«Самая читающая страна в мире». О чтении в СССР

В под­ка­сте «Всё идёт по пла­ну» режис­сёр Вла­ди­мир Коз­лов рас­ска­зы­ва­ет о жиз­ни в СССР, раз­ве­и­ва­ет мифы и опро­вер­га­ет фей­ки. Напри­мер, гово­рят, что в СССР чита­ли гораз­до боль­ше, чем сей­час — и даже боль­ше всех в мире. Соот­вет­ству­ет ли истине этот тезис или это не более чем миф?

VATNIKSTAN пуб­ли­ку­ет тек­сто­вую вер­сию выпус­ка, посвя­щён­но­го чте­нию в СССР — что и как чита­ли в совет­ское вре­мя, поче­му доступ к инте­рес­ным кни­гам был труд­ным и поче­му люди мас­со­во запи­сы­ва­лись в Обще­ство книголюбов.

При­вет! Это — Вла­ди­мир Коз­лов с новым эпи­зо­дом под­ка­ста «Всё идёт по плану».

Сего­дня я хочу пого­во­рить о кни­гах и лите­ра­ту­ре в совет­скую эпоху.

«СССР — самая чита­ю­щая стра­на в мире» — фра­зу эту я пом­ню с дет­ства. Её часто мож­но было уви­деть где-нибудь в биб­лио­те­ке, рядом с дру­ги­ми подоб­ны­ми лозун­га­ми, к кон­цу вось­ми­де­ся­тых вос­при­ни­мав­ши­ми­ся как фор­маль­ные и пустые, напри­мер «Кни­га — источ­ник зна­ний» или «Уче­нье — свет, а неуче­нье — тьма».

И всё же, поче­му — «самая чита­ю­щая стра­на»? Это взя­тый «с потол­ка» про­па­ган­дист­ский штамп, или это утвер­жде­ние на чём-то осно­вы­ва­лось? В интер­не­те я нашёл инфор­ма­цию о меж­ду­на­род­ном срав­ни­тель­ном иссле­до­ва­нии 1950 года, кото­рое пока­за­ло, что житель Совет­ско­го Сою­за тра­тит на чте­ние при­мер­но 11 часов в неде­лю — вдвое боль­ше, чем житель США, Англии и Франции.

Нашлась инфор­ма­ция, что в СССР была созда­на самая раз­ветв­лён­ная в мире биб­лио­теч­ная систе­ма, насчи­ты­вав­шая 150 тысяч биб­лио­тек. От совет­ских биб­лио­тек впе­чат­ле­ние у меня оста­лось удру­ча­ю­щее: затёр­тые облож­ки, вырван­ные стра­ни­цы, да и най­ти что-то инте­рес­ное было там крайне слож­но — то, что поль­зо­ва­лось спро­сом, как пра­ви­ло, в откры­тый фонд не посту­па­ло, а выда­ва­лось биб­лио­те­ка­ря­ми по знакомству.

Насколь­ко реаль­но чита­ю­щей стра­ной был СССР к 1980‑м годам — пери­о­ду, кото­рый я застал? Я бы ска­зал, что вполне чита­ю­щей, хотя объ­ек­тив­ных пока­за­те­лей, поз­во­ля­ю­щих срав­ни­вать Совет­ский Союз в этом отно­ше­нии с дру­ги­ми стра­на­ми, нет. Про­сто дру­гих форм про­ве­де­ния досу­га и фор­ма­тов раз­вле­че­ний было мало, и поэто­му они ещё не слиш­ком кон­ку­ри­ро­ва­ли с чтением.

Но про­бле­ма была в огром­ном раз­ры­ве меж­ду тем, что люди хоте­ли читать, и тем, что пред­ла­га­ли им книж­ные мага­зи­ны и биб­лио­те­ки. Мас­со­вый чита­тель хотел детек­ти­вы, при­клю­че­ния и мело­дра­мы, кото­рые изда­ва­лись неболь­ши­ми тира­жа­ми и были в дефи­ци­те, а чита­тель более про­дви­ну­тый с удо­воль­стви­ем бы читал лите­ра­ту­ру, кото­рая в СССР была запре­ще­на или не пере­ве­де­на на русский.

К тому момен­ту про­изо­шёл, гово­ря совре­мен­ным язы­ком, слом моде­лей потреб­ле­ния лите­ра­ту­ры — она пере­ста­ла быть «идео­ло­ги­че­ским ору­жи­ем» и пре­вра­ти­лась в то, чем, в прин­ци­пе, и долж­на быть: куль­тур­ный про­дукт. А выпус­кать про­дукт и доно­сить его до людей — с этим в Совет­ском Сою­зе было сложно.

В резуль­та­те сло­жи­лась ситу­а­ция, когда книж­ные мага­зи­ны были зава­ле­ны хла­мом, кото­рый никто не поку­пал и не читал — мате­ри­а­ла­ми съез­дов и пле­ну­мов КПСС, тру­да­ми чле­нов полит­бю­ро и тому подоб­ным. А кни­ги, кото­рые реаль­но хоте­ли поку­пать и читать, были в дефиците.

В сере­дине вось­ми­де­ся­тых в Моги­лё­ве, где я жил, было мень­ше деся­ти книж­ных мага­зи­нов, и один из них, «Маяк», — не знаю, на осно­ва­нии чего было при­ня­то такое реше­ние — нахо­дил­ся в моём рай­оне, на Рабо­чем посёл­ке, дале­ко не самой куль­тур­но раз­ви­той окра­ине горо­да, засе­лён­ной в основ­ном рабо­чи­ми заво­да искус­ствен­но­го волок­на и более мел­ких окрест­ных заво­дов и фабрик.

Вооб­ще, кни­ги нра­ви­лись мне с дет­ства. Нра­ви­лось их читать, и нра­ви­лась кни­га как вещь, нра­ви­лось дер­жать её в руках и пере­ли­сты­вать. И поэто­му, начи­ная с како­го-то вре­ме­ни, я часто захо­дил в «Маяк», зани­мав­ший поме­ще­ние на пер­вом эта­же трёх­этаж­но­го дома после­во­ен­ной построй­ки, рядом с трол­лей­бус­ной остановкой.

Как пра­ви­ло, поку­па­те­лей в мага­зине было немно­го. Стел­ла­жи были, в основ­ном, заня­ты бело­рус­ской лите­ра­ту­рой, нон-фикшн кни­га­ми о Вели­кой Оте­че­ствен­ной войне и Октябрь­ской рево­лю­ции, кни­га­ми поэтов и про­за­и­ков вто­ро­го эше­ло­на, о кото­рых я ниче­го не слы­шал. Более ходо­вые и, тем более, дефи­цит­ные кни­ги на пол­ки не ста­ви­ли — их выкла­ды­ва­ли на сто­лы у вит­ри­ны, побли­же к кассе.

В то вре­мя дефи­ци­том была не толь­ко жан­ро­вая лите­ра­ту­ра — детек­ти­вы или фан­та­сти­ка в мага­зи­нах прак­ти­че­ски не появ­ля­лись, — но и даже, напри­мер, прак­ти­че­ски любая пере­вод­ная лите­ра­ту­ра XIX века. Мно­го поз­же я узнал о суще­ство­ва­нии совет­ской жан­ро­вой лите­ра­ту­ры — в нуле­вые годы изда­тель­ство «Ад Мар­ги­нем» запу­сти­ла серию её пере­из­да­ний, «Атлан­ти­да». Но это была исто­рия более ран­няя, и к вось­ми­де­ся­тым годам книг, напри­мер Гри­го­рия Греб­не­ва или Рома­на Кима, в про­да­же уже не было.

Если срав­ни­вать доступ к кни­гам с досту­пом, напри­мер, к музы­каль­ным запи­сям, то чита­тель нахо­дил­ся, пожа­луй, в худ­шем поло­же­нии, чем слу­ша­тель музы­ки. В сере­дине вось­ми­де­ся­тых запи­си — в том чис­ле, неофи­ци­аль­ных совет­ских групп и запад­ных арти­стов — актив­но тира­жи­ро­ва­лись даже в рам­ках офи­ци­аль­но раз­ре­шён­ных струк­тур — напри­мер, сту­дий зву­ко­за­пи­си (подроб­но я об этом я рас­ска­зы­вал в эпи­зо­де «Мело­дии и рит­мы»). Ско­пи­ро­вать пла­стин­ку — пере­пи­сать её на маг­ни­то­фон — было отно­си­тель­но про­сто, а, что­бы ско­пи­ро­вать, напри­мер, кни­гу, нуж­но было иметь доступ к ред­ко­му тогда копи­ро­валь­но­му аппа­ра­ту. В свою оче­редь, вла­сти, боясь, что­бы люди не копи­ро­ва­ли запре­щён­ную и анти­со­вет­скую лите­ра­ту­ру, доступ к копи­ро­валь­ным аппа­ра­там жёст­ко кон­тро­ли­ро­ва­ли. Ну и конеч­но, мно­гие кни­ги, кото­рые чита­ли в боль­шин­стве стран мира, на рус­ский про­сто не были переведены.

В ито­ге при­хо­ди­лось доволь­ство­вать­ся тем, что пред­ла­га­ла офи­ци­аль­ная книж­ная инду­стрия. Но она была мало того, что жёст­ко цен­зу­ри­ру­е­мой, так ещё и крайне непо­во­рот­ли­вой. Поче­му было бы не напе­ча­тать доста­точ­ные тира­жи идео­ло­ги­че­ски без­обид­ной, но попу­ляр­ной лите­ра­ту­ры — Алек­сандра Дюма, Мори­са Дрю­о­на, Арту­ра Конан-Дой­ла, Ага­ты Кристи?

Не знаю про дру­гие горо­да, но в Моги­лё­ве в сере­дине вось­ми­де­ся­тых прак­ти­че­ски все чита­бель­ные кни­ги были дефи­ци­том, и в мага­зи­нах их мож­но было купить лишь изред­ка, когда их «выбра­сы­ва­ли» в про­да­жу. Кни­ги, кста­ти, сто­и­ли от двух до пяти руб­лей — не так уж и мало при тех зарплатах.

Пом­ню, одна­жды, в кон­це 1984 года — я учил­ся в шестом клас­се — я зашёл вече­ром в «Маяк» и уви­дел тол­куч­ку у сто­ла с новин­ка­ми и оче­редь к кас­се. Я пошёл домой, рас­ска­зал маме, и она успе­ла купить несколь­ко книг, «выбро­шен­ных» в тот день — в том чис­ле, «Утра­чен­ные иллю­зии» Оно­ре де Баль­за­ка, «Зве­робой» Джейм­са Фени­мо­ра Купе­ра и «Кре­сто­нос­цы» Ген­ри­ка Сен­ке­ви­ча. Да, почти все дефи­цит­ные кни­ги были переводными.

Что про­ис­хо­ди­ло тогда в офи­ци­аль­ной совет­ской лите­ра­ту­ре, по книж­ным мага­зи­нам пред­ста­вить себе было слож­но. На пол­ках пыли­лись кни­ги дав­но забы­тых соц­ре­а­ли­стов, рас­ска­зы­ва­ю­щие о ком­со­моль­ских строй­ках, Бай­ка­ло-Амур­ской маги­стра­ли и реше­нии про­из­вод­ствен­ных про­блем под чут­ким руко­вод­ством ком­му­ни­сти­че­ской пар­тии, но ни об авто­рах этих, ни об их кни­гах ниче­го тол­ком и не зна­ли. А отку­да было что-то узнать? Насколь­ко я пом­ню, в мейн­стри­мо­вой прес­се рецен­зий на кни­ги, да и про­сто ста­тей о совре­мен­ной лите­ра­ту­ре не пуб­ли­ко­ва­ли — за исклю­че­ни­ем идео­ло­ги­че­ских атак на какую-либо кни­гу или автора.

Сам я начал читать доста­точ­но рано, ещё до шко­лы. Пом­ню, перед пер­вым клас­сом читал кни­гу Нико­лая Носо­ва — авто­ра книг про Незнай­ку — «Витя Мале­ев в шко­ле и доме». Кни­гу выпу­сти­ло мин­ское изда­тель­ство, боль­шим тира­жом, она, пом­ню, — в отли­чие от «Незнай­ки» — сво­бод­но про­да­ва­лась в «Мая­ке». В «Вите Мале­е­ве» при­вле­ка­ло опи­са­ние повсе­днев­ной жиз­ни совет­ско­го школь­ни­ка, с кото­рым я себя, гото­вясь к поступ­ле­нию в пер­вый класс, в прин­ци­пе мог иден­ти­фи­ци­ро­вать. Читая, я заме­чал, что какие-то дета­ли в кон­це семи­де­ся­тых выгля­де­ли явно уста­рев­ши­ми. Сей­час про­ве­рил: повесть была впер­вые опуб­ли­ко­ва­на в 1951 году, а автор полу­чил за неё ста­лин­скую пре­мию. Кста­ти, ника­кой идео­ло­гии я в ней не пом­ню, а, если она и при­сут­ство­ва­ла, то, полу­ча­ет­ся, про­шла мимо меня. Кни­ги про Незнай­ку я тоже читал — прав­да, несколь­ко поз­же. В мага­зине их не было нико­гда, и мама бра­ла у кого-то на вре­мя потрё­пан­ные книж­ки. Кста­ти, сати­ру на капи­та­лизм в «Незнай­ке на Луне» я в девя­ти­лет­нем воз­расте не понял.

Ещё, пом­ню, нра­ви­лась — опять же, во мно­гом из-за иден­ти­фи­ка­ции себя с геро­я­ми — повесть бело­рус­ско­го авто­ра Пав­ла Мись­ко «Ново­сё­лы». Дей­ствие про­ис­хо­ди­ло в бело­рус­ском горо­де Грод­но — вряд ли прин­ци­пи­аль­но отли­чав­шем­ся от Моги­ле­ва, а впер­вые опуб­ли­ко­ва­на кни­га была в 1972‑м. Из пере­вод­ной лите­ра­ту­ры, про­чи­тан­ной в млад­шей шко­ле, пом­ню «Карлсо­на» Аст­рид Линдгрен и «Али­су в стране чудес» Лью­и­са Кэрролла.

А вот с лите­ра­ту­рой для тиней­дже­ров было уже послож­нее, хотя в СССР такие кни­ги, конеч­но, писа­ли и изда­ва­ли. Не было в мага­зи­нах и биб­лио­те­ках, напри­мер, книг Ана­то­лия Рыба­ко­ва из серии про Кро­ша или его же «Кор­ти­ка» или «Брон­зо­вой пти­цы». Их экра­ни­за­ции мож­но было посмот­реть по теле­ви­зо­ру, по край­ней мере, раз в несколь­ко лет, а про­чи­тать пер­во­ис­точ­ник было прак­ти­че­ски невозможно.

Клас­се в шестом я обна­ру­жил в школь­ной биб­лио­те­ке собра­ния сочи­не­ний Арка­дия Гай­да­ра и Джейм­са Фени­мо­ра Купе­ра. О том, поче­му собра­ния сочи­не­ний имен­но этих авто­ров были закуп­ле­ны для биб­лио­те­ки окра­ин­ной шко­лы, я тогда не заду­мы­вал­ся. Но эти два десят­ка томов на какое-то вре­мя «закры­ли» мои чита­тель­ские потреб­но­сти. Из Гай­да­ра не пом­ню ниче­го, даже роман «Шко­ла», в честь кото­ро­го через мно­го лет назо­ву свой соб­ствен­ный роман. Купер — о кото­ром я узнал бла­го­да­ря пуб­ли­ка­ции мин­ском изда­тель­ством «Юнацтва» («Юность») рома­нов «Послед­ний из моги­кан» и «Зве­робой» — и кото­рый писал в основ­ном об индей­цах в США, запом­нил­ся боль­ше. Тогда меня его годы жиз­ни не инте­ре­со­ва­ли, а сей­час я узнал из интер­не­та, что родил­ся он в 1789 году, умер в 1851‑м, а на рус­ский язык его рома­ны пере­во­ди­лись ещё с 1840‑х годов.

Когда я учил­ся клас­се в вось­мом, у мамы появи­лась зна­ко­мая биб­лио­те­кар­ша, через кото­рую она бра­ла почи­тать ред­кие кни­ги. Что бра­ла она для себя, я уже не пом­ню, а мне пере­па­да­ло кое-что из фан­та­сти­ки — тоже дефи­цит­ной тогда и доста­точ­но попу­ляр­ной. Пом­ню, «Туман­ность Андро­ме­ды» совет­ско­го фан­та­ста Ива­на Ефре­мо­ва, впер­вые издан­ную в кон­це 1950‑х гг.

Школь­ная про­грам­ма по рус­ской лите­ра­ту­ре ника­ко­го энту­зи­аз­ма не вызы­ва­ла. То, что нуж­но было читать боль­шие объ­ё­мы тек­ста в «хре­сто­ма­тии», да ещё и вызуб­ри­вать объ­яс­не­ния этих тек­сов в духе марк­сист­ско-ленин­ско­го уче­ния в «кри­ти­ке», ско­рей оттал­ки­ва­ло от книг, вхо­див­ших в про­грам­му — напри­мер, рус­ской клас­си­ки XIX века. Толь­ко через несколь­ко лет, после два­дца­ти, я открыл для себя рус­скую клас­си­че­скую лите­ра­ту­ру XIX века, читая её без вся­ко­го дав­ле­ния и идео­ло­ги­че­ских пояснений.

Воз­вра­ща­ясь к про­бле­ме книж­но­го дефи­ци­та в СССР, рас­ска­жу о том, как её пыта­лись решить.

Одним из спо­со­бов была запу­щен­ная в сере­дине 1970‑х годов про­грам­ма, нефор­маль­но назы­вав­ша­я­ся «Кни­ги на маку­ла­ту­ру». За каж­дые 20 кило­грам­мов маку­ла­ту­ры, сдан­ных в пункт при­ё­ма, там же мож­но было купить кни­ги, в про­да­жу не посту­пав­шие — или посту­пав­шие, но крайне ред­ко. В моей биб­лио­те­ке до сих пор есть, напри­мер, роман Вик­то­ра Гюго «Собор Париж­ской бого­ма­те­ри», куп­лен­ный «на тало­ны». Выпу­щен он мин­ским изда­тель­ством «Мастац­кая лiта­ра­ту­ра» (Худо­же­ствен­ная лите­ра­ту­ра) — в 1984 году, и на послед­ней стра­ни­це при­сут­ству­ет такой вот текст:

«Ува­жа­е­мые товарищи!

Что­бы сохра­нить лес­ные богат­ства нашей стра­ны, с 1974 года орга­ни­зо­ван сбор маку­ла­ту­ры в обмен на худо­же­ствен­ную лите­ра­ту­ру, для чего рас­ши­рен выпуск попу­ляр­ных книг оте­че­ствен­ных и зару­беж­ных авторов.

Сбор и сда­ча вто­рич­но­го бумаж­но­го сырья — важ­ное госу­дар­ствен­ное дело. Ведь 60 кг маку­ла­ту­ры сохра­ня­ют от выруб­ки одно дере­во, кото­рые вырас­тет в тече­ние 50–80 лет.

При­зы­ва­ем вас актив­но содей­ство­вать заго­то­ви­тель­ным орга­ни­за­ци­ям в сбо­ре маку­ла­ту­ры — это даст воз­мож­ность уве­ли­чить про­из­вод­ство бума­ги для допол­ни­тель­но­го выпус­ка нуж­ной насе­ле­нию литературы».

«Собор Париж­ской бого­ма­те­ри» и ещё несколь­ко книг мои роди­те­ли купи­ли в сере­дине вось­ми­де­ся­тых, сдав маку­ла­ту­ру. Ассор­ти­мент книг, кото­рые мож­но было полу­чить таким обра­зом, состо­ял, в основ­ном, из пере­вод­ной ино­стран­ной лите­ра­ту­ры. Пом­ню, серию книг фран­цуз­ско­го писа­те­ля Мори­са Дрю­о­на «Про­кля­тые коро­ли». Кни­ги эти я не читал ни тогда, ни тем более поз­же и об авто­ре ниче­го не знал. Сей­час, погуг­лив, выяс­нил его годы жиз­ни — 1918–2009 и годы изда­ния семи рома­нов серии — 1955–1977. Кста­ти, из интер­не­та я узнал, что «Про­кля­тые коро­ли» ста­ли одним из глав­ных источ­ни­ков вдох­но­ве­ния при напи­са­нии цик­ла рома­нов Джор­джа Мар­ти­на «Песнь льда и огня», по моти­вам кото­ро­го снят сери­ал «Игра престолов».

При всех плю­сах про­грам­мы «Кни­ги на маку­ла­ту­ру» у неё был один боль­шой минус: маку­ла­ту­ру нуж­но было как-то отвез­ти в пункт при­ё­ма. Свои авто­мо­би­ли в то вре­мя были мало у кого, а вез­ти, напри­мер, даже 20 кило­грам­мов ста­рых газет и жур­на­лов на обще­ствен­ном транс­пор­те, а потом ещё тащить пеш­ком от оста­нов­ки было не слиш­ком удоб­но. Суще­ство­ва­ли прав­да пере­движ­ные пунк­ты при­е­ма втор­сы­рья, и гру­зо­вик ездил пря­мо по дво­рам, но слу­ча­лось это очень редко.

Ещё одним спо­со­бом купить дефи­цит­ные кни­ги было член­ство во Все­со­юз­ном доб­ро­воль­ном обще­стве люби­те­лей кни­ги или, как его обыч­но назы­ва­ли, «Обще­стве кни­го­лю­бов». Обра­зо­ва­лось оно в том же 1974 году, когда была запу­ще­на про­грам­ма «Кни­ги на маку­ла­ту­ру» — не знаю, была в этом связь, или про­сто сов­па­де­ние. Из интер­не­та я узнал, что Обще­ство кни­го­лю­бов было одной из самых мас­со­вых обще­ствен­ных орга­ни­за­ций Совет­ско­го Сою­за, и на пике его чле­на­ми были более 16 мил­ли­о­нов чело­век. Годо­вой взнос в сере­дине вось­ми­де­ся­тых состав­лял один рубль — день­ги сим­во­ли­че­ские. Но и поль­за от член­ства на тот момент была сомни­тель­ной: дефи­цит­ные кни­ги через обще­ство кни­го­лю­бов мож­но было купить толь­ко с «нагруз­кой» в виде нелик­вид­но­го шла­ка. То есть, напри­мер, пред­се­да­те­лю обще­ства на заво­де, фаб­ри­ке или в шко­ле, а так­же его при­бли­жён­ным кни­ги доста­ва­лись без вся­кой нагруз­ки, а рядо­вым чле­нам при­хо­ди­лось вме­сте, напри­мер с «Тре­мя муш­ке­тё­ра­ми» Алек­сандра Дюма, поку­пать ещё и био­гра­фию вид­но­го пар­тий­но­го дея­те­ля или что-то подоб­ное. Офи­ци­аль­но про­да­жа книг «с нагруз­кой» была запре­ще­на, но, при­по­ми­наю, прак­ти­ко­ва­лась не толь­ко через обще­ства кни­го­лю­бов, но и через мага­зи­ны, хотя дета­ли в памя­ти не сохранились.

В сере­дине 1980‑х гг. появи­лось ещё одно ново­вве­де­ние, кото­рое по идее долж­но было помочь людям купить дефи­цит­ные кни­ги — отде­лы кни­го­об­ме­на. Открыл­ся такой и в мага­зине «Маяк», но про­су­ще­ство­вал недол­го. Тео­ре­ти­че­ски там мож­но было обме­нять одну кни­гу на дру­гую, но для это­го нуж­но было, во-пер­вых, иметь дефи­цит­ную кни­гу, от кото­рой ты готов был изба­вить­ся, а, во-вто­рых, выбор того, что ты мог полу­чить вза­мен, был ограничен.

Конеч­но же, в Совет­ском Сою­зе суще­ство­вал, и чёр­ный рынок книг, но в те годы я с ним никак не пере­се­кал­ся, и, в основ­ном, он охва­ты­вал сто­ли­цы рес­пуб­лик и круп­ные горо­да, где — как я узнал уже поз­же — книж­ные спе­ку­лян­ты тусо­ва­лись у буки­ни­сти­че­ских мага­зи­нов. Был мага­зин «Буки­нист» и в Моги­лё­ве — в ста­лин­ском доме рядом с кино­те­ат­ром «Роди­на», — и я захо­дил в него, когда бывал в кино. Спе­ку­лян­тов у «Буки­ни­ста» я не пом­ню. В основ­ном, про­да­ва­лась там не худо­же­ствен­ная лите­ра­ту­ра — но мож­но было, напри­мер, най­ти ред­кие кни­ги о кино или изоб­ра­зи­тель­ном искусстве.

Бли­же к кон­цу вось­ми­де­ся­тых слу­чил­ся лите­ра­тур­ный бум, свя­зан­ный с пуб­ли­ка­ци­ей преж­де запре­щён­ных тек­стов — как офи­ци­аль­ных совет­ских авто­ров, писав­ших так­же «в стол», так и эми­гран­тов. Одним из реаль­ных резуль­та­тов реформ Гор­ба­чё­ва было сня­тие мно­гих глу­пых запре­тов, и этим сра­зу же вос­поль­зо­ва­лись, преж­де все­го, редак­то­ры тол­стых — как их назы­ва­ют до сих пор — лите­ра­тур­ных жур­на­лов. Совет­ская книж­ная инду­стрия была слиш­ком непо­во­рот­ли­вой, и под­го­тов­ка пуб­ли­ка­ции кни­ги мог­ла зани­мать год или боль­ше. Тол­стые жур­на­лы — «Новый мир», «Друж­ба наро­дов», «Зна­мя» — дей­ство­ва­ли более оперативно.

Номе­ра жур­на­лов с топо­вы­ми пере­стро­еч­ны­ми тек­ста­ми — напри­мер, «Друж­ба наро­дов» с рома­ном «Дети Арба­та» Ана­то­лия Рыба­ко­ва, кото­ро­го я уже упо­мя­нул как авто­ра лите­ра­ту­ры для под­рост­ков — дава­ли почи­тать зна­ко­мым и дру­зьям бук­валь­но на несколь­ко дней, а то и на одну ночь.

Ко мне они тоже попа­да­ли — их бра­ла у кого-то мама, рабо­тав­шая в шко­ле, а я, соот­вет­ствен­но, тоже читал. «Дети Арба­та» впе­чат­ли­ли меня, 15-лет­не­го, откро­вен­ны­ми опи­са­ни­я­ми жиз­ни и быта моло­дё­жи трид­ца­тых годов, а так­же встав­ка­ми — как я сей­час пони­маю, доста­точ­но меха­ни­че­ски при­со­ба­чен­ны­ми к основ­но­му дей­ствию, — в кото­рых точ­но так же опи­сы­вал­ся быт Ста­ли­на. Пом­ню, в кон­це девя­то­го клас­са о «Детях Арба­та» выска­за­лась даже моя учи­тель­ни­ца рус­ско­го язы­ка и лите­ра­ту­ры — в отли­чие, от дру­гих учи­те­лей моей шко­лы, доста­точ­но интел­ли­гент­ная, но ско­рей реак­ци­он­ная. Её пре­тен­зии к рома­ну были баналь­ны­ми — «мне гово­ри­ли, что в то вре­мя на Арба­те так не жили», — и таки­ми выска­зы­ва­ни­я­ми она себя ско­рей дис­кре­ди­ти­ро­ва­ла и обес­це­ни­ла всё, что гово­ри­ла о каких-то дру­гих книгах.

Кро­ме «Детей Арба­та», в те годы я про­чи­тал жур­наль­ные изда­ния «Док­то­ра Жива­го» Бори­са Пастер­на­ка, «Ново­го назна­че­ния» Алек­сандра Бека, «Белых одежд» Вла­ди­ми­ра Дудин­це­ва. Ни одна из этих книг осо­бо­го впе­чат­ле­ния не про­из­ве­ла — воз­мож­но, пото­му что, в отли­чие от геро­ев тех же «Детей Арба­та», с их геро­я­ми я себя иден­ти­фи­ци­ро­вать не мог.

Кро­ме дохо­дя­щих с опоз­да­ни­ем до чита­те­лей, дол­гое вре­мя про­ле­жав­ших в сто­ле тек­стов, появ­ля­лись и све­жие, отра­жа­ю­щие реа­лии жиз­ни в СССР, о кото­рых до это­го писать было не при­ня­то — напри­мер, «Интер­де­воч­ка» Вла­ди­ми­ра Куни­на, опуб­ли­ко­ван­ная в жур­на­ле «Авро­ра» в 1988 году и рас­ска­зы­ва­ю­щая о валют­ных проститутках.

Читая тогда «Интер­де­воч­ку», я не знал, что Кунин был так­же авто­ром пове­сти «Хро­ни­ка пики­ру­ю­ще­го бом­бар­ди­ров­щи­ка», по кото­рой постав­лен одно­имен­ный фильм — один из моих люби­мых о Вели­кой Оте­че­ствен­ной войне.

Ещё одним пере­стро­еч­ным лите­ра­тур­ным «хитом» ста­ла повесть «Сто дней до при­ка­за…» Юрия Поля­ко­ва — она была опуб­ли­ко­ва­на в 1987 году в жур­на­ле «Юность», и темой была дедов­щи­на в совет­ской армии. Кста­ти, и «Интер­де­воч­ка», и «Сто дней до при­ка­за…» были доста­точ­но быст­ро экра­ни­зи­ро­ва­ны. И если фильм Пет­ра Тодо­ров­ско­го по «Интер­де­воч­ке» был доста­точ­но кон­вен­ци­о­наль­ным, то режис­сёр «Ста дней…» Хусейн Эрке­нов, для кото­ро­го это был дебют­ный «пол­ный метр», снял очень стран­ное, экс­пе­ри­мен­таль­ное кино, в кото­ром от лите­ра­тур­но­го пер­во­ис­точ­ни­ка прак­ти­че­ски ниче­го не осталось.

Ещё в сере­дине вось­ми­де­ся­тых, бывая в цен­тре Моги­лё­ва, я часто захо­дил в отдел под­пис­ных изда­ний в мага­зине «Ранi­ца» на про­спек­те Мира — про­сто, что­бы погла­зеть на сто­яв­шие на пол­ках, за стек­лом, кра­си­вые тома с циф­ра­ми на кореш­ках — собра­ния сочи­не­ний рус­ских, совет­ских и зару­беж­ных авто­ров. Эти кни­ги про­сто так не про­да­ва­лись — толь­ко по под­пис­ке, а, что­бы попы­тать­ся выиг­рать под­пис­ку, нуж­но было отсто­ять длин­ную оче­редь, а потом тянуть жре­бий. Тем, кто выиг­ры­вал под­пис­ку, потом при­хо­ди­ла открыт­ка о поступ­ле­нии оче­ред­но­го тома, и мож­но было идти его выку­пать в мага­зин. Об этой про­це­ду­ре я узнал несколь­ко поз­же. У нас дома под­пис­ных изда­ний не было, роди­те­ли этим не зани­ма­лись. Но тогда я с неко­то­рой зави­стью смот­рел на кореш­ки томов собра­ний сочинений.

В нача­ле девя­но­стых систе­ма под­пис­ки пере­ста­ла быть «экс­клю­зив­ной». Пом­ню, что в 1991 году я под­пи­сал­ся на собра­ния сочи­не­ний вполне, кста­ти, типич­ных «пере­стро­еч­ных» авто­ров — Андрея Бито­ва и Фази­ля Искан­де­ра, — кото­рые выпус­ка­ло изда­тель­ство «Моло­дая гвар­дия». Но рас­пад СССР поме­шал дове­сти эти про­ек­ты до кон­ца. В ито­ге было выпу­ще­но два тома из четы­рёх Искан­де­ра и один из трёх Бито­ва — все они, кста­ти, до сих пор есть в моей биб­лио­те­ке. На вся­кий слу­чай я решил про­ве­рить — вдруг, были напе­ча­та­ны и осталь­ные тома, но до меня про­сто не дошли, пото­му что с декаб­ря 1991 года я жил уже в неза­ви­си­мой Бела­ру­си. Ока­за­лось, что нет, дру­гие тома так и не вышли.

А ещё через пару лет я решил купить собра­ния сочи­не­ний клас­си­ков — Тол­сто­го и Досто­ев­ско­го. Это была сере­ди­на 1990‑х годов, рас­цвет «дико­го капи­та­лиз­ма», и обед­нев­шие быв­шие совет­ские интел­ли­ген­ты избав­ля­лись от «под­пи­сок», что­бы на выру­чен­ные день­ги купить что-то более необ­хо­ди­мое. У меня же, в основ­ном бла­го­да­ря ком­мер­че­ским поезд­кам в Поль­шу, какие-то день­ги были.

Я уже не пом­ню поря­док цен, но про­да­ва­ли «под­пис­ки» недо­ро­го — думаю, мень­ше дол­ла­ра за том. За 22 тома­ми Тол­сто­го я при­е­хал в двух­этаж­ный дом в цен­тре Моги­лё­ва, чуть в сто­роне от глав­ной ули­цы — Пер­во­май­ской. Про­да­ва­ла «под­пис­ку» жен­щи­на лет шести­де­ся­ти — воз­мож­но, пре­по­да­ва­тель­ни­ца или из «тех­ни­че­ской интел­ли­ген­ции». Кни­ги были в иде­аль­ном состо­я­нии: каж­дый том был упа­ко­ван в про­зрач­ную поли­эти­ле­но­вую облож­ку для школь­ных учеб­ни­ков. Жен­щине явно было жал­ко рас­ста­вать­ся с книгами.

Она тогда про­из­нес­ла стран­ную фра­зу: вот при­дёт к вам, моло­дой чело­век, в гости девуш­ка, уви­дит «под­пис­ку» Тол­сто­го, и это сра­зу воз­вы­сит вас в её гла­зах. Я внут­ренне усмех­нул­ся: в то вре­мя сре­ди моих зна­ко­мых деву­шек кни­ги — тем более, какая-то там рус­ская клас­си­ка — не коти­ро­ва­лись. Девуш­ки люби­ли «сни­кер­сы», ликёр «ама­рет­то» и мен­то­ло­вые сига­ре­ты. Я сло­жил тома в боль­шую сум­ку, отдал жен­щине день­ги и вышел.

Под­пи­сы­вай­тесь на «Всё идёт по пла­ну» на «Apple Podcasts», «Яндекс.Музыке» и дру­гих плат­фор­мах, где слу­ша­е­те подкасты.

Читай­те так­же наш мате­ри­ал «Анде­гра­унд­ный рус­ский small-press: десять неза­ви­си­мых издательств».