Размышления над размышлениями. Жизнь и философия Александра Пятигорского

Алек­сандр Мои­се­е­вич Пяти­гор­ский был одним из осно­ва­те­лей тар­тус­ко-мос­ков­ской семи­о­ти­че­ской шко­лы, раз­ра­бо­тал тек­сто­вую модель ком­му­ни­ка­ции, изу­чал индий­скую куль­ту­ру и создал тамиль­ско-рус­ский сло­варь. В 1960‑х годах Пяти­гор­ский занял­ся пра­во­за­щит­ной дея­тель­но­стью, из-за чего ему при­шлось эми­гри­ро­вать из СССР. Учё­ный сде­лал себе имя в Евро­пе, напи­сал несколь­ко книг, рабо­тал в Лон­дон­ском уни­вер­си­те­те. В Рос­сию Алек­сандр Мои­се­е­вич вер­нул­ся толь­ко в 2006 году, высту­пил с лек­ци­я­ми и уле­тел в Лон­дон, а под конец жиз­ни снял­ся в несколь­ких фильмах.

Как Пяти­гор­ский объ­яс­нял раз­ни­цу в миро­воз­зре­нии Запа­да и Восто­ка, поче­му счи­тал жен­щин непред­рас­по­ло­жен­ны­ми к фило­со­фии, а физи­ку — необя­за­тель­ной нау­кой, рас­ска­зы­ва­ет Павел Жуков.

Человек вне системы

30 янва­ря 1929 года в еврей­ской семье Мои­сея Гда­лье­ви­ча и Сары Гри­го­рьев­ны Пяти­гор­ских из Моск­вы родил­ся сын Алек­сандр. Вос­пи­та­ни­ем маль­чиш­ки в основ­ном зани­мал­ся дво­ю­род­ный дед Ефра­им Липо­вич — чело­век с бога­той био­гра­фи­ей: при царе он был куп­цом пер­вой гиль­дии, при боль­ше­ви­ках зани­мал­ся кожгалантерей.

Дет­ство Алек­сандра выпа­ло на суро­вые пред­во­ен­ные годы. Ефраи­ма Липо­ви­ча репрес­си­ро­ва­ли, опас­ность навис­ла и над роди­те­ля­ми маль­чи­ка, одна­ко беда мино­ва­ла. Нача­лись 1940‑е годы. Когда гря­ну­ла Вели­кая Оте­че­ствен­ная вой­на, семья Пяти­гор­ских эва­ку­и­ро­ва­лась из Моск­вы в Ниж­ний Тагил.

Несмот­ря на то что Алек­сандр учил­ся весь­ма посред­ствен­но (осо­бен­но по точ­ным нау­кам), в после­во­ен­ные годы он смог посту­пить на фило­соф­ский факуль­тет МГУ. Уже тогда в Пяти­гор­ском нача­лась борь­ба про­ти­во­ре­чий: совет­ское госу­дар­ство под руко­вод­ством Иоси­фа Ста­ли­на дави­ло на обще­ство, но Алек­сандр думал о сво­бо­де лич­но­сти, не желав­шей при­ни­мать пра­ви­ла игры и быть про­сто «вин­ти­ком» систе­мы. Подоб­ные мыс­ли тер­за­ли не толь­ко Пяти­гор­ско­го, но и его дру­зей. Моло­дые люди про­во­ди­ли вре­мя в обсуж­де­ни­ях и спо­рах, пыта­ясь най­ти исти­ну. Вре­мя шло, исти­на не нахо­ди­лась. Сме­нил­ся пра­ви­тель: вме­сто жёст­ко­го дик­та­то­ра при­шёл Хру­щёв, нача­лась отте­пель. Жить ста­ло про­ще, но в моло­дёж­ной сре­де всё мно­жи­лись сво­бо­до­лю­би­вые мысли.

Пяти­гор­ский окон­чил МГУ в 1951 году. Его отец полу­чил назна­че­ние в Ста­лин­град, куда пере­бра­лась вся семья. Алек­сандр начал тру­дить­ся в обыч­ной шко­ле. Для Пяти­гор­ско­го это было слиш­ком мел­ко, не хва­та­ло раз­ма­ха, да и атмо­сфе­ру сво­бо­до­мыс­лия в Ста­лин­гра­де и Москве нель­зя было сравнивать.

В 1956 году Алек­сандр Мои­се­е­вич вер­нул­ся в сто­ли­цу, полу­чил долж­ность в Инсти­ту­те восто­ко­ве­де­ния. Его руко­во­ди­те­лем был Юрий Нико­ла­е­вич Рерих, сын зна­ме­ни­то­го худож­ни­ка. В Москве Пяти­гор­ский защи­тил кан­ди­дат­скую на тему «Из исто­рии сред­не­ве­ко­вой тамиль­ской лите­ра­ту­ры». В его жиз­ни про­изо­шёл пере­лом: Пяти­гор­ский начал уси­лен­но изу­чать тамиль­скую куль­ту­ру, её язык, фило­соф­ские направ­ле­ния. Алек­сандр Мои­се­е­вич создал тамиль­ско-рус­ский сло­варь, напи­сал несколь­ких книг и цикл лек­ций по буд­дий­ской и индий­ской философии.

В 1963 году куль­ту­ро­лог, лите­ра­ту­ро­вед и док­тор фило­ло­ги­че­ских наук Юрий Михай­ло­вич Лот­ман при­гла­сил Пяти­гор­ско­го в Тар­тус­кий уни­вер­си­тет иссле­до­вать семи­о­ло­гию. Пяти­гор­ский согла­сил­ся, посколь­ку для него было крайне важ­но пора­бо­тать с учё­ным тако­го высо­ко­го уровня.

Нау­ка на про­тя­же­нии како­го-то вре­ме­ни пол­но­стью погло­ти­ла Пяти­гор­ско­го. Одна­ко уже в нача­ле 1960‑х годов в жиз­ни фило­ло­га появи­лась ещё одна важ­ная дея­тель­ность — обще­ствен­ная. Алек­сандр Мои­се­е­вич влил­ся в пра­во­за­щит­ное дви­же­ние. Пяти­гор­ский пре­крас­но пони­мал, что борь­ба с систе­мой ради дру­гих спо­соб­на поста­вить крест на его карье­ре, но не оста­но­вил­ся. Пяти­гор­ский высту­пил в защи­ту дис­си­ден­та Алек­сандра Гин­збур­га, участ­во­вал в митин­ге глас­но­сти, направ­лен­ном на под­держ­ку аре­сто­ван­ных писа­те­лей Юлия Дани­э­ля и Андрея Синявского.

В раз­го­во­ре с одним из дру­зей Алек­сандр Мои­се­е­вич срав­нил пра­во­за­щит­ную дея­тель­ность с философией:

«Ста­рик, доб­ро силь­нее зла пото­му, что у них раз­ные зада­чи: зло хочет непре­мен­но иско­ре­нить доб­ро, а доб­ру надо все­го лишь сохра­нить­ся. Фило­со­фия — это в конеч­ном счё­те нау­ка о доб­ре, о доб­ро­де­те­лях и смыс­лах. И власть фило­со­фии не нуж­на, она ей как меша­ю­щая кость в горле».

Обще­ствен­ная актив­ность при­ве­ла к ожи­да­е­мо­му фина­лу: Пяти­гор­ско­го нача­ли выжи­вать из СССР. В 1973 году Алек­сандр Мои­се­е­вич эми­гри­ро­вал в ФРГ, а через год — в Вели­ко­бри­та­нию, где рабо­тал про­фес­со­ром Лон­дон­ско­го университета.

«У тебя есть только один враг — ты сам, который сейчас…»

Поки­нув Совет­ский Союз, Пяти­гор­ский стал вос­тре­бо­ван­ным учё­ным. Алек­сандр Мои­се­е­вич читал лек­ции о сво­ей науч­ной рабо­те, о жиз­ни в СССР, о буд­диз­ме. Парал­лель­но Пяти­гор­ский писал науч­ные кни­ги. Тогда же, во вре­мя одной из лек­ций, фило­соф про­из­нёс фра­зу: «У тебя есть толь­ко один враг — ты сам, кото­рый сейчас…»

Лек­ции о буд­диз­ме ока­за­лись одни­ми из самых вос­тре­бо­ван­ных в мире. В них Алек­сандр Мои­се­е­вич обя­за­тель­но затра­ги­вал тему вза­и­мо­свя­зи рели­гии и фило­со­фии. В нача­ле он произносил:

«Фило­со­фия нико­му не нуж­на, в том и состо­ит её цен­ность. Имен­но пото­му она и достой­на самых тес­ней­ших и дол­го­вре­мен­ных чело­ве­че­ских привязанностей».

Затем сле­до­ва­ло повест­во­ва­ние о том, как буд­дист­ское созна­ние пере­пле­та­ет­ся с есте­ствен­ны­ми нау­ка­ми. Индия игра­ла важ­ную роль в жиз­ни и в рабо­те Пяти­гор­ско­го. Он отме­чал факт того, что имен­но в Индии вве­ли в оби­ход ноль и пози­ци­он­ность исчис­ле­ния. Пара­докс состо­ял в том, что в Индии отсут­ство­ва­ли шко­лы есте­ствен­ных наук. Алек­сандр Мои­се­е­вич объ­яс­нял это совер­шен­но иным созна­ни­ем индий­цев: услов­ные древ­ние гре­ки вре­мён Ари­сто­те­ля мыс­ли­ли ина­че, чем они. Соот­вет­ствен­но, осмыс­ле­ние линг­ви­сти­ки и мате­ма­ти­ки у жите­лей Запа­да и Восто­ка про­ис­хо­ди­ло по-разному.

Пяти­гор­ский при­во­дил про­стой при­мер, харак­те­ри­зу­ю­щий под­ход индий­цев: их не инте­ре­со­ва­ла ана­то­мия, био­ло­гия и бота­ни­ка, зато раз­мыш­ле­ния о позна­нии самих себя и окру­жа­ю­щих игра­ли важ­ную роль. Пяти­гор­ский не видел в этом ниче­го стран­но­го или уди­ви­тель­но­го. Фило­соф счи­тал, что если народ зацик­ли­ва­ет­ся на чём-то одном, то это непре­мен­но при­ве­дёт к его деградации.

Алек­сандр Мои­се­е­вич рас­суж­дал о миро­воз­зре­нии тибет­ских мона­хов. Они счи­та­ли, что Чарльз Дар­вин был интел­лек­ту­аль­но нераз­ви­тым чело­ве­ком, зато интел­лект англий­ских физи­ков и мате­ма­ти­ков высо­ко оце­ни­ва­ли. В один спи­сок вме­сте с Дар­ви­ном были поме­ще­ны и запад­ные исто­ри­ки вме­сте с фило­со­фа­ми. По мне­нию тибет­ских мона­хов, все они были ско­ва­ны и не пыта­лись само­сто­я­тель­но отыс­кать отве­ты на вопро­сы или же нестан­дарт­ные реше­ния извест­ных про­блем. Кро­ме это­го, пред­ста­ви­те­ли гума­ни­тар­ных наук все­гда боя­лись искать новые вари­ан­ты, а цеп­ля­лись за ста­рые. Имен­но поэто­му мате­ма­ти­ки и физи­ки были у мона­хов в боль­шем почё­те — они явля­лись по-насто­я­ще­му сво­бод­ны­ми и жаж­да­ли ново­го, игно­ри­руя кол­лек­тив­ную инерцию.

По мне­нию Пяти­гор­ско­го, пол­ной сво­бо­дой изыс­ка­ний поль­зо­ва­лись и фило­со­фы. На них даже не ока­зы­ва­ли ника­ко­го дав­ле­ния и антич­ные шко­лы. Фило­со­фы мог­ли раз­мыш­лять о чём угод­но и когда угод­но. Под «фило­со­фа­ми» и «фило­со­фи­ей» Алек­сандр Мои­се­е­вич под­ра­зу­ме­вал не толь­ко узко­на­прав­лен­ных учё­ных и саму нау­ку. Он обоб­щал под эти­ми тер­ми­на­ми и спе­ци­а­ли­стов по пра­ву, и тео­ло­гов (и тео­ло­гию), и биб­ле­и­сти­ку, и иссле­до­ва­те­лей древ­не­ев­рей­ско­го и латин­ско­го язы­ков, «бону­сом» шла ещё и меди­ци­на. Все эти направ­ле­ния, по мне­нию Пяти­гор­ско­го, явля­лись ответв­ле­ни­я­ми фило­со­фии, хотя она сама и появи­лась лишь во вто­рой поло­вине XVIII сто­ле­тия. Отсчёт Алек­сандр Мои­се­е­вич вёл от пер­вой кафед­ры ака­де­ми­че­ской фило­со­фии, откры­той в Эдин­бур­ге. Имен­но там погру­жа­лись в «чер­то­ги разу­ма» Дэвид Юм и Адам Смит, Имма­ну­ил Кант и Георг Гегель. Бла­го­да­ря учё­ным фило­со­фия окон­ча­тель­но обре­ла фор­му и ста­ла пред­ме­том изу­че­ния, а буд­ди­сты выде­ли­ли фило­со­фию гораз­до рань­ше, посколь­ку она была частью образования.

«Постоянные размышления и размышления над размышлениями»

На про­тя­же­нии всей жиз­ни Алек­сандр Мои­се­е­вич был уве­рен, что фило­со­фия не явля­ет­ся нау­кой в пря­мом пони­ма­нии. Он писал:

«В пан­теоне наук нет иерар­хи­че­ской вер­ти­ка­ли, ско­рее, это некий объ­ём или про­стран­ство, запол­нен­ное не чем-нибудь, а имен­но куль­ту­рой. Вот там фило­со­фия какое-то место занимает…»

Более того, Пяти­гор­ский утвер­ждал, что без фило­со­фии чело­век может жить вполне достой­но. Прав­да, он так­же счи­тал, что и необ­хо­ди­мость в физи­ке силь­но пре­уве­ли­че­на, а потреб­ность в ней воз­ни­ка­ет толь­ко при необ­хо­ди­мо­сти. Глав­ный минус физи­ки, по мне­нию фило­со­фа, в том, что в ней по опре­де­ле­нию не может быть окон­ча­тель­ной, финаль­ной тео­рии. Про­бле­ма заклю­ча­ет­ся в людях и обще­стве, кото­рые меч­та­ют добрать­ся до «окон­ча­тель­ной тео­рии». А это невоз­мож­но, посколь­ку она под­ра­зу­ме­ва­ет некую идил­лию, заве­до­мо недо­сти­жи­мую цель. Имен­но из-за этой пого­ни чело­ве­че­ство никак не может пол­но­стью рас­крыть свой интел­лек­ту­аль­ный потен­ци­ал. Ниче­го страш­но­го Пяти­гор­ский в этом не видел, посколь­ку, так или ина­че, люди не сто­ят на месте, а дви­га­ют­ся и им инте­рес­но. Напри­мер, он сам все­гда нахо­дил­ся в состо­я­нии «посто­ян­но­го раз­мыш­ле­ния и раз­мыш­ле­ния над раз­мыш­ле­ни­я­ми». Это тоже было сво­е­го рода неким движением.

Весь­ма любо­пы­тен был взгляд Пяти­гор­ско­го на жен­щин в фило­со­фии. Алек­сандр Мои­се­е­вич счи­тал, что у деву­шек нет пред­рас­по­ло­жен­но­сти к фило­соф­ство­ва­нию, и объ­яс­нял это тем, что жен­щине от при­ро­ды гораз­до труд­нее зани­мать­ся бес­по­лез­ным заня­ти­ем, в отли­чие от муж­чи­ны. А фило­со­фия, как ска­за­но выше, нау­ка бесполезная.

Боль­шую часть сво­ей рабо­ты Пяти­гор­ский посвя­тил семи­о­ти­ке. При этом он счи­тал её такой же бес­по­лез­ной, как и фило­со­фию, к нау­ке под­хо­дил исклю­чи­тель­но как фило­соф, исполь­зуя семи­о­ти­ку в каче­стве неко­е­го клю­ча, спо­соб­но­го открыть две­ри в дру­гих нау­ках. По мне­нию Алек­сандра Мои­се­е­ви­ча, семи­о­ти­ка полез­на фило­со­фам, посколь­ку поз­во­ля­ет рефлек­си­ро­вать в любой области.

В 2006 году Пяти­гор­ский побы­вал в Рос­сии и про­чи­тал несколь­ко лек­ций мос­ков­ским сту­ден­там на тему «Мифо­ло­гия и созна­ние совре­мен­но­го чело­ве­ка». Во вре­мя одно­го из выступ­ле­ний Алек­сандр Мои­се­е­вич сказал:

«В Рос­сии, чем бы вы ни зани­ма­лись, это все­гда куль­тур­но зна­чи­мо. Я пер­вые 45 лет сво­ей жиз­ни про­вёл в этой стране, в Рос­сии. И в Москве, конеч­но, если чело­век зани­мал­ся Шан­ка­рой или Буд­дой, это зву­ча­ло гораз­до инте­рес­нее, чем Тют­чев. Опять же, с какой-то абстракт­ной точ­ки зре­ния, это была чистая дешёв­ка. С дру­гой сто­ро­ны, мне хоте­лось этим зани­мать­ся. Это была любовь к раз­но­го рода инте­рес­ным вещам, инте­рес­ным по чуждости…»

В каче­стве при­ме­ра Пяти­гор­ский при­вёл ситу­а­цию с Фри­дри­хом Ниц­ше, кото­ро­го в Тре­тьем рей­хе сде­ла­ли глав­ным фашист­ским фило­со­фом. Так появи­лось выгод­ное для вла­сти кли­ше, при этом никто не копал вглубь и не пытал­ся добрать­ся до исти­ны. Ниц­ше являл­ся анти­фа­шист­ским фило­со­фом, но кли­ше обла­да­ло такой силой, что побо­роть его было нере­аль­но. По это­му пово­ду Пяти­гор­ский говорил:

«Соб­ствен­но, дело нор­маль­но­го чело­ве­ка — осо­знать фено­мен кли­ши­ро­ва­ния и вос­при­ни­мать любое явле­ние куль­ту­ры в его абсо­лют­ной уни­каль­но­сти. Во вся­ком слу­чае, пре­пят­ство­вать это­му кли­ши­ро­ва­нию. Это очень трудно».

За свою дол­гую жизнь Алек­сандр Мои­се­е­вич напи­сал боль­шое коли­че­ство науч­ных работ и книг, а так­же семь худо­же­ствен­ных про­из­ве­де­ний. Напри­мер, в кни­ге «Фило­со­фия одно­го пере­ул­ка» он рас­ска­зал о людях, жив­ших в совет­скую эпо­ху, а «Рас­ска­зы и сны» Пяти­гор­ский посвя­тил путе­ше­ствию внутрь себя и времени.

На этом твор­че­ская дея­тель­ность Пяти­гор­ско­го не закон­чи­лась. Уже будучи извест­ным и вос­тре­бо­ван­ным фило­со­фом в пре­клон­ном воз­расте, Алек­сандр Мои­се­е­вич сыг­рал роль маха­ра­джи в кино­кар­тине «Охо­та на бабо­чек» (1992) Ота­ра Иосе­ли­а­ни. Кро­ме это­го, Пяти­гор­ско­го мож­но уви­деть в филь­мах «Чистый воз­дух тво­ей сво­бо­ды» (2004) Бала­я­на и «Шан­тра­па» (2004) Иосе­ли­а­ни, а так­же в доку­мен­таль­ных кар­ти­нах «Фило­соф сбе­жал» (2005) Тирон­са и «Гит­лер, Ста­лин и Гур­джи­ев» (2007) Агеевой.

Одна­жды во вре­мя бесе­ды со сту­ден­та­ми кто-то из слу­ша­те­лей ска­зал: «Ваши кни­ги и лек­ции рас­счи­та­ны на очень малень­кий про­цент дума­ю­щих людей». Пяти­гор­ский не растерялся:

«Я очень наде­юсь, что после моих лек­ций люди нач­нут думать. А вот в том, что меня слы­шат и пони­ма­ют, я нисколь­ко не уве­рен. Не буду лука­вить: я читал эту лек­цию исклю­чи­тель­но для себя».

Алек­сандра Мои­се­е­ви­ча Пяти­гор­ско­го не ста­ло в октяб­ре 2009 года.

Читай­те так­же «Борис Ско­сы­рев: калиф на час для Андор­ры».