На платформе Kion и Первом канале стартовал сериал «Раневская» о легенде советского театра и кино. Восьмисерийный проект охватывает большую часть жизни великой актрисы от её юности в дореволюционном Таганроге до 1970‑х годов, когда Раневская играла главную роль в спектакле «Дальше — тишина…».
Елена Кушнир посмотрела сериал и рассказывает, почему байопик актрисы не удался.
Таганрог, 1915 год. Юная Фаина Фельдман (Мариэтта Цигаль-Полищук), девушка из состоятельной еврейской семьи, влюблена в театральную звезду Качалова (Александр Домогаров) и грезит о сцене. Отец (Семён Стругачёв) постоянно напоминает дочери о том, что у неё нет шансов на успех: нескладная, некрасивая, «сумасшедшая», да ещё и заикается. Вступление предполагает феминистскую историю Золушки, добивающейся своих целей. Но постепенно сериал сворачивает в противоположном направлении.
Авторы взялись за сложную героиню, которая мало кому была бы по зубам. Раневская не только самая необычная и харизматичная звезда в истории советского кинематографа, о которой знают даже те, кто не смотрел ни одного её фильма. Она ещё и человек-мем, героиня анекдотов, почти фольклорный персонаж.
Её цитируют в глянце, на каналах Дзен и в театральных журналах. Мы знаём её слова о мужчинах, дурах, извращениях, диете и о том, что слабый пол — это не женщины, а гнилые доски. Мы помним её прищур лучше ленинского. Она нас смешит. Прошло столько лет, а мы до сих пор её зрители. Нас среди ночи разбуди, и мы скажем:
— Муля, не нервируй меня!
— Красота — это страшная сила!
— Вам не нужна моя страсть. Вам нужна эта жилплощадь.
— Аринушка, я взяла с собой «Идиота», чтобы не скучать в троллейбусе.
— Королевство маловато, разгуляться мне негде! Ну ничего, я поссорюсь с соседями!
Пусть даже Фаине Георгиевне не пришлось бы по вкусу стоять на полочке в нашем коллективном бессознательном рядом со Штирлицем, Ржевским и Чапаевым, это высшая форма народного признания, практически обожествление.
От невероятной женщины и грандиозной актрисы в сериале не осталось ничего.
Заикаться, не верить в себя и беспомощно хлопать глазами в ответ на оскорбления её внешности и национальности, со смаком повторяемые в сериале, Раневская будет три с половиной серии. Посредине четвёртой она вдруг превратится из элегантной богемной дивы в полуседую сгорбленную женщину в бесформенных балахонах. Наставница Раневской, знаменитая актриса Павла Вульф (Полина Кутепова) ближе к середине будет выглядеть как её дочь, хотя в жизни была старше Раневской почти на 20 лет. Качалов не изменится за все десятилетия, оставаясь тем Домогаровым, которого мы знаем. И только Раневская переживает феномен Бенджамина Баттона наоборот — сериал не знает, что делать с ней, когда она не комическая старуха.
Она повторяет о своём призвании, но от повторения слова «халва» не появляется мыслящий человек, всю жизнь упоённо читавшая литературу подруга Анны Ахматовой, интеллектуалка, язвительная душа общества. Здесь нет Раневской, которая переписывала, а зачастую создавала свои роли, театральной примы, дававшей в афоризмах уроки актёрского мастерства. Её играет свита, застывающая в почтении. Вот они застыли, значит, она талантливая, уважаемая, всеми любимая.
Нет, ребята, так это не работает.
Вы должны были рассказать об искусстве, а не завистливых подружках и добрых (или злых) агентах НКВД.
Весь творческий путь актрисы обозначен реконструкцией культовых сцен из фильмов: вот «Свадьба», вот «Весна», вот «Золушка». «Узнаёте, да?» — подмигивают народу с экрана. Только по этим красным флажкам и узнаём, господа киноделы. Ваша героиня не высказывает ни единой идеи, не увлечена творчеством своего любимого Пушкина, постоянно отказывается от ролей по причине проблем в личной жизни. А ещё она видела некоторое дерьмо и почему-то его съела, хотя Раневская славилась острым языком и умением элегантно врезать хамам и дуракам. Ух, она бы кое-кому врезала.
Единственное, что мы узнаём о сериальной Раневской: она была одинокой.
Фаина сбегает из Таганрога на московские театральные подмостки от навязываемого ей замужества, и это самое несостоявшееся замужество становится первой вехой в её истории. Вехи продолжат кропотливо считать: сколько раз Раневская отказалась от семейной жизни по версии продюсера Константина Эрнста.
«Выбрала вместо любимого человека стать шутом», — вздыхает Раневская о романе с неким высокопоставленным военным Петром Репниным (Константин Лавроненко).
Настоящий Пётр Репнин играл мужа-подкаблучника тиранши Раневской в фильме «Подкидыш». Вспыхивает сериальная страсть без причин, обрывается душещипательной сценой в больнице. Раневская умерла бы от омерзения. Такой художественной пошлости не ждёшь даже от сериала, спродюсированного Эрнстом.
По собственному признанию, Раневская чувствовала себя одинокой на склоне жизни, хотя у неё было множество друзей, театральных и светских знакомых (в сериале их почти нет). Но авторы не исследуют одиночество как «состояние, которое не поддаётся лечению», по определению Раневской. Они эксплуатируют его и сводят к стакану воды, который некому подать в старости. Помимо ложной дихотомии (семья или карьера для женщины), сериал не сделал о жизни Раневской никаких наблюдений.
Сериал вообще ни о чём не сделал наблюдений.
Мелькают исторические персонажи, у которых есть фамилии, но нет реплик, характеров и отличительных черт, кроме «лысый», «в очках», «лохматый». Мимо героини стремительно проносятся политические события. Февральской демократической революции не было — сразу побежали красные черти. Потом эвакуация, Ташкент, Сталин умер. Вроде кто-то другой пришёл к власти, но это не точно. Главное, что не революция, ясно дают понять нам.
Ну Сталин-то хоть появится?
В сериале «Орлова и Александров», где Раневская была второстепенной, но намного более яркой героиней, и где прекрасно была раскрыта её многолетняя дружба с Любовью Орловой, Сталин был среди главных действующих лиц. И как иначе, когда Сталин был главным кинокритиком, цензором и зрителем СССР? Никогда искусство и власть в нашей стране не были связаны так тесно.
Но в «Раневской» так боятся этой мифологизированной фигуры, что Сталин появляется только на плакате и один раз в театре, где его не показывают. Он обитает в таких заоблачных высотах, что нам не позволено его видеть. А ведь Сталин высоко отзывался о Раневской, актриса была трижды лауреаткой Сталинской премии. Может, авторам стоило унять трепет и хотя бы упомянуть об этом факте? Жить, под собою не чуя страны, — не тот выбор, который есть у людей при диктатуре. Его нет ни у кого.
Сериальная Раневская жмётся серой мышкой в углу истории. Эта робкая, затравленная коллегами женщина даже псевдоним не могла себе придумать — спасибо, Качалов помог. В сериале прослеживается заметное кастрирование, ужимание личности Раневской, попытка сделать её как можно тусклее и незаметнее. Может, нам пытаются сказать, что в тоталитарной стране лучше не высовываться?
Её сарказм, бесстрашие, чувство собственного достоинства, умение запугать до полусмерти режиссёров и юных коллег, а также щедрость, доброта, бескорыстная помощь людям вошли в легенды. Цигаль-Полищук выжимает из роли всё, что можно, но многое ли можно выжать из ученически прописанной пустоты?
«У Ахматовой депрессивная поэзия», «с началом войны у него пошёл бизнес», «отпусти ситуацию»… Осталось сказать, что у Раневской был краш на Качалова, а война — это кринж, когда у всех был плохой муд. Помимо замещения разговоров столетней давности лексикой XXI века, сериал страдает синдромом Туретта: самое часто употребляемое персонажами слово — это «жопа». С завидной регулярностью звучит «дерьмо», «шлюха», «проститутка», но сериал не становится от этого ни «народным», ни сочным, ни скабрезным. Реплики натужные, неуместные, как будто маленькие дети шёпотом ругаются, подражая взрослым.
На СССР существует спрос, и для так называемого широкого зрителя звёзды советского кино до сих пор сияют ярче современных. Поэтому киноделы штампуют однообразные ретробайопики, где грубыми размашистыми штрихами обозначен исторический фон, который авторы не пытаются ни понять, ни объяснить. В картонных декорациях шатаются туда-сюда по своей биографии стандартные заготовки в гриме и париках. Мы должны узнавать их по голосам, ужимкам и цитатам, а не потому, что рассказывают о них авторы.
Но «Раневская» всё же отличилась. Интонацией: «Несчастная ты баба, куда ты полезла? Детей бы лучше рожала».
Сериал призван преподать женщинам урок: вот что бывает, когда не исполняешь своего «настоящего» предназначения. Ты станешь Раневской.
Не волнуйтесь, авторы, Раневской не станет никто.
Вечность мало кому грозит. Особенно тем, кто продолжает в неё плевать.
Читайте также «„Имею право“: как советский кинематограф 1970‑х стал феминистским».
