«Близость». О новом романе Данила Волохова

Лит­объ­еди­не­ние «Полу­то­на» выпу­сти­ло первую кни­гу в каче­стве изда­тель­ства — роман «Бли­зость» Дани­ла Воло­хо­ва. Кни­га доступ­на для чте­ния и ска­чи­ва­ния на сай­те «Полу­то­нов».

Сего­дня мы пуб­ли­ку­ем рецен­зию лите­ра­тур­но­го кри­ти­ка Оле­га Чес­но­ко­ва о двой­ствен­но­сти и архи­тек­то­ни­ке рома­на, систе­ме пер­со­на­жей, а так­же явных и неяв­ных рефе­рен­сах в нём.

Срав­ни­вая раз­ные отрез­ки пути авто­ра, все­гда неволь­но при­смат­ри­ва­ешь­ся и пыта­ешь­ся заце­пить­ся за тот или иной про­гиб. В ред­ких слу­ча­ях «выбо­и­ны» помо­га­ют кон­струк­тив­но рас­смот­реть дви­же­ние (или же застой) автора.
«Рус­ская аль­тер­на­тив­ная лите­ра­ту­ра» по-преж­не­му оста­ёт­ся акту­аль­ным жан­ром сре­ди моло­дых писателей.

Данил Воло­хов — отнюдь не исклю­че­ние. Хоть он и не кон­цен­три­ру­ет­ся на ликё­ро­во­доч­ном повест­во­ва­нии. Нель­зя ска­зать, что Воло­хов, в какой-либо сте­пе­ни сле­ду­ет трен­дам, но и не откре­щи­ва­ет­ся от них. Начи­ная с пер­вых пуб­ли­ка­ций (на всё тех же «Полу­то­нах»), автор сле­ду­ет пре­дель­но про­стой фор­му­ле «алко­голь + жен­щи­ны = поиск себя». Фор­му­ла как тео­рия отно­си­тель­но­сти — ведёт сюжет. Заод­но высту­па­ет сове­стью глав­ных героев.

«Она кру­жит и хохо­чет, обни­ма­ясь со сво­им жени­хом и при­тан­цо­вы­вая рит­мам при­гла­шён­ных музы­кан­тов. Они хоро­ши. Но не так как моя отвёрт­ка. Её я сме­ши­ваю в малень­ком чай­нич­ке, поне­мно­гу доли­вая себе в чаш­ку. Я не хочу, что­бы кто-то видел, как я пью. В оди­но­че­стве. Я не хочу, что­бы кто-то думал обо мне. О том, что я чув­ствую. Я и сам это­го не знаю. Мне и так хоро­шо. Толь­ко любовь моя усколь­за­ет непо­нят­но куда».

Посте­пен­но, в про­зу добав­ля­ют­ся новые плос­ко­сти. «Мои нена­гляд­ные шлю­хи» добав­ля­ет систе­му уров­ней, эта­жей оте­ля, в кото­ром рабо­та­ет про­то­тип авто­ра — ноч­ной адми­ни­стра­тор. Добав­ля­ют­ся и пер­со­на­жи. Не про­сто мель­ка­ют как бли­ки, а ста­но­вят­ся частью глав­но­го героя, орга­нич­но впи­сы­ва­е­мые в повест­во­ва­ние. Топос дома ста­но­вит­ся важен для авто­ра. Имен­но вокруг него цен­три­ру­ет­ся рас­сказ «Дом на пес­ке». Отча­сти, мож­но ска­зать, что «Бли­зость» про­дол­жа­ет эту идею, но несколь­ко в дру­гом ключе.

Сюжет­ные линии, раз­де­лён­ные несколь­ки­ми деся­ти­ле­ти­я­ми, пере­пле­та­ют­ся, фор­ми­руя общий пазл. Начи­на­ясь в Бер­лине в наши дни, автор посте­пен­но пере­ме­ща­ет чита­те­ля во вре­ме­ни. Из Бер­ли­на в семи­де­ся­тые года. Сту­дент Саша Нови­ков поку­па­ет на «тол­куч­ке» пла­стин­ку Sex Pistols. То, что один из пер­со­на­жей опи­сы­ва­ет как «глав­ное откры­тие» посте­пен­но про­ис­хо­дит с глав­ным геро­ем. Саша ищет себя. В ито­ге ока­зы­ва­ет­ся на сцене и ста­но­вит­ся «Алек­сом Нова­ком». Неугод­ный режи­му и ненуж­ный нико­му, кро­ме вер­ных дру­зей. Доволь­но архе­ти­пич­но. И как заме­ти­ла Ната­ша Рома­но­ва, ком­мен­ти­руя вру­че­ние «Нац­бес­та» — «поче­му зна­чи­тель­ное коли­че­ство книг (совре­мен­ных авто­ров) обра­ще­но в про­шлое, даже если пыта­ют­ся гово­рить о насто­я­щем?» — сей­час самый акту­аль­ный вопрос.

Сюжет­ная линия сно­ва и сно­ва воз­вра­ща­ет­ся в «Бер­лин наших дней». Труд­но ска­зать, наме­рен­но ли Воло­хов обес­ку­ра­жи­ва­ет чита­те­лей, совер­шая рыв­ки во вре­ме­ни или нет. Пожа­луй, самый непри­ят­ный момент. Автор не даёт вам как сле­ду­ет набрать воз­ду­ха в лёг­кие, но уже выдёр­ги­ва­ет во вре­ме­ни и пере­но­сит в Бер­лин. Всё тот же. В нём уже повзрос­лев­шая дочь глав­но­го героя вспо­ми­на­ет пере­езд, эми­гра­цию и зависимость.

«Ева дав­но при­зна­ва­лась себе, что ей это было инте­рес­но, но заду­ма­лась об этом лишь когда фрау Нёел­лер зада­ла им то самое сочи­не­ние. „Что я знаю о Бер­лине?“ — эта мысль не дава­ла ей покоя всю ночь, за несколь­ко дней перед тем как она нако­нец взя­лась напи­сать доклад на задан­ную тему. Девуш­ка вспо­ми­на­ла о сво­их пер­вых ночах в Бер­лине, о том, как при­сло­нив­шись к холод­но­му стек­лу в их ста­рой квар­ти­ре, она ощу­ща­ла быст­рое дыха­ние это­го горо­да, его свет, и все при­су­щие Бер­ли­ну при­зна­ки жиз­ни. Сей­час, поняв, что она совер­шен­но ниче­го не зна­ет о горо­де, дав­но став­шем для неё род­ным, Ева при­ни­ма­лась изу­чать всю его жизнь, по край­ней мере такой, какой она виде­ла её».

Вто­рой вопрос, питер­ской поэтес­сы Рома­но­вой — «сколь­ко мож­но про­жи­вать совет­ские и пост­со­вет­ские трав­мы?» — вполне пре­тен­ду­ет на ста­тус насущ­но­го. Пиши­те сколь­ко угод­но о далё­ком (и не таком далё­ком) про­шлом, но оставь­те трав­мы для насто­я­ще­го. Дай­те геро­ям спо­ткнуть­ся и содрать коле­ни, несколь­ко раз подрать­ся, прой­ти через чере­ду труд­но­стей, выжить или уме­реть. В ком­би­на­ции со ста­рым доб­рым «здесь и сей­час» — это луч­шее топ­ли­во для сюже­та и глав­ный афро­ди­зи­ак для читателя.

В «Бли­зо­сти» тако­го нет, но вос­по­ми­на­ния спа­са­ют, помо­га­ют вос­пол­нить про­бе­лы. Добав­ля­ют необ­хо­ди­мой раз­мы­то­сти сюжет­ным лини­ям. Здесь прин­цип нена­дёж­но­го рас­сказ­чи­ка игра­ет на «повы­ше­ние». А чита­тель начи­на­ет срав­ни­вать исто­рии ища несо­сты­ков­ки. Дей­стви­тель­но ли рас­сказ глав­но­го героя мож­но счи­тать досто­вер­ным? Разо­брать­ся в пери­пе­ти­ях помо­га­ет жур­на­лист, пишу­щий био­гра­фию уже поста­рев­ше­го Новака.

Кон­траст меж­ду пер­со­на­жа­ми очер­чен доволь­но явно. Линия повест­во­ва­ния выстра­и­ва­ет­ся на посто­ян­ном про­ти­во­по­став­ле­нии. Эта оппо­зи­ци­он­ная струк­ту­ра систе­мы пер­со­на­жей ком­пен­си­ру­ет разо­рван­ность сюже­та. Автор не углуб­ля­ет­ся в фак­ты био­гра­фии геро­ев слиш­ком уж силь­но. А рез­кие обры­вы повест­во­ва­ния, чита­ют­ся как наво­дя­щие вопро­сы: «Что было даль­ше?», пред­ла­гая чита­те­лю доду­мать самим.

Неис­ку­шён­ный чита­тель спро­сит: «При чём здесь Бер­лин?» — и задаст самый резон­ный вопрос. Хотя автор и объ­яс­ня­ет выбор места (по сюже­ту, герой вме­сте с женой и доче­рью пере­ез­жа­ют в Бер­лин по при­гла­ше­нию дав­не­го дру­га), Бер­лин, как основ­ное место дей­ствия рома­на уси­ли­ва­ют идею раз­роз­нен­но­сти глав­ных геро­ев: прой­дя через смерть, и поте­рю близ­ких они пере­ста­ют общать­ся, теря­ют связь и выстра­и­ва­ют перед собой стену.

«Он не мог огля­ды­вать­ся и видеть, как этот дом всё ещё сто­ит там, а какая-нибудь дру­гая девуш­ка вско­ре зай­мёт место его дочери».

Архи­тек­то­ни­ка рома­на не под­вя­за­на на нали­чии мно­же­ства уров­ней (как в слу­чае с рас­ска­за­ми «Дом на пес­ке» и «Мои нена­гляд­ные шлюхи»).

Цен­три­ру­ясь в основ­ном на вре­мен­ных рам­ках, Воло­хов не остав­ля­ет свой излюб­лен­ный и потрё­пан­ный топос дома. Это и бес­ко­неч­ные пала­ты в реха­бе, в кото­ром нахо­дит себя Ева — дочь Алек­са, и эта­жи офис­ных зда­ний, инду­стри­аль­ные построй­ки Бер­ли­на, уров­ни пар­ко­вок, супер­мар­ке­ты, рын­ки, кафе.

Кон­цеп­ция дохо­дит прак­ти­че­ски до абсур­да в опи­са­нии «Дома худож­ни­ков» — места сбо­рищ нефор­маль­ной моло­дё­жи в «совет­ской» части рома­на. Образ гипер­бо­ли­зи­ру­ет­ся и пред­став­ля­ет­ся чита­те­лям в виде «дома в доме», фак­ти­че­ски клю­че­во­го для все­го рома­на. Воло­хов вво­дит чита­те­ля в «Дом Худож­ни­ков», куда глав­ные герои при­хо­дят отыг­рать пер­вый кон­церт. Посте­пен­но, герои зна­ко­мят­ся с его оби­та­те­ля­ми, эта­жа­ми и зако­ул­ка­ми, так же, как и в слу­чае с Евой.

Автор опи­сы­ва­ет пер­со­на­жа, её жизнь не линей­но, а раз­ры­вая повест­во­ва­ние вто­рой сюжет­ной линии. Собы­тия раз­ных лет пере­ме­ши­ва­ют­ся. Посте­пен­но чита­тель зна­ко­мит­ся с пер­со­на­жем. Сна­ча­ла с редак­то­ром круп­но­го немец­ко­го изда­тель­ства, авто­ром путе­во­ди­те­лей по Бер­ли­ну. Потом с доче­рью «того само­го» Алек­са Нова­ка. Потом с «девуш­кой из реха­ба». «Линия Евы» опи­са­на авто­ром в тре­тьем лице. В то вре­мя как в «Линии Алек­са» повест­во­ва­ние ведёт­ся от пер­во­го лица. Дан­ный при­ём по задум­ке авто­ра, веро­ят­но, дол­жен созда­вать дистан­цию. Отда­лять пер­со­на­жей созда­вая меж­ду ними опре­де­лён­ный раз­рыв. Автор про­во­дит недву­смыс­лен­ную парал­лель с Керуаком,

— Зна­ешь, когда я учил­ся в уни­вер­си­те­те, я мно­го думал о путе­ше­стви­ях. Но тогда это каза­лось мне роман­ти­кой… Вро­де того, как это опи­сы­вал Керуак.
— «В доро­ге» — да, хоро­шая кни­га. Пом­ню, как чита­ла её в сред­ней школе.

Ведь Дин Мори­ар­ти не про­сто так ска­кал из горо­да в город, сно­ва и сно­ва впа­дал в ворон­ку деструк­тив­ных отно­ше­ний и сры­вал­ся. Куда-то дале­ко, за гра­нью гео­гра­фи­че­ских тра­ек­то­рий. Тяжё­лое дет­ство, угон машин, заклю­че­ние логи­че­ски отра­жа­ют попыт­ки героя куль­то­во­го рома­на сно­ва и сно­ва най­ти себя. Откры­тая связь с клас­си­ком бит-дви­же­ния выда­ют в авто­ре фана­та. Но к чему всё это? Неуже­ли обя­за­тель­но было делать всё так явно? Без извра­щён­ных отсы­лок и заву­а­ли­ро­ван­ных фраз.

С дру­гой сто­ро­ны, вопрос, что дви­га­ет геро­я­ми, не отпус­ка­ет по ходу чте­ния «Бли­зо­сти». По ходу про­дви­же­ния начи­на­ешь зада­вать себе логич­ные вопро­сы — что под­толк­ну­ло Еву к зави­си­мо­сти? Какую роль сыг­ра­ло в её паде­нии без­раз­ли­чие отца?
Воло­хов про­ти­во­по­став­ля­ет отца и дочь, под­во­дя чита­те­ля к осо­зна­нию про­бле­мы «отцов и детей». Хотя до кон­ца суть про­бле­мы оста­ёт­ся непо­нят­ной. Сюжет­ные раз­ры­вы и фоку­си­ров­ка авто­ра на дета­ли­за­ции не дают до кон­ца понять чув­ства геро­ев и, как след­ствие, их поступки.

«Бли­зость» — это роман не эмо­ци­о­наль­ный, а сюжет­ный. Все эмо­ции про­сту­па­ют потом. По про­чте­нии. Чита­тель логич­ным обра­зом зада­ёт себе вопрос: «Бли­зость — дей­стви­тель­но ли она может быть такой деструктивной?».

Читай­те так­же «„Угрюм-река“. Сибир­ская эпо­пея о том, как капи­та­лизм душу губит».