Русский Париж во время Великой депрессии

С это­го дня в руб­ри­ке «На чуж­бине» мы начи­на­ем пуб­ли­ка­цию цен­ных источ­ни­ков из рус­ской эми­грант­ской прес­сы. Основ­ная тема­ти­ка — повсе­днев­ность Рус­ско­го зару­бе­жья. Пер­вым мате­ри­а­лом будет ста­тья Вла­ди­ми­ра Унков­ско­го из бер­лин­ской газе­ты «Руль», кото­рая счи­та­лась кадет­ской. В дан­ном очер­ке рас­ска­зы­ва­ет­ся о том, как рус­ские эми­гран­ты Пари­жа пере­жи­ва­ли лише­ния Вели­кой депрес­сии. Ста­тья была напе­ча­та­на 9 октяб­ря 1931 года.

Сто­ит отме­тить, что Вели­кая депрес­сия не затро­ну­ла СССР, и на фоне мас­штаб­ной совет­ской инду­стри­а­ли­за­ции эко­но­ми­че­ский кол­лапс в стра­нах Запа­да неред­ко исполь­зо­вал­ся в совет­ской про­па­ган­де для кри­ти­ки капи­та­лиз­ма. Но и рус­ские эми­гран­ты не мог­ли не отно­сить­ся к мас­штаб­ным мате­ри­аль­ным труд­но­стям без кри­ти­ки, что мож­но заме­тить, напри­мер, на кари­ка­ту­ре из эми­грант­ско­го жур­на­ла «Сати­ри­кон» за апрель 1931 года, кото­рая иде­аль­но под­хо­дит для иллю­стра­ции сего­дняш­ней заметки:

Но даже если не сгу­щать крас­ки с помо­щью сати­ры, быту наших быв­ших сооте­че­ствен­ни­ков не поза­ви­ду­ешь. Итак…

Русский Париж. Кризис

Бли­зит­ся зима. Рус­ский Париж в тревоге.

Симп­то­мы гря­ду­щей без­ра­бо­ти­цы выри­со­вы­ва­ют­ся всё ярче. Уже появи­лись пер­вые ласточ­ки. На мно­гих заво­дах про­из­во­дят­ся сокра­ще­ния шта­тов. На днях я встре­чал­ся с рабо­чим, слу­жа­щим на неболь­шой кар­то­наж­ной фаб­ри­ки. Он без­но­гий инва­лид (пра­вая ампу­ти­ро­ва­на до коле­на) и два года поэто­му он нахо­дил­ся «на жен­ском амплуа», теперь состо­ит кон­тра­мет­ром в жен­ском отделении.

— У нас уво­ли­ли поло­ви­ну все­го соста­ва и сокра­ти­ли часы. Что будет?.. Все мы висим на волоске.

В первую оче­редь рас­счи­ты­ва­ют ино­стран­цев. Над рус­ски­ми навис­ла общая угро­за. Каж­дый, слы­ша, что тако­го-то, тако­го-то и тако­го-то «сокра­ти­ли», печаль­но думает:

— Сего­дня ты, а зав­тра я…

На днях я поехал в пред­ме­стье Пари­жа Биан­кур (Булонь-Бий­ан­кур. — Ред.), где нахо­дит­ся авто­мо­биль­ный завод Рено. В преж­ние годы рус­ских на заво­де рабо­та­ло чуть ли не десять тысяч — теперь эта циф­ра кажет­ся бас­но­слов­ной. Все биан­кур­цы чув­ству­ют себя под Дамо­кло­вым мечом. Пол­ная неуве­рен­ность в буду­щем. Быва­ли слу­чаи уволь­не­ния ста­рых мно­го­лет­них служащих.

Лес рубят — щеп­ки летят: сокра­ща­ют про­из­вод­ство — не щадят рабочих.

Еще в про­шлом году Биан­кур про­из­во­дил впе­чат­ле­ние под­лин­но­го рус­ско­го город­ка. Рус­ские вывес­ки пест­ре­ли на каж­дом шагу и наша речь слы­ша­лась чаще, чем фран­цуз­ская. Нын­че не то — выве­сок зна­чи­тель­но поуба­ви­лось и, пожа­луй, поль­ская мова одер­жа­ла побе­ду. Над дверь­ми одной из самых боль­ших сто­ло­вых висит квад­рат­ный метр желе­за, на кото­ром латин­ски­ми бук­ва­ми накрашено:

— Ресто­ра­ция польска.

Наши сто­ло­вые, лавоч­ки, ресто­ра­ны, бист­ро — тор­гу­ют зна­чи­тель­но сла­бее. Все хозя­е­ва жалуются.

— Совсем, совсем не то, что было преж­де. Один убы­ток, хоть пре­кра­щай дело… Чис­ло обе­дов и ужи­нов пада­ет и пада­ет, вод­ку тре­бу­ют совсем редко…

Биан­кур поста­рел, потуск­нел, дома и поме­ще­ния не ремон­ти­ру­ют­ся, а завод стро­ит новые кор­пу­са и над­стра­и­ва­ет преж­ние, извест­ка, гли­на и песок раз­но­сят­ся про­хо­жи­ми на подош­вах по ули­цам и всю­ду гряз­но, неряш­ли­во, неуют­но, неприглядно.

Рус­ские биан­кур­цы боль­ше все­го зави­ду­ют тем, кто рабо­чий ста­нок про­ме­нял на шофёрство.

— Счаст­ли­вые люди… Вот уже кому ниче­го не страш­но. Что им кри­зис?.. Самые обес­пе­чен­ные из зани­ма­ю­щих­ся физи­че­ским тру­дом эмигрантов!

Но, как раз вче­ра, я бесе­до­вал с шофё­ром, толь­ко что при­е­хав­шим из Ниц­цы, где он месяц с лиш­ним со сво­ей женой «про­во­дил ваканс».

— Пло­хо у меня на душе, — гово­рил шофёр. — Буду­ще­го стра­шусь. Те, кто счи­та­ют нашу про­фес­сию очень хлеб­ной, оши­ба­ют­ся. Мы ост­ро чув­ству­ем при­бли­же­ние кри­зи­са. Наш зара­бо­ток уже сокра­тил­ся чуть ли не напо­ло­ви­ну… Шат­кая про­фес­сия. Каж­дый кли­ент лег­ко ста­но­вит­ся сопер­ни­ком, если вме­сто того, что­бы взять так­си, он идёт пеш­ком, садит­ся на мет­ро, трам­вай, в авто­бус… В Ниц­це я полу­чил под­ряд авто­мо­биль­ной почин­ки. Хоро­шо было на душе — наво­ра­чи­вал себе меха­ни­ку и в ус не дул. При­е­хал в Париж и у меня тре­во­га. Труд­ная будет зима. Луч­ше бы в Ниц­це остался…

А в жен­ском мире совсем пани­че­ское настроение.

Боль­шин­ство наших сооте­че­ствен­ниц рабо­та­ют, как «пер­вые и вто­рые руки» или содер­жать «мэзон де кутюр», или дают уро­ки крой­ки и шитья.

Насту­пи­ла осень. Начал­ся дам­ский сезон. В преж­ние года в это вре­мя и до само­го Рож­де­ства не хва­та­ло рабо­чих рук, масте­риц обре­ме­ня­ли чрез­мер­ны­ми сверх­уроч­ны­ми часа­ми. Бед­ные тру­же­ни­цы часто сиде­ли за иглой до двух-трёх часов ночи, не раз­ги­бая спины.

Нын­че совсем по ино­му. Нача­ло сезо­на, а неболь­шие рус­ские мастер­ские лик­ви­ди­ру­ют­ся одна за дру­гой. Круп­ный «салон мод» нашей сооте­че­ствен­ни­цы объ­явил кани­ку­лы в самое горя­чее время.

— Нет кли­ен­тов, нет, нет и нет! — твер­дят в отча­я­нии хозяйки.

«Пер­вые и вто­рые руки» бега­ют по Пари­жу, рас­те­рян­ные и воз­буж­ден­ные и пере­да­ют послед­ние печаль­ные новости.

— На плас Ван­дом фир­ма (назы­ва­ет­ся извест­ный фран­цуз­ский мод­ный дом) уво­ли­ла сорок масте­риц… Что будет?.. Мы погибнем!

А меж­ду тем рус­ская коло­ния Пари­жа твёр­до дер­жит­ся мнения:

— Шофё­ры — муж­ская денеж­ная ари­сто­кра­тия, работ­ни­цы «кутю­ра» — ари­сто­кра­тия дамская.

Мно­гие «пер­вые и вто­рые руки» содер­жат свои семьи и пото­му нынеш­нее поло­же­ние вещей счи­та­ет­ся катастрофическим.

— Куда деть­ся, как быть?..

— Я посту­пи­ла в при­слу­ги, — на днях заяви­ла мне одна хоро­шая порт­ни­ха. — Надо же кор­мить детей. Буду полы мыть, бельё сти­рать, воду тас­кать, но, по край­ней мере, без кус­ка хле­ба не останусь.

Пре­да­вать­ся пани­ке небла­го­ра­зум­но. Быть может, поду­ет бла­го­при­ят­ный ветер, коле­со фор­ту­ны счаст­ли­во повер­нёт­ся и поло­же­ние изме­нит­ся к луч­ше­му. Ещё гро­ма не было слышно.

Но, что посло­ви­ца «гром не гря­нет — мужик не пере­кре­стит­ся» рус­ским Пари­жем окон­ча­тель­но сда­на в архив, — это факт, не под­ле­жа­щий сомнению.

Рус­ский Париж зара­нее вспо­ло­шил­ся, чтоб не быть застиг­ну­тым врасплох.

Пер­вы­ми заби­ли в бара­ба­ны женщины.

Порт­ни­хи и шляп­ни­цы созда­ли ини­ци­а­тив­ную груп­пу и при­гла­ша­ют всех лиц, рабо­та­ю­щих в обла­сти «кутю­ра», как муж­чин, так и дам вой­ти в созда­ва­е­мый про­фес­си­о­наль­ный союз.

Хоро­шие при­ме­ры дей­ству­ют заразительно.

Ана­ло­гич­ный при­мер к объ­еди­не­нию вос­по­сле­до­вал со сто­ро­ны слу­жа­щих бюро, маля­ров и сто­ля­ров. Такая же идея буди­ру­ет­ся сре­ди дру­гих рус­ских про­фес­си­о­на­лов, до сего вре­ме­ни под­ви­зав­ших­ся совер­шен­но разрозненно.

Друг за дру­га, а Бог за всех. В доб­рый час.

Рус­ский сапож­ник, име­ю­щий мастер­скую на углу квар­та­ла, в кото­ром я живу, сето­вал и пла­кал­ся мне:

— Сапож­ни­ки это вам не порт­ные — мы все врозь, да враз­брод. Каж­дый толь­ко соблю­да­ет свои инте­ре­сы… Спай­ки у нас нет… Кто в лес, кто по дро­ва. И по эта­кой при­чине сам о себе думай, сам на себя надей­ся. А кри­зис и наше­му бра­ту даёт себя знать. Вот к при­ме­ру ска­жу вам, что моя мастер­ская сей­час пол­на почи­нен­ной обу­вью, кото­рую кли­ен­ты обрат­но не берут.

— Дают почин­ку, услав­ли­ва­ют­ся о пла­те дого­ва­ри­ва­ют­ся и не заби­ра­ют меся­ца­ми, а то и совсем остав­ля­ют у меня. При­не­сёт какая-нибудь дамоч­ка туфли дыря­вые — и толь­ко её и виде­ли. Я труд свой затра­чи­ваю, мате­ри­ал денег сто­ит, про­да­вать не имею пра­ва — ведь кли­ент в любой день может объ­явить­ся… Зарез да и толь­ко… Вся­ко­го хла­ма набра­лось сколь­ко, что неку­да повернуться…

Такое стран­ное вре­мя теперь, что каж­дый встреч­ный сооте­че­ствен­ник вме­сте «как пожи­ва­е­те?..» заго­ва­ри­ва­ет с вами о кри­зи­се и жалу­ет­ся на пло­хие дела.

Иные удо­воль­ствие даже в таких темах нахо­дят. Иные, ради раз­вле­че­ния, по зна­ко­мым бегают.

— Шумим, бра­тец, шумим!

А вооб­ще рус­ский Париж пока на пере­пу­тьи. Тем­на вода в обла­цех. Неиз­вест­но, что ска­жет зима.

В. Унков­ский

Пуб­ли­ка­ция под­го­тов­ле­на авто­ром теле­грам-кана­ла CHUZHBINA.