Великая Отечественная война нашла отражение во многих пластах советской культуры. Поэзия не стала исключением.
По просьбе VATNIKSTAN современный поэт Александр Скуба выбрал самые важные поэтические произведения, написанные в годы Великой Отечественной войны.
Борис Пастернак
СТРАШНАЯ СКАЗКА
Всё переменится вокруг.
Отстроится столица.
Детей разбуженных испуг
Вовеки не простится.
Не сможет позабыться страх,
Изборождавший лица.
Сторицей должен будет враг
За это поплатиться.
Запомнится его обстрел.
Сполна зачтётся время,
Когда он делал, что хотел,
Как Ирод в Вифлееме.
Настанет новый, лучший век.
Исчезнут очевидцы.
Мученья маленьких калек
Не смогут позабыться.
1941
Константин Симонов
РОДИНА
Касаясь трёх великих океанов,
Она лежит, раскинув города,
Покрыта сеткою меридианов,
Непобедима, широка, горда.
Но в час, когда последняя граната
Уже занесена в твоей руке
И в краткий миг припомнить разом надо
Всё, что у нас осталось вдалеке,
Ты вспоминаешь не страну большую,
Какую ты изъездил и узнал,
Ты вспоминаешь родину — такую,
Какой её ты в детстве увидал.
Клочок земли, припавший к трём березам,
Далёкую дорогу за леском,
Речонку со скрипучим перевозом,
Песчаный берег с низким ивняком.
Вот где нам посчастливилось родиться,
Где на всю жизнь, до смерти, мы нашли
Ту горсть земли, которая годится,
Чтоб видеть в ней приметы всей земли.
Да, можно выжить в зной, в грозу, в морозы,
Да, можно голодать и холодать,
Идти на смерть… Но эти три березы
При жизни никому нельзя отдать.
1941
Анна Ахматова
МУЖЕСТВО
Мы знаем, что ныне лежит на весах
И что совершается ныне.
Час мужества пробил на наших часах,
И мужество нас не покинет.
Не страшно под пулями мёртвыми лечь,
Не горько остаться без крова,
И мы сохраним тебя, русская речь,
Великое русское слово.
Свободным и чистым тебя пронесём,
И внукам дадим, и от плена спасём
Навеки!
23 февраля 1942, Ташкент
Михаил Исаковский
1943‑й ГОД
В землянках, в сумраке ночном,
На память нам придёт —
Как мы в дому своём родном
Встречали Новый год;
Как собирались заодно
У мирного стола,
Как много было нам дано
И света и тепла;
Как за столом, в кругу друзей,
Мы пили в добрый час
За счастье родины своей
И каждого из нас.
И кто подумал бы тогда,
Кто б вызнал наперед,
Что неминучая беда
Так скоро нас найдет?
Незваный гость вломился в дверь,
Разрушил кров родной.
И вот, друзья, мы здесь теперь —
Наедине с войной.
Кругом снега. Метель метёт.
Пустынно и темно…
В жестокой схватке этот год
Нам встретить суждено.
Он к нам придёт не в отчий дом,
Друзья мои, бойцы,
И всё ж его мы с вами ждём
И смотрим на часы.
И не в обиде будет он,
Коль встретим так, как есть,
Как нам велит войны закон
И наша с вами честь.
Мы встретим в грохоте боёв,
Взметающих снега,
И чашу смерти до краёв
Наполним для врага.
И вместо русского вина —
Так этому и быть! —
Мы эту чашу — всю, до дна —
Врага заставим пить.
И Гитлер больше пусть не ждёт
Домой солдат своих, —
Да будет сорок третий год
Последним годом их!
В лесах, в степях, при свете звёзд,
Под небом фронтовым,
Мы поднимаем этот тост
Оружьем боевым.
1942
Илья Эренбург
* * *
Белеют мазанки. Хотели сжечь их,
Но не успели. Вечер. Дети. Смех.
Был бой за хутор, и один разведчик
Остался на снегу. Вдали от всех
Он как бы спит. Не бьётся больше сердце.
Он долго шёл — он к тем огням спешил.
И если не дано уйти от смерти,
Он, умирая, смерть опередил.
1943
Валентин Берестов
* * *
Ей дали порядковый номер. Сполна,
По титулам называя,
Парадно её именуют — Война
Вторая Отечественная, Мировая.
И люди словно привыкли к ней,
Томясь повседневной бедой и славой,
Как ожиданием (столько дней!)
В вокзальной сумятице и суетне
Задерживающегося состава.
1943
Юлия Друнина
* * *
Ко мне в окоп сквозь минные разрывы
Незваной гостьей забрела любовь.
Не знала я, что можно стать счастливой
У дымных сталинградских берегов.
Мои неповторимые рассветы!
Крутой разгон мальчишеских дорог!
…Опять горит обветренное лето,
Опять осколки падают у ног.
По-сталинградски падают осколки,
А я одна, наедине с судьбой.
Порою Вислу называю Волгой,
Но никого не спутаю с тобой!
1944
Дмитрий Кедрин
ПЛЕННЫЕ
Шли пленные шагом усталым
Без шапок. В поту и в пыли
При всех орденах генералы
В колонне их — первыми шли.
О чём эти люди грустили?
Сбывался их сон наяву:
Без выстрела немцев пустили
В столицу России — Москву.
Здесь пленные лётчики были.
Искал их потупленный взгляд
Домов, что они разбомбили
Недавно — три года назад.
Но кровель нагретые скаты
Тянулись к июльским лучам,
И пленных глаза — виновато
Глядели в глаза москвичам.
Теперь их смешок был угодлив:
«Помиримся! Я не жесток!
Я дьявольски рад, что сегодня
Окончил поход на Восток!»
Простить их? Напрасные грёзы!
Священная ярость — жива!..
Их слёзы — те самые слёзы,
Которым не верит Москва!
У девушки в серой шинели
По милому сердце болит,
Бредя по московской панели,
Стучит костылем инвалид…
Ведь если б Восток их не встретил
Упорством своих контратак —
По солнечным улицам этим
Они проходили б не так!
Тогда б под немецкою лапой
Вот этот малыш умирал,
В московском отделе гестапо
Сидел бы вон тот генерал…
Но, смяты военною бурей,
Проварены в русском котле,
Они лишь толпою понурой
Прошли по московской земле.
За ними катились машины,
На камни струилась вода,
И солнца лучи осушили
Их пакостный след — навсегда.
22 июля 1944
Ольга Берггольц
27 ЯНВАРЯ 1945 ГОДА
…Сегодня праздник в городе. Сегодня
мы до утра, пожалуй, не уснем.
Так пусть же будет как бы новогодней
и эта ночь, и тосты за столом.
Мы в эту ночь не раз поднимем чаши
за дружбу незапятнанную нашу,
за горькое блокадное родство,
за тех, кто не забудет ничего.
И первый тост, воинственный и братский,
до капли, до последнего глотка, —
за вас, солдаты армий ленинградских,
осадою крещённые войска,
за вас, не дрогнувших перед проклятым
сплошным потоком стали и огня…
Бойцы Сорок второй, Пятьдесят пятой,
Второй Ударной, — слышите ль меня?
В далёких странах, за родной границей,
за сотни вёрст сегодня вы от нас.
Чужая вьюга хлещет в ваши лица,
чужие звёзды озаряют вас.
Но сердце наше — с вами. Мы едины,
мы неразрывны, как и год назад.
И вместе с вами подошёл к Берлину
и властно постучался Ленинград.
Так выше эту праздничную чашу
за дружбу незапятнанную нашу,
за кровное военное родство,
за тех, кто не забудет ничего…
А мы теперь с намёка, с полуслова
поймём друг друга и найдём всегда.
Так пусть рубец, почётный и суровый,
с души моей не сходит никогда.
Пускай душе вовеки не позволит
исполниться ничтожеством и злом,
животворящей, огненною болью
напомнит о пути её былом.
Пускай всё то же гордое терпенье
владеет нами ныне, как тогда,
когда свершаем подвиг возрожденья,
не отдохнув от ратного труда.
Мы знаем, умудрённые войною:
жестоки раны — скоро не пройдут.
Не все сады распустятся весною,
не все людские души оживут.
Мы трудимся безмерно, кропотливо…
Мы так хотим, чтоб, сердце веселя,
воистину была бы ты счастливой,
обитель наша, отчая земля!
И верим: вновь пути укажет миру
наш небывалый, тяжкий, дерзкий труд.
И к Сталинграду, к Северной Пальмире
во множестве паломники придут.
Придут из мёртвых городов Европы
по неостывшим, еле стихшим тропам,
придут, как в сказке, за живой водой,
чтоб снова землю сделать молодой.
Так выше, друг, торжественную чашу
за этот день, за будущее наше,
за кровное народное родство,
за тех, кто не забудет ничего…
1945
Александр Твардовский
* * *
Перед войной, как будто в знак беды,
Чтоб легче не была, явившись в новости,
Морозами неслыханной суровости
Пожгло и уничтожило сады.
И тяжко было сердцу удручённому
Средь буйной видеть зелени иной
Торчащие по-зимнему, по-чёрному
Деревья, что не ожили весной.
Под их корой, как у бревна отхлупшею,
Виднелся мертвенный коричневый нагар.
И повсеместно избранные, лучшие
Постиг деревья гибельный удар…
Прошли года. Деревья умерщвлённые
С нежданной силой ожили опять,
Живые ветки выдали, зелёные…
Прошла война. А ты всё плачешь, мать.
1945
Всеволод Рождественский
ПУЛКОВСКИЕ ВЫСОТЫ
Есть правдивая повесть о том,
Что в веках догоревшие звёзды
Всё ещё из пустыни морозной
Нам немеркнущим светят лучом.
Мы их видим, хотя их и нет,
Но в пространстве, лучами пронзённом,
По простым неизменным законам
К нам доходит мерцающий свет.
Знаю я, что, подобно звезде,
Будут живы и подвиги чести,
Что о них негасимые вести
Мы услышим всегда и везде.
Знаю — в сотый и тысячный год,
Проходя у застав Ленинграда,
Отвести благодарного взгляда
Ты не сможешь от этих высот.
Из весенней земли, как живой,
Там, где тучи клубились когда-то,
Встанет он в полушубке солдата —
Жизнь твою отстоявший герой.
1945
Илья Эренбург
В МАЕ 1945
1
Когда она пришла в наш город,
Мы растерялись. Столько ждать,
Ловить душою каждый шорох
И этих залпов не узнать.
И было столько муки прежней,
Ночей и дней такой клубок,
Что даже крохотный подснежник
В то утро расцвести не смог.
И только — видел я — ребёнок
В ладоши хлопал и кричал,
Как будто он, невинный, понял,
Какую гостью увидал.
2
О них когда-то горевал поэт:
Они друг друга долго ожидали,
А встретившись, друг друга не узнали
На небесах, где горя больше нет.
Но не в раю, на том земном просторе,
Где шаг ступи — и горе, горе, горе,
Я ждал её, как можно ждать любя,
Я знал её, как можно знать себя,
Я звал её в крови, в грязи, в печали.
И час настал — закончилась война.
Я шёл домой. Навстречу шла она.
И мы друг друга не узнали.
3
Она была в линялой гимнастёрке,
И ноги были до крови натёрты.
Она пришла и постучалась в дом.
Открыла мать. Был стол накрыт к обеду.
«Твой сын служил со мной в полку одном,
И я пришла. Меня зовут Победа».
Был чёрный хлеб белее белых дней,
И слёзы были соли солоней.
Все сто столиц кричали вдалеке,
В ладоши хлопали и танцевали.
И только в тихом русском городке
Две женщины как мёртвые молчали.
1945
