клип «Делай как я» навсегда вошёл в историю видеографии русской музыки, где начали властвовать постмодернистские образы.
«Секс-машина» не была громким хитом. Во всяком случае, песня заметно уступала в популярности ведущим гимнам Богдана, да и не имела в подкреплении клипа. Однако именно в этом треке прослеживается риторический отход от былых принципов говорения о сексе.
Занимая позицию где-то на перепутье эстрады и хип-хопа, Титомир стал одним из первых артистов в новой стране, принявшихся не столько петь о сексе, сколько читать, если не вовсе кричать. Прежде о сексе как о своего рода перпетуум мобиле никто и не думал, разве что в абсурдистском ключе, как у тех же «Звуков Му». Но Титомир, олицетворявший нового, постперестроечного мужчину, принялся объективировать сам себя. «Секс-машина» — это гимн маскулинности тусовщика, где секс — решение всех проблем и залог исполинской самоуверенности.
Валерий Леонтьев — Кончайте, девочки
В каждой шутке — доля шутки. В том числе и в известном меме, гласящем, что в СССР секса не было, потому что он весь пошёл на костюмы Валерия Леонтьева. Звезда «Дельтаплана» к 90‑м переквалифицировалась в чуть ли не главную травести-икону эстрады. Один из самых показательных номеров обновившего образ артиста, песня с говорящим названием «Кончайте, девочки».
Есть песни, которые описывают секс, но не преследуют цели возбудить слушателя. Есть те, что за счёт иносказательности стимулируют фантазию. А бывают попросту курьёзы. «Кончайте, девочки» Леонтьева, как и «Палочка-выручалочка» Наташи Королёвой, проходят именно по этому разряду. Сложно сказать наверняка, что, кроме конфуза, слушатель испытает от подобных песен. Возможно, смех.
Во всяком случае, есть основания считать, что эффект подобных псевдонамёков действовал на людей примерно так же, как на кинозрителя — фильмы Панкратова-Чёрного, вроде «Маленький гигант большого секса» или «Импотент». Но в этом, если угодно, и была новизна.
На-На — Шляпа
Игра с сексуальностью далеко не всегда подразумевает эмансипирующие практики. Порой она используется в качестве карьерного гамбита. Это справедливо относится к группе «На-На». Сказать про них, что они были откровенно одеты, прямолинейны и провокационны — ничего не сказать. «На-На» стремились стать универсальным объектом желания. По словами продюсера Бари Алибасова, участников группы должны были хотеть все: «И бабушки, и дедушки, и мужчины, и женщины, и кошки, и собачки». «На-На» были первой попыткой сделать пансексуальный бэнд, преодолевающий аудиторные барьеры.
Основным оружием группы были клипы. Именно поэтому репертуар бойз-бенда гораздо проще помещается в список самых сексуальных русских клипов, нежели песен. Чего стоит хотя бы «Фаина», видеоряд на которую, возможно, стал одним из первых порноопытов зрителей недавно рухнувшего СССР.
А вот одной из песен, спокойно обходившихся без клипового сопровождения, была «Шляпа». Она же — пример продюсерской меткости Алибасова. На первый взгляд невинная строчка «упала шляпа» в исполнении группы звучит как зачин для рассказа об эректильной дисфункции. Интересней нюансы: разгульный, застольный мотив и успокаивающий текст были явно нацелены на аудиторию «постарше». Что ж, оно и понятно.
Ирина Аллегрова — Войди в меня
К 1994 году откровенных песен про секс не пели разве что Пугачёва с Киркоровым. Возможно, это объясняется возрастом, да и не по статусу (по крайней мере, в случае с Аллой Борисовной). Певица Ирина Аллегрова всего на три года младше Пугачёвой и была ролевой моделью для женщин за 40. Представить, что такая артистка может выпустить песню с названием «Войди в меня», было сложно.
Тем не менее Аллегрова как бы намекала, что в сумасшедшем десятилетии сексу покорны не только двадцатилетние. В «Войди в меня» эрос и в тексте, и в стонах, и в аранжировке, что стало прообразом для многих подобных песен, таких как «Возьми моё дыхание» Ларисы Сегиды, «Отдай мне себя» Светланы Разиной или «Сделай мне Sex» Клементии (с поправкой на танцевальный ориентир). В самом общем смысле их можно выделить в микрожанр «секс по телефону», где всегда разыгрывается один сюжет: слушатель — то ли тот, кому адресована песня, то ли случайно попавший на линию незваный гость. Кому в каком образе комфортно — зависит от меры собственной распущенности.
Мумий Тролль — Делай меня точно
Стало клише говорить о том, что «Мумий Тролль» привнёс в отечественный рок развязность и гедонистический секс. Помимо того, что группа напомнила народу о весёлой рок-музыке, транслируемая Лагутенко харизма невольно порывала с бытовавшим ранее представлением о сексуальности.
До «Мумий Тролля» проявление развязности и почти бисексуальности в русском роке было моветоном, тогда как кошачья интонация и чеширская улыбка фронтмена наводила на ассоциации с Миком Джаггером, Марком Боланом, Джарвисом Кокером и другими корифеями андрогинного шика. Новый образ пришёлся так кстати совсем не случайно: вслед за модой на маскулинность, представленную тем же Богданом Титомиром, появилась и мода на феминность. Вполне закономерно: вектор феминизации неизбежен в постиндустриальном обществе, где мужчины отходят от ролей «отцов», «защитников» или «кормильцев». В попсе эти образы воплотили, например, Дмитрий Маликов, Влад Сташевский и Андрей Губин.
Но в рамках попсы, которая многими понималась как музыка, ориентированная на девушек, феминизация мужчин закономерна. Другое дело, когда эти процессы проникают в рок-музыку, особенно в русскую, во всех отношениях представляемую оппозицией попсе.
Новому имиджу Лагутенко отвечала и вся музыка группы — всё ещё рок, но сыгранный уже не на серьёзных щах, а говоря языком 90‑х, «кайфово». Разумеется, вслед за трансформацией звучания изменился и характер текстов о половых отношениях. Невротические и как будто специально замедленные «300 минут секса с самим собой» Мамонова сменились превышением скорости — тут есть намёк и на флёр мимолетной юности, и на секс (и не только на это).
Выбрать главную песню о сексе в дискографии артиста, который в принципе славится тем, что сделал отечественный рок сексуальным, — задача не самая лёгкая. Самым простым и ленивым решением было бы предложить «Утекай» как текст, манифестировавший явление «Мумий Тролля». Здесь в полной мере представлены и его манерность, и ассоциативный язык намёков. Но всё же это песня не совсем о сексе. Справедливо в этот список может попасть десяток-другой сочинений Лагутенко: «Скорость», «Девочка», «Это по любви» или «Глубже» — так сказать, выберите сами. Большая часть из них становилась хитами, а некоторые и вовсе народными песнями. Почему бы тогда не выбрать самую недооцененную из лучших?
Хороших песен о сексе у Лагутенко много, а вот интригующе странных не очень. Можно вспомнить подзабытую «Ложись, подполковник!» или «С Новым годом, крошка!» (но скорее это странная песня о Новом годе). Однако лучшим кандидатом видится «Делай меня точно». Сложно представить, что песня, спетая от лица то ли молодой пары, то ли эмбриона, то ли ото всех разом, вышла на одном из самых успешных русских рок-альбомов. Отечественная фонотека не может похвастаться большим количеством перверсивных рок-баллад, но одна «Делай меня точно» стоит десятка невыпущенных и посредственных.
Земфира — СПИД
Если в русской музыке была женщина, творчество которой повлекло за собой революционные изменения в сфере гендера, то это Земфира. Она не только представила новый женский образ на большой сцене, но и показала, что на русском языке можно писать песни, обходя стороной гендерные конвенции. Если английский позволяет запросто поменять гендерно-окрашенное местоимение на безликое you, то отечественный песенный язык такой ловкостью прежде не отличался.
Тем не менее Земфира доказала, что при должном сочинительском старании возможно многое. В том числе удаление ссылки на гендер там, где она не нужна. И тем самым «вербовка» любого слушателя в качестве героя песен. Разве не здорово, что каждый может почувствовать себя героем или героиней романтических историй?
Тем интересней, что «СПИД» — ещё один пример такого подхода. Вот только «включение» в эту песню слушателя любого пола ведёт к страшному переживанию, а не к легкомысленной истории. К тому же этот «обезличивающий» приём служил не только введению слушателя в действие песни, но и имплицитно сообщал, что заболевание может коснуться кого угодно, а не только строго определённой группы людей. Стоит напомнить, что «СПИД» вышел в 1999 году, когда подобная диверсантская операция по атаке на стереотипы всё ещё была актуальна.
Помимо прочего, эта песня — пример того, как переделать былое стеснение в провокативный приём. Если раньше конфузный обход стороной слова «секс» свидетельствовал о невинности, то в случае Земфиры — об опыте, о котором никто прежде даже не думал. А Земфира подумала. Вслух.
Борис Моисеев — Дитя порока
Одно дело феминизация в рамках гетеросексуальности, совсем другое — Борис Моисеев. Даже в безтормозной попсе всем известная «Голубая луна» наделала шуму: песня стала первой в ряду немногочисленных (почти) открытых рассказов о любви двух мужчин*. Как бы странно для большинства ни выглядели Леонтьев, Киркоров или Пенкин, пока их репертуар массово интерпретировался где-то пошлым, где-то галантным обращением к женщинам, артисты могли сколько угодно щеголять в пёстрых одеждах, не вызывая никаких подозрений. Но Моисеев на пару с Николаем Трубачом решили, что стесняться им точно не нужно.
При этом «Голубая луна» — песня больше отдающая сентиментальностью, чем сексуальностью. Чего не скажешь про «Дитя порока». Эстетически напоминающий Army of Lovers, «Дитя порока» стал самопрезентацией Моисеева, а заодно и всей дрэг-культуры. Самый яркий пример кэмпа в отечественной попсе.
Тату — Нас не догонят
Как верно писал Александр Горбачёв в книге «Не надо стесняться» о скандальном дуэте «Тату»: «Последняя вспышка российского либерального культурного проекта 1990‑х, предполагавшего дерзкое исследование общественных табу, оказалась такой яркой, что её заметил весь мир… „Тату“ были, кажется, последним случаем, когда Россия манифестировала себя миру как территорию свободы, которая больше мало где возможна. Есть даже версия, что и внутренний консервативный поворот был отчасти обусловлен тем, насколько мощный эффект группа произвела на сторонников традиционных ценностей».
Действительно, «Тату» остались в памяти преимущественно за небывалую откровенность. Но так же верно и то, что дуэт (а точнее, авторы их песен) довёл до апогея приём ассоциаций и намёков: песня «Робот», надо понимать, о любви совсем не к этакому Электронику, «Простые движения» из той же оперы.
Но «Нас не догонят» — неспроста главный хит группы. С продюсерской точки зрения, это идеальный синтез всех приёмов «Тату». Здесь и бронебойный брейк-бит, и говорение о запретном на доступном языке. На выходе — боевик, который в различных контекстах приобретает самые разные (порой конфликтующие) значения.
На поверхности «Нас не догонят» — манифестация самой группы как главной культурной силы момента. Если копнуть чуть глубже, то песня превращается в оду не самой конвенциональной любви*.
А если поменять декорации, то некогда либеральный хит трансформируется в слоган нового консерватизма. Так и произошло, когда «Тату» выступили с этой песней на Олимпиаде в Сочи. И всё же, как бы ни менялся посыл «Нас не догонят», в историю русской музыки эта песня попала отнюдь не за патриотические коннотации.
Катя Лель — Мой мармеладный
Сексуальный беспредел поп-культуры предыдущей декады по политическим причинам разменялся на культ умеренности. Короче, случилась обратная приватизация поп-музыки.
О сексе, конечно, петь продолжили, но теперь можно было не ждать экспериментов. Образы новых артистов варьировались от статных мужчин в окружении сексапильных женщин (Меладзе и «ВИА Гра») до заигрывающих красоток, цель которых если не пополнить упомянутый гарем, то урвать статусного добытчика исключительно себе. Катя Лель (один из первых крупных проектов Максима Фадеева, ориентированный на эстетику и этику нулевых) была из последних.
Вряд ли совру, если предположу, что все, кто рос в нулевые, как мантру запомнили «попробуй муа-муа, попробуй джага-джага». Неспроста. Фадеев обладает талантом умещать максимум в минимум: пара-тройка фонетических намёков в сочетании с подходящим образом артистов неоднократно конвертировались продюсером в большой коммерческий успех. Другой талант Фадеева — умелое подстраивание под рынок, внимательность к его специфике. В общем, Фадеев подобен чуткому к смене климата синоптику. И если на небосклоне поп-культуры безоблачно, то и новый продукт обязан отвечать этим требованием — быть предельно не конфликтным.
Тем интересней, что общественность приняла хит Кати Лель «Мой мармеладный» настороженно. Александр Горбачёв отмечал, что песню обвинили в падении нравов. Однако ретроспективно «Мой мармеладный» воспринимается не иначе как идеальный для духа времени шлягер. Глянцевый музыкальный фон, напоминающий о группе Moloko или Кайли Миноуг; постдиско бит скорее для покачиваний, чем танцев; цензурный, фонетический вариант предложения «давай потрахаемся»; соблазнение, не переходящее никакие границы. Всё умеренно, чуть ли не аудиоэквивалент шутки про «трахаться за девственность». Словом, секс здесь — занятие светское.
Сплин — Новые люди
Александр Васильев хоть и был частью поколения 90‑х, но больше походил на мост от былых перестроечных рокеров к артистам условного европейского проекта («Мумий Тролль», Земфира, «БИ‑2»). Хоть в его творчестве в большинстве случаев стихи подчинены ритму и отчётливо слышны нотки ранних Radiohead, образная система Васильева находится в долгу у предыдущего поколения музыкантов. Возможно, неслучайно и то, что именно Васильев, а не иной музыкант 90‑х, выступал вместе с Борисом Гребенщиковым.
Думаю, очевидно, к чему это подводит. Про секс Васильев почти не пел (и не поёт), а если и пробовал, то едва ли стремился передать возбуждение непосредственно в звуке. Тем не менее хит «Новые люди» — пример того, как о нём могли бы петь русские рокеры, если бы осмелели чуть больше. Возбуждение или похоть здесь отсутствуют, «Сплин» явно не преследует цели взбудоражить бёдра слушателей. Но сказать, что это просто «старомодная» песня, тоже как-то не получается. Кажется, первый (и редкий впоследствии) раз в истории отечественной музыки секс становится поводом поговорить о круговороте жизни с экзистенциальной стороны. А среди поколения 90‑х «Сплин» умеют это делать лучше многих.
Фараон — Пять минут назад
В 10‑х много говорили о новой искренности, новой чувственности и далее по списку. Порой под одним и тем же термином понимали разные явления. Например, под новой искренностью обозначали как ретропоп с ностальгией по СССР, так и постироников.
Недавно появился термин «новая маскулинность», под которым стали понимать своего рода деконструкцию токсичной маскулинности. Для наглядности можно вспомнить имидж Дани Милохина. Остаётся гадать, почему никто не подумал о замене этого понятия на «новую феминность» — она здесь, кажется, подходит больше. Тем более что настоящая новая маскулинность (с упором на втором слове) появилась раньше. И рэпер Фараон стал её главным воплощением.
Глеб Голубин (настоящее имя артиста) выглядел так, что незнакомый с современным хип-хопом человек едва бы заприметил в нём рэпера. В меру жеманный, белокурый и аристократичный мальчишка больше походил на поп-звезду. Однако практически все тексты Фараона — упражнение в мачизме. Никакого налёта андрогинности, всё, так сказать, по-пацански.
У многих сочетание таких разнородных элементов вызывало недоумение. Но в действительности Фараон отвечал набиравшей популярности тенденции — расширения территории мужского эго путём абсорбирования гендерно-женских атрибутов. Дескать, «аристократичность и накрашенные ногти ещё не делают из меня п*дора». Самый броский пример этой новой наглости — хит «5 минут назад».
Пошлая Молли — Любимая песня твоей сестры
Формула лидера группы «Пошлая Молли» Кирилла Бледного сколь проста, столь и эффективна. Подростковая (и нарочито пацанская) наглость + примитивные аранжировки + тексты, которые не хочется озвучивать при родителях = огромный успех и коронация как главной поп-панк группы десятых для школьников. Строго говоря, Бледный не принёс чего-то принципиально нового. Скорее его главный хит «Любимая песня твоей сестры» — прямой результат длительного игнорирования дискурса секса в подростковой музыке.
Но именно это и стоит учитывать: до «Пошлой Молли» в гитарной музыке о сексе давно не пели с таким нахрапом. А Бледный заявил о себе ровно в тот момент, когда подросло новое поколение, достаточно осведомлённое, чтобы подобные песни вызывали ажиотаж. Но и всё ещё юное, чтобы «Пошлая Молли» воспринималась красной тряпкой для родаков.
Как тогда можно описать героя песни, который знает, что «это неправильно» — перепутать кровать и трахнуть на маминой? Во-первых, очевидно, как легкомысленно мачистского: рэп-бэкграунд Бледного сказался на материале его рок-группы и совпал с преобладавшим в поп-культуре настроением. Во-вторых, как подростка, неосознанно противопоставляющего равнодушному миру пубертатный понт. Гнусавый Бледный режет мематичные строчки самоуверенно, аки Лиам Галлахер (даже в клипе ковыляющий в дутой куртке густобровый Кирилл фланирует по заброшкам и стоянкам, будто фронтмен Oasis), но при этом сам текст отражает юношескую дезориентацию в происходящем: «в горле ком, объяснюсь потом».
О чём всё это говорит? Для начала о том, что Бледный стал первым в десятых, кто начал изъясняться с подростками на их языке. Это, в свою очередь, недвусмысленно даёт понять, что такой «оратор пубертата» давно не появлялся. То есть с подростками о сексе не говорят вообще.
Поэтому и секс в «Любимой песне твоей сестры» — что-то вроде эквивалента известной сцены из «Заводного Апельсина». Механический акт, где квартирный вопрос (если уж герой перепутал кровать, то речь явно про однушку) и шмотки волнуют героя (как и любого подростка) больше, чем телесность — что своя, что партнёра.
Каста & BrainStorm — Про секс
Какая бы ситуация ни была с зумерами, судя по песне «Про секс» от «Касты» и BrainStorm, о сексе с подростками не говорили вообще во все времена. В конце 90‑х группа «Каста» ввела моду на обрусение рэпа, который прежде походил на не слишком убедительную пародию. «Каста» же стала локализировать хип-хоп через субкультуру гопников. Группа BrainStorm с 1989 года играла мэдчестер, а позже перемешивала бритпоп с другими поп-роковыми элементами. Ожидаемо, что к нулевым BrainStorm стали латвийским флагманом европейского проекта. В общем, две группы — два предельно разных бэкграунда. Что общего? Как выяснилось, отсутствие в подростковом возрасте сексуального образования со стороны старших.
Кажется, «Про секс» — единственный пример песни на данную тематику. На удивление, что группа Влади, что Ренарса Кауперса, идеально подходят для неё. «Каста» — мастера житейского слога, который используется здесь в куплетах: несостоявшемся диалоге между сыном и отцом. BrainStorm тоже на своём месте. Вполне симптоматично, что основной вопрос песни: «Папа, почему ты мне не рассказывал про секс?» задаётся с наивной интонацией Кауперса.
Что будет дальше? Возможно, напишутся новые песни о половой любви, предлагающие новую оптику. При ином сценарии Россия узнает ещё много версий подобной песни.
* Данный материал не является пропагандой ЛГБТ. Мы соблюдаем законодательство РФ.
Читайте также «„Hеприметной тропой“: ностальгия в русской музыке».
