Мишка Япончик – «король» преступной Одессы

Мои­сей Вин­ниц­кий, вошед­ший в исто­рию как «Миш­ка Япон­чик», стал леген­дар­ной лич­но­стью ещё при жиз­ни. Одни виде­ли в нём «исча­дие ада», дру­гие — «бла­го­род­но­го Робин Гуда», но никто не мог отри­цать вли­я­ния это­го чело­ве­ка, став­ше­го фак­ти­че­ски «коро­лём» пре­ступ­но­го мира в Одес­се в пере­лом­ную эпо­ху рос­сий­ской исто­рии. Не мень­шее удив­ле­ние вызы­ва­ет и его пере­во­пло­ще­ние из кри­ми­наль­но­го авто­ри­те­та в коман­ди­ра Крас­ной армии.

Инте­рес к лич­но­сти Мои­сея Вин­ниц­ко­го не угас и после его смер­ти. Он стал геро­ем про­из­ве­де­ний Иса­а­ка Бабе­ля и пер­со­на­жем несколь­ких филь­мов. Кем же был этот чело­век в действительности?

Криминальные «университеты» Мишки Япончика

Наш герой родил­ся в октяб­ре 1891 года в Одес­се в семье еврей­ско­го меща­ни­на Мее­ра-Воль­фа Вин­ниц­ко­го и его жены Добы. При рож­де­нии он полу­чил двой­ное имя Мой­ше-Янкель, одна­ко во всех даль­ней­ших офи­ци­аль­ных доку­мен­тах буду­щий кри­ми­наль­ный авто­ри­тет про­хо­дит как Мои­сей Воль­фо­вич Вин­ниц­кий. В дет­стве он успел окон­чить четы­ре клас­са еврей­ской шко­лы, после чего с 10 лет начал рабо­тать в мат­рас­ной мастер­ской Фар­бе­ра. Отец Мои­сея умер, когда ему было все­го шесть лет, а посколь­ку в семье было пяте­ро детей, нуж­но было идти рабо­тать, что­бы как-то прокормиться.

В 1905 году в стране начи­на­ет­ся Пер­вая рус­ская рево­лю­ция. Вско­ре она дока­ти­лась и до Одес­сы, где выли­лась в мно­го­чис­лен­ные еврей­ские погро­мы. Монар­хи­сты-чер­но­со­тен­цы вры­ва­лись в еврей­ские квар­та­лы, их жерт­ва­ми ста­но­ви­лись ста­ри­ки, жен­щи­ны и дети. Мест­ная поли­ция, сим­па­ти­зи­ру­ю­щая чер­но­со­тен­цам, закры­ва­ла на всё это гла­за и не вме­ши­ва­лась, поз­во­ляя и даль­ше тво­рить­ся без­за­ко­нию. Поэто­му еврей­ские тру­до­спо­соб­ные муж­чи­ны взя­лись за ору­жие и созда­ва­ли отря­ды само­обо­ро­ны с целью пре­сечь даль­ней­шие погро­мы. В один из таких отря­дов под назва­ни­ем «Моло­дая воля» всту­пил 14-лет­ний Мои­сей Вин­ниц­кий. С это­го момен­та дет­ство для него оста­лось в прошлом.

Дав воору­жён­ный отпор чер­но­со­тен­цам, «Моло­дая воля» не ста­ла про­щать­ся с ору­жи­ем. Вско­ре она вырос­ла до сот­ни чело­век, в чис­ле кото­рых были как быв­шие бес­при­зор­ные, город­ская бед­но­та, так и гим­на­зи­сты, рабо­чие и даже дети тех, кого счи­та­ли «бур­жу­а­зи­ей». Боль­шин­ству из них не было ещё и 20 лет, так что назва­ние они выбра­ли не случайно.

Выдер­жав обо­ро­ну, «моло­до­воль­цы» вско­ре сами пере­шли в наступ­ле­ние. Сна­ча­ла гра­би­ли заме­чен­ных в погро­мах. Потом круг жертв рас­ши­рил­ся: напа­да­ли на мага­зи­ны и квар­ти­ры зажи­точ­ных людей. Как гово­ри­ли в те годы, нача­лась «экс­про­при­а­ция экс­про­при­а­то­ров», грань меж­ду борь­бой за выжи­ва­ние и кри­ми­на­лом окон­ча­тель­но стёр­лась. Лиде­ры «Моло­дой воли» испо­ве­до­ва­ли анар­хо-ком­му­ни­сти­че­ские идеи, счи­та­ли себя рево­лю­ци­о­не­ра­ми, а глав­ной целью виде­ли борь­бу с цар­ским режи­мом. О мето­дах борь­бы осо­бо не заду­мы­ва­лись, при­бе­гая в том чис­ле и к убий­ствам цар­ских чинов­ни­ков и поли­цей­ских. В одном из таких убийств при­нял непо­сред­ствен­ное уча­стие 16-лет­ний Мои­сей Вин­ниц­кий, кото­ро­го за харак­тер­ный раз­рез глаз про­зва­ли Миш­кой Япончиком.

В кон­це 1907 года «моло­до­воль­цы» вынес­ли смерт­ный при­го­вор мест­но­му полиц­мей­сте­ру под­пол­ков­ни­ку Кожу­ха­рю. Испол­нить этот при­го­вор пору­чи­ли Япон­чи­ку. При­тво­рив­шись чистиль­щи­ком обу­ви, Вин­ниц­кий сидел на углу ули­цы и под­жи­дал под­пол­ков­ни­ка. В ящи­ке, на кото­ром он чистил обувь, была зало­же­на бом­ба. Как толь­ко про­хо­дя­щий мимо полиц­мей­стер согла­сил­ся на чист­ку обу­ви и уже поста­вил ногу на зами­ни­ро­ван­ный ящик, Мои­сей Вин­ниц­кий быст­ро при­вёл бом­бу в дей­ствие и отбе­жал. Про­гре­мев­шим взры­вом полиц­мей­сте­ра разо­рва­ло на куски.

После это­го гром­ко­го убий­ства Япон­чи­ку недол­го уда­ва­лось скры­вать­ся от пра­во­су­дия. Вско­ре его аре­сто­ва­ли и в апре­ле 1908 года при­го­во­ри­ли к 12 годам катор­ги в Сиби­ри. Есть вер­сия, что сна­ча­ла его при­го­во­ри­ли к смерт­ной каз­ни, кото­рую заме­ни­ли катор­гой вви­ду его несовершеннолетия.

Новая эпоха и новые громкие дела

На катор­ге Вин­ниц­кий про­вёл девять лет и вышел по амни­стии сра­зу после Фев­раль­ской рево­лю­ции. За годы заклю­че­ния он фак­ти­че­ски сфор­ми­ро­вал­ся как лич­ность, а так­же завёл зна­ком­ства в кри­ми­наль­ном мире. Одним из новых зна­ко­мых Вин­ниц­ко­го стал опыт­ный уго­лов­ник Гри­го­рий Котов­ский — впо­след­ствии извест­ный крас­ный коман­дир. Вер­нув­шись из Сиби­ри, неко­то­рое вре­мя Вин­ниц­кий про­жил в Москве, а в июле того же 1917 года вер­нул­ся в род­ную Одессу.

Одес­са в это вре­мя ста­ла насто­я­щим оси­ным гнез­дом бан­ди­тиз­ма. Офи­ци­аль­ная власть сла­бе­ла с каж­дым днём, и на бан­ди­тов про­сто неко­му было най­ти упра­ву, поли­ция с ними уже не справ­ля­лась. В сен­тяб­ре 1917 года в горо­де еже­днев­но про­ис­хо­ди­ло до пяти убийств и 20–30 ограб­ле­ний. Не толь­ко на окра­и­нах, но и в цен­тре Одес­сы по ночам раз­да­ва­лись кри­ки и зву­ки выстре­лов. К мно­го­чис­лен­ным мест­ным бан­ди­там теперь при­со­еди­ни­лись ещё и вер­нув­ши­е­ся с фрон­та дезер­ти­ры, кото­рые, не най­дя себя в мир­ной жиз­ни, тоже нача­ли гра­бить и уби­вать. Вер­нув­шись и уви­дев в горо­де такую обста­нов­ку, Миш­ка Япон­чик, недол­го думая, при­нял­ся за ста­рое ремес­ло и ско­ло­тил новую бан­ду из дру­зей и знакомых.

Пер­вым делом ново­ис­пе­чён­ная бан­да Япон­чи­ка совер­ши­ла налёт на отде­ле­ние почты и огра­би­ла несколь­ко мага­зи­нов в цен­тре горо­да. После это­го Вин­ниц­кий решил сыг­рать на повы­ше­ние, напав на Румын­ский игор­ный клуб, в кото­ром в тот момент нахо­ди­лось око­ло сот­ни чело­век. Оде­тые в фор­му рево­лю­ци­он­ных мат­ро­сов, люди Япон­чи­ка без еди­но­го выстре­ла очи­сти­ли кар­ма­ны всех посе­ти­те­лей клу­ба. В общей слож­но­сти в тот вечер их добы­чей ста­ли око­ло 300 тысяч руб­лей, а так­же юве­лир­ные украшения.

Если дру­гие одес­ские кри­ми­наль­ные авто­ри­те­ты все награб­лен­ные день­ги тут же спус­ка­ли в ресто­ра­нах, мага­зи­нах и пуб­лич­ных домах, то Миш­ка Япон­чик посту­пил ина­че — вло­жив награб­лен­ное в биз­нес. Он открыл ресто­ран, купил кино­те­атр «Кор­со» и дру­гую недвижимость.

Было вид­но, что Япон­чик пыта­ет­ся во всём отли­чать­ся от дру­гих бан­дит­ских гла­ва­рей. Те гра­би­ли всех под­ряд, а Япон­чик при­ка­зал сво­им людям нико­гда не гра­бить рабо­чих и город­скую бед­но­ту. А налё­ты на «бур­жу­а­зию» объ­яс­нял «бед­ствен­ным поло­же­ни­ем рабо­чих». Сам он теперь ходил в доро­гих костю­мах и внешне пытал­ся копи­ро­вать повад­ки и при­выч­ки интел­ли­ген­ции, а сре­ди его дру­зей был даже про­сла­вив­ший­ся в ско­ром вре­ме­ни певец и актёр Лео­нид Утё­сов. Спу­стя годы Утё­сов так вспо­ми­нал о Мишке:

«Неболь­шо­го роста, коре­на­стый, быст­рые дви­же­ния, рас­ко­сые гла­за — это Миш­ка „Япон­чик“. „Япон­чик“ — за рас­ко­сые глаза…

У Бабе­ля он — Беня Крик, налёт­чик и романтик.

У „Япон­чи­ка“ недур­ные орга­ни­за­тор­ские спо­соб­но­сти. Это и сде­ла­ло его коро­лём уго­лов­но­го мира в одес­ском мас­шта­бе. Сме­лый, пред­при­им­чи­вый, он сумел при­брать к рукам всю одес­скую блат­ную шпа­ну. В аме­ри­кан­ских усло­ви­ях он, несо­мнен­но, сде­лал бы боль­шую карье­ру и мог бы креп­ко насту­пить на мозоль даже Аль Капоне…

У него сме­лая армия хоро­шо воору­жён­ных урка­га­нов. Мок­рые дела он не при­зна­ёт. При виде кро­ви блед­не­ет. Был слу­чай, когда один из его под­дан­ных уку­сил его за палец. Миш­ка орал как зарезанный.

Бело­гвар­дей­цев он не любит».

Конец 1917 года был для Япон­чи­ка исклю­чи­тель­но удач­ным. В Одес­се в это вре­мя захва­ти­ла власть Укра­ин­ская цен­траль­ная рада, не поль­зо­вав­ша­я­ся попу­ляр­но­стью у насе­ле­ния. Как след­ствие, ситу­а­ция с пре­ступ­но­стью ещё силь­нее усу­гу­би­лась, на ули­цах Одес­сы теперь шли не про­сто мел­кие ноч­ные пере­стрел­ки, как рань­ше, а целые улич­ные бои сол­дат Рады (гай­да­ма­ков) с крас­но­гвар­дей­ца­ми или мест­ны­ми бандами.

В этой ситу­а­ции Япон­чик лишь уве­ли­чил капи­тал и коли­че­ство сво­их людей. Куп­ца Кар­ско­го огра­би­ли на 500 тысяч руб­лей, в мага­зине «Тос­ка­но» похи­ти­ли това­ра ещё на 200 тысяч. В ново­год­нюю ночь Япон­чик с бан­дой наве­дал­ся на бан­кет к саха­ро­за­вод­чи­ку Геп­не­ру, заявив:

«Мы очень изви­ня­ем­ся, мы люди бед­ные, а вы бога­тые, еди­те и пьё­те, а на Мол­да­ван­ке есть нече­го. Так что вы долж­ны упла­тить 50 тысяч, что­бы мол­да­ван­ские тоже празд­но­ва­ли Новый год, поста­рай­тесь вести себя при­мер­но, и мы не при­не­сём вам зла».

Круп­ной уда­чей Япон­чи­ка была и орга­ни­за­ция побе­га 50 аре­сто­ван­ных воров из тюрь­мы, кото­рые после это­го при­со­еди­ни­лись к его бан­де. К это­му вре­ме­ни Япон­чик фак­ти­че­ски уже кон­тро­ли­ро­вал рай­он Мол­да­ван­ка, и когда в янва­ре 1918 года вспых­ну­ла новая вол­на улич­ных боёв в горо­де, люди Япон­чи­ка смог­ли отсто­ять свой рай­он. По одну сто­ро­ну бар­ри­кад с ними тогда нахо­ди­лись боль­ше­ви­ки, анар­хи­сты и левые эсеры.

В резуль­та­те январ­ских улич­ных боёв власть Укра­ин­ской цен­траль­ной рады в Одес­се была сверг­ну­та, город теперь кон­тро­ли­ро­ва­ли боль­ше­ви­ки, про­воз­гла­сив­шие Одес­скую совет­скую рес­пуб­ли­ку. А Миш­ка Япон­чик теперь име­но­вал­ся «пла­мен­ным рево­лю­ци­о­не­ром». Одна­ко ограб­ле­ния он не пре­кра­тил и при боль­ше­ви­ках. Един­ствен­ным отли­чи­ем было то, что теперь он делал это яко­бы «на нуж­ды революции».

В это же вре­мя Мои­сей женил­ся на 17-лет­ней Циле Авер­ман, на их сва­дьбу были при­гла­ше­ны несколь­ко сотен чело­век. В сен­тяб­ре того же года у моло­до­жё­нов роди­лась дочь Ада. Но семей­ная жизнь никак не изме­ни­ла род заня­тий кри­ми­наль­но­го авторитета.

В мар­те 1918 года Одес­ская совет­ская рес­пуб­ли­ка пре­кра­ти­ла суще­ство­ва­ние, боль­ше­ви­ки без боя бежа­ли из горо­да, пред­ва­ри­тель­но оста­вив в нём своё под­по­лье. На сле­ду­ю­щий день в Одес­су всту­пи­ли гер­ман­ские и авст­ро-вен­гер­ские вой­ска. Миш­ка Япон­чик вновь смог выгод­но вос­поль­зо­вать­ся оче­ред­ным заме­ша­тель­ством, огра­бив банк, гости­ни­цу «Вер­саль» и бро­шен­ные крас­ны­ми воен­ные скла­ды. Инте­рес­но, что несмот­ря на всё это, боль­ше­ви­ки по-преж­не­му про­дол­жа­ли счи­тать Япон­чи­ка сво­им человеком.

Ста­ро­жил-одес­сит Яков Киши­нёв­ский вспо­ми­нал спу­стя мно­го лет о том, как про­ис­хо­ди­ли подоб­ные ограбления:

«Как-то в кон­це лета 1918 года, про­хо­дя мимо пром­то­вар­но­го рын­ка, про­хо­жие уви­де­ли несколь­ко под­вод, запря­жён­ных хоро­ши­ми лошадь­ми. На одной лёг­кой тачан­ке сто­ял стан­ко­вый пуле­мёт со встав­лен­ной лен­той с патро­на­ми. Чело­век 20 были оде­ты в кожа­ные тужур­ки, гали­фе, сапо­ги — это было очень мод­но тогда. У каж­до­го был писто­лет и гра­на­та. Это был один из частых слу­ча­ев, когда Япон­чик, кото­рый руко­во­дил сво­и­ми людь­ми, брал кон­три­бу­цию с бур­жу­а­зии горо­да. Они подъ­е­ха­ли к боль­шим дере­вян­ным мага­зи­нам… оста­но­ви­лись, зашли вглубь поме­ще­ний. Бес­пре­пят­ствен­но нагру­зи­ли три—четыре под­во­ды одеж­ды, белья, костю­мов, паль­то, обу­ви, раз­лич­ных това­ров и спо­кой­но уехали».

К октяб­рю 1918 года Япон­чик рас­про­стра­нил своё вли­я­ние на все бан­дит­ские груп­пи­ров­ки Одес­сы, кото­рые в общей слож­но­сти насчи­ты­ва­ли до 20 тысяч чело­век. Как мини­мум три тыся­чи из них вхо­ди­ли в бан­ду само­го Япон­чи­ка. Мно­гие заве­де­ния на окра­и­нах Одес­сы и в её пред­ме­стьях пла­ти­ли ему дань, бла­го­да­ря чему он стал необы­чай­но бога­тым чело­ве­ком. Взи­ма­лась дань и с мест­ных куп­цов, про­мыш­лен­ни­ков и ком­мер­сан­тов. Тех, кто отка­зы­вал­ся пла­тить, как пра­ви­ло, вско­ре нахо­ди­ли мёртвыми.

В декаб­ре того же года в Одес­се в оче­ред­ной раз сме­ни­лась власть — город заня­ли бело­гвар­дей­цы. Губер­на­то­ром был назна­чен гене­рал Алек­сей Гри­шин-Алма­зов. Новый пра­ви­тель Одес­сы вёл бес­ком­про­мисс­ную борь­бу с пре­ступ­но­стью: регу­ляр­но про­во­ди­лись обла­вы, сот­ни бан­ди­тов, в чис­ле кото­рых были и люди Япон­чи­ка, рас­стре­ля­ли на месте. В ответ на это Япон­чик напра­вил губер­на­то­ру пись­мо, где говорилось:

«Мы не боль­ше­ви­ки и не укра­ин­цы. Мы уго­лов­ные. Оставь­те нас в покое, и мы с вами вое­вать не будем».

Гри­шин-Алма­зов не стал отве­чать на это пись­мо, аре­сто­вав само­го Япон­чи­ка. Одна­ко уже на сле­ду­ю­щий день к отде­ле­нию поли­ции, где тот содер­жал­ся, при­бы­ли несколь­ко сотен воору­жён­ных до зубов бан­ди­тов, выдви­нув уль­ти­ма­тум немед­лен­но осво­бо­дить сво­е­го гла­ва­ря. Посколь­ку силы были явно нерав­ны, Япон­чи­ка тут же отпустили.

В интер­вью газе­те «Одес­ские ново­сти» в янва­ре 1919 года Гри­шин-Алма­зов говорил:

«То, что про­ис­хо­дит сей­час в Одес­се, вну­ша­ет серьёз­ные опа­се­ния… Одес­се, в наше безум­ное вре­мя, выпа­ла исклю­чи­тель­ная доля — стать убе­жи­щем всех уго­лов­ных зна­мён и гла­ва­рей пре­ступ­но­го мира, бежав­ших из Ека­те­ри­но­сла­ва, Кие­ва, Харькова».

Меж­ду тем остав­ше­е­ся в горо­де боль­ше­вист­ское под­по­лье гото­ви­лось к вос­ста­нию. Ору­жие под­поль­щи­ки поку­па­ли у Япон­чи­ка за неболь­шую плату.

Во вто­рой поло­вине мар­та ситу­а­ция на фрон­те сло­жи­лась явно не в поль­зу белых, в сёлах губер­нии полы­ха­ло кре­стьян­ское вос­ста­ние. В этих усло­ви­ях бан­да Япон­чи­ка в сою­зе с отря­да­ми Котов­ско­го, боль­ше­вист­ским под­по­льем и анар­хи­ста­ми под­ня­ла вос­ста­ние на окра­и­нах и пред­ме­стьях Одес­сы. Для его подав­ле­ния белые вынуж­де­ны были снять с фрон­та вой­ска, вновь завя­за­лись улич­ные бои, одна­ко пода­вить вос­ста­ние Гри­ши­ну-Алма­зо­ву так и не уда­лось. Бело­гвар­дей­цы кон­тро­ли­ро­ва­ли лишь центр горо­да, в то вре­мя как окра­и­ны пре­бы­ва­ли под вла­стью банд. Нако­нец, в сере­дине апре­ля в Одес­су всту­пи­ли вой­ска хер­сон­ско­го ата­ма­на Гри­го­рье­ва, кото­рый недав­но заклю­чил союз с боль­ше­ви­ка­ми и теперь дей­ство­вал от их име­ни. Остат­ки белых войск бежали.

И хотя Одес­са была взя­та, до уста­нов­ле­ния мира в ней было ещё дале­ко. Япон­чик вско­ре всту­пил в кон­фликт с Гри­го­рье­вым, на ули­цах вновь нача­лись пере­стрел­ки. Бои закон­чи­лись лишь через неде­лю, когда Гри­го­рьев полу­чил при­каз поки­нуть город.

В мае в Одес­се рас­про­стра­ни­лись слу­хи, что яко­бы Япон­чик был сек­ре­та­рём Одес­ско­го ЧК. На это Япон­чик сра­зу отре­а­ги­ро­вал, напи­сав в газе­ту «Изве­стия» пись­мо, опуб­ли­ко­ван­ное 30 мая 1919 года:

«Я, Мои­сей Вин­ниц­кий, по клич­ке Миш­ка Япон­чик, при­е­хал четы­ре дня тому назад с фрон­та, про­чёл в „Изве­сти­ях“ объ­яв­ле­ние ОЧК. В кото­ром поно­сят моё доб­рое имя.

Со сво­ей сто­ро­ны могу заявить, что со дня суще­ство­ва­ния ЧК в Одес­се я не при­ни­мал ника­ко­го актив­но­го уча­стия в его учреждении.

Отно­си­тель­но моей дея­тель­но­сти со дня осво­бож­де­ния меня из тюрь­мы по Ука­зу Вре­мен­но­го пра­ви­тель­ства… могу пока­зать доку­мен­ты, нахо­дя­щи­е­ся в контр­раз­вед­ке, а так­же при­каз той же контр­раз­вед­ки, в кото­ром ска­за­но, что за поим­ку меня обе­ща­но 100 тысяч руб­лей, как орга­ни­за­тор отря­дов про­тив контр­ре­во­лю­ци­о­не­ров, толь­ко бла­го­да­ря рабо­чим мас­сам я мог укры­вать­ся в его лачу­гах, избе­жать расстрела.

Вес­ной нынеш­не­го года, когда про­нес­ся слух о пред­сто­я­щим погро­ме, я не замед­лил обра­тить­ся к началь­ни­ку Еврей­ской бое­вой дру­жи­ны тов. Каш­ма­ну с пред­ло­же­ни­ем вой­ти в кон­такт с ним для защи­ты рабо­чих квар­та­лов от погро­мов бело­гвар­дей­ца­ми все­ми име­ю­щи­ми­ся в моём рас­по­ря­же­нии сред­ства­ми и силами.

Я лич­но всей душой буду рад, когда кто-нибудь из рабо­чих и кре­стьян, отзо­вёт­ся и ска­жет, что мною был оби­жен. Зара­нее знаю, что тако­го чело­ве­ка не найдётся.

Что каса­ет­ся бур­жу­а­зии, то если мною пред­при­ни­ма­лись актив­ные дей­ствия про­тив нея, то это­го, я думаю, никто из рабо­чих и кре­стьян не поста­вит мне в вину. Пото­му что бур­жу­а­зия, при­вык­шая гра­бить бед­ня­ков, сде­ла­ла меня гра­би­те­лем ея, но име­нем тако­го гра­би­те­ля я гор­жусь, и поку­да моя голо­ва на пле­чах, для капи­та­ли­стов и вра­гов наро­да буду все­гда грозой».

Смерть Япончика и посмертная слава

Спу­стя три дня после пуб­ли­ка­ции пись­ма Япон­чик пред­ло­жил боль­ше­ви­кам сфор­ми­ро­вать из под­власт­ных ему уго­лов­ни­ков отдель­ный отряд, кото­рый будет сра­жать­ся «за дело рево­лю­ции». Набра­лось 2200 чело­век, из кото­рых был сфор­ми­ро­ван 54‑й стрел­ко­вый полк име­ни Лени­на, вошед­ший в состав бри­га­ды Котов­ско­го. Сама бри­га­да Котов­ско­го, в свою оче­редь, вхо­ди­ла в состав диви­зии Ионы Яки­ра. В сере­дине июля полк Япон­чи­ка был при­знан бое­спо­соб­ным и отпра­вил­ся на фронт, где пет­лю­ров­цы тес­ни­ли совет­ские диви­зии. Адъ­ютан­том Япон­чи­ка стал его дав­ний сорат­ник Мей­ер Зай­дер по клич­ке «Май­ор­чик», комис­са­ром пол­ка — анар­хист Алек­сандр Фельдман.

В день отправ­ки эше­ло­на на фронт выяс­ни­лось, что из 2200 чело­век, состо­яв­ших в пол­ке, яви­лись лишь 704. Осталь­ные пред­по­чли остать­ся дома. Несмот­ря на то что и у явив­ших­ся «бой­цов» были серьёз­ные про­бле­мы с дис­ци­пли­ной, эше­лон всё же отпра­вил­ся и вско­ре при­был в рас­по­ря­же­ние Котов­ско­го и Яки­ра. Те, оче­вид­но, желая поско­рее изба­вить­ся от неугод­ных уго­лов­ни­ков, бро­си­ли полк Япон­чи­ка на самый опас­ный уча­сток фронта.

Пер­вый бой пол­ка про­тив пет­лю­ров­цев был удач­ным, враг отсту­пил, поне­ся поте­ри. Одна­ко уже на сле­ду­ю­щий день пет­лю­ров­цы полу­чи­ли под­креп­ле­ние и раз­би­ли полк Япон­чи­ка, кото­рый не был под­дер­жан дру­ги­ми частя­ми крас­ных. Боль­шая часть бой­цов раз­бе­жа­лась по окрест­ным сёлам, неко­то­рые само­сто­я­тель­но добра­лись в Одес­су. Сам Япон­чик вме­сте с остав­ши­ми­ся у него 116 бой­ца­ми захва­тил пас­са­жир­ский поезд и тоже решил про­бить­ся в Одес­су, но по пути был оста­нов­лен и без суда и след­ствия рас­стре­лян уезд­ным комис­са­ром Ники­фо­ром Урсу­ло­вым. Не вызы­ва­ет сомне­ний, что Урсу­лов дей­ство­вал по при­ка­зу началь­ства, так как вско­ре он был награж­дён за это орде­ном Крас­но­го Знамени.

Захо­ро­нен Миш­ка Япон­чик непо­да­лё­ку от места расстрела.

Что каса­ет­ся остат­ков пол­ка, то часть бой­цов была аре­сто­ва­на и полу­чи­ла тюрем­ные сро­ки, часть — рас­стре­ля­на за разбой.

Инте­рес­но, что остав­ши­е­ся в живых люди Япон­чи­ка реши­ли, что в смер­ти их лиде­ра вино­вен комис­сар пол­ка Фельд­ман; спу­стя два меся­ца один из них застре­лил Фельд­ма­на. Котов­ский, кото­ро­го так­же небез­осно­ва­тель­но подо­зре­ва­ли в рас­пра­ве, в 1925 году застре­лил друг и адъ­ютант Япон­чи­ка Мей­ер Зай­дер; он отси­дел за это убий­ство все­го два года и после выхо­да из тюрь­мы был убит уже сорат­ни­ка­ми Котов­ско­го. Что же каса­ет­ся испол­ни­те­ля убий­ства Япон­чи­ка, комис­са­ра Урсу­ло­ва, то он про­жил дол­гую жизнь и умер сво­ей смертью.

Само­го же Япон­чи­ка, кото­рый за непол­ные 28 лет жиз­ни стал леген­дар­ной лич­но­стью в пре­ступ­ном мире, жда­ла посмерт­ная сла­ва. Как уже упо­ми­на­лось, он стал геро­ем про­из­ве­де­ний Иса­а­ка Бабе­ля, про­то­ти­пом его Бени Кри­ка. В 1927 году был снят пер­вый фильм о Япон­чи­ке, где он пока­зан бла­го­род­ным «Робин Гудом», защи­щав­шим сла­бых от силь­ных; вско­ре этот фильм был запре­щён совет­ской вла­стью. Одна­ко в тече­ние после­ду­ю­щих деся­ти­ле­тий Япон­чик появил­ся ещё при­мер­но в десят­ке филь­мов. Где-то он пока­зан как бес­прин­цип­ный бан­дит, где-то — как вызы­ва­ю­щий сим­па­тию бла­го­род­ный раз­бой­ник. Кем же он всё-таки был на самом деле, каж­дый для себя может решить сам.