1920‑е гг. по праву можно считать апофеозом революционности в советской России. Победа в Гражданской войне, постепенное восстановление страны и её международное признание порождали уверенность в устойчивости советского строя. Идея о построении принципиально нового общества шла рука об руку с мыслью о создании «нового человека» — не только в ментальном, но и во вполне физическом смысле. Её подкрепляла распространённая в ту пору всеобщая вера в прогресс, благодаря которому можно было изменить само человеческое существование. Это обусловило особый интерес к потенциалу естественных наук.
Стоит отметить, что в СССР данный комплекс идей развивался по двум противоречивым траекториям. С одной стороны, он имел выраженно футуристический характер. Речь шла, в частности, об использовании сверхмощных лучей для изменения клеточной структуры тканей и пересадке органов от одного вида другому. Эти проекты нашли отражение в научно-фантастической литературе того времени, таких как «Роковые яйца» (1924) и «Собачье сердце» (1925) Михаила Булгакова, а также «Человек-амфибия» (1928) Александра Беляева.
Вместе с тем советские специалисты внимательно следили за текущими научными достижениями. Особенно их интересовали исследования, связанные с улучшением человеческой породы. Образ булгаковского профессора Преображенского, который экспериментировал с омоложением пациентов, появился не на пустом месте. Аналогичные опыты проводил во Франции русский эмигрант Сергей Воронов, причём он пересаживал как органы животных людям, так и наоборот. В это же время по всему миру — от Германии до США — шли дискуссии о наследственных свойствах человека и возможности их коррекции в нужную сторону.
В настоящем материале мы рассмотрим топ‑5 самых необычных инициатив советских учёных, связанных с данной проблематикой.
1. Евгеника по-советски
В октябре 1920 года при московском Институте экспериментальной биологии было организовано Русское евгеническое общество. У его истоков стояли выдающиеся биологи и антропологи — Николай Кольцов, Виктор Бунак, Александр Серебровский. Отличительной особенностью работы общества было то, что оно продвигало положительную евгенику. Этот метод был ориентирован скорее на социальную сферу, не на биологию.
Если отрицательная евгеника подразумевала выбраковку «дефектных» представителей общества, то здесь предлагались культивирование талантов и рационализация брака (то есть подбор оптимальных партнёров). Среди других предложение было продвижение физкультуры и борьба с «упадочными вкусами».
В духе времени евгеника — эволюция человека — прочно связывалась с «эволюцией производственных отношений». Этой теме посвятил несколько работ ещё один заметный член общества, Михаил Волоцкой. По его словам, человек, создавая вокруг себя среду, органически срастается с ней. В этой связи, по мнению автора, «внимание евгеники должно быть устремлено и на существующие социальные отношения и противоречия».
Примечательно, что заметную роль, как и в отрицательной евгенике, здесь играли генеалогические исследования. Так, Волоцкой долгие годы занимался изучением рода Достоевских и влиянием наследственности на личность писателя. При этом интерес представляло скорее отрицательное, чем положительное воздействие. В этом же ключе рассматривались и другие классики русской/советской литературы — от Пушкина и Толстого до Максима Горького.
2. Патология гениальности
У истоков данной теории стояли два советских психиатра — Григорий Сегалин и Иван Галант. Оба специалиста получили образование в германских университетах и работали соответственно в Уральском университете и московском Первом меде. В 1925 году Сегалин начал издавать журнал под названием «Клинический архив гениальности и одарённости». На его страницах он утверждал, что патология, унаследованная от ближайших предков, является «структурным компонентом гениальной и одарённой личности». Для подтверждения своего тезиса Сегалин приводил массу примеров из семейной истории выдающихся творческих личностей — Гёте, Бетховена, Байрона, Чайковского.
Всякий раз специалисты, публиковавшиеся в журнале, находили у одарённых людей своего рода «тёмную сторону» таланта. Так, у Пушкина они обнаружили маниакально-депрессивный психоз, у Гоголя — шизофрению, у Горького — патологическую тягу к бродяжничеству и суициду.
Тем не менее в ходе данной работы была начата разработка ряда прикладных вопросов. В частности, изучалось соотношение величины мозга и проявления гениальности (тема, тогда волновавшая многих). Одним из первых на этот счёт был препарирован мозг Ленина. Наряду с этим, обсуждались новые направления в психиатрии и эндокринологии. В 1926 году доктор Галант первым написал о вероятной душевной болезни Сергея Есенина (эта теория впоследствии была воспринята некоторыми биографами поэта).
Не меньший, а, возможно, даже больший интерес представляла не душа человека, а его тело. Вопросами поддержания жизненных сил и их увеличения занимались целые организации.
3. Кровь и «вечная молодость»
Александр Богданов (Малиновский) изучал медицину в Харькове, одновременно увлекаясь философией и политэкономией. С молодых лет он участвовал в народнических организациях, а затем примкнул к большевикам, став ближайшим соратником Ленина. В скором времени, однако, они поссорились (причиной тому стали расхождения во взглядах и денежные вопросы). После революции Богданов сперва преподавал политэкономию в МГУ и занимался организацией Пролеткульта. В 1926 году он вернулся к первоначальной специализации и возглавил Институт переливания крови.
Через год Институт выпустил обширный отчёт, в котором сообщал о невероятной действенности новых методов. Как следовало из предоставленных материалов, при помощи донорской крови можно было излечить такие заболевания, как туберкулёз и запущенную онкологию. Любопытно, что изначально деятельность Института связывалась с военной, а не гражданской сферой. В отчёте оговаривалось, что опыт недавней мировой войны показал неоценимую роль переливания крови в ходе тяжёлых ранений. В дальнейшем, учитывая развитие средства массового поражения, она, как говорилось в тексте, будет только возрастать.
Возможно, эти достижения были несколько преувеличены, однако они хорошо передают эйфорию первооткрывателей. С Институтом первых лет его деятельности связаны популярные городские легенды. Согласно одной из них, Богданов стремился при помощи крови открыть тайну бессмертия (хотя в реальности он говорил лишь об омоложении организма). По другой, нарком Красин, зная об опытах, предложил сохранить тело умершего Ленина, чтобы впоследствии воскресить его. Как бы то ни было, собственная жизнь Богданова оборвалась трагически — в ходе неудачной операции по переливанию.
4. Панацея доктора Замкова
Алексей Замков был человеком загадочной биографии. По одной версии, он был талантливым самоучкой. Выходец из крестьянской семьи, Замков уже взрослым человеком получил аттестат зрелости, окончил медицинский факультет в Москве и открыл частную практику в Ялте. По другим сведениям, он был выпускником Пажеского корпуса и к началу революции служил в чине полковника медслужбы.
Во время Первой мировой войны в московском госпитале Замков познакомился с сестрой милосердия Верой Мухиной, на которой позже женился. Впоследствии Мухина станет знаменитым скульптором, однако долгое время будет известна именно как «супруга доктора Замкова».
Работая в кольцовском Институте экспериментальной биологии, Замков разработал на основе мочи беременных женщин препарат, названный им «гравидан» (от латинского обозначения беременности). Клинические испытания выявили его значительный тонизирующий эффект. Затем гравидан стал использоваться в качестве заместительной терапии для лечения наркомании. Постепенно слава о новом чудодейственном средстве распространилась по всей стране. Гравиданом стали лечить всё — от сердечно-сосудистых заболеваний и импотенции до малярии и тифа.
Ажиотаж вокруг препарата вызывал не только положительную реакцию. В 1930 году Замкова отстранили от работы (по некоторым данным, по доносу) и уволили из института. Возможно, эти события были связаны с репрессиями против его непосредственного руководителя, академика Кольцова. За попытку бегства за границу Замкова на три года отправили в ссылку. К работе он смог вернуться благодаря заступничеству Максима Горького, одного из своих высокопоставленных пациентов. В результате Замков восстановил репутацию, а в 1933 году возглавил целый Институт урогравиданотерапии.
5. От обезьяны к человеку и обратно
В 1896 году Герберт Уэллс опубликовал роман «Остров доктора Моро». В нём повествовалось об учёном, стремившимся создать популяцию разумных гибридов человека и животного. На практике это стремился осуществить русский биолог Илья Иванов. Выпускник Харьковского университета, он стажировался в ведущих европейских лабораториях (в том числе, в парижском Институте Пастера) и получил известность как специалист по искусственному осеменению животных. Начав работать в петербургском Институте экспериментальной медицины, в 1909 году Иванов организовал зоотехническую станцию в заповеднике Аскания-Нова, где проводил опыты по гибридизации диких и домашних животных.
При советской власти Иванов занимался вопросами коневодства, однако не оставлял мысли создать гибрид человека и обезьяны, о котором говорил ещё до революции. Находясь в командировке в Париже, Иванов получил финансирование от советской Академии наук и в 1926 году прибыл во Французскую Гвинею. Там он попытался осеменить самок шимпанзе человеческим биоматериалом. Результат оказался неудачным, однако исследования было решено продолжить в только что созданном Сухумском обезьяньем питомнике. Помимо опытов над обезьянами, Иванов собирался осеменить женщин спермой приматов, для чего искал добровольцев. Отголоски этой деятельности нашли отражение в неоконченной опере Дмитрия Шостаковича «Оранго», где главный герой был гибридом человека и обезьяны (известно, что композитор в 1929 году побывал в Сухумском питомнике).
В 1930 году опыты по скрещиванию неожиданно были свёрнуты. Среди версий называются политические чистки и слишком активные контакты Иванова с французскими коллегами. В декабре того же года профессор был арестован и выслан в Казахстан, где вскоре умер. Популярная легенда, появившаяся уже после войны, рассказывает о том, что смерть Иванова была лишь инсценировкой. В реальности же учёный якобы продолжал свою работу уже в системе ГУЛАГа, где всё-таки сумел достичь успеха.
Начало 1930‑х гг. обозначило укрепление тоталитарной системы и, соответственно, новую эпоху в советской науке. Торжество «классовости» способствовало появлению новых «авторитетов» и сильно ударило по традиционным направлениям.
Евгеника исчезла из советского научного арсенала.
Сегалин и Галант были вынуждены прекратить издание журнала и работали рядовыми психиатрами в провинции. Институт Замкова был расформирован (выяснилось, что гравидан вызывает привыкание и имеет массу побочных эффектов), а сам доктор стал работать обычным ординатором в хирургии. При этом, несмотря на перемены, многие научно-исследовательские структуры, возникшие в бурные 1920‑е годы, сохранились и продолжают свою работу и в наши дни.
Читайте также «Там вообще не надо будет умирать. 10 советских утопий».
