«Россия во мгле»: Герберт Уэллс в Советской России

В 2020 году испол­ни­лось сто лет кни­ге Гер­бер­та Уэлл­са «Рос­сия во мгле». В 1920 году зна­ме­ни­тый бри­тан­ский писа­тель-фан­таст, сочув­ству­ю­щий соци­а­ли­стам, посе­тил моло­дое совет­ское госу­дар­ство, побы­вал в Пет­ро­гра­де и Москве, лич­но пооб­щал­ся с Лениным.

VATNIKSTAN вспо­ми­на­ет, какой пред­ста­ла Рос­сия перед авто­ром «Чело­ве­ка-неви­дим­ки» и «Вой­ны миров».

Мак­сим Горь­кий и Гер­берт Уэллс в Пет­ро­гра­де. 1920 год

Гер­берт Уэллс был в Рос­сии три­жды. После посе­ще­ния Рос­сий­ской импе­рии в 1914 году он на засе­да­нии лон­дон­ско­го англо-рус­ско­го лите­ра­тур­но­го обще­ства пред­ло­жил вве­сти рус­ский язык как тре­тий ино­стран­ный в англий­ских шко­лах, наря­ду с фран­цуз­ским и немец­ким. Послед­ний раз Уэллс был в СССР летом 1934 года. О сво­ём опы­те бесе­ды со Ста­ли­ным он запи­сал следующее:

«Я ожи­дал уви­деть Рос­сию, шеве­ля­щу­ю­ся во сне, Рос­сию, гото­вую про­бу­дить­ся и обре­сти граж­дан­ство в Миро­вом госу­дар­стве, а ока­за­лось, что она всё глуб­же погру­жа­ет­ся в дур­ма­ня­щие грё­зы совет­ской само­до­ста­точ­но­сти. Ока­за­лось, что вооб­ра­же­ние у Ста­ли­на без­на­дёж­но огра­ни­че­но и загна­но в про­то­рён­ное рус­ло; что экс-ради­кал Горь­кий заме­ча­тель­но осво­ил­ся с ролью вла­сти­те­ля рус­ских дум. Для меня Рос­сия все­гда обла­да­ла каким-то осо­бым оча­ро­ва­ни­ем, и теперь я горь­ко сокру­ша­юсь о том, что эта вели­кая стра­на дви­жет­ся к новой систе­ме лжи, как сокру­ша­ет­ся влюб­лён­ный, когда люби­мая отдаляется».

Но наи­боль­шую извест­ность полу­чил визит по при­гла­ше­нию Льва Каме­не­ва в обнов­лён­ную Рос­сию в 1920 году. Это­му путе­ше­ствию посвя­щён сбор­ник ста­тей «Рос­сия во мгле».

Облож­ка пер­во­го изда­ния книги

Гер­берт Уэллс, изло­жив­ший своё поли­ти­че­ское виде­ние демо­кра­ти­че­ско­го соци­а­лиз­ма в рефе­ра­те «Уэлл­сов­ский план новой орга­ни­за­ции обще­ства» в 1886 году, не мог сми­рить­ся с жёст­ки­ми напад­ка­ми евро­пей­ских пуб­ли­ци­стов на совет­ский строй. Оже­сто­чён­ные деба­ты стро­и­лись на инфор­ма­ции, кото­рая дохо­ди­ла до запад­ных стран через мно­же­ствен­ные филь­тры, частич­но лишав­шие её досто­вер­но­сти. Автор почти двух десят­ков науч­но-фан­та­сти­че­ских рома­нов был готов отпра­вить­ся в новую стра­ну само­сто­я­тель­но, что­бы под­твер­дить или опро­верг­нуть домыслы.

Исто­рия, по мне­нию авто­ра, не зна­ла ещё такой гран­ди­оз­ной ката­стро­фы. На его взгляд, этот крах затме­ва­ет даже саму рево­лю­цию. Насквозь про­гнив­шая Рос­сий­ская импе­рия — часть ста­ро­го циви­ли­зо­ван­но­го мира, суще­ство­вав­ше­го до 1914 года — не вынес­ла того напря­же­ния, кото­ро­го тре­бо­вал её агрес­сив­ный импе­ри­а­лизм. Она пала, и её боль­ше нет.

Пет­ро­град. Осень 1919 года

Писа­тель про­был в Рос­сии 15 дней. Он при­зна­ёт­ся, что был готов к тому, как боль­ше­ви­ки будут скры­вать истин­ное поло­же­ние дел, но с горе­чью заме­ча­ет, что под­лин­ное состо­я­ние настоль­ко тяже­ло и ужас­но, что не под­да­ёт­ся ника­ко­му сокры­тию. В дру­гие годы мож­но было бы отвлечь смот­ря­ще­го шуми­хой при­ё­мов, оркест­ров и речей — но не в 1920 году.

В пер­вой гла­ве, кото­рая име­ну­ет­ся «Гиб­ну­щий Пет­ро­град», Уэллс опи­сы­ва­ет страш­ные кар­ти­ны горо­да, в кото­ром он про­вёл почти всё вре­мя поезд­ки. Он жил не в оте­ле «Интер­на­ци­о­нал», где обыч­но оста­нав­ли­ва­лись ино­стран­цы, а у сво­е­го ста­ро­го дру­га Мак­си­ма Горького.

Пет­ро­град. Зима 1919 года

Нигде в Рос­сии, кажет­ся авто­ру, соци­аль­ная и эко­но­ми­че­ская ката­стро­фа не вид­на с такой бес­по­щад­ной ясно­стью, как в Пет­ро­гра­де. Во вре­мя пре­бы­ва­ния Уэлл­са в Пет­ро­гра­де был вве­дён бес­плат­ный про­езд. До это­го билет сто­ил два или три руб­ля — сотая часть сто­и­мо­сти яйца. Трам­ваи бит­ком запол­не­ны людь­ми, мно­гие из них сры­ва­ют­ся и попа­да­ют под вагон:

«Мы виде­ли тол­пу, собрав­шу­ю­ся вокруг ребён­ка, пере­ре­зан­но­го трам­ва­ем; двое из наших хоро­ших зна­ко­мых в Пет­ро­гра­де сло­ма­ли ноги, упав с трамвая».

Если бы вой­на на Запа­де дли­лась и поныне, отме­ча­ет Уэллс, про­дук­ты, одеж­да и жильё в Лон­доне рас­пре­де­ля­лись бы по кар­точ­кам и орде­рам. Писа­тель вполне кон­крет­но гово­рит: не ком­му­низм, а капи­та­лизм постро­ил гро­мад­ные, немыс­ли­мые горо­да, не ком­му­низм, а евро­пей­ский импе­ри­а­лизм втя­нул огром­ную импе­рию в шести­лет­нюю изну­ри­тель­ную вой­ну. Бло­ка­ду и интер­вен­цию, кото­рые вели в то вре­мя запад­ные стра­ны, автор пори­ца­ет силь­нее всего:

«Мсти­тель­ный фран­цуз­ский кре­ди­тор, тупой англий­ский жур­на­лист несут гораз­до боль­шую ответ­ствен­ность за эти смерт­ные муки, чем любой коммунист».

Улич­ная тор­гов­ля лич­ны­ми веща­ми в Пет­ро­гра­де. 1920 год

Уди­ви­тель­ным было, что в уми­ра­ю­щем и голо­да­ю­щем горо­де цве­точ­ные лав­ки рабо­та­ли почти на каж­дой цен­траль­ной ули­це. Уэллс упо­ми­на­ет, что за пять тысяч руб­лей — при­мер­но семь шил­лин­гов по кур­су 1920 года — мож­но купить очень кра­си­вый букет боль­ших хри­зан­тем. Автор видит силь­ную нехват­ку одеж­ды, заме­ча­ет един­ствен­ное, что име­ет­ся в срав­ни­тель­но боль­шом коли­че­стве — чай, папи­ро­сы и спички:

«Спи­чек здесь боль­ше, чем было в Англии в 1917 году, и надо ска­зать, что совет­ская спич­ка — весь­ма недур­но­го каче­ства. Но такие вещи, как ворот­нич­ки, гал­сту­ки, шнур­ки для боти­нок, про­сты­ни и оде­я­ла, лож­ки и вил­ки, вся­че­скую галан­те­рею и обык­но­вен­ную посу­ду достать невозможно».

В раз­го­во­рах со зна­ко­мы­ми Уэллс узна­ёт, что в про­шлом году тем­пе­ра­ту­ра во мно­гих жилых домах была ниже нуля, водо­про­вод замёрз, а кана­ли­за­ция не рабо­та­ла: люди юти­лись в еле осве­щён­ных ком­на­тах и под­дер­жи­ва­ли себя толь­ко чаем и беседой.

Отдель­ный ком­пли­мент от бри­тан­ско­го наблю­да­те­ля заслу­жил Пет­ро­град­ский театр. Боль­шин­ство поста­но­вок были бес­плат­ны, биле­ты выда­ва­ли в гос­учре­жде­ни­ях по спис­кам. Срав­ни­вая уви­ден­ное с 1914 годом, Уэллс писал:

«Пока смот­ришь на сце­ну, кажет­ся, что в Рос­сии ничто не изме­ни­лось; но вот зана­вес пада­ет, обо­ра­чи­ва­ешь­ся к пуб­ли­ке, и рево­лю­ция ста­но­вит­ся ощу­ти­мой. Ни бле­стя­щих мун­ди­ров, ни вечер­них пла­тьев в ложах и пар­те­ре. Повсю­ду одно­об­раз­ная люд­ская мас­са, вни­ма­тель­ная, доб­ро­душ­ная, веж­ли­вая, пло­хо одетая».

Гер­берт Уэллс наблю­дал дея­тель­ность учё­ных, кото­рые тру­ди­лись под опе­кой Мак­си­ма Горь­ко­го. Бри­та­нец бесе­до­вал с восто­ко­ве­дом Оль­ден­бур­гом, гео­ло­гом Кар­пин­ским, аст­ро­фи­зи­ком Бело­поль­ским и лау­ре­а­том Нобе­лев­ской пре­мии Пав­ло­вым. Ито­ги автор запи­сал крат­ко и конкретно:

«Наша бло­ка­да отре­за­ла рус­ских учё­ных от ино­стран­ной науч­ной лите­ра­ту­ры. У них нет новой аппа­ра­ту­ры, не хва­та­ет пис­чей бума­ги, лабо­ра­то­рии не отап­ли­ва­ют­ся. Уди­ви­тель­но, что они вооб­ще что-то делают».

Гри­го­рий Зино­вьев, Фёдор Шаля­пин, Мак­сим Горь­кий в пре­зи­ди­у­ме тор­же­ствен­но­го собра­ния, посвя­щён­но­го празд­но­ва­нию 1‑го мая в Пет­ро­гра­де. 1920 год

Уэлл­су кажет­ся стран­ным, что рас­пре­де­ле­ни­ем про­до­воль­ствия и снаб­же­ни­ем учё­ных зани­ма­ет­ся писа­тель Горь­кий. Автор при­зна­ёт вину импе­ри­а­лиз­ма, пред­ре­ка­ет гибель импе­рий Вели­ко­бри­та­нии и США, если они не оста­но­вят­ся в стрем­ле­нии захва­ты­вать тер­ри­то­рии, как это­го не сде­ла­ла Рос­сия. Бри­та­нец заяв­ля­ет, что рас­строй­ство денеж­но­го обра­ще­ния, нехват­ка пред­ме­тов потреб­ле­ния, соци­аль­ный и поли­ти­че­ский раз­вал в Англии при нынеш­ней поли­ти­ке — лишь вопрос времени:

«Мага­зи­ны Риджент-стрит постиг­нет судь­ба мага­зи­нов Нев­ско­го про­спек­та, и гос­по­дам Гол­су­ор­си и Бен­не­ту при­дёт­ся спа­сать сокро­ви­ща искус­ства из рос­кош­ных особ­ня­ков Мэй­ф­э­ра. Утвер­ждать, что ужа­са­ю­щая нище­та в Рос­сии — в какой-либо зна­чи­тель­ной сте­пе­ни резуль­тат дея­тель­но­сти ком­му­ни­стов, что злые ком­му­ни­сты дове­ли стра­ну до её нынеш­не­го бед­ствен­но­го состо­я­ния и что свер­же­ние ком­му­ни­сти­че­ско­го строя мол­ние­нос­но осчаст­ли­вит всю Рос­сию, — это зна­чит извра­щать поло­же­ние, сло­жив­ше­е­ся в мире, и тол­кать людей на невер­ные поли­ти­че­ские действия».

Вполне кон­крет­ные при­чи­ны рево­лю­ции и «мглы» Уэллс ука­зы­ва­ет в пер­вых стро­ках гла­вы «Квинт­эс­сен­ция большевизма»:

«Основ­ная ката­стро­фа про­изо­шла в 1917 году, когда чудо­вищ­но без­дар­ный царизм стал окон­ча­тель­но невы­но­сим. Он разо­рил стра­ну, поте­рял кон­троль над арми­ей и дове­рие все­го насе­ле­ния. Его поли­цей­ский строй выро­дил­ся в режим наси­лия и раз­боя. Паде­ние цариз­ма было неизбежно».

Мас­со­вое пред­став­ле­ние в Пет­ро­гра­де «Штурм Зим­не­го». 1920 год

Автор убе­ди­тель­но опи­сы­ва­ет мрач­ную кар­ти­ну буду­ще­го абсо­лют­но­го само­дер­жа­вия для бри­тан­ских кол­лег. Обви­не­ни­ем в адрес сооте­че­ствен­ни­ков зву­чат стро­ки о воен­ном и эко­но­ми­че­ском «сотруд­ни­че­стве» с Рос­сий­ской империей:

«Когда нем­цы ста­ли про­ры­вать­ся к Пет­ро­гра­ду — через При­бал­ти­ку и морем, — бри­тан­ское адми­рал­тей­ство то ли из чистой тру­со­сти, то ли из-за интриг монар­хи­стов не при­шло на помощь России».

Англия, по мне­нию писа­те­ля, напря­мую вино­ва­та в гибе­ли тысяч рус­ских людей. Очень жёст­ко Уэллс кри­ти­ку­ет евро­пей­ских пуб­ли­ци­стов, кото­рые усмат­ри­ва­ли за рево­лю­ци­ей руку тай­но­го обще­ства, расист­ско­го заго­во­ра, франк­ма­сон­ско­го сго­во­ра или иезу­ит­ско­го подполья:

«На самом же деле нет ниче­го менее зага­доч­но­го, чем идеи, мето­ды и цели боль­ше­ви­ков, и их орга­ни­за­ция мень­ше все­го похо­дит на тай­ное обще­ство. Но у нас, в Англии, суще­ству­ет осо­бый образ мыш­ле­ния, настоль­ко невос­при­им­чи­вый к общим иде­ям, что даже самые про­стые чело­ве­че­ские реак­ции мы обя­за­тель­но объ­яс­ня­ем дея­тель­но­стью каких-то заговорщиков».

Извест­но, что Гер­берт Уэллс был актив­ным кри­ти­ком идей марк­сиз­ма, хотя откры­то сим­па­ти­зи­ро­вал евро­пей­ским соци­а­ли­стам. Непри­я­тие марк­сист­ской фило­со­фии нашло отра­же­ние и в тру­дах 1920 года:

«Я буду гово­рить о Марк­се без лице­мер­но­го почте­ния. Я все­гда счи­тал его скуч­ней­шей лич­но­стью. Его обшир­ный неза­кон­чен­ный труд „Капи­тал“, это нагро­мож­де­ние уто­ми­тель­ных фоли­ан­тов, в кото­рых он, трак­туя о таких нере­аль­ных поня­ти­ях, как „бур­жу­а­зия“ и „про­ле­та­ри­ат“, посто­ян­но ухо­дит от основ­ной темы и пус­ка­ет­ся в нуд­ные побоч­ные рас­суж­де­ния, кажет­ся мне апо­фе­о­зом пре­тен­ци­оз­но­го педантизма».

Пути­лов­ский завод, митинг рабо­чих. Июль 1920 года

При­ме­не­ние фило­со­фии Марк­са в РСФСР Уэлл­су заме­тить не уда­лось — про­ле­та­рий в жиз­ни был далёк от про­ле­та­рия в «Капи­та­ле». Субъ­ек­тив­ность сво­ей непри­яз­ни автор не отри­ца­ет, под­чёр­ки­вая ува­же­ние, кото­рое у него вызы­ва­ют люди, пыта­ю­щи­е­ся при­ме­нить на прак­ти­ке уче­ния фило­со­фа. Визи­тё­ра силь­но сму­ти­ло повсе­мест­ное при­сут­ствие скульп­тур­ных и живо­пис­ных изоб­ра­же­ний Маркса:

«Око­ло двух тре­тей лица Марк­са покры­ва­ет боро­да — широ­кая, тор­же­ствен­ная, густая, скуч­ная боро­да, кото­рая, веро­ят­но, при­чи­ня­ла сво­е­му хозя­и­ну мно­го неудобств в повсе­днев­ной жиз­ни. Такая боро­да не вырас­та­ет сама собой; её холят, леле­ют и пат­ри­ар­халь­но воз­но­сят над миром. Сво­им бес­смыс­лен­ным изоби­ли­ем она чрез­вы­чай­но похо­жа на „Капи­тал“; и то чело­ве­че­ское, что оста­ёт­ся от лица, смот­рит поверх неё сови­ным взгля­дом, слов­но желая знать, какое впе­чат­ле­ние эта рас­ти­тель­ность про­из­во­дит на мир».

Бри­та­нец участ­во­вал в горя­чих поли­ти­че­ских дис­кус­си­ях в квар­ти­ре Фёдо­ра Шаля­пи­на, где гла­ва дома спо­рил с пред­се­да­те­лем Пет­ро­град­ской ГубЧК Ива­ном Бака­е­вым. Оба они разой­дут­ся во мне­нии с основ­ной лини­ей пар­тии. Опер­ный певец уедет в эми­гра­цию, а крас­но­го комис­са­ра, ушед­ше­го в левую оппо­зи­цию, обви­нят на зна­ме­ни­том Пер­вом Мос­ков­ском про­цес­се. 24 авгу­ста 1936 года его вме­сте с Зино­вье­вым и Каме­не­вым при­го­во­рят к выс­шей мере нака­за­ния, а 25 авгу­ста расстреляют.

Ленин, Горь­кий и Зино­вьев (спра­ва от Горь­ко­го) на вто­ром кон­грес­се Комин­тер­на в Пет­ро­гра­де. Июль 1920 года

Уэллс отме­ча­ет, что соглас­но уче­нию Кар­ла Марк­са, соци­аль­ная рево­лю­ция долж­на была в первую оче­редь про­изой­ти не в Рос­сии. Это сму­ща­ет всех боль­ше­ви­ков, зна­ко­мых с тео­ри­ей. По Марк­су, соци­аль­ная рево­лю­ция долж­на была сна­ча­ла про­изой­ти в стра­нах с наи­бо­лее ста­рой и раз­ви­той про­мыш­лен­но­стью. Рево­лю­ция, кажет­ся бри­тан­цу, долж­на была начать­ся в Англии, охва­тить Фран­цию и Гер­ма­нию. Вме­сто это­го ком­му­ни­сты ока­за­лись у вла­сти в Рос­сии, где на фаб­ри­ках и заво­дах рабо­та­ют кре­стьяне, тес­но свя­зан­ные с дерев­ней, и где почти нет осо­бо­го рабо­че­го клас­са — марк­сов­ско­го про­ле­та­ри­а­та, кото­рый мог бы объ­еди­нить­ся с про­ле­та­ри­я­ми все­го мира.

В гла­ве «Сози­да­тель­ная рабо­та в Рос­сии», кото­рой пред­ше­ству­ет пере­сказ диа­ло­га о Пер­вом Съез­де наро­дов Восто­ка с его непо­сред­ствен­ным участ­ни­ком Зино­вье­вым, Уэллс кон­цен­три­ру­ет­ся на совет­ских пла­нах модер­ни­за­ции, не обхо­дя сто­ро­ной минусы:

«Часть боль­ше­ви­ков дей­стви­тель­но упря­мые, несго­вор­чи­вые док­три­нё­ры, фана­ти­ки, веря­щие в то, что одно лишь уни­что­же­ние капи­та­лиз­ма, отме­на тор­гов­ли и денег и сти­ра­ние всех клас­со­вых раз­ли­чий само по себе обес­пе­чит при­ход неко­е­го уны­ло­го „золо­то­го века“. Сре­ди них есть и такие тупи­цы, кото­рые спо­соб­ны отме­нить пре­по­да­ва­ние химии, если толь­ко не заве­рить их, что это „про­ле­тар­ская“ химия, или нало­жить запрет на любой орна­мент, как реак­ци­он­ный, если в нём не фигу­ри­ру­ет соче­та­ние букв РСФСР».

Уэллс рез­ко кри­ти­ку­ет необъ­ек­тив­ные рас­ска­зы рус­ских эми­гран­тов. По его мне­нию, луч­шая часть рус­ской интел­ли­ген­ции оста­лась на родине, неохот­но и мед­лен­но дви­га­ясь в сто­ро­ну сотруд­ни­че­ства с новой вла­стью. Людь­ми осо­бой твор­че­ской силы, с рабо­той кото­рых авто­ру уда­лось позна­ко­мить­ся, Уэллс назы­ва­ет Лени­на, Троц­ко­го, Луна­чар­ско­го, Рыко­ва, гла­ву тор­го­вой деле­га­ции в Лон­доне Кра­си­на и рево­лю­ци­о­нер­ку Лили­ну «из пет­ро­град­ско­го отде­ла народ­но­го обра­зо­ва­ния», вто­рую жену Зиновьева.

Силь­но пора­зил писа­те­ля визит в пет­ро­град­скую шко­лу, кото­рый для него устро­ил Кор­ней Чуков­ский. Обо­ру­до­ва­ние, счёл Уэллс, на уровне рядо­вой бри­тан­ской началь­ной шко­лы, если не выше. Когда он спро­сил детей о люби­мых писа­те­лях, то школь­ни­ки все как один назва­ли фан­та­сту его же фамилию:

«Опрос про­дол­жал­ся, и дети пере­чис­ли­ли назва­ния доб­рой дюжи­ны моих книг».

Уэллс поспе­шил рети­ро­вать­ся с меро­при­я­тия, силь­но раз­дра­жён­ный напуск­ным бла­го­об­ра­зи­ем. Како­во же было его удив­ле­ние, когда он, отправ­ля­ясь по соб­ствен­ной ини­ци­а­ти­ве и без сопро­вож­да­ю­щих, нашёл в слу­чай­ной шко­ле поря­док и отлич­ное общее состо­я­ние. Учи­те­ля, жен­щи­ны сред­них лет, были опрят­но оде­ты, дети дис­ци­пли­ни­ро­ва­ны, учеб­ные посо­бия в хоро­шем каче­стве. Осо­бую похва­лу заслу­жил обед, кото­рый Уэллс оце­нил выше того, что он отве­дал на офи­ци­аль­ном при­ё­ме в шко­ле. Как ни искал писа­тель свою фами­лии в биб­лио­те­ке, ему не уда­лось обна­ру­жить ни одной кни­ги за автор­ством Гер­бер­та Уэлл­са. Даже людей, кото­рым была бы зна­ко­ма такая фами­лия, он в шко­ле не встре­тил. На стра­ни­цах авто­био­гра­фи­че­ской кни­ги бри­та­нец слег­ка журит сво­е­го лите­ра­тур­но­го дру­га Чуков­ско­го за невин­ную инсценировку.

В шко­ле. 1920‑е годы

Поло­жи­тель­ную оцен­ку авто­ра снис­ка­ла рабо­та при­ём­ни­ка-рас­пре­де­ли­те­ля, куда при­во­ди­ли детей роди­те­ли, не име­ю­щие воз­мож­но­сти про­кор­мить их. Уэллс отме­тил, что про­све­ти­тель­ская рабо­та с под­рост­ка­ми ведёт­ся на выс­шем уровне, что тру­ды Лили­ной, уси­ли­я­ми кото­рой потом будет изда­на кни­га «Рес­пуб­ли­ка ШКИД», заслу­жи­ва­ют серьёз­ных поощ­ре­ний. Отме­тил автор и Пет­ро­град­ский дом отды­ха рабо­чих на Камен­ном острове:

«Это начи­на­ние пока­за­лось мне одно­вре­мен­но и пре­вос­ход­ным и доволь­но курьёз­ным. Рабо­чих посы­ла­ют сюда на 2–3 неде­ли отдох­нуть в куль­тур­ных усло­ви­ях. Дом отды­ха — пре­крас­ная дача с боль­шим пар­ком, оран­же­ре­ей и под­соб­ны­ми поме­ще­ни­я­ми. В сто­ло­вой — белые ска­тер­ти, цве­ты и т. д. И рабо­чий дол­жен вести себя в соот­вет­ствии с этой изящ­ной обста­нов­кой; это один из мето­дов его пере­вос­пи­та­ния. Мне рас­ска­зы­ва­ли, что, если отды­ха­ю­щий забу­дет­ся и, откаш­ляв­шись, по доб­рой ста­рой про­сто­на­род­ной при­выч­ке сплю­нет на пол, слу­жи­тель обво­дит это место мелом и пред­ла­га­ет ему выте­реть осквер­нен­ный паркет».

7 октяб­ря Гер­берт Уэллс посе­тил засе­да­ние Пет­ро­град­ско­го сове­та, кото­рое он опи­сал в гла­ве «Пет­ро­град­ский совет». Меро­при­я­тие про­хо­ди­ло в Таври­че­ском двор­це, где при цар­ском режи­ме засе­да­ла Госу­дар­ствен­ная дума. Писа­тель уже был здесь в 1914 году, в тот раз он сидел на местах для гостей и слу­шал докла­ды. В 1920 году Уэлл­са поме­сти­ли поза­ди сто­ла пре­зи­ди­у­ма, на воз­вы­ше­нии, где обыч­но сиде­ли чле­ны пра­ви­тель­ства и офи­ци­аль­ные посе­ти­те­ли. Атмо­сфе­ру собра­ния автор сухо оце­нил сле­ду­ю­щи­ми строками:

«По сво­ей неор­га­ни­зо­ван­но­сти, отсут­ствию чёт­ко­сти и дей­ствен­но­сти Пет­ро­град­ский совет так же отли­ча­ет­ся от англий­ско­го пар­ла­мен­та, как гру­да раз­роз­нен­ных часо­вых коле­си­ков от ста­ро­мод­ных, неточ­ных, но все ещё пока­зы­ва­ю­щих вре­мя часов».

Груп­па работ­ни­ков Пет­ро­град­ско­го сове­та на суб­бот­ни­ке. Июнь 1920 года

В нача­ле гла­вы «Крем­лёв­ский меч­та­тель» Уэллс не скры­ва­ет, что глав­ной целью поезд­ки из Пет­ро­гра­да в Моск­ву была встре­ча с Лени­ным. Мос­ков­ская атмо­сфе­ра была для писа­те­ля намно­го более при­ят­на, неже­ли давя­щее настро­е­ние угрю­мой север­ной сто­ли­цы. Дву­гла­вые орлы всё ещё свер­ка­ли под осен­ним солн­цем, а в хра­мы, на сте­нах кото­рых висе­ли транс­па­ран­ты «Рели­гия — опи­ум для наро­да», шли десят­ки тысяч верующих.

Уэллс посе­щал Кремль так же в 1914 году. Автор отме­ча­ет, что если рань­ше вход для бого­моль­цев и тури­стов был открыт, то сей­час необ­хо­ди­мо полу­чить огром­ное коли­че­ство про­пус­ков и печа­тей. Встре­ча состо­я­лась в каби­не­те Лени­на за его рабо­чим сто­лом, зава­лен­ным кни­га­ми и бума­га­ми. Бесе­до­ва­ли на англий­ском языке:

«Через весь наш раз­го­вор про­хо­ди­ли две — как бы их назвать — основ­ные темы. Одну тему вёл я: „Как вы пред­став­ля­е­те себе буду­щую Рос­сию? Какое госу­дар­ство вы стре­ми­тесь постро­ить?“. Вто­рую тему вёл он: „Поче­му в Англии не начи­на­ет­ся соци­аль­ная рево­лю­ция? Поче­му вы ниче­го не дела­е­те, чтоб под­го­то­вить её? Поче­му вы не уни­что­жа­е­те капи­та­лизм и не созда­ё­те ком­му­ни­сти­че­ское госу­дар­ство?“. Эти темы пере­пле­та­лись, стал­ки­ва­лись, разъ­яс­ня­ли одна дру­гую. Вто­рая тема воз­вра­ща­ла нас к пер­вой: „Что вам дала соци­аль­ная рево­лю­ция? Успеш­на ли она?“. А это, в свою оче­редь, при­во­ди­ло ко вто­рой теме: „Что­бы она ста­ла успеш­ной, в неё дол­жен вклю­чить­ся запад­ный мир. Поче­му это не происходит?“».

Ленин бесе­ду­ет с Гер­бер­том Уэлл­сом. Худож­ник Роман Под­обе­дов. 1984 год

Писа­тель-фан­таст обсуж­дал снос суще­ству­ю­щих горо­дов и воз­ве­де­ние новых, кото­рое потре­бу­ет гран­ди­оз­ной рабо­ты. Собо­ры и вели­че­ствен­ные зда­ния Пет­ро­гра­да, по его мне­нию, пре­вра­тят­ся в исто­ри­че­ские памят­ни­ки, как церк­ви и ста­рин­ные зда­ния Вели­ко­го Нов­го­ро­да, огром­ная часть совре­мен­но­го горо­да исчез­нет. Вла­ди­мир Ильич охот­но согла­шал­ся с этим. Автор не без хва­стов­ства заме­ча­ет, что Лени­ну было при­ят­но бесе­до­вать с чело­ве­ком, пони­мав­шим неиз­беж­ные послед­ствия отка­за от инди­ви­ду­а­лиз­ма, кото­рых не мог­ли пол­но­стью осо­знать даже мно­гие его совет­ские сторонники.

Уэллс отме­ча­ет, что Ленин во мно­гом уто­пист, как и боль­шин­ство марк­си­стов. Меч­та­тель­ные пла­ны появ­ля­ют­ся у Лени­на еже­днев­но, почти все он озву­чи­ва­ет, запи­сы­ва­ет. Почти все они выпол­ни­мы, необ­хо­ди­мы в новой стране, но тру­до­за­трат­ны. В тот момент Вла­ди­мир Ильич был охва­чен иде­ей элек­три­фи­ка­ции, поэто­му он выспра­ши­вал у писа­те­ля об опы­те подоб­ных работ в Англии и Голландии.

Ленин и Гер­берт Уэллс. Худож­ник Борис Лебе­дев. 1980 год

Уэллс в лицо Лени­ну кри­ти­ку­ет рез­кую и жёст­кую поли­ти­ку марк­сист­ской рево­лю­ции, ратуя за эво­лю­ци­он­ную кол­лек­ти­ви­за­цию. Собе­сед­ник бри­тан­ца без лиш­них чувств отме­ча­ет, что нынеш­ний капи­та­лизм в его гла­зах совер­шен­но глух к голо­су рас­суд­ка, неспо­со­бен услы­шать тре­бо­ва­ния рабо­че­го клас­са, невы­но­си­мо алчен и неве­ро­ят­но жаден, что капи­та­лизм все­гда будет сопро­тив­лять­ся исполь­зо­ва­нию при­род­ных богатств ради обще­го бла­га, что он будет неиз­беж­но порож­дать войны.

В тот же вечер, почти сра­зу после завер­ше­ния раз­го­во­ра с Лени­ным, Уэллс с сыном отпра­вил­ся в Пет­ро­град, а отту­да — в Ревель, что­бы не опоз­дать на паро­ход в Стокгольм.

Суха­рев­ская пло­щадь в Москве. 1920 год

В финаль­ной гла­ве «Заклю­че­ние» Гер­берт Уэллс под­во­дит итог крат­ко­му осмот­ру юной совет­ской стра­ны. Он под­чёр­ки­ва­ет, что его путе­ше­ствие было неве­ро­ят­но ском­кан­ным, а взгляд — чрез­вы­чай­но субъ­ек­тив­ным. Автор отме­ча­ет, что в послед­ней гла­ве он хотел бы под­ве­сти мак­си­маль­но пол­ный итог сво­им мыслям:

«Един­ствен­ное пра­ви­тель­ство, кото­рое может сей­час предот­вра­тить окон­ча­тель­ный крах Рос­сии, — это тепе­реш­нее боль­ше­вист­ское пра­ви­тель­ство, при усло­вии, что Аме­ри­ка и запад­ные дер­жа­вы ока­жут ему помощь. В насто­я­щее вре­мя ника­кое дру­гое пра­ви­тель­ство там немыс­ли­мо. Поэто­му мы долж­ны при­спо­со­бить­ся к боль­ше­вист­ско­му пра­ви­тель­ству, нра­вит­ся нам это или нет».

Писа­тель отме­ча­ет, что боль­ше­ви­ки про­во­дят очень жесто­кую поли­ти­ку, что часто дей­ству­ют необ­ду­ман­но, но в сво­их поступ­ках они, по мне­нию наблю­дав­ше­го, честны.

Гер­берт Уэллс при­зы­ва­ет стра­ны-побе­ди­тель­ни­цы обра­тить вни­ма­ние на новую Рос­сию, снять бло­ка­ду и начать ува­жать её прин­ци­пы. Для авто­ра оче­вид­но, что окон­ча­тель­ное паде­ние Рос­сии в пучи­ну хао­са, кото­рое задер­жа­ли боль­ше­ви­ки, но кото­ро­му спо­соб­ству­ет бло­ка­да, повле­чёт за собой гибель всех циви­ли­зо­ван­ных стран планеты.

Крас­ная пло­щадь в Москве. 1920‑е годы

Пол­но­стью кни­гу Гер­бер­та Уэлл­са «Рос­сия во мгле» читай­те в Биб­лио­те­ке Мак­си­ма Мош­ко­ва.

Поделиться