В числе тех, кто в 1917 году «делал» русскую революцию, были очень разные люди — «профессиональные революционеры», ожидавшая перемен интеллигенция, уставшие от войны крестьяне и солдаты, часть государственной бюрократии. Среди них попадались и талантливые организаторы, сочетавшие свои политические убеждения с предпринимательскими умениями. К ним можно по праву отнести Артемия Халатова.
С именем будущего всесильного главы Госиздата (ОГИЗ) связывают становление советской цензуры и идеологизации печати. Однако это была далеко не единственная сфера деятельности Халатова. В другой своей ипостаси — председателя Комиссии по улучшения быта учёных — он ведал пайками, медобслуживанием, жильём и многими другими вопросами, определявшими судьбу научного сотрудника.
Ещё одним детищем Халатова стало общество «Народное питание». Оно, помимо прочего, занималось организацией фабрик-кухонь — легендарного советского проекта, призванного освободить женщин от «кухонного рабства» и перевернуть представления об общепите. Успел Халатов поучаствовать и в организации транспорта — вначале как председатель бюро правлений железных дорог, а затем в роли главного кадровика Наркомата путей сообщения.
Столь обширный послужной список свидетельствует как минимум о незаурядности человека и вызывает интерес к становлению его личности. Между тем, сведения о ранних годах Халатова скудны и нередко противоречат друг другу. Так, называются разные годы (1894 или 1896) и разные даты (15 или 21 апреля) его рождения. Его отец называется то служащим, то рабочим. В какой-то момент появилась версия даже о еврейском происхождении Халатова.
Вероятно, наиболее релевантным источником информации о юности Халатова может стать его студенческое дело, сохранившееся в архиве города Москвы. Согласно документам, Халатов родился 13 апреля 1894 года в Баку и был крещён в приходе Св. Григория Просветителя, знаковой для бакинских армян церкви. Его настоящим именем было Арутюн, хотя до сих пор считалось, что его звали Арташес. В метрике были указаны родители — мещанин из Елизаветполя Баграт Абрамович Халатянц и Екатерина Герасимовна Авакянц (впоследствии работала в Наркомпросе РСФСР, затем заведующей книжным фондом Государственной библиотеки им. Ленина, умерла в Москве в 1975 году в возрасте 99 лет). Арутюн Халатянц русифицировал своё имя ещё до революции: с 1916-го он стал подписываться «Артемием Халатовым».
28 мая 1912 года Халатов окончил с серебряной медалью Бакинское коммерческое училище. Из 23 отметок у него было шесть четверок, в том числе по родному армянскому языку. Вскоре после получения аттестата Халатов отправился в Москву, где поступил в коммерческий институт. В автобиографии, сохранившейся в деле, абитуриент указывал, что в прошлом, 1911 году около двух недель провёл в Москве, которая «очень заинтересовала и понравилась», после чего Халатов «дал себе слово» продолжить здесь своё образование. О своей деятельности по окончании института он написал, что хочет «быть полезным отечеству».
Московский коммерческий институт вырос из курсов, открытых Обществом распространения коммерческого образования, и получил статус высшего учебного заведения в 1907 году. Программа института изначально имела прикладной характер и поступить туда было легче, чем в университет. Несмотря на это, подготовка была серьёзной. Помимо коммерческих вычислений, организации предприятия и железных дорог (сейчас бы это назвали менеджментом и логистикой), здесь изучали правовые и финансовые дисциплины, политэкономию, высшую математику, физику, химию и гуманитарные науки. В институте преподавали маститые учёные: так, историю читал Александр Кизеветтер, а историю экономических учений — Сергей Булгаков.
Нам ничего не известно о первых годах жизни Халатова в Москве, кроме того, что он жил в непосредственной близости от места учёбы (ул. Коровий Вал, д. 12, кв. 13). Его активность связана с началом Первой мировой войны. В мае 1915 года он организовывает кассу взаимопомощи студентов института, а уже в августе того же года вместе с компаньонами учреждает издательское общество «Высшая школа». В апреле 1916-го его рекомендуют для работы в главном комитете Всероссийского земского союза как «усердного исполнителя и прекрасного организатора», благодаря которому был открыт лазарет для слушателей института на Якиманке, 20. Судя по письмам Халатова, он действительно работал по снабжению земских организаций на юге России.
В биографиях упоминается ещё одна инициатива Халатова — снабжение студентов продуктами питания с Кавказа. Иногда она подаётся более скромно как открытие студенческой столовой, хотя ни в документах, ни в публикациях института того времени об этом не упоминается. В любом случае, как можно увидеть, последующие интересы Халатова сформировались именно во время учёбы в институте. Там же он получил необходимые знания для их воплощения.
Наиболее спорным вопросом представляется участие Халатова в нелегальной работе социал-демократов. По официальной советской биографии он заинтересовался марксисткой литературой ещё в старших классах, что, однако, ни о чём не говорит. Имя Халатова встречается в письменных вещдоках, собранных жандармерией, однако в остальном ничего предосудительного за ним не числилось.
В ходе революции 1917 года для Халатова, казалось, наступил звёздный час. Он начинает работать в продовольственной управе сначала у себя в Замоскворечье, а затем на уровне города. В августе 1917-го Халатов избирается по списку большевиков в президиум Замоскворецкого райсовета, а в ходе октябрьских событий в Москве становится членом районного ВРК. В 1918 году он стал одним из организаторов карточной системы в Москве. С 1919-го Халатов руководил распределением продовольствия как член коллегии Наркомпрода и некоторое время отвечал за снабжение Красной армии.
Примечательно, что всё это время Халатов пытался формально завершить своё образование (ему оставался последний, восьмой семестр). Так, 20 декабря 1917 года он записался на занятия, однако приступить к ним не смог. То же самое Халатов попытался сделать год спустя, 5 декабря 1918-го. В конце концов, 27 сентября 1919 года он написал заявление об отчислении. Любопытно, что в 1920‑е гг. Халатов некоторое время был ректором родного института.
В годы «военного коммунизма» и острой нехватки ресурсов организаторский талант Халатова был незаменим. Во время НЭПа, когда он занимался общепитом, ему тоже было где развернуться. Однако в ходе складывания сталинской системы, когда приходилось лавировать между политикой и возможностями командной экономики, предприимчивость не всегда оказывалась преимуществом. Это проявилось как раз в случае с ОГИЗ, который руководил Халатов. По его словам, книга должна была стать «идеологическим оружием», способствуя «организации общественного мнения по вопросам политики партии».
Однако по результатам работы оказалось, что подведомственные издательства несут большие денежные убытки. Как выяснилось, это происходило по причине слабой коммуникации между производителем и получателями продукции на местах, неумелых руководителей книготорговой сети и плохого качества исполнения самих книг. Халатов распорядился сократить до минимума бесплатную выдачу изданий и авторские гонорары, а также мобилизовать все внутренние ресурсы, однако это не помогло. Из-за отсутствия актуальной информации о спросе скопившиеся на складах запасы литературы просто уничтожались. Всё это сопровождалось постоянным ростом расходов на содержание собственных учреждений.
Вероятно, всё это способствовало тому, что в 1932 году Халатов был снят с поста главы ОГИЗ. Сперва он вернулся в Наркомат путей сообщения, а в 1935‑м был назначен на малозначимый пост председателя Центрального совета Всесоюзного общества изобретателей. Фактически это означало конец карьеры.
ОГИЗ, однако, скоро вернулся к Халатову — и совсем в другом виде. Его сменщик, Михаил Томский, в своё время объявленный Сталиным «правым уклонистом», в августе 1936 года покончил с собой. Это произошло после того, как арестованные Зиновьев и Каменев дали показания о его «контрреволюционной деятельности».
Менее чем через год, 27 июня 1937 года, Халатова арестовали по обвинению в «активном участии в антисоветской террористической организации правых». Уже через три месяца, 26 сентября того же года, его расстреляли. Жена Халатова, Татьяна Павловна, была арестована через три недели после мужа и провела в лагерях 17 лет.
История знает немало случаев, когда в переломную эпоху предприимчивые люди совмещали свой талант с политическими убеждениями, пытаясь реализовать их вместе. До поры до времени это могло приносить определённые дивиденды. Другой вопрос, что потом часто приходилось выбирать что-то одно. В случае Халатова несомненная деловая хватка в условиях плановой экономики стала работать ему же во вред, а революционный идеализм расходился с текущей политической ситуацией. Это стало главным критерием для репрессивной машины: Халатов пал её жертвой на заре Большого террора по обвинению, нелепому даже для того времени, и был реабилитирован в числе первых, сразу после памятного XX съезда КПСС.
О деятельности Халатова в качестве сталинского цензора сейчас вспоминают разве что историки, а некоторые комбинаты питания, открытые при его участии, работают и в наши дни.
Читайте также «Русская революция: создавая „нового человека“».
