Унгерн-Штернберг: от русского барона до монгольского хана

Барон Роман Фёдо­ро­вич Унгерн фон Штерн­берг — уни­каль­ный, а вме­сте с тем и типи­че­ский пер­со­наж рус­ской исто­рии нача­ла XX века. Его яркая, аван­тюр­ная судь­ба слу­жит отлич­ным оттис­ком настро­е­ний ста­ро­го слу­жи­ло­го дво­рян­ства Рос­сий­ской импе­рии, кото­рое, поте­ряв в ходе Вели­ких реформ при­выч­ное место и роль в госу­дар­стве, стре­ми­лось най­ти себя в новой жиз­ни. И каж­дый делал это по-своему.


«Грядущие гунны». Детство и взгляды дворянина в переломную эпоху

Роман Фёдо­ро­вич родил­ся в 1885 году в семье немец­ко­го ост­зей­ско­го рода, пред­ста­ви­те­ля осо­бой древ­ней касты внут­ри рус­ско­го дво­рян­ства, кото­рая отли­ча­лась осо­бен­ной рыцар­ствен­но­стью и вер­но­стью пре­сто­лу. Имен­но ост­зей­цы дали импер­ской армии в нача­ле XX века целую пле­я­ду талант­ли­вых офи­це­ров сред­не­го ран­га, стре­мив­ших­ся, вопре­ки меня­ю­щей­ся жиз­ни, утвер­ждать­ся в ней так же, как и сот­ни лет назад — служ­бой госу­да­рю на полях сражений.

Несмот­ря на бла­го­при­ят­ные усло­вия для раз­ви­тия капи­та­лиз­ма в при­бал­тий­ских губер­ни­ях, баро­на Рома­на Фёдо­ро­ви­ча нико­гда не пре­льща­ла мысль о финан­со­вой или вооб­ще граж­дан­ской карьере.

Учи­те­ля посто­ян­но жало­ва­лись роди­те­лям на неусид­чи­вость, небреж­ность и импуль­сив­ность его харак­те­ра. Из Мор­ско­го кор­пу­са, в кото­рый его устро­и­ли роди­те­ли, барон бежал, не окон­чив кур­са, и напра­вил­ся в Мань­чжу­рию к теат­ру воен­ных дей­ствий про­тив Япо­нии. Успел он, впро­чем, толь­ко к окон­ча­нию сра­же­ний и манёв­ров в Маньчжурии.

Роман Фёдо­ро­вич Унгерн в годы Пер­вой миро­вой войны

Воз­мож­но, уже тогда дикая восточ­ная область, насе­лён­ная буря­та­ми, мон­го­ла­ми, китай­ца­ми, рус­ски­ми рас­коль­ни­ка­ми и каза­ка­ми, обра­ти­ла на себя осо­бен­ное вни­ма­ние моло­до­го юнке­ра. Барон Унгерн, как и мно­гие пред­ста­ви­те­ли рус­ской интел­ли­ген­ции Сереб­ря­но­го века, был изна­чаль­но разо­ча­ро­ван в совре­мен­ной ему евро­пей­ской куль­ту­ре, обра­зе жиз­ни и мыс­лей. Он инстинк­тив­но пред­чув­ство­вал страш­ный соци­аль­ный взрыв, кото­рый дол­жен был сокру­шить весь ста­рый поря­док вещей. Ярче все­го такие настро­е­ния людей Сереб­ря­но­го века выра­зи­лись в зна­ме­ни­том сти­хо­тво­ре­нии Вале­рия Бро­со­ва «Гря­ду­щие гунны».

Где вы, гря­ду­щие гунны,
Что тучей навис­ли над миром!
Слы­шу ваш топот чугунный
По ещё не откры­тым Пами­рам. На нас ордой опьянелой
Рух­ни­те с тём­ных становий —
Ожи­вить одрях­лев­шее тело
Вол­ной пыла­ю­щей крови.

Его автор, как и барон Унгерн, уже не раз­де­лял обще­при­ня­тых цен­но­стей лич­ной граж­дан­ской сво­бо­ды, госу­дар­ствен­но­го поряд­ка и спо­кой­ствия, гума­ни­за­ции меж­го­су­дар­ствен­ных отношений.

Им каза­лось, что весь нако­пив­ший­ся клу­бок про­ти­во­ре­чий и внут­рен­них слож­но­стей евро­пей­ско­го обще­ства (како­вым они счи­та­ли и рус­ское) долж­на ради­каль­но, быст­ро и навсе­гда раз­ре­шить некая прин­ци­пи­аль­но новая, чуж­дая Евро­пе, «нрав­ствен­но моло­дая» сила. Отсю­да при­вет­ствие ожи­да­е­мо­го наше­ствия «новых гуннов».

Такой свое­об­раз­ный спи­ри­ту­а­лизм рус­ской интел­ли­ген­ции нача­ла века нало­жил гро­мад­ный отпе­ча­ток на взгля­ды и саму лич­ность баро­на Унгер­на. Его пол­ное разо­ча­ро­ва­ние в «Евро­пе» в самом широ­ком смыс­ле поня­тия ста­ло обос­но­ва­ни­ем для осо­бен­ной, наив­ной и сле­пой люб­ви к её про­ти­во­по­лож­но­сти — «Азии» в широ­ком смыс­ле сло­ва. Ему было свой­ствен­но вос­хи­ще­ние неустро­ен­ной и всё ещё «пер­во­здан­ной» частью мира, тек­то­ни­че­ски­ми потря­се­ни­я­ми, кото­рым она под­вер­га­ла мир в раз­ное вре­мя, соеди­ня­лась в его воз­зре­ни­ях. И глу­бо­кая вера в некую «живи­тель­ность» тако­го кол­лек­тив­но­го «доб­ро­го дика­ря» для «вет­хой» Евро­пы, соеди­нён­ная с наив­ным пат­ри­ар­халь­ным монархизмом.

Ата­ман Гри­го­рий Михай­ло­вич Семёнов

Уже в око­пах Пер­вой миро­вой вой­ны, запи­сав­шись в Нер­чин­ский каза­чий полк (ком­плек­то­вав­ший­ся в том чис­ле в Мань­чжу­рии и при­гра­нич­ных обла­стях), барон Унгерн позна­ко­мил­ся с коман­ди­ром одной из раз­ве­ды­ва­тель­ных сотен пол­ка — еса­у­лом Гри­го­ри­ем Семё­но­вым. Два моло­дых офи­це­ра быст­ро сошлись на поч­ве осо­бен­но­го инте­ре­са к ази­ат­ско­му Восто­ку и кон­сер­ва­тив­ных взглядов.

В отли­чие от ост­зей­ско­го дво­ря­ни­на, роман­ти­ка и мисти­ка Унгер­на, Гри­го­рий Семё­нов родил­ся и вырос каза­ком Забай­каль­ско­го вой­ска. Для него Мань­чжу­рия и Мон­го­лия были бли­жай­шей пери­фе­ри­ей, в чьих реа­ли­ях он пре­крас­но раз­би­рал­ся с само­го дет­ства. Одно­вре­мен­но, Семё­нов — прак­тик и реа­лист до моз­га костей, — не испы­ты­вал полу­ре­ли­ги­оз­но­го пре­кло­не­ния перед ази­а­та­ми, не счи­тал их неко­ей «новой спа­си­тель­ной силой». Он лишь осо­зна­вал пер­спек­ти­вы, кото­рые рус­ско­му пра­ви­тель­ству дава­ла посте­пен­ная мно­го­пла­но­вая коло­ни­за­ция диких про­сто­ров Мон­го­лии и Маньчжурии.

Два одно­пол­ча­ни­на, две яркие про­ти­во­по­лож­но­сти быст­ро сдру­жи­лись и ста­ли вер­ны­ми сорат­ни­ка­ми на всю остав­шу­ю­ся жизнь.


«Атаманское государство» в Забайкалье

Осе­нью 1917 года Семё­нов и Унгерн были направ­ле­ны в уже род­ное для обо­их Забай­ка­лье вер­бо­вать сол­дат в части дей­ству­ю­щей армии, кото­рая почти год стра­да­ла от ужа­са­ю­ще­го паде­ния дис­ци­пли­ны, пол­но­го мораль­но­го раз­ло­же­ния лич­но­го соста­ва пол­ков и утра­ты офи­це­ра­ми при­выч­ных функ­ций. Там — на желез­но­до­рож­ной стан­ции Дау­рия — их заста­ло изве­стие о пере­во­ро­те в Петрограде.

Семё­нов и Унгерн рез­ко не при­ня­ли захват вла­сти боль­ше­ви­ка­ми, кото­рых счи­та­ли глав­ны­ми винов­ни­ка­ми анар­хии и раз­ва­ла армии, вак­ха­на­лии убийств и гра­бе­жей в тылу. Уже в нояб­ре 1917 года два каза­чьих офи­це­ра ско­ло­ти­ли из пары десят­ков сво­их дру­зей и сослу­жив­цев импро­ви­зи­ро­ван­ную мили­цию, кото­рая про­чё­сы­ва­ла про­хо­дя­щие поез­да и вытрав­ля­ла из сол­дат­ской сре­ды рево­лю­ци­он­ных про­па­ган­ди­стов, стре­мясь не допу­стить маро­дёр­ства и наси­лия на стан­ции. К ним посте­пен­но при­мы­ка­ли офи­це­ры и каза­ки, воз­вра­щав­ши­е­ся с фрон­та через охва­чен­ную анар­хи­ей Россию.

Семё­нов и его люди были объ­яв­ле­ны пер­вы­ми мятеж­ни­ка­ми про­тив совет­ской вла­сти, кото­рая тогда толь­ко нача­ла орга­ни­за­ци­он­но оформ­лять­ся в евро­пей­ской части страны.

Свою быст­ро раз­рас­тав­шу­ю­ся груп­пу Семё­нов и Унгерн назва­ли Осо­бым Мань­чжур­ским отря­дом, кото­рый в кон­це года был вынуж­ден оста­вить Дау­рию и с боя­ми про­тив подо­шед­ших частей Крас­ной гвар­дии ото­шёл за линию гра­ни­цы в Маньчжурию.

Совет­ская кари­ка­ту­ра на ата­ма­на Семёнова

После мяте­жа Чехо­сло­вац­ко­го кор­пу­са и нача­ла интер­вен­ции, силь­но уве­ли­чив­ший­ся отряд вновь вторг­ся на рус­скую тер­ри­то­рию. Сво­им энер­гич­ным наступ­ле­ни­ем он уско­рил пол­ное паде­ние совет­ской вла­сти в Восточ­ной Сиби­ри. Авто­ри­тет Семё­но­ва, объ­явив­ше­го себя ата­ма­ном Забай­каль­ско­го вой­ска, взле­тел до частых упо­ми­на­ний во фран­цуз­ских и аме­ри­кан­ских газе­тах, не счи­тая совет­ских. Под его коман­до­ва­ни­ем теперь нахо­дил­ся пол­но­цен­ный хоро­шо воору­жён­ный и осна­щён­ный армей­ский кор­пус с соб­ствен­ной артил­ле­ри­ей, бро­не­ви­ка­ми, бро­не­по­ез­да­ми и аэропланами.

На осво­бож­ден­ной тер­ри­то­рии быст­ро воз­ник­ла соб­ствен­ная ата­ман­ская адми­ни­стра­ция, кото­рая лишь в общем при­зна­ва­ла адми­ра­ла Кол­ча­ка в Омске, фак­ти­че­ски же власть Вер­хов­но­го пра­ви­те­ля окан­чи­ва­лась на стан­ции Нерчинск.

Гри­го­рий Михай­ло­вич Семё­нов с офи­це­ра­ми аме­ри­кан­ско­го окку­па­ци­он­но­го кор­пу­са в Чите

Барон Унгерн стал бли­жай­шим заме­сти­те­лем Семё­но­ва и комен­дан­том той самой Дау­рии. Под его нача­лом нахо­ди­лась осо­бен­но песту­е­мая ата­ма­ном Ази­ат­ская диви­зия, состав­лен­ная из рус­ских каза­ков и офи­це­ров, наём­ни­ков-буря­тов, китай­цев и мань­чжу­ров. Уже в это вре­мя про­явил­ся и стал широ­ко изве­стен суро­вый нрав баро­на, кото­рый спра­вед­ли­во счи­тал одним из при­чин кра­ха импе­рии паде­ние армей­ской дисциплины.

Боль­ше­вист­ская прес­са и даже кол­ча­ков­ские жур­на­ли­сты-либе­ра­лы назы­ва­ли стан­цию Дау­рию «страш­ным застен­ком» и тира­жи­ро­ва­ли дей­стви­тель­но имев­шие место слу­чаи жесто­ких рас­прав с совет­ски­ми аги­та­то­ра­ми, пар­ти­за­на­ми и их укры­ва­те­ля­ми: про­гон через строй, пор­ку до мяса, поли­ва­ние в соро­ка­гра­дус­ный мороз ледя­ной водой.

Резуль­та­том жёст­ких мер баро­на и его началь­ни­ка ста­ло почти пол­ное пре­кра­ще­ние пар­ти­зан­ско­го дви­же­ния и бро­сав­ша­я­ся в гла­за раз­ни­ца в состо­я­нии Восточ­ной и Цен­траль­ной Сиби­ри, где пра­ви­тель­ство Кол­ча­ка быст­ро утра­чи­ва­ло кон­троль над арми­ей и обществом.

В кон­це 1919 года центр бое­вых дей­ствий сме­стил­ся к гра­ни­цам семё­нов­ско­го ата­ман­ства, адми­рал Кол­чак был аре­сто­ван и рас­стре­лян мятеж­ни­ка­ми в Иркут­ске. Его раз­би­тые вой­ска стре­ми­тель­но отсту­па­ли, наде­ясь прий­ти в себя в Забай­ка­лье. По пятам за ними шли регу­ляр­ные части Крас­ной армии коман­дар­ма Убо­ре­ви­ча, кото­рые во мно­го раз пре­вос­хо­ди­ли и кол­ча­ков­цев, и силы семё­нов­ских каза­ков. Ата­ман тем не менее сумел поста­вить потрё­пан­ные части Кол­ча­ка под свою власть и общи­ми уси­ли­я­ми соб­ствен­ных войск и отсту­пив­ших пол­ков, посто­ян­но пере­хо­дя в корот­кие контр­на­ступ­ле­ния, ско­вать про­дви­же­ние Уборевича.


Вторжение в Монголию

Пони­мая, что дол­го про­ти­во­сто­ять мно­го­чис­лен­ным регу­ляр­ным соеди­не­ни­ям крас­ных не удаст­ся, Семё­нов раз­ра­бо­тал амби­ци­оз­ный план пере­хва­та ини­ци­а­ти­вы, что­бы корен­ным обра­зом пере­ло­мить ситу­а­цию в Сибири.

Имен­но здесь настал звёзд­ный час баро­на Унгерна.

Его уси­лен­ная Ази­ат­ская диви­зия вме­сте с кол­ча­ков­ски­ми пол­ка­ми долж­на была стре­ми­тель­но вторг­нуть­ся в Мон­го­лию и попол­нив там свои ряды, ата­ко­вать тылы боль­ше­вист­ских войск в Сиби­ри — как раз те обла­сти, где в 1920 года гре­ме­ли мас­со­вые кре­стьян­ские вос­ста­ния. Раз­ру­шив тыл Убо­ре­ви­ча, вой­ска Унгер­на син­хрон­но с семё­нов­ски­ми каза­ка­ми долж­ны были взять в кле­щи про­тив­ни­ка и уни­что­жить основ­ную мас­су крас­ных войск в Сибири.

В кон­це 1920 года диви­зия Унгер­на всту­пи­ла на тер­ри­то­рию Мон­го­лии. Одна­ко здесь ситу­а­ция сра­зу рез­ко изме­ни­лась. С одной сто­ро­ны, дви­же­ние баро­на не под­дер­жа­ли кол­ча­ков­ские части, кото­рые вдрызг рассо­ри­лись с Семё­но­вым, а само­го Унгер­на счи­та­ли сума­сшед­шим фана­ти­ком. С дру­гой, на тер­ри­то­рию Мон­го­лии чуть ранее Ази­ат­ской диви­зии вошли вой­ска севе­ро­ки­тай­ских мили­та­ри­стов, кото­рые окку­пи­ро­ва­ли сто­ли­цу обла­сти — Ургу, взяв в залож­ни­ки тео­кра­ти­че­ско­го мон­голь­ско­го пра­ви­те­ля — Богдо-гэг­эна VIII. Ска­зал­ся и харак­тер само­го баро­на, кото­рый рас­смат­ри­вал постав­лен­ную перед ним чисто так­ти­че­скую зада­чу в мас­штаб­ных идео­ло­ги­че­ских крас­ках. Роман Фёдо­ро­вич счи­тал, что его манёвр дол­жен поло­жить нача­ло вели­ко­му похо­ду ази­ат­ской кон­ни­цы на Моск­ву, с тем что­бы вос­ста­но­вить там сверг­ну­тую дина­стию и изба­вить про­стран­ство быв­шей импе­рии от боль­ше­ви­ков. Зна­ме­нем Ази­ат­ской диви­зии ста­ла моно­грам­ма фор­маль­но послед­не­го рус­ско­го импе­ра­то­ра — вели­ко­го кня­зя Миха­и­ла Алек­сан­дро­ви­ча — «МII».

«Послед­ний поход за Веру, Царя и Оте­че­ство». Худож­ник Дмит­рий Алек­сан­дро­вич Шма­рин. 2002 год. На перед­нем плане — Барон Унгерн во гла­ве Ази­ат­ской Кон­ной Армии

Очень мно­го вре­ме­ни и сил барон посвя­тил бое­вым дей­стви­ям про­тив китай­цев, кото­рых его вой­ска в ито­ге выби­ли из Урги и Мон­го­лии. После это­го Унгерн начал пере­го­во­ры с Богдо-гэг­эном VIII о созда­нии неко­ей ази­ат­ской анти­боль­ше­вист­ской кон­фе­де­ра­ции под его духов­ной вла­стью и воен­ным пред­во­ди­тель­ством само­го Рома­на Фёдо­ро­ви­ча. Его теперь все­це­ло зани­ма­ла идея вос­со­зда­ния импе­рии Чингисхана.

Баро­на окру­жи­ло мно­же­ство мисти­ков, кол­ду­нов и шар­ла­та­нов, пра­ви­тель­ство Богдо-гэг­эна VIII уме­ло поль­зо­ва­лось его дипло­ма­ти­че­ской без­гра­мот­но­стью. Дра­го­цен­ные неде­ли были поте­ря­ны в пустых сове­ща­ни­ях, кото­рые были тем более бес­смыс­лен­ны, что Роман Фёдо­ро­вич был начи­сто лишён качеств хоро­ше­го дипло­ма­та. Его вой­ска понес­ли боль­шие поте­ри в боях с китай­ски­ми частя­ми, кото­рые совсем не соби­ра­лись навсе­гда ухо­дить из Монголии.

Слух о воен­ных и дипло­ма­ти­че­ских пред­при­я­ти­ях Унгер­на быст­ро дошёл до крас­но­го коман­до­ва­ния, кото­рое нача­ло лихо­ра­доч­но укреп­лять тылы и под­тя­ги­вать туда новые соеди­не­ния. В Забай­ка­лье, не дождав­шись эффек­та от запла­ни­ро­ван­но­го манёв­ра, Семё­нов под уси­лив­шим­ся дав­ле­ни­ем дол­жен был оста­вить свою сто­ли­цу Читу, и вновь, как и два года назад, отой­ти в Мань­чжу­рию. Тем самым раз­ра­бо­тан­ный им план мас­штаб­но­го контр­на­ступ­ле­ния про­ва­лил­ся. Дей­ствия баро­на Унгер­на в Мон­го­лии поте­ря­ли изна­чаль­ный смысл.

Осо­знав в кон­це кон­цов гибель­ность про­мед­ле­ния, с серьёз­ным опоз­да­ни­ем барон всё же вторг­ся в тылы крас­ных войск. Пред­ска­зу­е­мо, его части потер­пе­ли пора­же­ние на под­хо­де к сто­ли­це про­воз­гла­шён­но­го боль­ше­ви­ка­ми буфер­но­го госу­дар­ства — Даль­не­во­сточ­ной рес­пуб­ли­ки (ДВР). Как чело­век упор­ный и всё более одер­жи­мый отвле­чён­ной иде­ей ази­ат­ско­го похо­да на запад, Унгерн повто­рил втор­же­ние ещё два раза. Тем вре­ме­нем в остав­лен­ном им гар­ни­зоне Урги начал­ся мятеж. Вос­став­шие офи­це­ры уби­ли бли­жай­ше­го штаб­но­го офи­це­ра Унгер­на и отка­за­лись под­чи­нять­ся теряв­ше­му связь с реаль­но­стью баро­ну. На южной гра­ни­це Мон­го­лии сно­ва появи­лись китай­ские части, а на запад­ной — вой­ска «крас­ных мон­го­лов» Сухе-Бато­ра. Так рев­ност­но и жесто­ко укреп­ляв­ший дис­ци­пли­ну в сво­их частях барон Унгерн был аре­сто­ван соб­ствен­ны­ми офи­це­ра­ми, кото­рые окон­ча­тель­но разо­ча­ро­ва­лись в нём как коман­ди­ре и в отли­чие от него пони­ма­ли, что теперь речь идёт толь­ко о свое­вре­мен­ном отхо­де в Мань­чжу­рию. Отсту­па­ю­щие части Ази­ат­ской диви­зии были раз­гром­ле­ны совет­ски­ми вой­ска­ми и частя­ми Сухе-Бато­ра, а сам Роман Фёдо­ро­вич выдан пра­ви­тель­ству Даль­не­во­сточ­ной республики.

Барон Унгерн на допро­се в шта­бе 5‑й Крас­ной армии, 1921 год

В Ново­ни­ко­ла­ев­ске (ныне Ново­си­бирск) над Унгер­ном был устро­ен теат­ра­ли­зо­ван­ный пока­за­тель­ный про­цесс. Пуб­лич­ные допро­сы, речь обви­не­ния и при­го­вор баро­на ста­ли важ­ной частью в созда­нии совет­ско­го мифа о про­тив­ни­ках в Граж­дан­ской войне.

Барон Унгерн был пред­став­лен выжив­шим из ума рели­ги­оз­ным фана­ти­ком, пала­чом, мани­а­каль­но жесто­ким чело­ве­ком. В его фигу­ре и вой­сках наи­бо­лее были собра­ны и вопло­ти­лись все контр­ре­во­лю­ци­он­ные силы — рус­ские офи­це­ры и каза­ки, мон­голь­ские фео­да­лы, китай­ские и бурят­ские наём­ни­ки, кото­рые все высту­па­ли как аген­ты япон­ских импе­ри­а­ли­стов. Вслед за боль­ше­вист­ской теат­раль­ной импро­ви­за­ци­ей, образ Рома­на Фёдо­ро­ви­ча при­об­рёл гипер­тро­фи­ро­ван­ный и во мно­гом нере­аль­ный облик в после­ду­ю­щей исто­ри­че­ской бел­ле­три­сти­ке совет­ско­го и пост­со­вет­ско­го вре­ме­ни. Пер­со­наж баро­на Унгер­на появ­лял­ся в филь­мах «Его зовут Сухэ-Батор» (1942), «Исход» (1962), «Кочу­ю­щий фронт» (1971) и неко­то­рых других.


Доку­мен­таль­ный фильм «Послед­ний поход баро­на». В филь­ме вос­ста­нов­ле­ны эпи­зо­ды суда над баро­ном. 2015 год

Но его фигу­ра инте­рес­на не столь­ко в дей­стви­тель­но­сти нере­аль­ны­ми пла­на­ми вос­со­зда­ния импе­рии Чин­гис­ха­на, похо­да «новых гун­нов» на запад и очи­ще­ния Рос­сии от боль­ше­ви­ков, сколь­ко самой лич­но­стью баро­на. Его взгля­ды и судь­ба — яркий при­мер напря­жён­ных духов­ных иска­ний и пер­тур­ба­ций рус­ской интел­ли­ген­ции пред­ре­во­лю­ци­он­но­го вре­ме­ни. Интел­ли­ген­ции, кото­рая хоро­шо чув­ство­ва­ла необ­ра­ти­мость и жут­кую сущ­ность надви­га­ю­щих­ся пере­мен, но не мог­ла понять их харак­те­ра, уяс­нить себе их меха­низ­ма. В этом смыс­ле изна­чаль­но «выбро­шен­ный» из реаль­ной жиз­ни ещё до рево­лю­ции барон Унгерн, как и мно­же­ство его сослу­жив­цев и потен­ци­аль­ных еди­но­мыш­лен­ни­ков, каж­дый по-сво­е­му, и все в оди­ноч­ку, сде­ла­ли попыт­ку про­ти­во­по­ста­вить что-то надви­га­ю­ще­му­ся неиз­вест­но­му ему цар­ству красных.


Читай­те так­же «„Кош­мар в сте­пи“ Аль­фре­да Хей­до­ка». 

Поделиться