Десять шедевров Ильи Репина

Кар­ти­ны Ильи Ефи­мо­ви­ча Репи­на широ­ко извест­ны, их мож­но встре­тить как в школь­ных учеб­ни­ках, так и в мас­со­вой куль­ту­ре. Общее коли­че­ство его работ даже в наше вре­мя слож­но под­счи­тать, ведь мно­гие из них худож­ник раз­да­рил при жиз­ни, дру­гие писал на заказ. По при­бли­зи­тель­ным под­счё­там их не мень­ше трёх тысяч. И это не счи­тая рисун­ков на бума­ге, кото­рых после смер­ти масте­ра оста­лось два или три сундука.

Сре­ди это­го бога­тей­ше­го твор­че­ско­го насле­дия есть мно­же­ство порт­ре­тов извест­ных дея­те­лей эпо­хи, кар­ти­ны на биб­лей­ские, ска­зоч­ные, быто­вые сюже­ты. Одна­ко самы­ми извест­ны­ми в твор­че­стве Репи­на явля­ют­ся, несо­мнен­но, про­из­ве­де­ния на соци­аль­но-поли­ти­че­ские и исто­ри­че­ские темы. Этим двум глав­ным темам и будет посвя­ще­на наша подборка.

Авто­порт­рет. 1887 год

Краткий обзор жизни и творчества

Илья Ефи­мо­вич Репин родил­ся 24 июля 1844 года в Чугу­е­ве Харь­ков­ской губер­нии. Отец его был воен­ным посе­ля­ни­ном и квар­тир­мей­сте­ром в кава­ле­рий­ском пол­ку. Так вышло, что ни в шко­лу, ни в гим­на­зию буду­щий вели­кий худож­ник не ходил, гра­мо­те и ариф­ме­ти­ке его обу­ча­ли мест­ные дьяч­ки. Более глу­бо­кие зна­ния по исто­рии, лите­ра­ту­ре, искус­ству и дру­гим нау­кам Репин полу­чил уже в зре­лом воз­расте бла­го­да­ря само­об­ра­зо­ва­нию и при­род­ной тяге к обучению.

Рисо­вать Илья начал уже в семь лет. В юно­сти он при­ни­мал зака­зы на рос­пи­си церк­вей и порт­ре­ты горо­жан. В 19 лет, нако­пив 100 руб­лей, Репин едет в Петер­бург с целью посту­пить в Ака­де­мию худо­жеств. Пер­вый экза­мен он про­ва­лил, но в сле­ду­ю­щем году всё же посту­пил. Его пре­по­да­ва­те­лем в Ака­де­мии был извест­ный худож­ник Иван Крам­ской, поз­же Репин позна­ко­мил­ся так­же с Сури­ко­вым, Вас­не­цо­вым, Куин­джи, Поле­но­вым и дру­ги­ми кол­ле­га­ми по ремеслу.

Пер­вой замет­ной кар­ти­ной, став­шей впо­след­ствии клас­си­кой, была «Бур­ла­ки на Вол­ге», напи­сан­ная в 1873 году и сра­зу появив­ша­я­ся на выстав­ках. В том же году Репин на сред­ства Ака­де­мии худо­жеств едет в Евро­пу, что­бы более глу­бо­ко изу­чить живо­пись. Он посе­тил Вену, Вене­цию, Фло­рен­цию, Рим, Неа­поль, Лон­дон, неко­то­рое вре­мя жил в Пари­же. Там он позна­ко­мил­ся с Ива­ном Тур­ге­не­вым и напи­сал его портрет.

В 1876 году Репин вер­нул­ся в Рос­сию, жил сна­ча­ла в Москве, потом в Петер­бур­ге. В после­ду­ю­щие два деся­ти­ле­тия про­ис­хо­дит рас­цвет в твор­че­стве худож­ни­ка. В этот пери­од он созда­ёт такие извест­ные кар­ти­ны, как «Крест­ный ход в Кур­ской губер­нии», «Не жда­ли», «Иван Гроз­ный и сын его Иван», «Запо­рож­цы пишут пись­мо турец­ко­му сул­та­ну» и мно­гие дру­гие. Полот­но «Запо­рож­цы…» было куп­ле­но Алек­сан­дром III за 35 000 руб­лей, бла­го­да­ря чему Репин стал бога­тым чело­ве­ком. Он купил себе име­ние в Бело­рус­сии и неко­то­рое вре­мя вёл образ жиз­ни типич­но­го поме­щи­ка, зани­ма­ясь сель­ским хозяйством.

Худож­ник ни в чём не нуж­дал­ся. И тем не менее Репин кри­ти­че­ски отно­сил­ся к царив­шим в Рос­сий­ской импе­рии поряд­кам и даже сочув­ство­вал рево­лю­ци­о­не­рам, хотя сам себя к ним не при­чис­лял. Ряд его кар­тин, в том чис­ле «Не жда­ли», «Отказ от испо­ве­ди перед каз­нью», «Арест про­па­ган­ди­ста», «17 октяб­ря 1905 года» и мно­гие дру­гие посвя­ще­ны рево­лю­ци­он­но­му движению.

В 1899 году худож­ник при­об­рёл уча­сток зем­ли к севе­ро-запа­ду от Петер­бур­га в деревне Куок­ка­ла (ныне — посё­лок Репи­но). Там он постро­ил усадь­бу «Пена­ты», в кото­рой и про­жил послед­ний 31 год жиз­ни. Это было тихое и спо­кой­ное место, где ничто не меша­ло его твор­че­ству. И к тому же усадь­ба нахо­ди­лась рядом с Петер­бур­гом, где Репин в это вре­мя пре­по­да­вал в Ака­де­мии худо­жеств. Сре­ди его уче­ни­ков были Серов, Кусто­ди­ев, Гра­барь, Били­бин, Маля­вин и дру­гие художники.

В нача­ле 1880‑х годов Репин позна­ко­мил­ся со Львом Тол­стым, кото­рый пози­ро­вал ему для несколь­ких порт­ре­тов. Худож­ник был зна­ком и со мно­ги­ми дру­ги­ми дея­те­ля­ми нау­ки и куль­ту­ры сво­е­го вре­ме­ни, сре­ди кото­рых Пав­лов, Мен­де­ле­ев, Бех­те­рев, Мусорг­ский, Рим­ский-Кор­са­ков, Боро­дин, Горь­кий. Всех их Репин так­же запе­чат­лел на портретах.

Илья Ефи­мо­вич был два­жды женат, его пер­вой женой была Вера Шев­цо­ва, вто­рой — писа­тель­ни­ца Ната­лья Норд­берг-Севе­ро­ва. Юрий, сын Репи­на от пер­во­го бра­ка, пошёл по сто­пам отца и тоже стал художником.

С нача­ла XX века у Репи­на нача­лись про­бле­мы со здо­ро­вьем. В 1907 году у него отня­лась пра­вая рука, из-за чего худож­ник вынуж­ден был учить­ся писать левой. Но твор­че­ство не бросил.

Илья Репин. Фото 1929 года

Фев­раль­скую рево­лю­цию Репин при­нял бла­го­склон­но, чего нель­зя ска­зать об Октябрь­ской. Нику­да не уез­жая, худож­ник ока­зал­ся в эми­гра­ции, так как его име­ние рас­по­ла­га­лось на тер­ри­то­рии про­воз­гла­сив­шей неза­ви­си­мость Фин­лян­дии. Совет­ские пар­тий­ные чинов­ни­ки неод­но­крат­но пред­ла­га­ли Илье Ефи­мо­ви­чу пере­ехать в СССР, но он каж­дый раз отка­зы­вал­ся, ссы­ла­ясь на про­бле­мы со здо­ро­вьем. Вто­рой при­чи­ной отка­за от пере­ез­да ста­ло его кри­ти­че­ское отно­ше­ние к совет­ской власти.

Умер вели­кий худож­ник в сен­тяб­ре 1930 года в 86 лет.

Теперь перей­дём к обзо­ру деся­ти выда­ю­щих­ся кар­тин художника.


Бурлаки на Волге (1873)

Идея этой рабо­ты воз­ник­ла у Репи­на в кон­це 1860‑х годов, когда он впер­вые уви­дел бур­ла­ков на бере­гу Невы в Петер­бур­ге. Тогда Репи­на пора­зил бро­сав­ший­ся в гла­за кон­траст меж­ду изму­чен­ны­ми и гряз­ны­ми бур­ла­ка­ми в лох­мо­тьях и про­гу­ли­ва­ю­щи­ми­ся тут же непо­да­лё­ку зажи­точ­ных горо­жан в доро­гих костю­мах и дам в не менее доро­гих пла­тьях. Это настоль­ко тро­ну­ло худож­ни­ка, что он тут же набро­сал на бума­ге эскиз буду­щей кар­ти­ны, где были изоб­ра­же­ны и бога­тые господа.

Потом Репин отпра­вил­ся в пла­ва­ние по Вол­ге от Тве­ри до Сара­то­ва, в пути он неод­но­крат­но общал­ся с бур­ла­ка­ми и писал их с натуры.

Поми­мо обра­зов бур­ла­ков, к кото­рым обра­ще­но глав­ное вни­ма­ние зри­те­ля, на кар­тине есть и пара дета­лей, кото­рые не сра­зу бро­са­ют­ся в гла­за. Так, сле­ва изоб­ра­жён паро­ход как сим­вол про­грес­са. Этим худож­ник наме­ка­ет, что суд­но про­тив тече­ния мож­но и даже нуж­но тащить паро­хо­дом, а не людь­ми, исполь­зу­е­мы­ми в каче­стве вьюч­ных живот­ных. И толь­ко узость мыш­ле­ния гос­под, жела­ние жить «по ста­рин­ке» не дают изме­нить жизнь полу­ра­бов-бур­ла­ков в луч­шую сторону.

Вто­рая деталь — с пра­вой сто­ро­ны на мачте суд­на изоб­ра­жён пере­вёр­ну­тый рос­сий­ский флаг. В мор­ском деле пере­вёр­ну­тый флаг озна­ча­ет бед­ствие суд­на. Это намёк на то, что исполь­зо­ва­ние раб­ско­го тру­да может одна­жды окон­чить­ся бед­стви­ем для всей страны.

Рабо­та была окон­че­на в мар­те 1873 года и пред­став­ле­на на выстав­ке в Вене, где вызва­ла мно­го­чис­лен­ные откли­ки. Кон­сер­ва­то­ры руга­ли её за то, что яко­бы она очер­ня­ет рус­скую дей­стви­тель­ность. А вот Фёдор Досто­ев­ский был от кар­ти­ны в вос­тор­ге, о чём писал:

«К радо­сти моей, весь страх мой ока­зал­ся напрас­ным: бур­ла­ки, насто­я­щие бур­ла­ки и более ниче­го. Ни один из них не кри­чит с кар­ти­ны зри­те­лю: „Посмот­ри, как я несча­стен и до какой сте­пе­ни ты задол­жал наро­ду!“ И уж это одно мож­но поста­вить в вели­чай­шую заслу­гу худож­ни­ку… Невоз­мож­но и пред­ста­вить себе, что­бы мысль о поли­ти­ко-эко­но­ми­че­ских и соци­аль­ных дол­гах выс­ших клас­сов наро­ду мог­ла хоть когда-нибудь про­ник­нуть в эту бед­ную, пону­рен­ную голо­ву это­го заби­то­го веко­веч­ным горем мужичонки».

Ино­стран­цы тоже высо­ко оце­ни­ли полот­но. Фран­цуз­ский кри­тик Жюль Кле­ре­ти писал:

«Несчаст­ные созда­ния, иду­щие в лям­ках, поте­ют и исто­ща­ют­ся в сво­ей рабо­те. Ази­ат­ская жари­ща пожгла их. Ста­рые и моло­дые, все они страш­ные, их при­мешь, пожа­луй, за вскло­ко­чен­ных и сви­ре­пых зве­рей в чело­ве­чьем обра­зе. Тут сошлись вме­сте все ужа­са­ю­щие худо­бы, все лютые дико­сти. Это кар­ти­на пора­зи­тель­ная, она в самом деле рас­кры­ва­ет гори­зон­ты на рус­ский народ».

Раз­мер кар­ти­ны — 131×281 см. Нахо­дит­ся она в Рус­ском музее в Петербурге.


Проводы новобранца (1879)

Репин рос сре­ди кре­стьян и неод­но­крат­но наблю­дал сце­ны их жиз­ни. При­зыв кре­стья­ни­на в армию — собы­тие, кото­рое надол­го выби­ва­ло его из колеи при­выч­ной жиз­ни, застав­ля­ло надол­го рас­стать­ся с род­ны­ми и близкими.

На момент напи­са­ния кар­ти­ны в Рос­сии уже дей­ство­вал все­об­щий воин­ский при­зыв, а срок служ­бы состав­лял шесть лет. Одна­ко неза­дол­го до это­го, до 1874 года, сол­да­ты слу­жи­ли 15 лет. Понят­но, что за такое дли­тель­ное вре­мя и неве­ста не дождёт­ся, и малень­кие дети, если они уже есть, род­но­го отца не узна­ют. Поэто­му при­зыв в армию в то вре­мя для кре­стья­ни­на без вся­ко­го пре­уве­ли­че­ния был тра­ге­ди­ей. И Репин эту тра­ге­дию смог досто­вер­но передать.

Раз­мер кар­ти­ны — 143×225 см, она хра­нит­ся в Рус­ском музее.


Крестный ход в Курской губернии (1883)

Эта рабо­та, как и две преды­ду­щие, тоже о рос­сий­ской дей­стви­тель­но­сти. Кри­тик и друг Репи­на Вла­ди­мир Ста­сов как-то ска­зал, что на ней изоб­ра­же­на «Русь во всём её вели­чии и во всём её буд­нич­ном безобразии».

Крест­ные ходы Репин наблю­дал с дет­ства. В Кур­ской губер­нии подоб­ные ходы устра­и­ва­лись в то вре­мя еже­год­но, их участ­ни­ки долж­ны были пеш­ком пре­одо­леть 30 километров.

На перед­нем плане спра­ва кре­стьяне несут накры­тый купо­лом фонарь, обви­тый мно­го­чис­лен­ны­ми лен­точ­ка­ми. За ними две жен­щи­ны несут чехол от ико­ны, саму ико­ну несёт поза­ди них бога­то оде­тая жен­щи­на. Это чинов­ни­ца, её окру­жа­ют так­же бога­тые гос­по­да и офицеры.

С левой сто­ро­ны идут бед­ня­ки, они отде­ле­ны от зажи­точ­ных граж­дан кон­ной охра­ной. Нищий инва­лид-гор­бун «не по чину» попы­тал­ся подой­ти к иконе, но тут же полу­чил пал­кой по гор­бу. Офи­цер в белом мун­ди­ре так­же зама­хи­ва­ет­ся на кого-то нагай­кой. По кар­тине отчёт­ли­во вид­но, что бога­тые «бли­же к богу», а удел бед­ных — идти с краю и не мешать, ина­че полу­чат пал­кой или нагайкой.

Худож­ник хоро­шо пока­зал не толь­ко соци­аль­ный кон­фликт бед­ных и бога­тых, но и внут­рен­ний кри­зис РПЦ. Той самой церк­ви, кото­рая спу­стя 18 лет после напи­са­ния кар­ти­ны отлу­чит Льва Толстого.

Павел Тре­тья­ков, уви­дев полот­но, попро­сил Репи­на убрать с него все ост­ро­со­ци­аль­ные момен­ты, но худож­ник отка­зал­ся, отве­тив в письме:

«Для меня выше все­го прав­да, посмот­ри­те-ка в тол­пу, где угод­но, — мно­го Вы встре­ти­те кра­си­вых лиц, да ещё непре­мен­но, для Ваше­го удо­воль­ствия, вылез­ших на пер­вый план?».

Раз­мер кар­ти­ны — 178×285,4 см, нахо­дит­ся она в Тре­тья­ков­ской галерее.


Иван Грозный и сын его Иван (1885)

Это полот­но часто назы­ва­ют «Иван Гроз­ный уби­ва­ет сво­е­го сына». На нём запе­чат­ле­но исто­ри­че­ское собы­тие, про­изо­шед­шее в Москве 16 нояб­ря 1581 года.

Сра­зу после того, как рабо­та была завер­ше­на, она появи­лась на 13‑й пере­движ­ной выстав­ке. Полот­но вызва­ло ажи­о­таж, на него при­хо­ди­ли посмот­реть по пол­то­ры тыся­чи чело­век в день. Гово­рят, осо­бо впе­чат­ли­тель­ные жен­щи­ны пада­ли в обморок.

Худож­ник Павел Ива­чёв писал о том, какой инте­рес оно вызвало:

«У нас были (ради кар­ти­ны И. Е. Репи­на) две высо­чай­шие осо­бы, начи­ная с Госу­да­ря. Конеч­но, выстав­ка была закры­та для пуб­ли­ки, но зато вче­ра, в вос­кре­се­нье, такой был наплыв, что труд­но опи­сать эту дав­ку, поло­ви­на про­хо­ди­ла без биле­тов; две кас­сир­ши едва мог­ли про­дать 3778 биле­тов; затем их при­жа­ли в угол, сло­ма­ли нож­ки у сту­ла, опро­ки­ну­ли барьер око­ло „Иоан­на Гроз­но­го“; как ни пова­ли­ли всех кар­тин — надо удив­лять­ся. Я такой тол­пы не виды­вал и не вооб­ра­жал ниче­го подоб­но­го. Не было места упасть ябло­ку на лест­ни­це и в залах. Сред­няя циф­ра в день — 1500 человек».

Дей­стви­тель­но, сце­на сыно­убий­ства не может не вызы­вать эмо­ций и огром­но­го инте­ре­са. Самым эмо­ци­о­наль­ным фраг­мен­том явля­ет­ся даже не кровь, теку­щая из голо­вы царе­ви­ча, а гла­за обе­зу­мев­ше­го царя. Гла­за отца, кото­рый понял, что он толь­ко что сделал.

Кар­ти­на вызва­ла самые про­ти­во­ре­чи­вые отзы­вы. Одни её руга­ли за излиш­нюю кро­ва­вость, дру­гие хва­ли­ли. Жур­на­лист и изда­тель Алек­сей Суво­рин писал:

«Ниче­го более силь­но­го, страш­но реаль­но­го и сме­ло­го не создал Репин. <…> По всей веро­ят­но­сти, кар­ти­на эта сде­ла­ет­ся пред­ме­том раз­но­об­раз­ных суж­де­ний, может быть, совсем про­ти­во­по­лож­ных. Най­дут, что она ужас­на, что она даже отвра­ти­тель­на, что нет дра­мы, нет худо­же­ствен­ной цели, нет худо­же­ствен­но­го удо­вле­тво­ре­ния для зри­те­ля. <…> Она, навер­но, вызо­вет такие отзы­вы, и это совер­шен­но есте­ствен­но, ибо почти вся­кая вещь, рез­ко и сме­ло выде­ля­ю­ща­я­ся из обще­го уров­ня, вызы­ва­ет борь­бу мне­ний, спо­ры и ссо­ры даже. Но никто не ска­жет, что Репин кого-нибудь повто­ря­ет, что кар­ти­на бес­та­лан­на, что она не сви­де­тель­ству­ет о росте худож­ни­ка, об иска­нии им новых путей».

Полот­но — рекорд­смен из всех работ Репи­на по чис­лу поку­ше­ний. Самое извест­ное про­изо­шло в 1913 году, когда ико­но­пи­сец Абрам Бала­шов три­жды уда­рил ножом по лицу Ива­на Гроз­но­го с кри­ка­ми «Хва­тит кро­ви!». Тогда кар­ти­ну с тру­дом реста­ври­ро­ва­ли. Поку­ша­лись на неё и в наши дни. Так, в 2018 году ван­дал уда­рил ножом по фигу­ре царе­ви­ча, после чего рабо­ту вновь напра­ви­ли на реставрацию.

Раз­мер полот­на — 199,5×254 см, нахо­дит­ся в Тре­тья­ков­ской галерее.


Отказ от исповеди перед казнью (1885)

Над этой кар­ти­ной Репин рабо­тал в тече­ние шести лет. В 1879 году он про­чи­тал поэ­му Нико­лая Мин­ско­го «Послед­няя испо­ведь» о рево­лю­ци­о­не­ре. Она глу­бо­ко тро­ну­ла худож­ни­ка, и с тех пор он начал писать это полотно.

Основ­ная идея здесь — столк­но­ве­ние миро­воз­зре­ний рево­лю­ци­о­не­ра и свя­щен­ни­ка. Они не про­сто раз­ные, а про­ти­во­по­лож­ны. Их диа­лог мож­но себе представить.

Свя­щен­ник пыта­ет­ся заста­вить рево­лю­ци­о­не­ра пока­ять­ся, что­бы там, на небе, ему это зачлось и его муки в аду были менее мучи­тель­ны. Рево­лю­ци­о­нер слу­ша­ет это с пол­ным неве­ри­ем и недо­ве­ри­ем к свя­щен­ни­ку. Он совер­шен­но не боит­ся смер­ти и не дума­ет, в рай или ад попа­дёт. В их суще­ство­ва­ние, к сло­ву, он тоже не верит. Рево­лю­ци­о­не­ра зани­ма­ют лишь зем­ные дела, то, как после его каз­ни будут жить его това­ри­щи-еди­но­мыш­лен­ни­ки, как будет жить семья. Поэто­му с уве­рен­но­стью мож­но ска­зать, что их диа­лог окон­чил­ся ничем: они так и не смог­ли убе­дить друг дру­га и каж­дый остал­ся при сво­их взглядах.

Несмот­ря на то что рево­лю­ци­о­нер при­го­во­рён к смер­ти, воля его не слом­ле­на. Он пре­крас­но зна­ет, что его дело будет про­дол­же­но еди­но­мыш­лен­ни­ка­ми, а зна­чит, боять­ся смер­ти нет причин.

Кар­ти­на пер­во­на­чаль­но была запре­ще­на цен­зу­рой и пер­вые 10 лет не появ­ля­лась на выстав­ках. Одна­ко все, кто хотел её уви­деть, мог­ли это сде­лать по фото­гра­фи­ям, кото­рые мас­со­во рас­про­стра­ни­лись. Она вызва­ла поло­жи­тель­ные откли­ки не толь­ко рево­лю­ци­о­не­ров. Напри­мер, кри­тик Ста­сов, уви­дев рабо­ту, писал Репи­ну в письме:

«Илья, я вне себя — не то, что от вос­хи­ще­ния, а от сча­стья… это насто­я­щая кар­ти­на, какой толь­ко может быть картина!»

В насто­я­щее вре­мя она хра­нит­ся в Тре­тья­ков­ской галерее.


Не ждали (1884, 1888)

Кар­ти­на изоб­ра­жа­ет воз­вра­ще­ние рево­лю­ци­о­не­ра-наро­до­воль­ца домой после дли­тель­ной ссыл­ки. Его встре­ча­ют мать, жена, дети и кухар­ка. Их лица выра­жа­ют удив­ле­ние, для них это при­ят­ная, но неожи­дан­ная встре­ча. На сте­нах висят изоб­ра­же­ния, по кото­рым мож­но судить о поли­ти­че­ских взгля­дах семьи. Это порт­ре­ты Некра­со­ва, Шев­чен­ко, кар­ти­на Штей­бе­на «На Гол­го­фе» и «Порт­рет Алек­сандра II на смерт­ном одре» Маковского.

Пер­во­на­чаль­ная вер­сия была напи­са­на Репи­ным в 1884 году. Одна­ко в после­ду­ю­щие четы­ре года худож­ник неод­но­крат­но дора­ба­ты­вал её, ему посто­ян­но каза­лось, что выра­же­ния лиц пер­со­на­жей недо­ста­точ­но реа­ли­стич­ны и не до кон­ца пере­да­ют удивление.

Глав­ный герой име­ет чер­ты лица писа­те­ля Все­во­ло­да Гар­ши­на, кото­рый, оче­вид­но, пози­ро­вал худож­ни­ку. Жена и дочь наро­до­воль­ца были спи­са­ны с жены и доче­ри само­го Репи­на, мать — с тёщи худож­ни­ка. Про­то­ти­пом для маль­чи­ка стал Сер­гей Косты­чев, в буду­щем извест­ный про­фес­сор и академик.

Кри­тик Вла­ди­мир Ста­сов писал о ней:

«Самая талант­ли­вая, самая заме­ча­тель­ная кар­ти­на целой выстав­ки — кар­ти­на Репи­на „Не жда­ли“. В ней все­го более глу­бо­ко­го содер­жа­ния, выра­же­ния свет­лой мыс­ли. Она без румян и фаль­ши изоб­ра­жа­ет совре­мен­ность, её все­го более оце­ни­ла и полю­би­ла за это публика».

Рабо­ту купил Павел Тре­тья­ков за 7000 руб­лей, сего­дня она нахо­дит­ся в Тре­тья­ков­ской галерее.


Запорожцы пишут письмо турецкому султану (1891)

Над этой кар­ти­ной худож­ник рабо­тал более 11 лет — с 1880 по 1891‑й. В её осно­ву лег­ла дав­няя леген­да о том, что яко­бы в 1670‑е годы запо­рож­ские каза­ки ата­ма­на Ива­на Сир­ко посла­ли нецен­зур­ный ответ турец­ко­му сул­та­ну на его пред­ло­же­ние сдать­ся. Начи­на­лось пись­мо так:

«Ти — шай­тан туре­ць­кий, про­кля­то­го чор­та брат і това­риш, i само­го люци­пе­ра сек­ре­тар! Який ти в чор­та лицар? Чорт вики­дає, а твоє війсь­ко пожи­рає. Не будеш ти годен синів хри­сти­янсь­ких під собою мати; тво­го війсь­ка ми не бої­мось, зем­лею і водою будем бити­ся з тобою».

Инте­рес­но, что о том, было ли подоб­ное пись­мо посла­но турец­ко­му сул­та­ну Мех­ме­ду IV на самом деле, исто­ри­ки спо­ри­ли несколь­ко сто­ле­тий. И лишь в кон­це XX века воз­об­ла­да­ла точ­ка зре­ния, что текст пись­ма вос­хо­дит к поль­ско­му анти­ту­рец­ко­му пам­фле­ту XVII века, напи­сан­но­му в фор­ме писем. Тем не менее леген­да о дерз­ком отве­те каза­ков сул­та­ну была кра­си­ва, ока­за­лась живу­чей и нашла отра­же­ние в культуре.

На кар­тине Репин изоб­ра­зил сво­их дру­зей и зна­ко­мых. Напри­мер, писарь име­ет чер­ты лица исто­ри­ка Дмит­рия Явор­ниц­ко­го, извест­но­го зна­то­ка Запо­рож­ско­го каза­че­ства. Ата­ман Сир­ко был спи­сан с гене­ра­ла Дра­го­миро­ва, казак в чёр­ной шап­ке — с Васи­лия Тар­нов­ско­го и т.д.

Глав­ным пер­со­на­жем здесь высту­па­ет смех. Каза­ки не боят­ся сул­та­на и пишут в пись­ме всё, что о нём думают.

Этот вари­ант нахо­дит­ся в Рус­ском музее и име­ет раз­мер 203×358 см. Суще­ству­ет так­же вто­рая вер­сия, менее извест­ная, напи­сан­ная Репи­ным в 1893 году. Она нахо­дит­ся в Харь­ков­ском худо­же­ствен­ном музее.


Торжественное заседание Государственного совета 7 мая 1901 года (1903)

Дан­ная кар­ти­на — самая мас­штаб­ная по раз­ме­рам из всех работ Репи­на. Её раз­мер — 400×877 см. Оста­ёт­ся толь­ко удив­лять­ся мастер­ству худож­ни­ка, сумев­ше­го создать полот­но таких размеров.

Васи­лий Роза­нов назвал её «Кар­фа­ге­ном перед раз­ру­ше­ни­ем». Дей­стви­тель­но, на ней изоб­ра­же­ны послед­ние спо­кой­ные годы Рос­сий­ской импе­рии. Совсем ско­ро гря­нет Рус­ско-япон­ская вой­на и Пер­вая рево­лю­ция, ну а пока что чинов­ни­ки в рас­ши­тых золо­том мун­ди­рах при­сут­ству­ют на тор­же­ствен­ном засе­да­нии Госу­дар­ствен­но­го сове­та. Здесь мож­но уви­деть и Нико­лая II, и мини­стра финан­сов Сер­гея Вит­те, и обер-про­ку­ро­ра Сино­да Кон­стан­ти­на Побе­до­нос­це­ва, и Вяче­сла­ва Пле­ве, и мно­гих дру­гих. Есть здесь даже Дмит­рий Набо­ков, дед извест­но­го писа­те­ля. Все­го здесь изоб­ра­жён 81 госу­дар­ствен­ный дея­тель. Из них 48 напи­са­ны с натуры.

Что­бы создать подоб­ное полот­но, Репин лич­но при­сут­ство­вал на том засе­да­нии, сде­лал мно­же­ство фото­сним­ков, поз­же мно­гие мини­стры пози­ро­ва­ли ему.

В рабо­те Репи­ну помо­га­ли его уче­ни­ки Борис Кусто­ди­ев и Иван Кули­ков. В наше вре­мя кар­ти­на нахо­дит­ся в Рус­ском музее.


17 октября 1905 года (1907)

17 октяб­ря 1905 года был издан Мани­фест, поло­жив­ший нача­ло демо­кра­ти­че­ским рефор­мам в Рос­сии. Мно­ги­ми, в том чис­ле и Репи­ным, этот Мани­фест был встре­чен с радо­стью и нескры­ва­е­мой надеж­дой, что с само­дер­жа­ви­ем будет покон­че­но путём реформ свер­ху, и стра­на ста­нет демократической.

Вос­торг изоб­ра­жён­ных на кар­тине людей ста­нет понят­нее, если вспом­нить, какие собы­тия про­ис­хо­ди­ли неза­дол­го до это­го. Кро­ва­вое вос­кре­се­нье, митин­ги, заба­стов­ки, бар­ри­ка­ды, столк­но­ве­ния с вой­ска­ми, аре­сты, каз­ни, ссыл­ки и тюрем­ные сро­ки. И вот, издан Мани­фест, обе­ща­ю­щий удо­вле­тво­рить тре­бо­ва­ния наро­да. Людям кажет­ся, что они побе­ди­ли, что весь ужас рево­лю­ции остал­ся в про­шлом. Этот вос­торг мож­но срав­нить раз­ве что с вос­тор­гом от побед­но­го окон­ча­ния вой­ны. Конеч­но, все они тогда не мог­ли знать, что впе­ре­ди их ожи­да­ют новые, более кро­ва­вые вой­ны и революции.

В одном из писем в те дни Репин писал:

«…Вся Рос­сия ждёт сво­е­го нрав­ствен­но­го осво­бож­де­ния, сво­их прав, кото­рые заво­е­ва­ли для неё бла­го­род­ней­шие сыны её».

На полотне Репин изоб­ра­зил сво­их дру­зей и зна­ко­мых, в том чис­ле кри­ти­ка Вла­ди­ми­ра Ста­со­ва (с седой боро­дой в цен­тре). Хотя Репин и не при­сут­ство­вал на этой мани­фе­ста­ции, жите­ли Петер­бур­га поз­же, уви­дев кар­ти­ну, гово­ри­ли, что она неве­ро­ят­но точ­но пред­став­ля­ет настро­е­ние наро­да в тот день.

Раз­мер рабо­ты — 184×323 см, нахо­дит­ся она в Рус­ском музее.


Большевики. Красноармеец, отнимающий хлеб у ребёнка (1918)

В одном из писем в 1918 году Репин писал о том, как воз­ник­ла идея этой работы:

«Про­брав­ша­я­ся в Фин­лян­дию зна­ко­мая дама рас­ска­за­ла о дра­ма­ти­че­ском слу­чае, сви­де­тель­ни­цей кото­ро­го она была: несколь­ко пья­ных сол­дат, глу­мясь и хохо­ча, выдёр­ги­ва­ют из рук худень­кой испу­ган­ной девоч­ки кра­ю­ху хлеба».

Подоб­ные слу­чаи тогда не были еди­нич­ны, и слу­ча­лись не толь­ко со сто­ро­ны боль­ше­ви­ков. По всей види­мо­сти, эта кар­ти­на так и не была окон­че­на, посколь­ку вто­ро­сте­пен­ные дета­ли на ней пло­хо прорисованы.

У полот­на бога­тая био­гра­фия. В СССР по понят­ным при­чи­нам о нём вооб­ще нико­гда не упо­ми­на­лось, ведь Репин был объ­яв­лен «сво­им» худож­ни­ком, несмот­ря на то, что жил и умер в эми­гра­ции. Сама кар­ти­на весь XX век тоже про­ве­ла за пре­де­ла­ми Рос­сии. Сна­ча­ла она нахо­ди­лась в име­нии Репи­на, после его смер­ти — у доче­ри Татья­ны. Види­мо, Татья­на её про­да­ла, и так она ока­за­лась у част­но­го аме­ри­кан­ско­го коллекционера.

Во вто­рой поло­вине века полот­но ока­за­лось в кол­лек­ции ком­по­зи­то­ра Мсти­сла­ва Ростро­по­ви­ча и его жены Гали­ны Виш­нев­ской, кото­рые тоже жили в эми­гра­ции. В 2007 году, сра­зу после смер­ти Ростро­по­ви­ча, его кол­лек­ция кар­тин, где одних лишь работ Репи­на было 22 шту­ки, была про­да­на Виш­нев­ской оли­гар­ху Али­ше­ру Усма­но­ву. Так кар­ти­на «Боль­ше­ви­ки» ока­за­лась в Рос­сии. В насто­я­щее вре­мя она нахо­дит­ся в Кон­стан­ти­нов­ском двор­це в Санкт-Петербурге.


Читай­те так­же наш мате­ри­ал «10 шедев­ров Вик­то­ра Вас­не­цо­ва». 

Поделиться