К началу Великой Отечественной войны Москва представляла собой крупный и густонаселённый город. По результатам переписи 1939 года население столицы составляло чуть более четырёх миллионов человек. Для сравнения в Ленинграде проживало немногим более трёх миллионов человек, в Минске — 200 тысяч, в Киеве — 800 тысяч.
Как и сегодня, в 1941 году Москва была важнейшим культурным, политическим, военным и экономическим центром страны. Важно понимать и идеологическое значение этого города для жителей СССР. Москва — древняя столица единого государства, сердце Советского Союза, символ стойкости страны и достижений социалистической системы.
Вот почему с началом Великой Отечественной войны Москва стала приоритетной целью для немецких военных. VATNIKSTAN рассказывает, как столица жила «нормальной» жизнью под бомбардировками, зачем на улицах возводили здания из фанеры и откуда немцы хорошо знали карту всей европейской части СССР.
Аэрофотосъёмка и начало бомбардировок
Зимой 1940 года, когда высшее командование вермахта разрабатывало директиву № 21, впоследствии известную как план «Барбаросса», овладение Москвой было названо главной стратегической целью. На столицу СССР должна была наступать группа армий «Центр» во главе с генерал-фельдмаршалом фон Боком.
Командование вермахта делало ставку на техническое превосходство и новейшие достижения военной науки. Во время вторжений в Польшу, Францию и Югославию активно использовались различные виды авиации: истребители, штурмовики, бомбардировщики разной степени дальности. В «блицкриге» против СССР задачи немецкой авиации стали ещё амбициознее.
Истребители приносили господство в воздухе, штурмовики прикрывали наземные войска и помогали им продвигаться, а средние и тяжёлые бомбардировщики работали по целям в прифронтовом тылу и бомбили советские города. Под такие удары с первых месяцев войны попали Киев, Минск, Севастополь, Москва и некоторые другие города Советского Союза.
Немецкое командование достаточно хорошо знало расположение военных, промышленных и инфраструктурных объектов в европейской части СССР. Это стало возможным, потому что немецкая армия первой в мире по достоинству оценило воздушную разведку и аэрофотосъёмку. В рамках операции «Ауфбау Ост» (подготовки к вторжению в СССР) в люфтваффе сформировали «группу Ровеля». Подразделение оснастили специальными разведывательными модификациями самолётов. Лётчики работали на недосягаемой для советских истребителей высоте и делали качественные фотоснимки важнейших стратегических объектов. Уже в первые недели войны в распоряжении немцев оказались отличные для того времени аэрофотоснимки советской столицы и других важных городов.
В середине июля 1941 года немецкая авиация получила приказ готовиться к бомбардировкам Москвы. Всего на восточном фронте было сконцентрировано пять авиационных корпусов люфтваффе. Четыре из них бомбили столицу СССР.
Основными «рабочими лошадками» бомбардировочной авиации, брошенной на Москву, были самолёты He 111, Do 17 и Ju 88.
Бомбардировщики вылетали с оккупированной территории. Чаще всего это были аэродромы в Белоруссии и Прибалтике. Руководство миссией поручили генералу люфтваффе Бруно Лёрцеру, общий контроль осуществлял Альберт Кессельринг.
Как защищали небо Москвы
Кессельринг успокаивал подопечных, утверждая, что ПВО столицы ничтожно, орудий не хватает, прожекторов лишь два на весь город, а аэростатов вообще нет. Немецкие «орлы», бомбившие хорошо защищённый Лондон, должны легко одолеть нищую Москву.
В реальности всё было иначе. В первые месяцы войны к имеющемуся значительному потенциалу московской ПВО добавились новые мощности. Столичная система обороны представляла собой круг диаметром в 250 километров с центром в Москве. Такая ширина позволяла сбивать самолёты далеко до момента опасного подлёта к столице. На вооружении московской ПВО стояла тысяча орудий (76- и 85-миллиметровых), 300 зенитных пулемётов (на базе ДШК и счетверённых «Максимов»).
Для освещения ночного неба использовались 620 зенитных прожекторов. В небе Москвы дежурили около сотни аэростатов, вынуждая немецкие самолёты превышать приемлемую для точного бомбометания высоту.
В системе противовоздушной обороны Москвы находился истребительный авиационный корпус, на вооружении которого стояли около 600 самолётов. Противовоздушной обороной города командовал генерал-майор Михаил Громадин.
Жители готовятся к обороне
Не только военные заботились о защите сердца страны. Москвичи, как и все граждане СССР, активно участвовали в оборонительных мероприятиях. В городе была создана МПВО (Местная противовоздушная оборона). Бойцы МПВО, простые горожане — рабочие, учёные, инженеры, учителя, — дежурили на крышах домов и предприятий, тушили зажигательные бомбы и пожары. За годы войны бойцы МПВО потушили 43,5 тысячи таких бомб, сброшенных на Москву. Москвичи часто упоминали героизм этих людей. Жительница столицы Ирина Кадина так написала о них в июле 1941 года:
«Спешат бойцы МПВО. Пока мы сидели в подвале, они боролись с огнём, спасали людей».
В июне 1941 года в Москве начали периодически проводить тренировочные воздушные тревоги. По всему городу звучали сирены, по радио и из репродукторов передавали информацию об угрозе авианалёта. Так первую тревогу 24 июня 1941 года описывал московский школьник Лев Федотов:
«Радио было включено, и я слышал ровный, спокойный, но душеубивающий, монотонный голос диктора, говорившего: „Граждане, воздушная тревога!“»
Жители Москвы спускались в подвалы домов, оборудованные бомбоубежища и московское метро.
«В подвале была тьма народу; все толкались, пробиваясь вперёд, вглубь, где-то ревел младенец, а какой-то дяденька обозвал своего соседа „идиотом“».
Город меняет облик
Москва готовилась к обороне очень серьёзно. Советское командование не исключало даже городских боёв. Многие здания, мосты, важные государственные объекты были подготовлены к минированию, на улицах строили баррикады и устанавливали противотанковые заграждения.
Подготовка к воздушным налётам существенно изменила облик столицы. Чтобы дезориентировать немецких лётчиков, фасады многих зданий в центре Москвы перекрасили и постарались полностью изменить их облик. Например, на стенах рисовали окна и фальшивые двери. Дороги и площади покрывали сетью рисунков крыш домов.
Всё это было делом рук московских художников, декораторов и архитекторов. Важную роль в разработке системы маскировки сыграли архитектор Борис Иофан и главный художник Большого театра Фёдор Фёдоровский. Филолог Леонид Тимофеев записал в дневнике:
«В Москве раскрашивают площади, маскируя их».
Когда изображений было недостаточно, возводили фальшивые здания из фанеры. Например, Красную площадь застроили массивными конструкциями, изображающими жилые дома. Для снижения эффективности ночных бомбардировок применяли светомаскировку, уличное освещение не работало ночью, а жители столицы были обязаны затемнять окна или вовсе не включать свет вечером.
Начинаются настоящие бомбардировки
Первый реальный налёт на Москву произошёл ночью 22 июля 1941 года. Немцы бросили на город 220 самолётов, которые шли на высоте двух-трёх километров. Главными целями налётов стали Кремль, Московская ГЭС, здание горкома ВКП(б), несколько военных фабрик и мосты в северной части столицы.
Самолёты обнаружили ещё за сотню километров до Москвы — в воздух поднялись истребители. В первую же ночь удалось сбить 22 бомбардировщика, а 23 июля немцы потеряли ещё 15. Система ПВО Москвы и лётчики-истребители работали на пределе сил. Немецкое командование не ожидало такого отпора. После войны многие немецкие пилоты заявляли, что Москва была самой сложной целью за их службу. Обер-лейтенант Бетхер вспоминал:
«Из всех вылетов, которые я совершил на Востоке, самыми трудными оказались ночные налёты на Москву. Зенитный огонь был очень интенсивным и вёлся с пугающей кучностью».
Жители Москвы своевременно получили предупреждение о надвигающейся бомбардировке. Постоянно работала система оповещения. Москвичи спускались в бомбоубежища и станции метро. Неуспевшие добраться до убежищ прятались в подвалах жилых домов. Жительница города Ирина Кадина рассказывала:
«Широченная ночная Самотёка пуста. Звенящий воздух вдруг умолк. В наступившей тишине возник незнакомый доселе зловещий гул… По кругу, насколько хватает глаз, поднялся забор белых светящихся столбов. Прожекторы! Гул переходит в отдалённый гром. Он быстро растёт. Самолёты?!»
Бомбовые удары продолжались несколько месяцев. Наиболее массированные налёты закончились в августе. Осенью в бомбардировках участвовали уже десятки, а не сотни немецких самолётов, тем не менее городу нанесли ощутимый урон. Ирина Кадина вспоминала один из налётов:
«С запада летит смерть… Дежурный поспешно закрывает за нами тяжёлые двери бомбоубежища. В подвале народу — тьма. Размещаются деловито. Мы с мамой оказались у наружной стены, моё плечо прижато к её сырой толще. Начинает знобить.
Канонада слышна всё отчётливее. Все замолкают. Глухой удар толкает землю. Здание вздрагивает… »
Москвичи укрываются в метро
Настоящим спасением для тысяч горожан стали станции метро, спроектированные так, чтобы выдержать практически любое внешнее потрясение. Станции использовали как убежища во время дневных и ночных налётов.
Люди размещались в вагонах, на платформах и в тоннелях. Наиболее комфортабельные места (в вагонах поездов) отдавали женщинам с детьми и беременным.
На долгие военные ночи метро становилось настоящим «подземным городом». На станциях организовывали библиотеки, детские кружки, школьные занятия, проводили лекции и даже партийные собрания. В метро работали медицинские пункты и акушерские кабинеты. За военные годы в метро родились две сотни маленьких москвичей.
Высшие военные чины во время налётов были вынуждены трудиться под землёй. На станции «Кировская» организовали работу помещений, где при угрозе бомбардировки, находились члены Верховной Ставки Главнокомандования.
Люди занимали очередь с вечера, несли с собой еду, тёплые вещи, мягкие подстилки для сна. Утром, когда угроза налётов была не такой явной, москвичи уходили по домам, на работу, в школу. Зоолог Александр Формозов записал в дневнике:
«Группы и вереницы людей, с мешками и чемоданами бредут из метро, из бомбоубежищ к своим квартирам. Бредут сонные ребята, молча стоят у подъездов домов постовые. В воздухе пахнет дымом, на севере всё ещё розовеет зарево».
Настроения и паника
Москва фактически находилась на осадном положении, однако все службы и организации трудились в штатном режиме. В магазинах на витринах стояли продукты, работали фабрики и заводы, дети ходили в школы.
Настроения горожан разнились. Власти пытались убедить людей, что Москва выстоит. Была налажена работа экстренных служб МПВО, пожарной охраны, московской милиции. Горожанин Дмитрий Дмитриев описал ситуацию в своём дневнике:
«Жители Москвы проявляют полное спокойствие, служба охраны, МПВО и все домовые организации работают геройски, чётко и образцово, без паники».
При всём этом стоит отметить, что по мере приближения противника к столице паника нарастала. Многие бежали из Москвы. Осенью 1941 года вереницы беженцев на машинах, грузовиках, пешком покидали город.
Знаменитая «Московская паника» достигла пика в середине октября. Ввиду приближения противника начали вывозить заключённых из тюрем, заранее выплатили зарплаты. Среди жителей города распространялись слухи о скорой капитуляции Москвы, отмечались случаи мародёрства и распространения антисоветских листовок. Десятки тысяч людей пытались покинуть столицу.
17 октября власти выступили по радио с опровержением «пораженческих слухов». В городе предприняли дополнительные меры безопасности: поставили усиленные посты и увеличили число патрулей. За несколько дней власти удалось подавить панику, и город вернулся к «нормальной» военной жизни.
События «Московской паники» нашли отражение в дневниках многих жителей. Вот что писал сын Марины Цветаевой, 16-летний Георгий Эфрон:
«Положение в Москве абсолютно непонятно. Чёрт и тот голову сломит: никто ничего не понимает. События, кстати, ускоряются. Каковы же факты трёх последних дней? Огромное количество людей уезжают куда глаза глядят, нагруженные мешками, сундуками. Десятки перегруженных вещами грузовиков удирают на полном газу. Впечатление такое, что 50% Москвы эвакуируется. Метро больше не работает. Говорили, что красные хотели минировать город и взорвать его из метро, до отступления. Теперь говорят, что метро закрыли, чтобы перевозить красные войска, которые оставляют город. Сегодня Моссовет приостановил эвакуацию. В шесть часов читали по радио декрет Моссовета, предписывающий троллейбусам и автобусам работать нормально, магазинам и ресторанам работать в обычном режиме».
Смерти и разрушения
Только за лето и осень 1941 года немцы сбросили на Москву 1 521 фугасных и 56 620 зажигательных бомб. В среднем сигналы воздушной тревоги звучали 15–20 раз в месяц. Но самым насыщенным по количеству воздушных тревог стал ноябрь 1941-го: за 30 дней сигнал тревоги прозвучал 45 раз.
Немецкое командование надеялось на большую результативность налётов. Из 7 146 самолётов, задействованных в бомбардировках, непосредственно в московское небо за всё время прорвалось только 229. Частота налётов постепенно сокращалась: последние немецкие бомбардировщики появились в столице летом 1943 года.
За время бомбардировок в столице СССР погибло более двух тысяч человек (из них 1 327 — с июля по ноябрь 1941 года). Получили ранения различной степени тяжести около 6 000 человек. Так разрушения в июле 1941 года описывала в своём дневнике советский историк Ирина Белявская:
«Шла по Арбату… похоронила взглядом знакомые дома… долго стояла у развалин театра Вахтангова…»
Город значительно пострадал. Было повреждено или разрушено 5 584 зданий, 90 госпиталей, 253 школы и 19 театров и дворцов культуры. Повреждения получили Никитские ворота, Большой Кремлёвский дворец, Театр имени Вахтангова, Большой театр, корпус МГУ на улице Моховой, Арсенал Кремля, вестибюли нескольких станций метро.
Несмотря на огромные разрушения и лишения военного времени, горожане продолжали жить и трудиться. Москва давно перестала быть просто городом. Столица страны являлась её сердцем, символом стойкости Советского Союза перед лицом страшного врага. Героизм и мужество москвичей вселяли уверенность в то, что страна Советов выдержит испытания и возродится из руин.
Читайте также «Приграничные сражения 22 июня — 2 июля 1941 года».