Понятие «рассекреченные документы» вызывает волнение даже среди людей, далёких от истории как от науки и редко читающих исторические источники. В СССР огромный массив документов был закрыт для исследователей. Это приводило к тому, что современная история страны создавалась без серьёзной источниковой базы. Исследованиям, особенно 1960‑х — 1970‑х годов, не хватало глубины, новизны и обоснованности. Из-за закрытости принципиально важных для понимания истории документов среди учёных и обычных людей сложилось мнение, что настоящее прошлое глубоко скрыто и явит себя только тогда, когда архивы откроются.
Перестройка и последовавшие за ней преобразования действительно включали и рассекречивание документов, ранее недоступных широкому кругу читателей. Открытие архивов началось в 1980‑е годы, достигло расцвета в 1990‑е и пошло на спад в 2000‑е. Этот процесс известен под названием «архивная революция».
VATNIKSTAN разбирается, почему в СССР засекречивали документы, почему нельзя разом открыть все архивы и способны ли ранее неизвестные источники всерьёз перевернуть наше понимание истории.
Закрытые советские архивы — только для избранных
История советской власти началась с рассекречивания документов царского правительства: так большевики стремились дискредитировать монархический режим и его приверженцев, а также привлечь новых сторонников открытостью своих намерений.
Однако уже в 1930‑е годы советская власть начнёт засекречивать собственные документы, особенно касающиеся коллективизации, репрессий, внешней политики и обороны. Под гриф «Секретно» попадут многие дела Зимней войны, Великой Отечественной войны и конца 1940‑х годов. Даже инициатор оттепели Никита Хрущёв не спешил открывать все архивы (только те, что помогали ему в борьбе за влияние) и засекретил дела о подавлении Венгерского восстания 1956 года.
В эпоху брежневского застоя эти тенденции сохранятся: действительно важные документы будут скрыты от широкого круга читателей и доступны только «своим». В ряде случаев, чтобы получить интересующую информацию, нужно было как минимум быть членом партии — но и в этом случае успех не гарантирован. Дела неохотно выдавали только избранным. После работы с документом исследователь показывал записи архивному цензору, который вычёркивал и уничтожал «неправильную информацию». Эта практика сводила ценность источников и их роль в новых книгах и статьях к нулю.
Ситуация изменится в 1980‑е годы — на волне перестройки архивы постепенно начнут открывать. Но такие темпы рассекречивания не удовлетворяли исследователей.
Первое громкое рассекречивание. Секретный протокол пакта Молотова — Риббентропа
На протяжении всей советской послевоенной истории власти отрицали существование дополнительного секретного протокола к пакту Молотова — Риббентропа. На Западе существование этого документа не ставилось под сомнение. Перестройка запустила волну обсуждений событий тех лет заново. Масштаб был такой, что пришлось учредить особую комиссию. Её возглавил секретарь ЦК КПСС Александр Яковлев. 24 декабря 1989 года Съезд народных депутатов СССР, заслушав доклад Яковлева, осудил секретный протокол:
«Съезд констатирует, что протокол от 23 августа 1939 года и другие секретные протоколы, подписанные с Германией в 1939–1941 годах, как по методу их составления, так и по содержанию являлись отходом от ленинских принципов советской внешней политики. Предпринятые в них разграничение „сфер интересов“ СССР и Германии и другие действия находились с юридической точки зрения в противоречии с суверенитетом и независимостью ряда третьих стран».
Основная трудность в работе комиссии заключалась в отсутствии подлинников. Считается, что немецкий оригинал «погиб» в бомбардировке Берлина в марте 1944 года. Впервые публично о секретной части заговорили на Нюрнбергском процессе — с её помощью немецкое командование пыталось оправдать свои преступления. Что произошло с русскоязычным оригиналом, доподлинно неизвестно. Валерий Болдин утверждал, что оригинал сначала хранился в личном сейфе Сталина, затем — в архиве ЦК КПСС.
Впервые текст секретного протокола в СССР опубликовали в конце 1989 года, взяв за основу немецкий микрофильм. В декабре 1992 года документ заместитель начальника Главного политического управления генерал-полковник Дмитрий Волкогонов. Документ представили общественности, опубликовали в газетах и научных журналах, например, в первом выпуске «Новой и новейшей истории» за 1993 год.
Секретный протокол перевернул представление о предвоенных годах и среди исследователей, и среди непрофессионалов, интересующихся историей. Он также показал, что власти многое скрывали и недоговаривали, а декларируемые цели зачастую не совпадали с реальными. Публикация секретного протокола пакта Молотова — Риббентропа стало основой для десятков новых исторических исследований.
Рассекречивание в 1990‑е годы
К августу 1991 года на секретном хранении в архивах бывшего СССР находилось свыше 7 млн дел. При этом интерес общества к «закрытым» документам постоянно рос — казалось, без них невозможно будет построить новую Россию. 20 мая 1992 года Борис Ельцин создаёт специальную комиссию по архивам при Президенте Российской Федерации, которая должна планомерно рассекречивать документы бывших партийных архивов, Министерства безопасности и других ведомств.
Предполагалось, что часть дел, представляющих реальную угрозу безопасности страны, останется секретной. Но материалы о репрессиях и нарушениях прав человека должны были стать достоянием общественности.
19 июня 1992 года председатель Верховного Совета подписал постановление «О временном порядке доступа к архивным документам и их использования». Порядок публично объявлял:
— Доступность архивных документов и справочников к ним для всех физических и юридических лиц вне зависимости от гражданства;
— 30-летний срок секретности документов, составляющих государственную тайну;
— 75-летний срок ограничения на ознакомление с документами о личной жизни граждан и порядок доступа к ним.
Также Порядок предусматривал ответственность посетителей архива за использование документов и — впервые в отечественной практике — ответственность архивных учреждений за неправомочные действия перед пользователем. Теперь работники архивов не могли беспочвенно отказать посетителям предоставить документ и, конечно, вычёркивать что-то из их записей.
В первую очередь рассекречивали документы партийных и комсомольских организаций всех уровней, а также некоторых ведомств. Но открытие не было всеобщим, самые секретные дела по-прежнему оставались недоступны. Уже 21 июля 1993 года был принят закон «О государственной тайне», который действует и сейчас. Он впервые открыто перечислил, какие сведения относятся к государственной тайне, а также определил порядок рассекречивания документов. Например, Государственным архивам запретили самостоятельно обнародовать документы ликвидированных организаций, у которых нет правопреемников. Эту задачу поручили Межведомственной комиссии по защите государственной тайны.
Наряду с делами партийных и комсомольских организаций рассекречивались трофейные документы немецкого, венгерского, итальянского командования, нацистских оккупационных властей периода Великой Отечественной войны, материалы о массовых репрессиях 1930–1950‑х годов. На основе многих из них появились новые свежие исследования, углубляющие наши знания об истории СССР.
В советских партийных архивах у секретных дел не было обособленного хранения: документы с грифом «Секретно» и «Совершенно секретно» описывались и хранились вместе с документами общего делопроизводства. А такой статус присваивался делам не по стандартам засекречивания (которых как таковых не было), а из требований руководства партии.
Кроме того на некоторых делах нет грифа «Секретно», но в их составе содержатся документы с ограничительными пометками — протоколы и стенограммы пленумов, материалы к ним, информации, справки, докладные записки. Таким образом, работникам архива приходилось не только отбирать дела для рассекречивания, но и предварительно выявлять документы с государственной тайной. Это одна из причин, почему невозможно открыть архивы разом.
Архивная революция стала фундаментом для сотен новых исследований, а историки получили возможность писать обо всём, о чём считают нужным. Например, Олег Будницкий рассказывал, что в советское время у него вышло всего два или три текста, а исследовать тему терроризма «Народной воли» его отговаривал научный руководитель, боявшийся провала защиты кандидатской. Зато в постсоветские годы на базе нового материала Олег Витальевич написал около трёхсот исследований, включая книги и статьи о терроризме в освободительных движениях.
Благодаря архивной революции исследователи отходят от прежних стереотипов, углубляют понимание исторических процессов и показывают известные явления с новой стороны.
Рассекречивание — за и против
У снятия грифа «Секретно» с большинства дел есть противники и сторонники. Первые утверждают, что широкий доступ к закрытым ранее документам скорее вреден, так как ставит под угрозу безопасность страны и отдельных людей — например, потомков работников КГБ и НКВД.
Сторонники архивной революции подчёркивают, что отсутствие планомерного и поэтапного рассекречивания не только вредит исторической науке, но и нарушает права граждан на доступ к информации о прошлом отечества, а также провоцирует новые спекуляции. В российских архивах до сих пор остаются закрытыми дела, как-либо связанные с механизмом принятия партийных решений, внешней политикой, репрессиями. Даже документы 1970‑х — 1980‑х годов закрыты, если там идёт речь о нарушениях прав человека — и они должны быть рассекречены.
Однако гораздо интереснее истории открытия архивов ответ на вопрос: способны ли рассекреченные документы всерьёз перевернуть наше представление об истории? На эту тему в эфире «Эха Москвы» интересно высказались директор Государственного архива РФ Сергей Мироненко и историк Андрей Сахаров.
Сергей Мироненко:
«…С началом перестройки, а затем с 1991 года произошла так называемая архивная революция. Даже термин такой есть. Это рассекречивание. Снятие необоснованных грифов с сотен тысяч дел. И эта масса была рассекречена и процесс рассекречивания идёт. Этот массив невелик. Если вначале, когда начался процесс рассекречивания, в государственном архиве РФ примерно треть, а может быть, даже больше документов находились на секретном хранении… то сегодня это 4–5%, потому что мы постоянно комплектуемся. И поэтому мы часть рассекречиваем, получаем секретные документы».
Андрей Сахаров:
«…Большинство документов всё-таки рассекречено. Я вам скажу больше, всё, что необходимо знать о Сталине, о его окружении, мы всё знаем. В деталях. По часам. Известная книга приёмов Сталина, которая сегодня анализируется, и по ней делаются очень далеко идущие заключения. Кстати я хотел сказать о таком важном факторе, как публикация документов „Лубянка — Сталину. Совершенно секретно“. С 1922 года по инициативе Ленина, Дзержинского была организована сначала еженедельная, потом ежемесячная система оповещения руководителей страны о реальном положении в стране. И вот это всё было в дальнейшем засекречено. И вот сегодня это всё рассекречено. И восемь томов опубликовано с 1922 года по 1931 год. <…> Всё известно. Это страшная картина реальной жизни страны того периода. Это и иллюзии людей, и протест людей и забастовки и организация против слома церквей, мечетей. И прочее. Всё это известно».
Поэтому нет объективных причин считать, что рассекреченные документы всерьёз изменят наше представления об исторических событиях. Но они, бесспорно, в силах углубить их, наполнить новым содержанием, избавить от предрассудков и домыслов.
В 2000‑е годы архивная революция постепенно сошла на нет, составленные планы по рассекречиванию не выполняются. Об этом пишет и говорит исследователь репрессий, заместитель председателя Совета Научно-информационного и просветительского центра общества «Мемориал» Никита Петров (в 2022 году общество внесено властями России в реестр «иностранных агентов» и ликвидировано). Однако документы постепенно рассекречиваются — пусть не столько и не те, что ждут исследователи и общество.
Например, в 2016 году Госархив обнародовал материалы о расстреле царской семьи — 281 документ, включая телеграмму президиума Екатеринбургского областного совета рабоче-крестьянского правительства Ленину и Свердлову с сообщением о решении расстрелять «бывшаго царя Николая, виновнаго в безчисленных кровавых насилии».
В том же 2016 году Комиссия по защите государственной тайны ответила отказом на петицию с требованием открыть архивы ВЧК-НКВД-КГБ, объяснив решение так:
«Эти сведения сохраняют актуальность в настоящее время, поскольку их распространение может нанести ущерб безопасности Российской Федерации, и требуют продления сроков рассекречивания».
Министерство обороны регулярно обнародует документы времён Великой Отечественной войны, но чаще всего только последних лет и только те, что показывают советское командование с хорошей стороны.
В январе 2020 года Владимир Путин подтвердил намерение создать общедоступный Центр архивных документов Второй мировой войны — так что надежда на продолжение архивной революции и новые исследования живёт.
Читайте также «„Российско-германское партнёрство“. Перевод статьи 1940 года из журнала «Атлантик».
