Начиная разговор о Памире и памирцах, первым делом коснёмся значения и происхождения названия. В Афганистане до сих пор пишут не «Памир» (тадж. «Помир»), а «Паи-михр». Слово «Михр» или «Митр», означающее бога солнца — зороастрийское божество, связанное с дружественностью, договором, согласием и солнечным светом у древних иранцев. «Паи-михр» же означает «подножье солнца», то есть горную страну на востоке, из-за которой восходит солнце на земли древних иранских народов.
В научном мире исследователей Памира называют «памирцами». Этот термин закрепился за начальниками и офицерами Памирского отряда, которые во время военной службы занимались исследованиями в этой части Азии. Впоследствии многие из них стали известными востоковедами, этнографами, лингвистами, исследователями.
В отношении простого жителя Памира знаменитый знаток региона О. Е. Агаханянц говорил:
«… памирец — понятие не географическое, а нравственное… — Поведение памирца — это способ выживания в горах. Если не будешь гостеприимен, терпим к ближнему — встретишь в ответ то же самое. Небольшая популяция людей, замкнутая в горах, истребила бы себя, если бы в ней поселились раздоры, зло и ненависть».
Данный материал подготовил Хуршед Худоерович Юсуфбеков — автор более 50 исторических статей в русскоязычной «Википедии». Специально для VATNIKSTAN он рассказывает, как Россия и Британская империя боролись за Памир, почему местные жители просили защиты «Белого царя» и какую роль в этой истории сыграл подполковник Михаил Ионов.
Первые русские экспедиции на Памир
Русский путешественник, офицер Бронислав Людвигович Громбчевский организовал экспедицию по изучению Памира, Гиндукуша, верховьев Индии, Канджута и Кашгарского хребта в 1888 году. Годом позже, уже будучи капитаном, Громбчевский снова отправился в путь за Гиндукуш в сопровождении семи казаков и нескольких джигитов-проводников. Экспедиция также досконально изучает Каратегин, Дарваз, Шугнан, Вахан, Памиры (в частности, Восточный Памир, вернее, Центральный Памир, о чём пояснение ниже) и прилегающие районы.
Когда отряд подошёл к границам Рушана, правитель Саид-Акбар-Шо прислал письмо, где отмечал:
«… явились сюда воры-грабители и овладели половиною моих владений… Докладывая Вам о положении дел, высказываю надежду, что страна моя будет принята под покровительство Великого Белого Царя, воры же убегут и перестанут разорять мою родину». <…> Дороги через Шугнан охвачены железным кольцом Афганцами и всё в их руках…».
В 1891 году Громбчевский участвовал в поездке туркестанского генерал-губернатора барона А. Б. Вревского на Памир, которая знаменовала начало перехода «Памиров» под русский контроль. Так именовалась эта область в официальных Российских архивах, Памирское нагорье указывалось как «Памиры», а название «Восточный Памир» по отношению к территории нынешней Горно-Бадахшанской автономной области употребляется условно: если взять Памирское нагорье с восточной частью с Кашгарскими горами, то Восточный Памир станет Центральным.
В противовес английскому присутствию в регионе в 1894 году под руководством подполковника Громбчевского началось строительство секретной военно-стратегической колёсной дороги через перевал Талдык высотой 3615 м. Он ориентирован с севера на юг, соединяет Ферганскую долину на севере с Алайской долиной на юге. Над объектом тайно работали русские сапёрные части. Колёсная дорога предназначалась для оперативной переброски войск и артиллерии на юг Памира в случае угрозы британского вторжения.
Таким образом, Российская империя предотвратила появление британцев в Алайской долине, откуда англичане могли бы двинуться далее на север и выйти на Ферганский край.
Согласно русско-британскому соглашению 1873 года Памир признавался российской территорией, но вне сфер влияния двух держав, формально подчинявшейся Бухаре и Коканду. Британцы, уже потерпевшие два военных поражения в Афганистане, но добившиеся от афганского правителя права контролировать его внешнюю политику, избегали прямого военного столкновения с русскими, хотя всячески провоцировали эмира Абдур-Рахманхана к завоеванию Памира. Осенью 1883 года афганские отряды при прямой поддержке Британии захватили Юго-западный Памир: Шугнан, Рушан и Вахан.
Для народов Памира наступили тяжёлые годы экономических лишений, духовных унижений и невероятных зверств «афганского кавша» (сапога). Повод был прост: афганцы исповедовали суннизм и не считали памирцев правоверными мусульманами. Поэтому афганцы думали, что имеют право делать с местными жителями всё, что приходило на ум. Например, отбирать жилище. В знак того, что кишлак или дом объявлялся его владением, афганец ставил свой сапог перед входом. Пока он не покидал пределы кишлака, дом считался его владением.
По свидетельству подполковника русской армии Громбчевского и архивных данных:
«… казни проводились ежедневно, выжигались кишлаки; девушки и красивые женщины были частью отправлены к афганскому эмиру, частью же отданы афганским воинам в жёны и наложницы, в Шугнане набрали 600 мальчиков возрасте семи-семнадцати лет в качестве заложников».
И по другим данным:
«…мужчинам выкалывали глаза, детей бросали в костёр».
Жители Западного Памира трижды восставали против угнетателей: в 1885, 1887 и 1888 годах. Но их бунты утонули в крови. Не лучше дела обстояли и на Восточном Памире, который с 1884 года занимали китайцы. Вдобавок сюда учащённо совершали набеги афганцы. Тысячи памирских семей эмигрировали в другие государства, в первую очередь в Ферганскую область Российской империи через Ошский уезд. На имя императора Александра III посланы десятки писем-просьб о принятии в подданство. Эти условия британцев устраивали, они были близки к своей цели — руками афганцев и китайцев закрыть России дорогу в Индию.
По сведениям бывшего начальника Памирского отряда А. Снесарева (1902–1903 гг.) по состоянию на начало 1903 года:
«… бывшие ханства составляли шесть волостей… Вахан (долина Пянджа, от Лангара — Гишта до Намадгута) Горон и Ишкашим (от Намадгута до Андароба), долина Шах-Дары, долина Гунта, Поршиневский участок…, Калай-Вамарская волость и Бартангская волость. В Западном Памире к концу прошлого года (1902) насчитывалось 97 кишлаков, 1427 хозяйств или отдельных дворов 14125 человек народонаселения. Из этого числа работников, считая мужчин и женщин, было 7030, т. е. 50%, а к остальным 50% принадлежали старики (старше 50 лет) и дети (моложе 12 лет), работников-мужчин было более 3500 или 25% жителей. Из всего состава хозяйств, если определить по норме зякета (поборы бухарского эмира), оказалось бы всем зажиточных хозяйств 37, средних — 282, бедных — 1068 и безземельных — 40».
Первая экспедиция Михаила Ионова
Чтобы не допустить вытеснения России и обозначить присутствие на Памире, туркестанский генерал-губернатор барон Александр Борисович Вревский весной 1891 года в Маргилане сформировал отряд во главе с командиром 2‑го линейного туркестанского батальона подполковника Михаила Ефремовича Ионова. Ему надлежало изучить местность и очистить Памир от афганских и китайских постов на территории бывшего Кокандского ханства.
Отряд Ионова состоял из 122 охотников (добровольцев) второго, седьмого, 15, 16 и 18-го туркестанских линейных батальонов и 24 казаков 6‑го Оренбургского казачьего полка и восьми офицеров. В состав отряда также вошли бывалые знатоки Памира, исследователь и картограф подполковник Бронислав Громбчевский и поручик Борис Леонидович Тагеев (Рустамбек), ставший впоследствии летописцем отряда.
12 июля 1891 года полковник Ионов достиг Памира через перевал Тенгизбай, после перешёл через Гиндукуш на сто вёрст вглубь британских владений, он повернул на север, чтобы попасть к озеру Сарыкол. Отряду пришлось окружным путём пойти через перевал Борогиль и 8 августа 1891 года достичь озера Сарыкол. Потом он вновь вышел на Памир с юга, выдворяя за российские пределы английских и китайских разведчиков. Это вызвало сильный международный резонанс — были арестованы английские агенты: лейтенант Дэвидсон, следивший за Ионовым по секретному поручению Британии, капитан Янгхасбенд, а также китайский пограничник Чань.
Дэвидсона обнаружили на обратном пути у реки Аличур, и он сразу не внушил доверия Ионову, а так как конвоировать его до границы было некогда, его просто забрали с собой. Янгхасбенд (в других источниках Янгхазбэнд, Юнхезбанд и Юнгусбенд) прибыл на Памир из Кашгара, в Базайи-Гумбаз он дал расписку Ионову, обязывался покинуть российскую территорию и впредь там не появляться. Китайского пограничника Чаня выдворили за Сарыкольский хребет в Кашгар.
Прибытие Ионова на Памир в 1891 году «вызвало прилив антибританских настроений в Канджуте, правитель которого Сафдар-Али-хан направил к Ионову своих посланцев с письмом, содержащим просьбу о принятии в подданство России. Ионов отправил их к генерал-губернатору Туркестана А. Б. Вревскому и объяснил, что решение о подданстве-гражданстве может принять только высшая исполнительная власть в Петербурге. Впоследствии англичане сделали всё, чтобы свергнуть непокорного Сафдар-Али-хана, заменив на престоле своей марионеткой Назим-ханом.
Б. Тагеев описывает причины похода так:
«… афганцы нарушили наши договоры о границах и выставили посты далеко за пограничную линию на нашу территорию. Подстрекаемые англичанами, заняли Кафиристан (историческое название территории сегодняшний афганской провинции Нуристан и окрестных территорий (в т. ч. части современного Пакистана), которая до начала 1896 года была независима от Эмирата Афганистана, жители представляли собою общность нескольких племён, исповедовавших политеистическую религию и имевших собственную культуру, отличающиеся от Афганской и Британской Индией, не контролируемая тогда ни одним из выше государств) и Канджут (сегодня Хунза, также названия Каримабад, Балтит — велик по численности город сегодня в пакистанской провинции Гилгит-Балтистан). Кроме того, владеют совершенно незаконно никогда не принадлежавшими им ханствами: Шугнаном, Рошаном и Ваханом, насилуют население и угоняют к себе русских подданных. Китайцы со стороны Кашгарской границы также производят беспорядки на Памире…».
Итогами похода Ионова стало признание Шугнана, Рушана и Вахана (ныне в черте Ишкашимского р‑на по правому берегу р. Пяндж) русской территорией. Афганский эмир Абдурахман-хан обязался не переступать русскую границу. Б. Л. Тагеев так охарактеризовал экспедицию:
«… этот поход является одним из самых тяжёлых походов в смысле климатических условий и борьбы с суровою природою, выпавших на долю Памирских отрядов, а также служит красноречивым доказательством того, что нет такой преграды, через которую бы не перешёл русский воин».
В результате этой миссии коренные жители Памира избавились от издевательств афганских правителей и сформированы предпосылки для добровольного присоединения правобережного Памира реки Пяндж к Российской империи.
Вторая экспедиция Ионова: установление границы по реке Пяндж
Весной 1892 года, с 15 по 19 апреля, на «Особом совещании» по памирскому вопросу в Петербурге обсуждались две темы: посылать ли войска на Памир и как разграничить территорию Памира между правительствами Китая, Афганистана и Англии. Было решено отправить туда англо-русскую комиссию для топографического исследования северо-восточной части Афганиского Бадахшана.
Совещание постановило направить летом 1892 года на Памир новый отряд, вновь под командованием полковника Ионова, который включал 2‑й Туркестанский линейный батальон, усиленный добровольными-охотничьими командами остальных шести линейных батальонов Ферганской области, штаб и три сотни Оренбургского казачьего № 6 полка, а также 2‑го взвода Туркестанской конно-горной батареи. В отряде было 53 офицера и 902 нижних чина. В этот раз отряд Ионова сумел восстановить порядок на российском Памире.
Участник похода, подпоручик Б. Тагеев, описал поход следующим образом:
«Дорог не было, движение было крайне сложным, вследствие большого падежа вьючных животных была утрачена значительная часть боеприпасов и продовольствия. Однако, несмотря на все сложности, цели похода были достигнуты: около озера у впадения реки Аличур Яшилькуль был разгромлен обосновавшийся там афганский пост. Узнав, что около озера Яшилькуль пока держится афганский пост, сам Ионов взял собою три взвода казаков и в ночь с 11 на 12 июля 1892 г. окружил афганский пост и потребовал сложить оружие, но афганский капитан Гулям-Хайдар-хан не принял ультиматум и отряду Ионову пришлось применить силу. Отряд капитана А. Скерского дошёл до крайнего предела Памира, урочища Акташ (выбил китайцев из укрепления Ак-Таш в верховьях реки Оксу), откуда выдворил обосновавшийся там китайский отряд. Таким образом, была установлена русская граница по Восточному Памиру, доходила она до Сарыкольского хребта до пределов бывших Кокандских владений (Кокандского ханства)».
В 1893 году капитан А. Серебренников на месте впадения реки Акбайтал в реку Мургаб возвёл пограничное укрепление — Шаджанский пост, ставший штабом Памирского отряда. С окончания строительства Шаджанского поста, 1 октября 1893 года, начинается отсчёт регулярной русской пограничной охраны этой области Памира.
Невзирая на благоприятный исход событий на Восточном Памире, западные области ещё страдали от набегов афганцев. Поход русских войск на запад края сделала возможным жёсткая позиция Александра Борисовича Вревского, который в 1891 году под угрозой английского проникновения предпринял ряд мер, чтобы предотвратить превращение Памира в антироссийское пространство и восстановить права Российской империи на эту область.
В 1893 году штабс-капитан Сергей Петрович Ванновский с небольшим отрядом, двумя офицерами и десятью солдатами отправился на разведку в районы Бартанг и в Рушане. В августе 1893 года его отряд встретился с афганским отрядом Азанхана у кишлака Емц, в пять раз превосходивший его силы. Афганцы попытались помешать ему пройти, начался бой. Ванновский вынудил отступить численно превосходящий отряд афганцев, в Рушане создал наблюдательный пост.
Ванновский пройдя из крепости Таш-Курган, расположенной на реке Бартанг до впадения этой реки в Пяндж, перешёл из долины Бартанг через Язгулемский хребет в долину Язгулем, открыв тем самым неизведанный европейцам перевал, который сегодня носит его имя. Затем из Язгуляма он прибыл в Калаи-Ванч (крепость Ванч).
После его ухода афганские войска продолжили издеваться над местными жителями и отнимать у них скудные сбережения. Например, афганский гарнизон в Калаи-Бар-Панджа, состоявший из 250 сабель, просуществовал исключительно реквизициями за счёт населения указанных выше местностей.
Летом 1894 года продвижение русских приводилось тремя отрядами, во главе которых стояли уже знакомый читателю генерал-майор Ионов, подполковник Николай Николаевич Юденич, будущей участник Первой мировой и Гражданской войны, и капитан Александр Генрихович Скерский.
28 июля 1894 года отряд Скерского, двигаясь по долине реки Шахдара, столкнулся с афганцами. Сопротивление встретил и Юденич, отряд которого здесь шёл вдоль долины реки Гунт. Все атаки афганцев с 4 по 8 августа 1894 года были отбиты при поддержке местных жителей. Когда афганцы узнали о подходе главных сил, то 9 августа скрытно ушли и через десять дней встали на левом берегу реки Пяндж, теперь уже на афганской стороне. С тех пор на всём протяжении существования имперской, а затем и советской границы, афганцы больше не переходили реку Пяндж. Линия границы Республики Таджикистан и Афганистана до сих пор проходит вдоль реки Пяндж.
Уже 23 августа 1894 года отряды Ионова, Юденича и Скерского соединились в кишлаке Хорог (с 1932 года город, админ-центр ГБАО в Таджикской ССР). Однако после ухода Ионова над населением опять нависла афганская угроза, снова начались издевательства и насилие. Единственным местом спасения были русские пограничные посты.
Ситуация на Памире в конце XIX — начале ХХ века
Граница сфер влияния России и Великобритании в Центральной Азии в 1872–1873 гг., а в 1894 году была дополнена — наметилась географически по реке Пяндж. Бекства Бухары перешли Афганистану, а ханства последнего — России. Получилось, что после завоевания Шугнана, Рушана и Вахана Россия отдавала их чуждой ею по духу власти. Страна лишалась возможности благоприятно влиять на ханства. В умах памирцев родилась мысль, что они жалкий народ, выброшенный из-под опеки Российской империи, из круга огромной семьи, допустили серьёзный просчёт и понесли за это кару.
Памир был окончательно освобождён от китайцев и афганцев к концу 1894 года. Учитывая укрепление позиций Российской империи и симпатии народов Памира, правобережного и левобережного реки Пянджа к русским, Великобритания поспешила начать переговоры с Российской империи для окончательного решения памирской проблемы, затянувшейся на четыре года.
В феврале 1895 года между странами состоялось совещание о границах и сферах влияния обеих держав. Россию представлял генерал-майор Павло-Швейковский, Британию — полковник Герард. В работе комиссии участвовали от имени правительства Индии Ресольдор и Сахиб-Абдул-Гафар, от афганской стороны — Гулям-Мухаммад-хан и Ашур-Мухаммад-хан. В заключительном пункте соглашения было отмечено, что границей Афганистана к западу от озера Зоркуль (Виктория) стала река Пяндж. В соответствии с этим афганский эмир обязан был покинуть «все территории, занятые им на правом берегу Пянджа, а эмиру бухарскому — части Дарваза…, правительства России и Британии согласились употребить имеющиеся влияние на обеих эмиратов».
27 февраля (11 марта) 1895 года в Лондоне состоялся обмен нотами между послом России Георгом фон Стаалем и министром иностранных дел Великобритании лордом Кимберли по вопросу ограничения подвластных им территорий в Средней Азии. Этот обмен нотами в истории дипломатии вошёл как «Третье русско-английское соглашение по Средней Азии». Первое состоялось в 1872–1873 гг., а второе — в 1885–1887 гг.
Официальное и полное присоединение Памира к России состоялось 29 августа 1895 года, когда произведена окончательная демаркация между владениями России и Британии. В заключительном акте отмечалось, что империи правомерны содержать войска в означенной разграниченной территории, воздержаться от военных экспедиций в отведённых зонах и предупреждать друг друга о путешествиях исследователей.
В том же 1895 году М. Арьев в статье «Россия и Англия на Памире» в «Русский вестник» за № 11 дал справедливую отрицательную оценку русско-английскому соглашению:
«Очень странно, что при последнем соглашении выбрали границу реки Пяндж, так как долина этой реки скорее образует естественный путь сообщения, чем разделяющее препятствие. Как на юге Гиндукуш, так и на западе горная цепь западнее озера Шева-Куль, была более естественной границей между Русским Памиром и Афганском Бадахшаном, тем более тогда и области Горон, Шугнан и Рушан бы целиком (т.е. левобережные и правобережные) к России, что соответствовало бы совершенно и географическому, и политическому положению их».
Согласно инструкции от 26 мая 1897 года:
«… начальник Памирского отряда лично сам и через начальников постов наблюдает, чтобы уполномоченные бухарским правительством относились к жителям справедливо, не позволяли бы себе неправильных поборов, за забираемые для себя предметы или продукты уплачивали бы по действительной стоимости. В случае поступления жалоб жителей на несправедливости или обиды со стороны бухарских чиновников, русским офицерам отнюдь не входить в переписку с бухарскими властями, а проверив справедливость заявляемых претензий или обид, стараться нравственным воздействием в личных переговорах склонять бухарских чиновников к справедливому отношению к жителям и удовлетворению законных претензий последних, угрожая в случае надобности, донесением по своему начальству для воздействия через бухарского эмира. <…> существующих дружеских отношениях бухарского правительства с русским нравственное воздействие представителей русской власти в бухарских владениях, несомненно, является лучшим средством для установления справедливых отношений бухарских чиновников к местным жителям областей, находящихся под покровительством России».
В ходе переговоров по памирскому вопросу и разграничению сфер влияния постановили, что границей Афганистана к западу от озера Зоркуль служила река Пяндж (по аналогии с договорённостями 1873 года). В соответствии с этим афганский эмират должен был очистить восточные части Шугнана и Рушана, лежащие на правом берегу Пянджа, а бухарский — юг Дарваза по левому берегу этой реки.
У эмира спросили его мнение об отходе ханств к России. Сеид Абдулахад-хан отнёсся к предложению осторожно, главным образом, вследствие полного незнакомства с далёкими странами; те сведения, которые ему доставили беки Дарваза и Куляба, эмир считал недостаточными, он несколько раз обращался за разъяснениями к российскому политическому агенту. Только 13 марта 1895 года эмир согласился.
В июле 1896 года российский император повелел передать заречный (левый берег реки Пяндж) Дарваз Афганистану. По соглашению с Англией восточные части Шугнана и Рушана и северную часть Вахана передать во владение бухарскому эмиру, и разрешить «ныне же отправить свои власти в округа».
Третьим пунктом Повеления в общих чертах определялась граница между русскими и бухарскими владениями, в деталях было приказано установить по соглашению Туркестанского генерал-губернатора с бухарским эмиром. Четвёртым указывался порядок передачи местностей эмиру. Бедность и разорёность памирцев, только что переживших тяжёлые годы неурядиц и произвола афганцев, освободили местность на три года от всяких податей и повинностей. В итоге вспомогательная мера была продлена ещё на год.
В 1898 году генерал-майор фон Ремлинген, руководивший поездкой партии офицеров Генерального штаба на Памире, рапортом донёс, что в день его прибытия на Хорогский пост 21 августа 1898 года местные жители пожаловались на материальные поборы, религиозные притеснения, лишения со стороны бухарского эмирата. Жалобщики заявили:
«… не знают, чем они провинились перед Белым Царём, что их отдали на муку и ограбление бухарским чиновникам, а таджиков Орошорской волости и памирских киргиз оставили в русском подданстве. Они, таджики Шугнана, а равно Рушана и Вахана, готовы платить подать России, зная, что в русском подданстве они гарантированы от всяких незаконных поборов и от притеснений, и скоро бы оправились от настоящей своей нищеты, которая благодаря лишь милостивой заботливости Белого Царя тем только отличается от прежнего, ещё худшего их положения под властью Афганистана, что в настоящее время они имеют хоть кое-какие халаты и иногда видят деньги, чего они прежде не имели и не видали».
Среди них находилось много поставленных бухарским правительством местных сельских властей, «аксакалов», один из которых и вёл разговор за всех. Выражение лиц жалобщиков показывало, что переполнены чаши терпения. Местные жители перед выездом генерала фон Ремлингена вручили ему прошение о принятии их в русское подданство. Глубокая вера в высокие милость и правду царя и, наконец, доказательность примеров сделали документ не только интересным, но и имеющим политическое значение.
Донесение генерала Ремлингена состояло из двух положений: «Во-первых, отношение бухарской администрации к припамирским таджикам полно произвола, насилий и неправды, и, во-вторых, отношение населения к власти крайне недружелюбно».
По итогам года в отчёте капитана Генерального штаба Эггерта, начальника Памирского отряда, при котором совершился переход в ведение бухарской администрации, указывалось, что «жители, освобождённые по условиям, на которых они передано эмиру, от всяких податей и налогов, положительно грабится бухарцами, что в течение целого года получал непрерывный ряд жалоб и донесений на бухарцев и что, по словам таджиков, бухарское управление оказалось не легче афганского». Из-за больших поборов убрали одного из беков, но, как предусматривал капитан Эггерт «при веках сложившейся системе бухарского управления мера эта могла оказать лишь временное действие».
Его преемник, капитан Эдуард Кивекэс, подтвердил это мнение в специальном рапорте о бухарском административном режиме. Выяснилось, что бухарские представители использовали поддельные весовые меры:
«… все забираемые продукты у населения покупались гораздо ниже действительных цен; возразившего против подобного насилия аксакала Даурунбека подвергли 50 ударами палкой и по таким частям тела, что наказуемый уже после 15-го удара потерял сознание; что на таджиков налагались очень большие штрафы, почти ежедневно, почти без всякой причины и совершенно несправедливо».
Вывод Кивекэса — все мероприятия бухарцев направлены исключительно на наживу, невзирая, что в результате страна разоряется. Отсутствие конкретных законов, которые заменяются полным произволом беков и их чиновников, даёт большие преимущества бухарским чиновникам, которых, по-видимому, отправляют сюда для поправки личных дел. Вся система правления бухарцев настолько плоха, что благодаря ей из бухарских чиновников получился веками выработанный тип мошенника. Кивекэс писал:
«Понятно, что любая страна, попавшая в руки подобных администраторов, должна прийти в упадок и разориться».
Поборы, штрафы, разного рода произвол и издевательства, пренебрежение жителями, сокрытие преступлений от русской администрации — всё это представлено как в рассказах представителей местной власти, так и в жалобах обычных жителей. Ненависть таджиков к бухарской администрации, как неумолимое логическое следствие недостатков последней, подкрепляется фактами. В прошении таджиков имеются такие фразы:
«Чем мы согрешили в настоящее время, что нас передали во власть бухарского правительства?… Мы, несчастные, надеемся теперь на ходатайство Вашего Превосходительства, что мы будем освобождены от бухарского эмира. Если же нас не возьмут из его подданства, то мы все поголовно или наложим на себя руку, или выселимся в Коканд, где нам дадут место наши родственники… Мы хотим иметь нашим Государем русского Царя, за которого мы постоянно молились и с которым мы были счастливы. Мы всегда молили Бога освободить нас от бухарского эмира. Бухарцы преследуют нашу веру и издеваются над нами, с нами не едят и не сидят, считая это для себя запрещённым, и говорят, что мы неверующие».
В личных наблюдениях Андрея Снесарева, военачальника и востоковеда, отмечается резкая ненависть таджиков к бухарцам. К выясненным вопросам, предлагал остановиться на третьей стороне дела: на недоброжелательности бухарской власти в Припамирских ханствах к русским. Конечно, по самой природе — весьма щепетильной — вопрос не может быть обставлен положительными данными, хотя и для него имеются в достаточной мере убедительные доказательства. Ещё капитан Эггерт было отмечал, что бухарцы всячески старались показать населению, что они хозяева, а русские чуть ли не в их подчинении. К нашим казакам беки относились свысока.
Капитан Кивекэс категорически говорил:
«Вообще бухарские власти при всяком случае высказывают свою ненависть к русским и вымещают свою злобу на людях, которые каким-либо образом оказывали русским услуги».
Были и военные основания отвоевать у бухарцев Припамирские ханства. Английские военные считали положение России в северном Афганистане удачным, потому что Афганистан находится «между двумя клещами». Фланги северного Афганистана стратегически нами обходятся: справа от нас выступом, прилегающим к рекам Мургабу и Теджену, и слева — Памиром и, в частности, районом Припамирских ханств. Британцы думали, что благодаря такому положению северный Афганистан находится в руках России и фактически перейдёт в её власть при самой маломощной диверсии.
Необходимо, чтобы западная часть Памира представляла собой богатый район, укреплённый и вполне преданный России. Тогда он будет географической стратегической «клещей», а этого возможно достигнуть, когда ханства систематически подготовятся к благотворному управлению. При бухарском правлении в недалёком будущем ханства могли стать неприятельской территорией.
Неоднократно поднимался вопрос каким образом организовать на Памире продовольственную часть на случай военных действий. Природа Памира не допускала обычных решений, которые применялись в другой местности. Регулярно привозить продовольствие туда оказалось невозможно, потому что вьючные животные могли везти на себе только мёртвый груз. Этот вопрос необходимо было решить, иначе территорию пришлось бы оставить.
Припамирские ханства могли создать базу для того отряда. Для этого у них было все: хлеб, мясо, ячмень, клевер, дерево, молочные продукты, а предметы технического характера приходилось привозить. Чтобы ханства могли стать материальной базой, необходимо было расширить площади пахотных земель, помочь обновить каналы, словом, управлять внимательно и благотворно. Это соображение опять-таки говорило в пользу взятия Вахана, Шугнана и Рушана в свои руки. Необходимо было спешить с этим, поскольку каждый год бухарского хозяйничанья разорял жителей, и через два-три года решить этот вопрос в свою пользу было бы трудно.
Приведённые аргументы, как общие, так и военные, предопределили решение судьбы ханств.
В 1905 году в Ташкенте проходило специальное совещание, где обсуждался вопрос о передаче Шугнана, Рушана и Вахана во владение Российской империи, была выработана и утверждена инструкция начальника Памирского отряда. Он получил права уездного начальника, а власть бухарского эмира на Памире носила формальный характер. Население получило возможность избрать аппарат местного управления.
Россия в лице начальника отряда прилагала большие усилия, чтобы улучшить экономическое положение таджиков на Памире. По многочисленным ходатайствам «начальников Памирского отряда, в частности Кивекэса, Снесарева и других, население правобережного Памира было освобождено от уплаты всяких поборов в пользу как бухарской, так и русской казни», что ещё больше сплотило жителей вокруг вновь созданных русских постов вдоль правобережья реки Пяндж и погранотрядов. Население занялось расширением посевных площадей, приводя в порядок старые и создав для этой цели новые ирригационные системы, восстанавливая заброшенные арыки.
Таким образом, договор 1895 года вступил в силу только в 1905 году.
Читайте также наш материал «Таджики на фронтах Великой Отечественной войны».
