«Маршал от искусства»: художник Николай Жуков

50 лет назад, 24 сен­тяб­ря 1973 года, не ста­ло совет­ско­го худож­ни­ка Нико­лая Нико­ла­е­ви­ча Жуко­ва. Даже далё­кий от искус­ства чело­век видел всад­ни­ка на пач­ке папи­рос «Каз­бек», оформ­ле­ни­ем кото­рой зани­мал­ся Жуков. Одна­ко это не един­ствен­ная заслу­га Нико­лая Николаевича.

Когда нача­лась Вели­кая Оте­че­ствен­ная вой­на, Жуков отпра­вил­ся на фронт: сна­ча­ла слу­жил рядо­вым сол­да­том, а потом был воен­ным кор­ре­спон­ден­том. Нико­лай Нико­ла­е­вич рисо­вал порт­ре­ты детей и сол­дат, а так­же фрон­то­вые пла­ка­ты. В 1946 году, как сотруд­ник газе­ты «Прав­да», Жуков посе­тил Нюрн­берг­ский про­цесс и сде­лал несколь­ко сотен рисун­ков. Тогда у худож­ни­ка появи­лась идея о серии порт­ре­тов нацист­ских пре­ступ­ни­ков, но реа­ли­зо­вал он её толь­ко через пару десятилетий.

VATNIKSTAN рас­ска­зы­ва­ет, как худож­ник вспо­ми­нал о воен­ных годах, что впе­чат­ли­ло худож­ни­ка на Нюрн­берг­ском три­бу­на­ле и поче­му он уни­что­жил сот­ни сво­их работ.

Иллюстрации и реклама

Нико­лай Нико­ла­е­вич Жуков родил­ся 19 нояб­ря (2 декаб­ря) 1908 года в Москве. Его отец зани­мал долж­ность цар­ско­го про­ку­ро­ра. Вско­ре семей­ство пере­бра­лось в Вят­ку, а в 1916 году — в Елец. В то вре­мя шла Пер­вая миро­вая вой­на, а Рос­сий­скую импе­рию изнут­ри раз­ры­ва­ли рево­лю­ци­он­ные бро­же­ния. Жуко­вы рас­счи­ты­ва­ли при­е­хать в Ниж­ний Нов­го­род или Яро­славль, одна­ко про­жи­ли в Ель­це несколь­ко лет. В пись­ме мате­ри Нико­лай Нико­ла­е­вич Жуков-стар­ший писал:

«10 фев­ра­ля бла­го­по­луч­но при­е­ха­ли в Елец, все, сла­ва Богу, здо­ро­вы, оста­но­ви­лись пока в номе­рах „Пет­ро­град­ской гости­ни­цы“; будем искать или неболь­шую квар­ти­ру, или 2–3 меб­лир. ком­на­ты; жизнь здесь вооб­ще дешев­ле вят­ской, доро­же раз­ве толь­ко дро­ва; город сам по себе снос­ный, име­ют­ся хоро­шие мага­зи­ны, но хоро­ших домов очень мало. Твой Николай».

Осе­нью того же года Жуков-стар­ший отпра­вил пись­мо род­ствен­ни­кам в Рыбинск, в кото­ром рас­ска­зы­вал о сыне:

«С Нико­ла­ем я еже­днев­но зани­ма­юсь; учит теперь Вет­хий завет и чита­ет; рас­тёт боль­шим шалу­ном и бол­ту­ном, не знаю толь­ко — в кого».

1917 год начал­ся с Фев­раль­ской рево­лю­ции и при­хо­да к вла­сти Вре­мен­но­го пра­ви­тель­ства. После Октябрь­ской рево­лю­ции Жуко­вым при­шлось адап­ти­ро­вать­ся к новым реа­ли­ям. Нико­лай Нико­ла­е­вич устро­ил­ся инспек­то­ром реви­зи­он­ной комис­сии в нар­ко­ма­те про­до­воль­ствия. Вален­ти­на Яко­влев­на была доль­щи­цей «аук­ци­он­но­го зала» в одном из елец­ких магазинов.

Коля успеш­но сдал экза­мен и стал уче­ни­ком при­го­то­ви­тель­но­го клас­са муж­ской гим­на­зии. Имен­но тогда про­яви­лись его спо­соб­но­сти к рисо­ва­нию. В десять лет Нико­лай очень уме­ло пере­ри­со­вы­вал играль­ные кар­ты. Одна­жды мать уви­де­ла его «рабо­ты» и реши­ла испы­тать уда­чу — взя­ла рисун­ки и пошла на рынок, что­бы обме­нять на про­дук­ты. Осо­бой надеж­ды на успех не было, одна­ко Вален­ти­на Яко­влев­на смог­ла поме­нять кар­ты на моло­ко и хлеб.

Все раз­го­во­ры маль­чиш­ки сво­ди­лись к рисо­ва­нию. Нико­лай Нико­ла­е­вич-стар­ший поку­пал спе­ци­аль­но для сына репро­дук­ции кар­тин масти­тых худож­ни­ков. Коля ста­ра­тель­но вос­про­из­во­дил иллю­стра­ции. Роди­те­ли, несмот­ря на труд­ное вре­мя, раз­ви­ва­ли в сыне худо­же­ствен­ный талант. Сомне­ний насчёт выбо­ра про­фес­сии у Жуко­ва-млад­ше­го не возникло.

Сна­ча­ла Нико­лай Нико­ла­е­вич учил­ся в Ниже­го­род­ском худо­же­ствен­но-про­мыш­лен­ном тех­ни­ку­ме, а потом стал сту­ден­том худо­же­ствен­но­го учи­ли­ща в Сара­то­ве. В 1930 году Жуков окон­чил заве­де­ние и ушёл в армию.

После служ­бы Нико­лай Нико­ла­е­вич пере­брал­ся в Моск­ву. Жуков рабо­тал в книж­ных изда­тель­ствах и типо­гра­фи­ях: делал эски­зы кон­фет­ных обёр­ток, оформ­лял реклам­ные пла­ка­ты, маке­ти­ро­вал облож­ки жур­на­лов. Жуков был авто­ром рисун­ка на пач­ке папи­рос «Каз­бек».

В 1935 году Нико­лай Нико­ла­е­вич участ­во­вал в кон­кур­се на луч­ший пла­кат от госу­дар­ствен­но­го акци­о­нер­но­го обще­ства «Инту­рист». Сорев­но­ва­ние для худож­ни­ков было ано­ним­ным, каж­дый участ­ник мог заявить не более пяти работ. Побе­ди­те­лем стал Жуков.

Нико­лай Нико­ла­е­вич полу­чил рабо­ту в «Инту­ри­сте» и во Все­со­юз­ной тор­го­вой пала­те. Жуков созда­вал пла­ка­ты, маке­ты меню, про­грам­мы для тури­стов, оформ­лял облож­ки книг и грам­пла­сти­нок, делал эмбле­мы и пред­став­лял рабо­ты на загра­нич­ных выставках.

Фронтовые годы

Когда нача­лась Вели­кая Оте­че­ствен­ная вой­на, Жуков ушёл на фронт. Сна­ча­ла Нико­лай Нико­ла­е­вич слу­жил рядо­вым в артил­ле­рии, одна­ко не забы­вал про своё глав­ное уме­ние — рисо­вать. Очень ско­ро рабо­ты Жуко­ва появи­лись на стра­ни­цах газе­ты Кали­нин­ско­го фрон­та «На раз­гром врага».

Худож­ник впо­след­ствии вспоминал:

«Враг насту­пал. Ржев пылал от непре­рыв­ных бом­бё­жек. Ста­ри­ца взя­та, Зуб­цов тоже — подать­ся было неку­да. Две маши­ны наши, гру­жён­ные всем необ­хо­ди­мым газет­ным обо­ру­до­ва­ни­ем, нуж­ным для теку­щей рабо­ты, уеха­ли ночью в направ­ле­нии на Тор­жок, а нам, чет­вёр­тым, в кото­рых газе­та тот­час не нуж­да­лась, пред­ло­жи­ли топать пеш­ком… Шли цепоч­кой, спо­ты­ка­ясь в тем­но­те о неров­но­сти зем­ли, пере­би­рая в памя­ти пере­жи­тое. В то вре­мя в этих частых пеших пере­хо­дах я нари­со­вал мно­гие десят­ки рисун­ков дере­вен­ских ребят: Сенек, Митек, Манек. Рисо­вал в избах, где нам при­хо­ди­лось ноче­вать и поль­зо­вать­ся услу­га­ми при­ю­та, печ­кой, кар­тош­кой, молоком».

Чаще все­го порт­ре­ты детей Нико­лай Нико­ла­е­вич дарил их роди­те­лям в знак бла­го­дар­но­сти, поэто­му рабо­ты воен­ных лет прак­ти­че­ски не сохранились.

Поми­мо «слу­чай­ных» дет­ских порт­ре­тов, за несколь­ко меся­цев служ­бы Жуков изоб­ра­зил сот­ни сослу­жив­цев. Жуков вспоминал:

«Я был весь мок­рый от вол­не­ния, я так хотел, что­бы меня не под­вёл каран­даш, пото­му что от меня жда­ли прав­ды — похож или не похож. В эти мину­ты я не мог ска­зать им: „Отой­ди­те, не смотрите!“»

Рисун­ки Нико­лай Нико­ла­е­вич отправ­лял в редак­ции газет «На раз­гром вра­га» и «Прав­да». Одной из глав­ных отли­чи­тель­ных черт рисун­ков Жуко­ва то, что худож­ник все­гда ста­рал­ся пока­зы­вать веру в ско­рую побе­ду. Этот свое­об­раз­ный отпе­ча­ток он накла­ды­вал даже на тра­ги­че­ские сюже­ты — напри­мер, изоб­ра­жая людей, кото­рые ждут вра­га и гото­вят­ся жить в оккупации.

Летом 1943 года Нико­лай Нико­ла­е­вич воз­гла­вил Сту­дию воен­ных худож­ни­ков име­ни Грекова.

Жуков вёл лич­ный днев­ник, писал ста­тьи, эссе и рас­ска­зы, в кото­рых подроб­но рас­ска­зы­вал о страш­ном вре­ме­ни. В 1944 году он напи­сал кар­ти­ну «Фрон­то­вые василь­ки» и оста­вил такую запись:

«…Вспо­ми­наю, как после тру­до­во­го дня вме­сте с наши­ми сол­да­та­ми-сапё­ра­ми, вос­ста­нав­ли­ва­ю­щи­ми пере­пра­ву через мост, ужи­на­ли мы, с аппе­ти­том погло­щая греч­не­вую кашу с тушён­кой и юмо­ром, а потом побе­жа­ли к реке мыть котел­ки. Один из сол­дат, види­мо, хозяй­ствен­ный парень и охо­чий до кра­со­ты, нарвал василь­ков, зачерп­нул в реке воды в коте­лок, сунул туда цве­ты, лас­ко­во рас­тре­пав их лад­ны­ми паль­ца­ми рук, полю­бо­вал­ся и поста­вил рядом с шинель­ной скат­кой, отку­да тор­чал тре­уголь­ник счаст­ли­во­го пись­ма. И радость на душе у всех была при­мет­ная, а он, напо­до­бие В. Тёр­ки­на, усел­ся и рас­ска­зы­вал окру­жив­шим его това­ри­щам весё­лые байки».

За годы вой­ны Нико­лай Нико­ла­е­вич стал авто­ром несколь­ких извест­ных фрон­то­вых пла­ка­тов: «Они не прой­дут!», «Высто­ять!», «Отсто­им Моск­ву!» (сов­мест­но с гра­фи­ком Вик­то­ром Кли­ма­ши­ным), а так­же «Бей насмерть!». В «Прав­де» был опуб­ли­ко­ван цикл фрон­то­вых рисун­ков, самы­ми извест­ны­ми из кото­рых явля­ют­ся: «Впе­рёд!», «В гостях у защит­ни­ка Ста­лин­гра­да!», «Спа­си­бо, родная!».

Художник Нюрнбергского процесса

Вплоть до Дня Побе­ды Нико­лай Нико­ла­е­вич нахо­дил­ся на фрон­те. Но после 9 мая вой­на для него не закон­чи­лась: в 1946 году газе­та «Прав­да» отпра­ви­ла кор­ре­спон­ден­та Жуко­ва на Нюрн­берг­ский про­цесс. За 40 дней рабо­ты худож­ник напи­сал несколь­ко сотен работ. Неко­то­рые из рисун­ков Нико­лай Нико­ла­е­вич уни­что­жил, посколь­ку они ему не нра­ви­лись. Оста­лось око­ло 250 иллю­стра­ций, на кото­рых Нико­лай Нико­ла­е­вич изоб­ра­зил нацист­ских пре­ступ­ни­ков, судьей, жур­на­ли­стов и свидетелей.

Перед Жуко­вым сто­я­ла слож­ная зада­ча: изоб­ра­жать людей мак­си­маль­но реа­ли­стич­но, не ска­ты­ва­ясь в кари­ка­ту­ры. За кари­ка­тур­ную состав­ля­ю­щую отве­ча­ли Кукры­ник­сы. Нико­лай Нико­ла­е­вич вспоминал:

«За моей спи­ной — четы­ре года вой­ны, кото­рую я про­шёл как сол­дат и как воен­ный кор­ре­спон­дент. Я обя­зан был зафик­си­ро­вать всё точ­но и досто­вер­но, пото­му что, пока я рисо­вал, перед мои­ми гла­за­ми про­шли все ужа­сы той войны».

Пона­ча­лу рабо­та у Жуко­ва не лади­лась. Боль­ше все­го про­блем достав­ля­ли под­су­ди­мые. Вче­раш­ние «вер­ши­те­ли судеб», едва заме­тив, что их рису­ют, ста­ра­лись закры­вать лица рука­ми и газе­та­ми. Нико­лай Нико­ла­е­вич пере­брал­ся с пер­во­го ряда — с мест для пред­ста­ви­те­лей прес­сы — как мож­но даль­ше. Под­су­ди­мых, конеч­но, было труд­но раз­гля­деть, но Жуков взял бинокль и в него рас­смат­ри­вал пособ­ни­ков Гит­ле­ра. Рабо­та пошла. На коле­нях худож­ни­ка лежал блок­нот для рисун­ков, пра­вой рукой он сжи­мал каран­даш, а левой — бинокль.

Под­су­ди­мые про­из­ве­ли на худож­ни­ка силь­ное впе­чат­ле­ние. Он вни­ма­тель­но изу­чал их лица, выра­же­ние глаз и пове­де­ние. Жуков рассказывал:

«Мне инте­рес­но было посмот­реть, как внеш­ние про­яв­ле­ния под­су­ди­мых выра­жа­ют их пси­хо­ло­ги­че­ское состо­я­ние и насколь­ко они орга­нич­ны с их внут­рен­ней сущ­но­стью. И я был рад, что весь облик под­су­ди­мых, всё их пове­де­ние дава­ли, как мне кажет­ся, пол­ную воз­мож­ность обли­че­ния, в фор­ме свой­ствен­но­го мне реа­ли­сти­че­ско­го рисун­ка, не пере­хо­дя в кари­ка­ту­ру. Рисо­вать при­шлось, дер­жа в левой руке бинокль, а реб­ром ладо­ни пра­вой руки при­дер­жи­вать аль­бом, лежа­щий на колен­ке. Я рисо­вал нату­ру, кото­рая не пози­ро­ва­ла, а дви­га­лась, была на боль­шом от меня рас­сто­я­нии. Слу­ча­лось, что объ­ект, при­няв удач­ную позу и выра­же­ние, давал воз­мож­ность схва­тить харак­тер, но вдруг в самый инте­рес­ный момент нату­ра меня­ла своё положение».

Нико­лай Нико­ла­е­вич обра­тил вни­ма­ние и на судей — восемь чело­век, пред­став­ляв­шие СССР, США, Вели­ко­бри­та­нию и Фран­цию. Сре­ди них выде­ля­лась коло­рит­ная фигу­ра Джеф­ф­ри Лоурен­са — пред­се­да­те­ля три­бу­на­ла. Совет­ско­го худож­ни­ка пора­зил про­фес­си­о­на­лизм бри­тан­ско­го судьи, кото­рый чёт­ко сле­до­вал бук­ве зако­на и не отсту­пал от про­цес­су­аль­ных нюансов.

Нико­лай Нико­ла­е­вич не огра­ни­чил­ся рисун­ка­ми с изоб­ра­же­ни­я­ми непо­сред­ствен­ных участ­ни­ков Нюрн­берг­ско­го про­цес­са. На листах бума­ги он запе­чат­лел Дво­рец пра­во­су­дия, анти­квар­ную мебель, обще­ние людей в кулу­а­рах. Жуков позна­ко­мил­ся с воен­ным кор­ре­спон­ден­том и писа­те­лем Бори­сом Поле­вым, кото­рый при­сут­ство­вал на засе­да­нии. Поле­вой побы­вал на допро­се комен­дан­та Освен­ци­ма Рудоль­фа Хёс­са и после это­го напи­сал рас­сказ «Дым Освен­ци­ма» спе­ци­аль­но для Сов­ин­форм­бю­ро. Впо­след­ствии Жуков и Поле­вой сдру­жи­лись и Нико­лай Нико­ла­е­вич про­ил­лю­стри­ро­вал «Повесть о насто­я­щем человеке».

После Нюрн­берг­ско­го про­цес­са Жуков участ­во­вал в выстав­ках в Совет­ском Сою­зе и Восточ­ной Евро­пе. Нико­лай Нико­ла­е­вич два­жды посе­щал Ита­лию и напи­сал 260 гра­фи­че­ских порт­ре­тов участ­ни­ков ита­льян­ско­го Сопро­тив­ле­ния. Поми­мо это­го, худож­ник мно­го вре­ме­ни уде­лял созда­нию работ, посвя­щён­ных детям. Иллю­стра­ции Жуко­ва пуб­ли­ко­ва­ли на стра­ни­цах «Мур­зил­ки», дет­ских книг, а так­же открыт­ках и конвертах.

У Нико­лая Нико­ла­е­ви­ча были инте­рес­ная рабо­та и все­со­юз­ное при­зна­ние, но худож­ник часто вспо­ми­нал Нюрн­берг­ский три­бу­нал. Более двух десят­ков лет он про­ду­мы­вал серию рисун­ков. Замы­сел появил­ся ещё в 1946 году, но дозрел лишь к 1971 году. Тогда роди­лась серия работ под назва­ни­ем «Тени минув­ше­го», кото­рую искус­ство­ве­ды быст­ро про­зва­ли «Чёр­ная коллекция».

Худож­ник изоб­ра­зил под­су­ди­мых Нюрн­берг­ско­го про­цес­са, оттал­ки­ва­ясь от вос­по­ми­на­ний и преж­них работ. Толь­ко теперь Нико­лай Нико­ла­е­вич рисо­вал обра­зы белой пасте­лью на чёр­ной бумаге.

Жуков вспо­ми­нал:

«Фашист­ские пре­ступ­ни­ки име­ли такую внеш­ность, что их точ­ное подо­бие и было сущ­но­стью их харак­те­ри­стик, самых мерз­ких и отри­ца­тель­ных, поэто­му вся­кое шар­жи­ро­ва­ние было бы изли­ше­ством и ухо­дом от выра­зи­тель­ной правды».

Худож­ник изоб­ра­зил наци­стов так, слов­но каж­до­го из них вне­зап­но из пол­ной тем­но­ты выхва­ты­ва­ет яркий луч све­та. Неко­то­рые иссле­до­ва­те­ли счи­та­ют, что «Тени минув­ше­го» — сво­е­го рода посла­ние и предо­сте­ре­же­ние буду­щим поко­ле­ни­ям, напо­ми­на­ние о тра­ге­дии, кото­рую дове­лось пере­жить их предкам.

В копил­ке Нико­лая Нико­ла­е­ви­ча мно­го наград: две Ста­лин­ские пре­мии, орде­на Лени­на, Крас­ной Звез­ды, Тру­до­во­го Крас­но­го Зна­ме­ни, а так­же золо­тая медаль Ака­де­мии худо­жеств СССР и дру­гие. Не ста­ло худож­ни­ка в сен­тяб­ре 1973 года, похо­ро­ни­ли его на Ново­де­ви­чьем клад­би­ще в Москве.

В общей слож­но­сти Нико­лай Нико­ла­е­вич напи­сал более деся­ти тысяч рисун­ков, треть из них соб­ствен­но­руч­но уни­что­жил худож­ник. Из-за высо­ких тре­бо­ва­ний к себе Жуко­ва даже про­зва­ли «мар­шал от искус­ства». Рабо­ты, кото­рые сохра­ни­лись, сей­час нахо­дят­ся в рос­сий­ских музе­ях, а так­же в музе­ях быв­ших совет­ских рес­пуб­лик. Нико­лай Нико­ла­е­вич напи­сал три кни­ги: при жиз­ни вышло «Сча­стье твор­че­ства», а «Из запис­ных кни­жек» и «Вят­ка и Елец мое­го дет­ства» уви­де­ли свет уже после смер­ти Жукова.

Смот­ри­те так­же «Фото­ра­бо­ты Евге­ния Хал­дея».