«Нельзя победить народ». Интервью с режиссёром-документалистом Вячеславом Серкезом

Еже­год­но 22 июня в годов­щи­ну нача­ла Вели­кой Оте­че­ствен­ной вой­ны в Рос­сии, Укра­ине и Бело­рус­сии отме­ча­ет­ся День памя­ти и скор­би. На зда­ни­ях госу­дар­ствен­ных учре­жде­ний при­спус­ка­ют­ся госу­дар­ствен­ные фла­ги, на кораб­лях ВМФ — Андре­ев­ские фла­ги, на жилых зда­ни­ях выве­ши­ва­ют­ся фла­ги с тра­ур­ны­ми лен­та­ми, отме­ня­ют­ся раз­вле­ка­тель­ные меро­при­я­тия и передачи.

24 июня 2021 года выхо­дит фильм «Мар­шал Побе­ды Гово­ров». VATNIKSTAN побе­се­до­вал с режис­сё­ром филь­ма Вяче­сла­вом Серкезом.


— Вяче­слав Иоси­фо­вич, я хотел начать с вашей био­гра­фии. Рас­ска­жи­те, пожа­луй­ста, о вашем дет­стве, о роди­те­лях, о вашем твор­че­ском пути.

— Я родил­ся в горо­де Жда­но­ве, сей­час это город Мари­у­поль в Донец­кой обла­сти. Папа у меня свар­щик был, обра­зо­ва­ние уни­вер­си­тет­ское. Он у меня со Львов­ской обла­сти, отту­да у меня вся род­ня, меня там кре­сти­ли. Я по отцу гали­ча­нин чисто­кров­ный. Мама у меня с Донец­кой обла­сти, роди­лась в Крас­ном Лимане. Она была перед самой пен­си­ей дирек­то­ром отде­ла игру­шек в мага­зине «1000 мелочей».

Режис­сёр Вяче­слав Серкез

Я из про­стой семьи, нас чет­ве­ро детей. Вырос­ли в Донец­кой обла­сти, закон­чил спор­тив­ный класс. Я был чем­пи­о­ном Донец­кой обла­сти по гре­ко-рим­ской борь­бе, несколь­ко тур­ни­ров все­со­юз­ных выиг­рал, при­зё­ром был. Когда я сло­мал себе спи­ну, спорт для меня закон­чил­ся, и я уехал в Харьков.

В поли­тех­ни­че­ском инсти­ту­те нача­лась моя твор­че­ская дея­тель­ность. Я орга­ни­зо­вал теат­раль­ную сту­дию «Фонарь», кото­рая впо­след­ствии ста­ла очень извест­ной, мы высту­па­ли на раз­лич­ных сту­ден­че­ских фести­ва­лях по все­му СССР. После раз­ва­ла мы нача­ли зани­мать­ся КВН, игра­ли у Мас­ля­ко­ва в пер­вой лиге несколь­ко лет. На харь­ков­ской теле­ком­па­нии «При­ват TV» был испол­ни­тель­ным про­дю­се­ром очень попу­ляр­ной укра­ин­ской пере­да­чи «Вит­ра­жи».

Вяче­слав Сер­кез (по цен­тру) и коман­да теле­жур­на­ла «Калам­бур»

В 2008 году закон­чил ВКСР, мастер­ская Сури­ко­ва и Фоки­на. Закан­чи­вал как игро­вой режис­сёр. К сожа­ле­нию, игро­вых кар­тин у меня немно­го, несколь­ко корот­ко­мет­ра­жек. Доку­мен­таль­ных вышло два­дцать две, есть ещё два доку­мен­таль­ных сери­а­ла для кана­ла НТВ — «Алтарь Побе­ды» и «Осво­бо­ди­те­ли» с Сер­ге­ем Маховиковым.

— А сохра­ни­лись ли съём­ки ваших выступ­ле­ний на КВН? Вы нахо­ди­ли их в интернете?

— Да, пер­вая лига КВН Воро­неж­ская. Я ино­гда смот­рел, кто-то выкла­ды­вал фрагментики.Примерно в одно вре­мя с нами игра­ли коман­ды Кри­во­го Рога, «Махач­ка­лин­ские бро­дя­ги», «Новые армяне», сочин­ская коман­да, это ещё до Галу­стя­на кото­рая была коман­да. «Ураль­ские пель­ме­ни», кото­рые тогда ещё так не назы­ва­лись, игра­ли на год рань­ше нас.

КВН, конеч­но, пере­стал быть тако­вым, какой он был тогда. Сей­час он мне не нра­вит­ся. Рань­ше это была сту­ден­че­ская игра почти на обще­ствен­ных нача­лах, а теперь это шоу-бизнес.

— Если воз­вра­щать­ся к про­фес­си­о­наль­ной дея­тель­но­сти, то поче­му доку­мен­таль­ное кино, а не художественное?

— В одно вре­мя доку­мен­таль­ное кино ста­ло воз­мож­но­стью зара­ба­ты­вать день­ги. Я очень увле­кал­ся темой ВОВ, в част­но­сти темой нацист­ских конц­ла­ге­рей. И прий­ти к про­дю­се­ру, ска­зав: «Зна­е­те, у меня есть идея сце­на­рия о том, как офи­це­ры бегут из два­дца­то­го бло­ка в конц­ла­ге­ре Маут­ха­у­зен» — совер­шен­но бес­по­лез­ная идея. Мне никто не даст ни 300, ни 200 мил­ли­о­нов. Поэто­му я начал про такие вещи делать доку­мен­таль­ные картины.

В рам­ках про­ек­та «Алтарь Побе­ды» мы запи­са­ли с 2007 года по 2010 год око­ло 400 интер­вью с вете­ра­на­ми. Там были уни­каль­ные люди: чело­век, пле­нив­ший Пау­лю­са, чело­век, кото­рый был при экс­гу­ма­ции тру­па Гит­ле­ра, чело­век, кото­рый на тан­ке в чис­ле пер­вых въе­хал в Пра­гу, чело­век, кото­рый был в груп­пе Куз­не­цо­ва на Запад­ной Укра­ине, был камер­ди­нер Ста­ли­на. Когда у меня эти исто­рии ско­пи­лись, мы выпу­сти­ли сери­ал. Туда не вошло даже тре­ти. Я понял, что о войне надо рас­ска­зать уста­ми её участников.

Вяче­слав Сер­кез с Алек­се­ем Нико­ле­ви­чем Вороновым

Сей­час, мне кажет­ся, про вой­ну и про её нача­ло гово­рят очень мно­го лжи. Я насчи­тал более трид­ца­ти вете­ра­нов, кото­рые в 1941 году сто­я­ли на гра­ни­це от Одес­сы до Мур­ман­ска. Они рас­ска­за­ли, что не то что­бы само­лё­ты гото­ви­лись, как рас­ска­зы­ва­ет Суво­ров. У нас, гово­ри­ли они, даже пуго­виц не было на ките­лях, у нас не было поле­вых кухонь, «мы ни к чему не были готовы».

Когда бесе­ду­ешь с вете­ра­на­ми, то замет­но, что где-то люди оши­ба­ют­ся, при­ви­ра­ют, быва­ет. Но когда ты их запи­сы­ва­ешь мно­го, то начи­на­ют эти семеч­ки прав­ды появ­лять­ся: очень мно­гое в их рас­ска­зах повто­ря­ет­ся. Гово­рят, что все, кто воз­вра­щал­ся из немец­ких конц­ла­ге­рей, попа­да­ли в конц­ла­ге­ря Ста­ли­на. Ложь! Из более полу­то­ра сотен узни­ков, вер­нув­ших­ся на Роди­ну, толь­ко двое были репрес­си­ро­ва­ны, были отправ­ле­ны на посе­ле­ние и пони­же­ны в правах.

Зна­ме­ни­тая исто­рия, когда один из совет­ских пере­вод­чи­ков пытал­ся посчи­тать этно­сы сре­ди воен­но­плен­ных после Кур­ской дуги, он насчи­тал почти 19 язы­ков. Это почти вся Евро­па! Я не гово­рю, что надо сжи­гать чуче­ла поля­ков, румын или нем­цев, нет. Важ­но пом­нить, что мы мир­ные люди. Но, как пелось у боль­ше­ви­ков, «наш бро­не­по­езд сто­ит на запас­ном пути».

Сей­час очень мно­го лжи. Я, навер­ное, поэто­му и захо­тел зани­мать­ся доку­мен­таль­ным кино, что­бы рас­ска­зы­вать о судь­бах кон­крет­ных людей. У меня нет филь­мов о мас­штаб­ных исто­ри­ях. Даже фильм «20 блок. Охо­та на зай­цев» — это лич­ная история.

Сей­час фон­ды появи­лись, кото­рые берут денеж­ки от госу­дар­ства, начи­на­ют рас­ска­зы­вать про побег из Собибо­ра, напри­мер, фильм сня­ли худо­же­ствен­ный. Я был в это вре­мя в Изра­и­ле, когда он вышел, общал­ся со спе­ци­а­ли­ста­ми по холо­ко­сту. Один спе­ци­а­лист из Яд ва-Шема тогда ска­зал: «Боже мой, в филь­ме о Печер­ском нет само­го глав­но­го, нет Печер­ско­го». «Спис­ка Шиндле­ра» не получилось.

— Что самое слож­ное в рабо­те документалиста?

— В нашей стране самая глав­ная про­бле­ма — баналь­но най­ти финан­си­ро­ва­ние. Рын­ка доку­мен­таль­но­го кино у нас нет. Кана­лы доку­мен­таль­ные филь­мы поку­па­ют неохот­но, слож­но попасть. Напри­мер, боль­шие кана­лы, не буду их назы­вать, берут и поку­па­ют у ВВС, Animal Planet и National Geographic пять тысяч кар­тин деся­ти­лет­ней дав­но­сти по 500 дол­ла­ров за штуку.

Доку­мен­та­ли­сты вынуж­де­ны идти про­сить у госу­дар­ства, у Мин­куль­та. Или искать част­ных инве­сто­ров. Я смот­рю, как дела­ют кар­ти­ны наши запад­ные дру­зья. Мы отста­ём очень силь­но. В духов­ном плане, в идее мы можем сопер­ни­чать с ними. В тех­ни­че­ском плане — нет. Бюд­жет доку­мен­таль­ной кар­ти­ны в 1 000 000 дол­ла­ров — для них абсо­лют­но нор­маль­ное явле­ние. У нас бюд­жет кар­ти­ны в 20 000 дол­ла­ров — уже счастье.

Мы сни­ма­ли «20‑й блок. Охо­та на зай­цев» в Австрии, Поль­ше, на Укра­ине и в Рос­сии, и у нас бюд­жет всей кар­ти­ны был мень­ше 1000000 руб­лей. А это несколь­ко коман­ди­ро­вок за границу.

Вопрос о зара­бот­ке даже не идёт.

«20‑й блок. Охо­та на зайцев»

Наша при­тир­ка к капи­та­лиз­му идёт уже очень дав­но. Госу­дар­ство посто­ян­но даёт день­ги одним и тем же людям. Не факт, что эти чинов­ни­ки пло­хие, но они явно не раз­би­ра­ют­ся в теме. И мы видим чере­ду из филь­мов «Девя­та­ев», «Собибор», «Зоя», «Бабуш­ка лёг­ко­го пове­де­ния» туда же.

Илья Най­шул­лер пре­крас­но пока­зал, что даже без ВГИ­Ков­ско­го обра­зо­ва­ния мож­но поехать в США и снять при­быль­ный фильм со звёз­да­ми пер­вой вели­чи­ны. Ни один из наших име­ни­тых режис­сё­ров, рабо­тав­ших в Гол­ли­ву­де, такую рабо­ту не снял: ни име­ни­тый Кон­ча­лов­ский, ни Бек­мам­бе­тов, ни Бод­ров-стар­ший таких успе­хов на рын­ке не имели.

Нуж­но ста­рать­ся делать доку­мен­таль­ное кино инте­рес­ным, что­бы не про­сто детей в воен­ную фор­му на 9 мая наря­жать, а дей­стви­тель­но в голо­вы им какую-то инфор­ма­цию о Родине закла­ды­вать. Идёт школь­ник, медаль­ки на него наце­пи­ли, а вы спро­си­те у него когда была Кур­ская бит­ва, кто такой Алек­сандр Мат­ро­сов, в каком году взят Кёнигсберг. Не отве­тит, зато на них наде­ли доро­гую фор­му, потра­ти­ли мил­ли­ар­ды рублей.

Заста­вить посмот­реть моло­дых людей трид­ца­ти­ми­нут­ный фильм об ужа­сах конц­ла­ге­рей — это про­сто тра­ге­дия. Я пом­ню, мы в Харь­ко­ве в инсти­ту­те, когда я толь­ко сде­лал свой пер­вый боль­шой фильм «Укра­ден­ное дет­ство», он сей­час самый попу­ляр­ный на моём кана­ле, захо­те­ли устро­ить показ. Это было до 2014 года ещё.

Один из узни­ков, Игорь Фёдо­ро­вич Малиц­кий, он потом в «20‑м бло­ке» у меня сни­мал­ся, про­фес­сор в этом уни­вер­си­те­те быв­ший, попро­сил устро­ить про­смотр со сту­ден­та­ми. Рек­тор взмо­лил­ся: «Они не выдер­жат столь­ко смот­реть, вы что», но отка­зать не смог. Реши­ли поста­вить стар­ше­курс­ни­ков на охра­ну на две­ри, что­бы никто не вышел. Там почти две тыся­чи чело­век поме­сти­лось, при­шли остав­ши­е­ся в живых вете­ра­ны из Харь­ко­ва. За всё вре­мя сеан­са вышли толь­ко два чело­ве­ка. И то они вер­ну­лись, в туа­лет ходили.

Вяче­слав Сер­кез с Иго­рем Фёдо­ро­ви­чем Малицким

Мы зря недо­оце­ни­ва­ем моло­дёжь. Мы про­сто непра­виль­но им рас­ска­зы­ва­ем. В этом филь­ме у меня нет нази­да­тель­но­сти. Я спе­ци­аль­но почти отка­зал­ся от хро­ни­каль­ных кад­ров. Я взял опе­ра­то­ра Колю Орло­ва, и мы поеха­ли сни­мать в Освен­ци­ме, в Маут­ха­у­зене, в Дахау, в Тере­зине, в Нацвей­ле­ре, в Бухен­валь­де, в Равен­сбрю­ке, в Зак­сен­ха­у­зене, в Дора-Мит­тель­бау, где в горе нахо­дил­ся конц­ла­герь, где раке­ты ФАУ дела­ли. Очень часто у нас не было раз­ре­ше­ния, при­хо­ди­лось выкру­чи­вать­ся. Но мы сня­ли все эти места. И вот когда ста­ри­ки у меня в филь­ме рас­ска­зы­ва­ют про что-то, то мы пока­зы­ва­ем не хро­ни­ку, а мы пока­зы­ва­ем сами зда­ния, где это происходило.

Мир изме­нил­ся, мы долж­ны менять под­хо­ды к пода­че инфор­ма­ции. Рань­ше были кино­те­ат­ры, ты при­шёл, но боль­ше нигде это­го не уви­дишь. Сей­час у тебя в теле­фоне и кино­те­атр, и кино­сту­дия, и библиотека.

Но обя­за­ны мы и обе­ре­гать детей от лиш­ней инфор­ма­ции. Я утром сижу, зав­тра­каю, смот­рим какой-то совет­ский фильм. Пошла рекла­ма, девуш­ка том­ным голо­сом рас­ска­зы­ва­ет о том, что если у вас в интим­ном месте сухо, то там надо сма­зать и всё будет хоро­шо. Я чуть не поперх­нул­ся. Герои тоже поме­ня­лись, если рань­ше герой — это под­жа­рый и муску­ли­стый муж­чи­на был, спортс­мен или рабо­чий с моло­том с пла­ка­та, то сей­час это нечто усред­нён­ное меж­ду девоч­кой и маль­чи­ком, с серёж­кой ещё в носу.

— А если гово­рить о ваших кино­ге­ро­ях, то кто чаще все­го у вас в филь­мах выво­дит­ся на перед­ний план?

— Для меня самый глав­ный герой — про­стой чело­век, кото­рый попал в нече­ло­ве­че­ские усло­вия. Все­гда, когда я сни­мал про конц­ла­ге­ря, я пред­став­лял, а вот как бы я посту­пил на их месте. Когда сто измож­дён­ных людей постро­и­ли и сей­час будут каж­до­го пято­го рас­стре­ли­вать. У меня был чело­век, кото­рый ока­зал­ся чет­вёр­тым во вре­мя тако­го расстрела.

Бесе­до­вал я с узни­ком Маут­ха­у­зе­на. Там каж­дое утро началь­ник лаге­ря Цирайс раз­вле­кал­ся: выхо­дил, выби­рал одну пятёр­ку и рас­стре­ли­вал её. Сам, вруч­ную. Один из этой пятёр­ки был Про­коп Иван Иоси­фо­вич, он уже к сожа­ле­нию покой­ный, умер в 2010 году, он из Дне­про­пет­ров­ска. Его рас­стре­ли­ва­ли, но смер­тель­но не попа­ли. Его нашли у кре­ма­то­рия на горе тру­пов, дне­про­пет­ров­ские ребя­та-евреи выхо­ди­ли, отпо­и­ли, спря­та­ли в под­ва­ле, а потом под дру­гой фами­ли­ей пере­пра­ви­ли, и он дожил до осво­бож­де­ния лаге­ря. Я на него смот­рел и думал, как бы мы пове­ли себя.

Есть маль­чик 19 лет, маль­чи­ка уже нет в живых, это Герой совет­ско­го сою­за Нев­пря­га, кото­рый пере­плыл холод­ный Днестр при тем­пе­ра­ту­ре пять гра­ду­сов теп­ла. Пере­плыл с катуш­кой, но нем­цы пере­би­ли ему про­вод. Он зашёл в окоп, убил шесте­рых нем­цев, соеди­нил­ся с их про­во­дом и пере­дал сооб­ще­ние на нашу тер­ри­то­рию. Убил двух офи­це­ров и четы­рёх сол­дат, при­кла­дом забил.

— Рас­ска­жи­те о вашем филь­ме «20‑й блок». Ваш глав­ный герой, Игорь Фёдо­ро­вич, одет в одеж­ду узни­ка конц­ла­ге­ря. Рас­ска­жи­те, это такая тра­ди­ция при общем сбо­ре на день памя­ти наде­вать робу заклю­чён­но­го, некая фор­ма кол­лек­тив­но­го пере­жи­ва­ния трав­ма­ти­че­ско­го опы­та, или это было сде­ла­но лишь для фильма?

— Эту фор­му поши­ли ещё в 1980‑е годы. Харь­ков­ская орга­ни­за­ция узни­ков конц­ла­ге­рей и пре­зи­дент Эмиль Гри­го­рье­вич Аль­пе­рин, узник Бухен­валь­да, с 1960‑х годов езди­ли в Евро­пу и обра­ти­ли вни­ма­ние, что мно­гие сохра­ни­ли свои насто­я­щие поло­са­тые робы и имен­но на дни памя­ти они соби­ра­лись в сво­их лагер­ных одеж­дах с нашивками.

Наши, когда доби­ра­лись до сво­ей тер­ри­то­рии, сжи­га­ли робы, часто пере­оде­ва­лись в воен­ную фор­му. В 1980‑е годы поши­ли копию, но номе­ра насто­я­щие. У Иго­ря Фёдо­ро­ви­ча ещё и на руке есть, пото­му что он в Освен­ци­ме полу­чал номер.

Для филь­ма мы его при­вез­ли в Маут­ха­у­зен. Он впер­вые после вой­ны был на месте сво­е­го заклю­че­ния. Его впе­чат­ле­ния были силь­ней­ши­ми: он не выхо­дил из маши­ны, пла­кал, мы вынуж­де­ны были оста­но­вить­ся, ото­шли, жда­ли, пока при­дёт в себя. Ему было 18–19 лет, когда он ока­зал­ся в конц­ла­ге­ре, был несколь­ко дней на страш­ных рабо­тах на «лест­ни­це смерти».

Его отту­да спас Алек­сандр Мои­се­е­вич Иоси­ле­вич, герой наше­го дру­го­го филь­ма «Док­тор Саша», врач-харь­ков­ча­нин из лаза­ре­та. Через кон­то­ру его отпра­ви­ли из коман­ды смерт­ни­ков в дру­гой лагерь с менее тяжё­лым содержанием.

«Док­тор Саша»

Сей­час в Австрии была эта встре­ча онлайн. Они выве­си­ли по всей Вене ко дню осво­бож­де­ния Маут­ха­у­зе­на фото­гра­фии остав­ших­ся в живых узни­ков. На одной из них есть Игорь Фёдо­ро­вич. В таких же робах сто­ят поля­ки, испа­нец, по-мое­му, тоже. Поля­ки сохра­ни­ли свои насто­я­щие робы.

Один поляк, я с ним общал­ся, он ушёл недав­но, 96 лет было, вот у него была насто­я­щая роба, кото­рую он сохра­нил. Он про­шёл Освен­цим и Маут­ха­у­зен, и каж­дый год, в дни памя­ти, при­ез­жал и наде­вал одеж­ду заклю­чён­но­го. Как вете­ран наде­ва­ет свои орде­на, это их заслу­ги, так и быв­шие узни­ки чтят память.

Ещё их почти всех воро­тит от овча­рок. Им пло­хо от их вида, страш­но, руки холо­де­ют. В лаге­рях на охране исполь­зо­ва­лись овчар­ки. Ещё нем­цы часто раз­вле­ка­лись так: спус­ка­ли овча­рок, что­бы раз­ры­вать узни­ков осла­бев­ших, сбе­жав­ших. Поэто­му у меня одна жен­щи­на в филь­ме гово­рит, что «я даже при­кос­нуть­ся боюсь, даже к щенку».

— А вы для филь­мов обща­лись с немец­ки­ми военнопленными?

— Да, общал­ся. С немец­ки­ми воен­но­слу­жа­щи­ми, кото­рые были и не были в пле­ну. Я общал­ся с теми, кто вое­вал под Ленин­гра­дом, с фин­на­ми общал­ся, кото­рые Пет­ро­за­водск бра­ли, с ита­льян­цем общал­ся, кото­рый попал в плен под Ста­лин­гра­дом, общал­ся с дву­мя румын­ски­ми офи­це­ра­ми, кото­рые Одес­су брали.

Было ещё несколь­ко немец­ких офи­це­ров, мы с ними бра­ли интер­вью, кото­рые при­над­ле­жат не мне, а НТВ, кото­рые вое­ва­ли про­тив нас. Был лёт­чик, два тан­ки­ста, коман­дир сапёр­но­го взво­да. Хочу ска­зать, что ника­кой нена­ви­сти к нам, ника­ко­го неува­же­ния я не уви­дел. Рас­ска­зы­ва­ли о стра­хах вой­ны, об ужа­сах. Они про­шли грязь.

— Рас­ска­жи­те, а у вас есть коман­да исто­ри­ков, с кото­ры­ми вы чаще все­го рабо­та­е­те, когда дела­е­те филь­мы по кон­крет­ным событиям?

— Коман­ды нет, но спи­сок спе­ци­а­ли­стов в раз­ных обла­стях, к кото­рым я обра­ща­юсь, есть. Напри­мер, по Маут­ха­у­зе­ну мы обща­лись с Миро­сла­вом Хопёр­ским, он ушёл в 2019 году. У него такие уни­каль­ные вещи собра­ны! Я посмот­рел доку­мен­таль­ный фильм от теле­ка­на­ла «Звез­да»… Там столь­ко ляпов. Тако­го не было! Он об этом гово­рил. Я когда фильм сни­мал, с ним гово­рил: «Я хочу рас­ска­зать о Марии Лант­га­лер, кото­рая спас­ла наших офи­це­ров, бежав­ших из конц­ла­ге­ря». Он ска­зал: «Не тро­гай­те эту тему, там не так всё про­сто». Но что, он так и не сказал.

В каж­дой теме есть мно­го спор­ных момен­тов. Когда я по Кры­му сни­мал, про пар­ти­зан, я рабо­тал с Евге­ни­ем Бори­со­ви­чем Мель­ни­чу­ком. Он 1931 года рож­де­ния. Он луч­ший, даже мож­но ска­зать глав­ный, спе­ци­а­лист по пар­ти­зан­ско­му дви­же­нию в Кры­му. Он с 1950‑х годов, когда после учи­ли­ща попал слу­жить в Крым, а он вете­ран воен­ной раз­вед­ки, был зна­ком со все­ми выжив­ши­ми пар­ти­за­на­ми, со все­ми доку­мен­та­ми. У него уни­каль­ные мате­ри­а­лы собра­ны, он может рас­ска­зать, какой отряд где вое­вал, какие были пре­да­те­ли. У него пол­ный архив на дому. У него есть уче­ни­ки: Алек­сандр Мурав­ский, есть зна­ме­ни­тый исто­рик Андрей Маль­гин, есть Олег Романь­ко, один из луч­ших исто­ри­ков в Крыму.

Когда мы сни­ма­ли фильм про мар­ша­ла Гово­ро­ва, мы обра­ти­лись к его вну­кам. Они сами быв­шие офи­це­ры, умней­шие люди. Они нам всю инфор­ма­цию предо­ста­ви­ли. Всё, что каса­ет­ся боёв на линии Ман­нер­гей­ма, на Карель­ском пере­шей­ке, нам помог Баир Ирин­че­ев. Он нас повёл туда, пока­зы­вал что где есть. У нас в филь­ме это есть. Он пря­мо ходя­чая энцик­ло­пе­дия по это­му вопросу.

Меня удив­ля­ет заиг­ры­ва­ние в филь­мах. Перед кем мы заиг­ры­ва­ем? Из 135 охран­ни­ков Собибо­ра толь­ко 30 было нем­ца­ми, осталь­ные были с Укра­и­ны. Я сам укра­и­нец, так пока­жи­те, как было на самом деле. Нет, нака­нуне Дня Побе­ды побе­жим все сни­мать воен­ные филь­мы. Попу­ляр­ны ста­ли конц­ла­ге­ря? Давай­те ещё Девя­та­е­ва сде­ла­ем. Ну не может При­луч­ный попасть в роль узни­ка, он упи­тан­ный такой.

Про Зою Кос­мо­де­мьян­скую ещё кино сде­ла­ли. Зачем? Её подвиг непо­ня­тен совре­мен­но­му поко­ле­нию. Почи­тай­те её днев­ни­ки, она Ста­ли­на люби­ла, она за Роди­ну гото­ва была всё сде­лать. И без булоч­ки с трамваем.

Вяче­слав Сер­кез в Заксенхаузене

Эти люди были фана­тич­но пре­да­ны Родине. Поэто­му мне узни­ки конц­ла­ге­рей рас­ска­зы­ва­ли, что нем­цы им в лицо гово­ри­ли: «Вы фана­ти­ки». Мож­но побе­дить Ста­ли­на, мож­но побе­дить Гит­ле­ра. Но нель­зя побе­дить народ. Сколь­ко бы Гит­лер ни уни­что­жил евре­ев, он не побе­дил. Он сде­лал так, что теперь есть одно из мощ­ней­ших и раз­ви­тых госу­дарств мира — Изра­иль. С мощ­ной арми­ей, с мощ­ной эко­но­ми­кой, с одним из самых высо­ких уров­ней жиз­ни. Евреи разо­зли­лись, объ­еди­ни­лись, теперь попро­буй к ним полезь.

— Какие доку­мен­таль­ные и худо­же­ствен­ные филь­мы вы мог­ли бы посо­ве­то­вать нашим чита­те­лям, инте­ре­су­ю­щим­ся исто­ри­ей Рос­сии и Вели­кой Оте­че­ствен­ной войны.

— В первую оче­редь, «Обык­но­вен­ный фашизм» Ром­ма — нет ниче­го силь­нее и страш­нее. «Летят журав­ли» обя­за­тель­но, «Про­ти­во­сто­я­ние» с Баси­ла­шви­ли. Недав­но поля­ки сня­ли хоро­ший фильм про окку­па­цию «Колос­ки» — это очень креп­кая работа.

— А где мож­но посмот­реть ваши фильмы?

— На моём ютуб-кана­ле. На «Звез­де» выхо­дят про­ек­ты, на НТВ, в Кры­му по цен­траль­но­му теле­ви­де­нию мно­го­крат­но пока­зы­ва­ли фильм «Витя­зи».

— Когда вый­дет ваша новая киноработа?

— 24 июня на теле­ка­на­ле «Звез­да» пока­жут фильм «Гово­ров», про чело­ве­ка, кото­рый про­шёл путь от кре­стьян­ско­го сына до мар­ша­ла победы.

— Уве­рен, нашим чита­те­лям будет инте­рес­но. Спасибо!


Читай­те так­же интер­вью с воен­ным исто­ри­ком Вла­ди­ми­ром Кик­над­зе «Вой­на не закон­че­на, пока не рас­сле­до­ва­ны все пре­ступ­ле­ния про­тив мир­но­го населения».

Поделиться