Революционное безумие Татьяны Леонтьевой

Татья­на Леон­тье­ва рано про­ник­лась рево­лю­ци­он­ны­ми иде­я­ми. Борь­ба про­тив режи­ма ста­ла смыс­лом жиз­ни девуш­ки, хотя она при­над­ле­жа­ла к выс­ше­му обще­ству, в кото­ром ради­ка­лизм не был попу­ля­рен. Имен­но по этой при­чине дво­рян­ка Леон­тье­ва ста­ла цен­ным кад­ром для пар­тии социалистов-революционеров.

Сна­ча­ла рука­ми Татья­ны эсе­ры хоте­ли устра­нить импе­ра­то­ра Нико­лая II, одна­ко этот замы­сел про­ва­лил­ся. Тогда на роль жерт­вы выбра­ли Пет­ра Дур­но­во, кото­ро­го соци­а­ли­сты счи­та­ли винов­ным в Кро­ва­вом вос­кре­се­нье. Но и здесь Леон­тье­ву ждал провал.

VATNIKSTAN рас­ска­зы­ва­ет, как мак­си­ма­лизм моло­дой тер­ро­рист­ки подо­рвал авто­ри­тет соци­ал-рево­лю­ци­он­ной пар­тии, а саму девуш­ку при­вёл к душев­ной болез­ни и тра­ги­че­ско­му концу.

Цель — император Николай II

Татья­на Алек­сан­дров­на Леон­тье­ва роди­лась в 1885 году в дво­рян­ской семье. Её отец был вице-губер­на­то­ром Якут­ской обла­сти. Девоч­ка рос­ла в име­нии под Санкт-Петер­бур­гом, часто быва­ла в швей­цар­ской Лозанне, окон­чи­ла инсти­тут бла­го­род­ных девиц. Татья­на была кра­са­ви­цей, за что подру­ги по инсти­ту­ту про­зва­ли её Таней-анге­лом. Посколь­ку Леон­тье­ва была одной из луч­ших выпуск­ниц, ей пожа­ло­ва­ли ека­те­ри­нин­ский «шифр» — вен­зель с брил­ли­ан­та­ми. Буду­щее девуш­ки было пред­ре­ше­но: она долж­на была стать одной из фрей­лин импе­ра­три­цы Алек­сан­дры Фёдоровны.

Когда в нача­ле 1900‑х годов Рос­сий­скую импе­рию сотряс­ли рево­лю­ци­он­ные бро­же­ния, отец решил убе­речь дочь от их вли­я­ния и отпра­вил Татья­ну в Лозан­ну. Там девуш­ка учи­лась на меди­цин­ском факуль­те­те мест­но­го уни­вер­си­те­та. Одна­ко Алек­сандр Нико­ла­е­вич про­счи­тал­ся. В то вре­мя в Швей­ца­рии было мно­го рус­ских сту­ден­тов-ари­сто­кра­тов, в их сре­де боль­шой попу­ляр­но­стью поль­зо­ва­лись рево­лю­ци­он­ные идеи и мето­ды поли­ти­че­ско­го тер­ро­ра. Вско­ре Татья­на при­мкну­ла к пар­тии эсе­ров, а затем при­со­еди­ни­лась к их Бое­вой организации.

Из-за про­ис­хож­де­ния Татья­на была для пар­тии очень цен­ным кад­ром. Лиде­ры орга­ни­за­ции пони­ма­ли, что в Рос­сии для Леон­тье­вой откры­ты все две­ри, и реши­ли исполь­зо­вать это в сво­их инте­ре­сах. Дол­го «обра­ба­ты­вать» Татья­ну не при­шлось: девуш­ка согла­си­лась участ­во­вать в тер­ро­ре и стать для эсе­ров «уша­ми». От неё тре­бо­ва­лось как мож­но чаще посе­щать вели­ко­свет­ские рау­ты и добы­вать цен­ную инфор­ма­цию. В осо­бен­но­сти — марш­ру­ты пере­ме­ще­ний глав­ных рос­сий­ских чинов­ни­ков и воен­ных, кото­рых эсе­ры внес­ли в свой чёр­ный список.

Есть пред­по­ло­же­ние, что Татья­на Алек­сан­дров­на участ­во­ва­ла в под­го­тов­ке поку­ше­ния на гене­ра­ла Миха­и­ла Мура­вьё­ва, а так­же в убий­стве мини­стра внут­рен­них дел Вяче­сла­ва фон Пле­ве. Одна­ко досто­вер­ных фак­тов, под­твер­жда­ю­щих эту гипо­те­зу, нет.

Бла­го­да­ря Тане-анге­лу эсе­ры узна­ли важ­ную инфор­ма­цию. В нача­ле 1905 года в Зим­нем двор­це дол­жен был состо­ять­ся бла­го­тво­ри­тель­ный бал, кото­рый наме­ре­вал­ся посе­тить и сам Нико­лай II. Пар­тия соци­а­ли­стов-рево­лю­ци­о­не­ров почув­ство­ва­ла запах кро­ви. Их самые завет­ные меч­ты мог­ли осу­ще­ствить­ся все­го лишь одним нажа­ти­ем на спус­ко­вой крю­чок. Пала­чом выбра­ли Татья­ну. Борис Савин­ков, воз­глав­ляв­ший Бое­вую орга­ни­за­цию эсе­ров, вспоминал:

«Она участ­во­ва­ла в тер­ро­ре <…> с радост­ным созна­ни­ем боль­шой и свет­лой жертвы».

План раз­ра­бо­та­ли про­стой, но эффек­тив­ный. Во вре­мя тор­же­ства Леон­тье­ва долж­на была нахо­дить­ся сре­ди гостей и пред­ла­гать им буке­ты цве­тов. По замыс­лу, в опре­де­лён­ный момент девуш­ка подо­шла бы к Нико­лаю с фиал­ка­ми в одной руке. И когда госу­дарь взял бы букет, Татья­на выстре­ли­ла бы в него. Одна­ко 9 янва­ря 1905 года стра­ну сотряс­ло Кро­ва­вое вос­кре­се­нье. Был объ­яв­лен тра­ур, а бал отменили.

Новый план

Тем не менее эсе­ры не отка­за­лись от идеи убить импе­ра­то­ра. Было реше­но устро­ить взрыв, а глав­ным дей­ству­ю­щим лицом вновь ста­ла Леон­тье­ва. Она долж­на была полу­чить чемо­дан со взрыв­чат­кой от род­ствен­ни­ка, тоже эсе­ра. Но тер­ро­ри­стам не уда­лось осу­ще­ствить заду­ман­ное — ока­за­лось, что стра­жи поряд­ка всё это вре­мя сле­ди­ли за ними.

Алек­сандр Васи­лье­вич Гера­си­мов, началь­ник охран­но­го отде­ле­ния, в мему­а­рах писал:

«Наблю­де­ния наве­ли нас на даль­ней­шие сле­ды: одно из подо­зри­тель­ных лиц при­нес­ло таин­ствен­ный чемо­дан на квар­ти­ру неко­е­го высо­ко­по­став­лен­но­го лица, вра­щав­ше­го­ся в знат­ном обще­стве при дво­ре, и оста­ви­ло там этот чемо­дан для пере­да­чи пле­мян­ни­це это­го лица, моло­дой девуш­ке Татьяне Леонтьевой».

Было реше­но про­ве­рить чемо­дан. По при­ка­зу Гера­си­мо­ва в квар­ти­ру отпра­вил­ся поли­цей­ский. Одна­ко вско­ре он вер­нул­ся и заявил, что ста­тус­ный хозя­ин не стал с ним раз­го­ва­ри­вать. Началь­ник охран­но­го отде­ле­ния пони­мал всю опас­ность поло­же­ния. Его карье­ра мог­ла постра­дать из-за кон­флик­та с семей­ством Леон­тье­вых, но Гера­си­мов риск­нул. Стра­жи поряд­ка про­ве­ли обыск. Пред­чув­ствие не обма­ну­ло поли­цей­ско­го: в чемо­дане нашли взрыв­чат­ку. Татья­ну арестовали.

На допро­сах девуш­ка вела себя спо­кой­но, сдер­жан­но. Она не отри­ца­ла, что явля­лась рево­лю­ци­о­нер­кой, но сотруд­ни­чать со стра­жа­ми поряд­ка отка­за­лась. В конеч­ном счё­те раз­го­во­ры ни к чему не при­ве­ли, Татья­ну поса­ди­ли в оди­ноч­ную каме­ру Пет­ро­пав­лов­ской кре­по­сти. Несколь­ко меся­цев девуш­ка нахо­ди­лась в изо­ля­ции: охране и обслу­ге запре­ща­лось с ней раз­го­ва­ри­вать, а род­ствен­ни­ков про­сто не пускали.

У Леон­тье­вой нача­ли сда­вать нер­вы. Девуш­ка раз­го­ва­ри­ва­ла сама с собой, бес­при­чин­но сме­я­лась, пела и тан­це­ва­ла. Когда состо­я­ние Татья­ны совсем ухуд­ши­лось, её пере­ве­ли из каме­ры в боль­нич­ную пала­ту и сооб­щи­ли род­ствен­ни­кам. Вско­ре в Петер­бург при­был Алек­сандр Нико­ла­е­вич. Бла­го­да­ря свя­зям отец добил­ся пере­во­да доче­ри в пси­хи­ат­ри­че­скую кли­ни­ку, рас­по­ло­жен­ную в швей­цар­ском горо­де Интер­ла­кен. При этом девуш­ке запре­ти­ли воз­вра­щать­ся домой до осо­бо­го распоряжения.

Месть за Кровавое воскресенье

В Швей­ца­рии Татья­на пошла на поправ­ку. Леон­тье­ва жила в пан­си­о­на­те при боль­ни­це, одна­ко ей раз­ре­ша­лось сво­бод­но пере­ме­щать­ся по горо­ду. Это при­ве­ло к встре­че девуш­ки с «при­зра­ком из про­шло­го»: во вре­мя про­гул­ки Татья­на столк­ну­лась со зна­ко­мым эсе­ром. Моло­дые люди раз­го­во­ри­лись, поде­ли­лись ново­стя­ми. Леон­тье­ва узна­ла, что имен­но сей­час в Швей­ца­рии про­жи­ва­ет мно­го эсе­ров, в том чис­ле и пред­ста­ви­те­ли руко­вод­ства пар­тии. В бесе­де зна­ко­мый упо­мя­нул, что ско­ро сюда при­е­дет с рабо­чим визи­том министр внут­рен­них дел Пётр Дурново.

Эсе­ры хоте­ли рас­пра­вить­ся с Пет­ром Нико­ла­е­ви­чем, посколь­ку счи­та­ли его глав­ным винов­ни­ком в тра­ге­дии Кро­ва­во­го вос­кре­се­нья. Татья­на отпра­ви­ла пись­мо Бори­су Савин­ко­ву, в кото­ром заяви­ла, что гото­ва лик­ви­ди­ро­вать мини­стра. Но Савин­ков жест не оце­нил: он отве­тил, что девуш­ке нуж­но сна­ча­ла под­ле­чить­ся и отдох­нуть. Отказ про­из­вёл на Леон­тье­ву силь­ное впе­чат­ле­ние. Татья­на реши­ла, что её пре­да­ли, а пото­му при­мкну­ла к ради­каль­но­му кры­лу эсе­ров — социалистам-максималистам.

Союз­ни­ки поде­ли­лись с девуш­кой цен­ной инфор­ма­ци­ей: Пётр Дур­но­во при­е­хал в Швей­ца­рию под псев­до­ни­мом Шарль Мюл­лер, оста­но­вил­ся в оте­ле «Юнг­фрау», что в ком­муне Интер­ла­кен. Леон­тье­ва реши­ла действовать.

1 сен­тяб­ря 1906 года Татья­на зашла в ресто­ран при оте­ле. Дур­но­во-Мюл­лер обе­дал и ни о чём не подо­зре­вал. Эсер­ка при­бли­зи­лась к нему, доста­ла ору­жие и несколь­ко раз выстре­ли­ла. Мюл­лер был смер­тель­но ранен и скон­чал­ся через час. Скрыть­ся с места пре­ступ­ле­ния у девуш­ки не полу­чи­лось, её арестовали.

Толь­ко во вре­мя допро­сов Леон­тье­ва узна­ла, что уби­ла вовсе не Дур­но­во, а фран­цуз­ско­го ран­тье Мюл­ле­ра, кото­рый дей­стви­тель­но был силь­но похож внешне на Пет­ра Нико­ла­е­ви­ча. Слу­чай­ная жерт­ва не вызва­ла у неё состра­да­ния. Татья­на Алек­сан­дров­на заяви­ла, что «выпол­ня­ла свой долг».

Суще­ству­ет и дру­гая вер­сия собы­тий. Сре­ди исто­ри­ков и иссле­до­ва­те­лей есть мне­ние, что Леон­тье­ву осво­бо­ди­ли не про­сто так. Гера­си­мов с её помо­щью захо­тел нане­сти сокру­ши­тель­ный удар по репу­та­ции эсе­ров и толь­ко поэто­му дал доб­ро на отъ­езд в Швей­ца­рию. По этой же вер­сии, в Интер­ла­кене Леон­тье­ву встре­ти­ла «под­сад­ная утка» — ста­рый зна­ко­мый был аген­том Гера­си­мо­ва. По зада­нию Алек­сандра Васи­лье­ви­ча он убе­дил девуш­ку в том, что Мюл­лер — это Пётр Дур­но­во, а заод­но сооб­щил ей про эсеров-максималистов.

После аре­ста Леон­тье­ва рас­ска­за­ла о зна­ко­мом, кото­рый навёл её на Мюл­ле­ра. Поли­цей­ские Фран­ции и Швей­ца­рии так и не нашли того чело­ве­ка и реши­ли, что его про­сто не было, а Татья­на дей­ство­ва­ла по зада­нию эсе­ров. Инте­рес­но то, что сами эсе­ры тоже про­ве­ли парал­лель­ное рас­сле­до­ва­ние, но с таким же резуль­та­том. Они не мог­ли дока­зать непри­част­ность к резо­нанс­но­му убий­ству, ведь Леон­тье­ва состо­я­ла в партии.

План Гера­си­мо­ва сра­бо­тал: через Леон­тье­ву он под­ста­вил эсе­ров, пре­вра­тив их из бор­цов за сво­бо­ду в обыч­ных тер­ро­ри­стов. В Евро­пе отно­ше­ние к соци­а­ли­стам-рево­лю­ци­о­не­рам рез­ко ухуд­ши­лось, они лиши­лись зна­чи­тель­ной части финан­со­вой поддержки.

Один на один с законом

След­ствие затя­ну­лось. Посколь­ку рабо­ту поли­цей­ских осве­ща­ли жур­на­ли­сты раз­ных евро­пей­ских газет, граж­дане тре­бо­ва­ли резуль­та­тов. Обще­ство бур­ли­ло. Париж­ская буль­вар­ная газе­та Petit Parisien писа­ла в одной из статей:

«Дра­ма в Интер­ла­кене. Ниги­лист­ка совер­ши­ла ошиб­ку. Труд­но себе пред­ста­вить, как в таком вели­ко­леп­ном угол­ке Швей­ца­рии мог­ло рас­про­стра­нить­ся рево­лю­ци­он­ное безу­мие, и уж совсем невоз­мож­но пред­ста­вить, что это безу­мие вло­жи­ло ору­жие в руку женщины».

Поли­цей­ским тер­ро­рист­ка лишь рас­ска­за­ла о зна­ко­мом и не более того, не назвав даже сво­е­го име­ни. В оте­ле девуш­ка была заре­ги­стри­ро­ва­на как «фрау Стаф­форд из Сток­голь­ма». Но акцент выдал Татья­ну с голо­вой. И лишь спу­стя какое-то вре­мя вла­стям уда­лось уста­но­вить лич­ность убийцы.

Начал­ся суд. Пси­хи­че­ское состо­я­ние Татья­ны к тому вре­ме­ни силь­но ухуд­ши­лось. Девуш­ка наде­я­лась, если не на помощь сорат­ни­ков-эсе­ров, то хотя бы на при­зна­ние её заслуг перед пар­ти­ей. Но не полу­чи­ла ниче­го: от Леон­тье­вой отвер­ну­лись все вче­раш­ние дру­зья, оста­вив один на один с зако­ном. И Таню-анге­ла это сло­ма­ло. Учи­ты­вая её состо­я­ние, суд вынес мяг­кий при­го­вор: четы­ре года заключения.

Через несколь­ко меся­цев Леон­тье­вой ста­ло гораз­до хуже, она попы­та­лась покон­чить с собой, но охра­на вовре­мя вме­ша­лась. Девуш­ку пере­ве­ли на лече­ние в пси­хи­ат­ри­че­скую кли­ни­ку в Мюн­зин­ген. Пол­но­стью выле­чить­ся Татьяне так и не уда­лось. Спу­стя какое-то вре­мя к душев­ной болез­ни доба­вил­ся тубер­ку­лёз. Он и убил 37-лет­нюю Леон­тье­ву в 1922 году.

Читай­те так­же «Гео­лог-роман­тик Вик­тор Ильин про­тив совет­ской вла­сти».