Китайский погром в Благовещенске 1900 года

В июле 1900 года на бере­гах Аму­ра про­изо­шёл один из самых кро­во­про­лит­ных погро­мов нача­ла XX века. На тра­ге­дию повли­я­ла новость о мощ­ном анти­ев­ро­пей­ском дви­же­нии в Китае и убий­ствах хри­сти­ан. Сре­ди рус­ско­го насе­ле­ния Даль­не­го Восто­ка рас­про­стра­ни­лись слу­хи, что сосе­ди не оста­но­вят­ся на тер­ри­то­рии Мань­чжу­рии и перей­дут гра­ни­цу с Россией.

Что­бы избе­жать жесто­ких рас­прав, вла­сти Бла­го­ве­щен­ска попы­та­лись выдво­рить граж­дан Под­не­бес­ной на роди­ну. Одна­ко непро­ду­ман­ная высыл­ка лишь усу­гу­би­ла ситу­а­цию: в резуль­та­те, по раз­ным оцен­кам, погиб­ло от трёх до семи тысяч китайцев.

VATNIKSTAN вспо­ми­на­ет, с чего начал­ся меж­на­ци­о­наль­ный кон­фликт и поче­му рос­сий­ская обще­ствен­ность его осу­ди­ла, а аме­ри­кан­ская реак­ция ока­за­лась одобрительной.

Далёкое Приамурье

Рос­сия при­шла на Даль­ний Восток не сра­зу. И хотя казак Иван Моск­ви­тин достиг Охот­ско­го моря в 1639 году, через 58 лет после похо­да Ерма­ка, а пер­вый дого­вор с Кита­ем заклю­чи­ли в 1689 году, При­аму­рье оста­ва­лось очень даль­ней и мало­ис­сле­до­ван­ной зем­лёй. Вплоть до Амур­ской экс­пе­ди­ции 1849–1855 годов не было даже ясно, явля­ет­ся Саха­лин ост­ро­вом или полу­ост­ро­вом и где нахо­дит­ся устье Амура.

Лишь в сере­дине XIX века, при гене­рал-губер­на­то­ре Мура­вьё­ве (памят­ник ему мы видим на купю­ре в пять тысяч), край стал засе­лять­ся. Имен­но Нико­лай Мура­вьёв ини­ци­и­ро­вал упо­мя­ну­тую выше экс­пе­ди­цию под руко­вод­ством Невель­ско­го. В 1858 году губер­на­тор заклю­чил Айгун­ский дого­вор с Кита­ем, и гра­ни­ца про­шла по Аму­ру. Гро­мад­ные про­стран­ства с цен­ны­ми ресур­са­ми при­мкну­ли к Рос­сии без еди­но­го выстрела.

Когда Мура­вьёв воз­вра­щал­ся из Под­не­бес­ной, то пер­вым посе­ле­ни­ем, встре­тив­шим его, была ста­ни­ца Усть-Зей­ская. В честь дипло­ма­ти­че­ской побе­ды отслу­жи­ли моле­бен, а Усть-Зей­скую пере­име­но­ва­ли в Бла­го­ве­щенск — по назва­нию зало­жен­ной недав­но церк­ви Бла­го­ве­ще­ния. И потя­ну­лись в те края каза­ки, сиби­ря­ки да ред­кие кре­стьяне-пере­се­лен­цы из Цен­траль­ной Рос­сии. Путь был тяжё­лым: не суще­ство­ва­ло не толь­ко про­грамм пере­се­ле­ния, но даже о Транс­си­бе ещё не помышляли.

Китайская миграция

И всё же город рос. К 1900 году его чис­лен­ность достиг­ла 50 тысяч чело­век, без учё­та сезон­ных рабочих.

В При­аму­рье китай­ское насе­ле­ние состав­ля­ло нема­лую долю и состо­я­ло как из жив­ших на ото­шед­ших по дого­во­ру зем­лях «зазей­ских мань­чжур» — в дей­стви­тель­но­сти в эту груп­пу вхо­ди­ли еще дау­ры и хань­цы, — так и приш­лых под­дан­ных Под­не­бес­ной. Мигран­тов с каж­дым годом ста­но­ви­лось всё боль­ше и больше.

Китай­цы явля­лись дешё­вой рабо­чей силой. Боль­шая их часть тру­ди­лась на золо­тых при­ис­ках. Но было нема­ло и куп­цов, зани­мав­ших­ся тор­гов­лей или дер­жав­ших каба­ки, а так­же слуг в домах бога­тых рус­ских. Иссле­до­ва­тель Бла­го­ве­щен­ско­го погро­ма Вик­тор Дят­лов пишет:

«Повсе­днев­ная жизнь и эко­но­ми­че­ская дея­тель­ность все­го насе­ле­ния это­го зажи­точ­но­го, про­цве­та­ю­ще­го, куль­тур­но­го, по мест­ным поня­ти­ям, горо­да были немыс­ли­мы без китай­цев. Их при­сут­ствие было посто­ян­ным, все­про­ни­ка­ю­щим и жиз­нен­но необходимым».

Судя по при­ве­дён­ным Дят­ло­вым запис­кам, отно­ше­ние было двой­ствен­ным. Китай­цев счи­та­ли тру­до­лю­би­вы­ми, непри­хот­ли­вы­ми, чест­ны­ми и доб­ро­со­вест­ны­ми. Осо­бен­но цени­ли их за ста­ра­тель­ность и люб­ви к учё­бе. Но, несмот­ря на столь тес­ные кон­так­ты, под­дан­ные Китая не ста­ли частью обще­ства. В отли­чие от дру­гих ино­род­цев они не асси­ми­ли­ро­ва­лись. Свою роль сыг­ра­ла тра­ди­ция селить­ся обособ­лен­ны­ми квар­та­ла­ми. Ну а рус­ские рабо­чие счи­та­ли их опас­ны­ми конкурентами.

Ихэтуани

Мигра­ция китай­цев ста­ла след­стви­ем мно­го­чис­лен­ных бед­ствий, обру­шив­ших­ся на неко­гда могу­ще­ствен­ную импе­рию. Во вто­рой поло­вине XIX века Под­не­бес­ная, оста­ва­ясь фор­маль­но неза­ви­си­мым госу­дар­ством, ока­зал­ся фак­ти­че­ски в коло­ни­аль­ной зави­си­мо­сти от поде­лив­ших её евро­пей­ских дер­жав. Ресур­сы выво­зи­лись, това­ры вво­зи­лись, мил­ли­о­ны людей рабо­та­ли на ино­стран­ных пред­при­ни­ма­те­лей за ничтож­ную цену или оста­лись без рабо­ты из-за исчез­но­ве­ния тра­ди­ци­он­ных ремесел.

Для эффек­тив­ной экс­плу­а­та­ции стра­ну опу­та­ли сетью при­над­ле­жа­щих ино­стран­цам желез­ных дорог. При их стро­и­тель­стве уни­что­жа­лись поля, селе­ния и клад­би­ща. Тра­ди­ци­он­ный уклад раз­ру­шал­ся, исче­за­ли ремёс­ла, огром­ные мас­сы людей ока­зы­ва­лись ото­рван­ны­ми от роди­ны. Про­вод­ни­ком же евро­пей­цев слу­жи­ли мис­си­о­не­ры, кото­рые неред­ко под при­кры­ти­ем церк­ви зани­ма­лись ростов­щи­че­ством. Когда стра­ну охва­тил голод, то всё чаще ста­ли ходить слу­хи о том, что небо гне­ва­ет­ся из-за появ­ле­ния «замор­ских дьяволов».

В 1898 году на севе­ре Цин­ской импе­рии ста­ли встре­чать­ся отря­ды людей с крас­ны­ми повяз­ка­ми. Себя они назы­ва­ли «ихэту­а­ни», что мож­но пере­ве­сти как «отря­ды спра­вед­ли­во­сти и мира». Они боро­лись за тра­ди­ци­он­ные кон­фу­ци­ан­ские цен­но­сти, кара­ли чинов­ни­ков, но глав­ной их целью были ино­зем­цы. На идеи ихэту­а­ней, кро­ме кон­фу­ци­ан­ства, повли­я­ли дао­сизм и буд­дизм. Евро­пей­цы же назва­ли повстан­цев «бок­сё­ра­ми» — из-за прак­тик восточ­ных еди­но­борств, в част­но­сти ушу. Вооб­ще, Китай имел бога­тую тра­ди­цию тай­ных обществ, и кор­ни миро­воз­зре­ния ихэту­а­ней ухо­дят на мно­гие сто­ле­тия в прошлое.

Вос­ста­ние «бок­сё­ров» нача­лось в про­вин­ции Шань­дун, затем пере­ки­ну­лось на про­вин­цию Чжи­ли (Хэб­эй) и рас­про­стра­ня­лось по все­му севе­ро-восто­ку Китая, в том чис­ле и в погра­нич­ной с Рос­си­ей Мань­чжу­рии. Вес­ной 1900 года вой­ска повстан­цев дви­ну­лись на Пекин. Импе­ра­три­ца Цыси под­дер­жа­ла вос­став­ших. Те отка­зы­ва­лись от дей­ствий про­тив дина­стии, но при этом полу­ча­ли под­держ­ку от армии. Да и сре­ди сол­дат было нема­ло сто­рон­ни­ков «спра­вед­ли­во­сти и мира». С 23 на 24 июня 1900 года про­изо­шла «Вар­фо­ло­ме­ев­ская ночь в Пекине» — повстан­цы истре­би­ли всех хри­сти­ан сто­ли­цы, кро­ме тех, кто смог укрыть­ся в Посоль­ском квартале.

Трагедия

Инфор­ма­ция достиг­ла При­аму­рья в силь­но иска­жён­ном виде. Что-то дохо­ди­ло в виде слу­хов, что-то и вовсе через теле­грам­мы из Петер­бур­га. В нача­ле Бок­сёр­ско­го вос­ста­ния Даль­ний Восток оста­вал­ся отно­си­тель­но спо­кой­ным, но затем рас­про­стра­ни­лись пани­че­ские настроения.

В кон­це вес­ны 1900 года ходи­ли слу­хи про стран­ные листов­ки и объ­яв­ле­ния на китай­ском язы­ке о пла­нах Под­не­бес­ной захва­тить Вла­ди­во­сток. Дома в Бла­го­ве­щен­ске ста­ли укреп­лять­ся. Горо­жане заку­па­ли оружие.

Китай­цы-мигран­ты боя­лись не мень­ше. В июне к воен­но­му губер­на­то­ру Кон­стан­ти­ну Гриб­ско­му яви­лись пред­ста­ви­те­ли как Город­ской думы, так и китай­ской диас­по­ры. Пер­вым вое­на­чаль­ник ска­зал, что осо­бые меры при обо­роне горо­да не тре­бу­ют­ся, так как офи­ци­аль­но вой­на Рос­сий­ской импе­рии и Китая не ведёт­ся. Вто­рых же успо­ко­ил и пообе­щал, что «пра­ви­тель­ство вели­кой Рос­сий­ской импе­рии нико­му не поз­во­лит оби­жать мир­ных граж­дан». Вско­ре даже появи­лась про­кла­ма­ция, пре­ду­пре­жда­ю­щая о нака­за­нии за оскорб­ле­ние мир­ных под­дан­ных Под­не­бес­ной. Несколь­ко тысяч китай­цев пове­ри­ли Гриб­ско­му и оста­лись в Благовещенске.

Тем вре­ме­нем уси­ли­лась актив­ность ихэту­а­ней в Мань­чжу­рии. Они сосре­до­то­чи­ли агрес­сию на север­ных про­вин­ци­ях и Мань­чжур­ской желез­ной доро­ге. С ними вза­и­мо­дей­ство­ва­ли отря­ды раз­бой­ни­ков-хун­ху­зов. К кон­цу июня вос­став­шие заня­ли прак­ти­че­ски всю желез­ную доро­гу, за исклю­че­ни­ем Хар­би­на. 1 июля они попы­та­лись захва­тить паро­ход. 2 июля же ихэту­а­ни вышли на пра­вый берег Аму­ра напро­тив Бла­го­ве­щен­ска. Там они око­па­лись, уста­но­ви­ли восемь (по дру­гим дан­ным — 40) ору­дий и обстре­ли­ва­ли город.

Бла­го­ве­щенск охва­ти­ла пани­ка. Основ­ная мас­са войск напра­ви­лась на под­мо­гу в Хар­бин. Мест­ные вла­сти попы­та­лись, впро­чем, без­успеш­но, орга­ни­зо­вать опол­че­ние. Люди побо­га­че сбе­жа­ли из горо­да, побед­нее — раз­гра­би­ли ору­жей­ные мага­зи­ны и скла­ды. Тем не менее поте­ри с рос­сий­ской сто­ро­ны были незначительны.

3 июля Гриб­ский рез­ко поме­нял реше­ние и при­ка­зал выдво­рить всех китай­цев на пра­вый берег Аму­ра. Вско­ре каза­ки, поли­ция и доб­ро­воль­цы нача­ли интер­ни­ро­вать хань­цев. Те не сопро­тив­ля­лись, раз­ве что неко­то­рые пыта­лись укрыть­ся у зна­ко­мых. Задер­жа­ния сопро­вож­да­лись изби­е­ни­я­ми и грабежами.

Гене­рал-лей­те­нант Алек­сандр Вере­ща­гин, брат извест­но­го худож­ни­ка, вспоминал:

«В тот же день вече­ром отпра­вил­ся я на паро­ход­ную при­стань спра­вить­ся, когда пой­дёт пер­вый паро­ход к Хаба­ров­ску. Здесь, сидя на ска­ме­еч­ке, раз­го­во­рил­ся я с кас­си­ром, очень милым и почтен­ным стариком.

— Вот види­те этот боль­шой камен­ный дом, что про­тив нашей при­ста­ни, — объ­яс­ня­ет он и ука­зы­ва­ет рукой. — Весь пер­вый этаж зани­мал китай­ский мага­зин. Хозя­ин его, тол­стый ста­рик, лет 30 тор­го­вал в нём. Он был очень бога­тый мил­ли­он­щик, доб­рый такой, и мно­го дол­гов за наши­ми рус­ски­ми еже­год­но про­щал. Мы с ним по-сосед­ски при­я­те­ли были. Так вот, когда это их ста­ли выго­нять из домов, и его выгна­ли. Ну, он, как такой име­ни­тый, не при­вык, что­бы его тол­ка­ли. Его все ува­жа­ли в горо­де. Очень уж он боль­шие обо­ро­ты денеж­ные делал. Ну, да и жара в тот день силь­ная была. Ней­дёт мой кита­ец, запы­хал­ся. Как уви­дел меня, бро­сил­ся обни­мать, за коле­ни схватил.

„Иван! Иван! — кри­чит, — спа­си меня! — выхва­тил бумаж­ник. — Вот, — гово­рит, — тут 40 тысяч, возь­ми их себе, толь­ко спа­си меня“. Ну а я и гово­рю ему: „Я чело­век малень­кий, что же могу сде­лать?“ А тут казак хвать его пле­тью по спине! И погнал впе­рёд. Так я боль­ше и не видел его».

Утром 4 июля первую пар­тию китай­ских под­дан­ных отпра­ви­ли вверх по Аму­ру, к посёл­ку Верхне-Бла­го­ве­щенск. Кон­вой из 80 чело­век состо­ял пре­иму­ще­ствен­но из доб­ро­воль­цев. Не у всех име­лись даже ружья. Отстав­ших ста­ри­ков заби­ва­ли на месте. При этом за весь путь китай­цы и не пыта­лись сопротивляться.

В Верхне-Бла­го­ве­щен­ске к кон­вою при­со­еди­нил­ся отряд каза­ков. Вско­ре про­цес­сия подо­шла к месту пере­пра­вы. Одна­ко там не ока­за­лось ни лодок, ни пло­тов. Китай­цам веле­ли плыть. Шири­на Аму­ра в том месте была око­ло 200 мет­ров, а глу­би­на — мет­ра четы­ре. После при­ка­за пере­плы­вать реку несколь­ко чело­век бро­си­лись в воду, и они тут же уто­ну­ли. Осталь­ные идти в воду отка­за­лись. В ответ их нача­ли рубить: каза­ки — шаш­ка­ми, ново­бран­цы — топо­ра­ми. Ана­ло­гич­ные рас­пра­вы над китай­ца­ми, толь­ко над мень­ши­ми пар­ти­я­ми — чис­лен­но­стью в несколь­ко сотен чело­век — про­хо­ди­ли до 8 июля.

Про­ка­ти­лись погро­мы и по ста­ни­цам. Поми­мо пани­ки, име­лись и иные моти­вы: нема­ло рус­ской бед­но­ты были долж­ни­ка­ми китай­цев. Не исклю­че­но, что выго­ду от погро­ма полу­чи­ли не толь­ко кре­стьяне. Неко­то­рые куп­цы смог­ли и обо­га­тить­ся. Нахо­ди­лись и люди, пытав­ши­е­ся защи­тить китай­цев. В неко­то­рых семьях укры­ва­ли слуг.

Через неко­то­рое вре­мя тру­пы уто­нув­ших набух­ли, под­ня­лись со дна и плы­ли вниз по Аму­ру несколь­ко дней. Боль­ше меся­ца мест­ные жите­ли не наби­ра­ли воду из реки.
7 июля губер­на­тор издал резо­лю­цию о борь­бе лишь с агрес­сив­но настро­ен­ны­ми воору­жён­ны­ми отря­да­ми, а 9 июля вышло поста­нов­ле­ние о карах за напа­де­ние на мир­ных китай­цев по зако­нам воен­но­го времени.

Все эти дни про­дол­жа­лись и столк­но­ве­ния на гра­ни­це. 5 июля пере­до­вой отряд китай­ских войск пере­сёк Амур и попы­тал­ся ата­ко­вать Бла­го­ве­щенск, но Амур­ский каза­чий полк отбро­сил про­тив­ни­ка. Вско­ре пре­кра­тил­ся 13-днев­ный обстрел горо­да, а 18 июля рус­ские вой­ска пере­шли на пра­вый берег реки и захва­ти­ли Айгунь — китай­ский центр провинции.

В авгу­сте ихэту­а­ни были раз­би­ты в Китае. Так как коман­ду­ю­щий гер­ман­ский фельд­мар­шал Аль­фред фон Валь­дер­зее не успел при­быть в Под­не­бес­ную, то руко­во­дил союз­ны­ми сила­ми рус­ский гене­рал Нико­лай Лине­вич. Цыси испу­га­лась и пошла на мир с евро­пей­ски­ми дер­жа­ва­ми. К октяб­рю рус­ские вой­ска заня­ли всю Мань­чжу­рию, куда бежа­ли остат­ки «бок­сё­ров».

Столк­но­ве­ния ихэту­а­ней и рус­ский войск в Мань­чжу­рии про­дол­жа­лось весь 1901 год, а раз­роз­нен­ные отря­ды всту­па­ли в стыч­ки до кон­ца 1902 года.

Реакция

О Бла­го­ве­щен­ской тра­ге­дии быст­ро узна­ли в Петер­бур­ге. Дей­ствия гене­рал-губер­на­то­ра мно­гие осу­ди­ли. Так, воен­ный министр Куро­пат­кин писал:

«За сто­лом у гене­ра­ла Гро­де­ко­ва, где засе­да­ет весь его штаб, оче­вид­но, при­ня­то не гово­рить про Амур­скую область, как о пред­ме­те непри­лич­ном, но ино­гда про­ры­ва­ет­ся сло­во, дру­гое, из кото­рых вид­но, что в Хаба­ров­ске все извест­но и не одоб­ря­ет­ся… К Г. [Гри­бов­ско­му] отно­сят­ся точ­но к покой­ни­ку, о кото­ром не сле­ду­ет дур­но гово­рить; как толь­ко раз­го­вор слу­чай­но при­бли­зит­ся к этой теме — все сей­час опус­ка­ют скон­фу­жен­но гла­за в свои тарел­ки, и воца­ря­ет­ся молчание».

Ответ­ствен­ность Кон­стан­ти­на Гриб­ско­го и мест­ных вла­стей уси­ли­ва­лась ещё и отсут­стви­ем подоб­ных тра­ге­дий на дру­гой тер­ри­то­рии. В Хаба­ров­ске и дру­гих горо­дах китай­цев пере­прав­ля­ли на лодках.

Кон­стан­ти­на Нико­ла­е­ви­ча отстра­ни­ли от долж­но­сти, но на служ­бе оста­ви­ли. Отстра­ни­ли от служ­бы полиц­мей­сте­ра, уво­ли­ли и на два меся­ца аре­сто­ва­ли помощ­ни­ка при­ста­ва, уво­ли­ли и аре­сто­ва­ли на три меся­ца пол­ков­ни­ка Вол­ко­вин­ско­го. Но боль­ше нака­за­ния никто не понёс.

При этом вла­сти реши­ли про­бле­му с уже упо­мя­ну­ты­ми выше зазей­ски­ми мань­чжу­ра­ми. С при­со­еди­не­ни­ем мест­но­сти они про­дол­жа­ли там жить, но при этом нахо­ди­лись в юрис­дик­ции Китая. Теперь же всех их выслали.

Обще­ствен­ность погром осу­ди­ла. Дят­лов пишет:

«Таким обра­зом, обра­зо­ван­ные совре­мен­ни­ки собы­тий име­ли о них не толь­ко зна­чи­тель­ные мас­си­вы инфор­ма­ции, но и несколь­ко вер­сий их пони­ма­ния и оцен­ки. При­чём пре­об­ла­да­ли оцен­ки негативные».

Он же при­во­дит инте­рес­ную выдерж­ку из газе­ты «Амур­ский край». Не толь­ко в Пите­ре, но и в Сиби­ри погром вызвал нега­тив­ные оцен­ки у интел­ли­ген­ции. В ста­тье опи­са­ли собы­тия в Бла­го­ве­щен­ске как рас­пра­ву над без­оруж­ны­ми людь­ми. Там же попы­та­лись и выде­лить причины:

«Как с китай­ской, так и с нашей сто­ро­ны насто­я­щее столк­но­ве­ние при­ня­ло харак­тер народ­ной вой­ны, вой­ны тем более оже­сто­чён­ной, что меж­ду вою­ю­щи­ми сто­ро­на­ми лежит целая про­пасть, создан­ная расо­вы­ми, исто­ри­че­ски­ми и эко­но­ми­че­ски­ми анта­го­низ­ма­ми. Воен­ные стра­сти вдруг вспых­ну­ли со страш­ным, не видан­ным до сих пор оже­сто­че­ни­ем. В каж­дом пред­ста­ви­те­ле жёл­той расы не толь­ко про­стой народ, но даже более раз­ви­тые люди виде­ли вра­га, кото­ро­го опас­но остав­лять на свободе».

Про тра­ги­че­ские собы­тия лета 1900 года вышло ещё несколь­ко ста­тей. В част­но­сти, о них писал так­же Евро­пы, окре­стив их «Бла­го­ве­щен­ской уто­пи­ей». Имен­но из этой газе­ты про тра­ге­дию узнал Лев Тол­стой и упо­мя­нул её в ста­тье «Оду­май­тесь».

Несмот­ря на осуж­де­ние, «Бла­го­ве­щен­ская уто­пия» не вызва­ла силь­ной реак­ции. В те годы наси­лие тол­пы к мень­шин­ствам вызы­ва­ло дис­кус­сию — по стране кати­лись еврей­ские погро­мы. Но собы­тия на даль­них рубе­жах слов­но про­шли мимо. Дят­лов выдви­га­ет сле­ду­ю­щие при­чи­ны: рас­про­стра­нив­ший­ся уже тогда страх перед «жёл­той угро­зой», быто­вав­шие пред­став­ле­ния о китай­цах как о далё­ком и чуж­дом наро­де, ужас от случившегося.

При этом на Запа­де бла­го­ве­щен­скую тра­ге­дию и вовсе одоб­ри­ли. Так, аме­ри­кан­ский офи­цер Пен­ро­уз вос­хи­щал­ся спра­вед­ли­вой само­за­щи­той циви­ли­зо­ван­но­го наро­да от вар­вар­ской угрозы:

«В такой ситу­а­ции циви­ли­зо­ван­ный чело­век дол­жен нане­сти смер­тель­ный удар для защи­ты сво­е­го дома и семьи, что и сде­ла­ли русские».

Впо­след­ствии рас­про­стра­ни­лись две вер­сии: о пре­вы­ше­нии необ­хо­ди­мой само­обо­ро­ны (такой точ­ки зре­ния при­дер­жи­вал­ся Сер­гей Оль­ден­бург в моно­гра­фии «Цар­ство­ва­ние Нико­лая II») и о сов­пав­шей пани­ки насе­ле­ния и неком­пе­тент­но­сти вла­стей (имен­но так о ней писал сло­варь Брок­гау­за и Ефро­на). В совет­ское вре­мя ответ­ствен­ность воз­ла­га­лась пре­иму­ще­ствен­но на «цар­ское правительство».

В Китае о погро­ме пом­нят. В интер­не­те часто встре­ча­ет­ся отры­вок из ста­тьи «Вокруг Света»:

«На обрат­ном пути в Хэй­хэ мы дела­ем оста­нов­ку воз­ле раз­ва­лин ста­рин­но­го горо­да Айгунь… На месте быв­шей кре­по­сти постро­е­но уль­тра­со­вре­мен­ное зда­ние — исто­ри­че­ский музей. Води­тель гово­рит, что для рус­ских вход сюда закрыт, но фран­цу­жен­ку долж­ны пустить. С пра­вой сто­ро­ны вести­бю­ля вход: за тяжё­лой гар­ди­ной крас­но­го бар­ха­та слыш­ны кри­ки, выстре­лы, тра­ги­че­ский голос дик­то­ра. Слу­жи­тель впус­ка­ет меня в тем­ный зал, в глу­бине кото­ро­го све­тит­ся гро­мад­ное пано­рам­ное полот­но — Бла­го­ве­щенск 1900 года, в раз­гар Бок­сёр­ско­го вос­ста­ния. На перед­нем плане — макет: игру­шеч­ные каза­ки изго­ня­ют китай­цев с рус­ско­го бере­га Аму­ра; горя­щие дома, валя­ю­щи­е­ся тру­пы, тону­щие в реке жен­щи­ны и дети. Не надо знать китай­ский, и без ком­мен­та­то­ра понят­но, что происходит».

Сей­час о Бла­го­ве­щен­ском погро­ме вспо­ми­на­ют ред­ко. У Дят­ло­ва есть рабо­та, посвя­щён­ная реак­ции на его рекон­стру­и­ру­ю­щие те собы­тия ста­тью. Она вызва­ла раз­ные откли­ки: отри­ца­ние, осуж­де­ние вла­сти, оправ­да­ние, осуж­де­ние не толь­ко вла­сти, но и обще­ства. Сам же автор пред­ла­га­ет «при­нять на себя мораль­ную ответ­ствен­ность». Исто­ри­че­ская память не есть что-то застыв­шее. И не исклю­че­но, что рефлек­сия над Бла­го­ве­щен­ской тра­ге­ди­ей ещё всплы­вёт в медиасреде.

Читай­те так­же «Усми­ре­ние кир­ги­зов. Неиз­вест­ные мему­а­ры о Тур­ке­стан­ском вос­ста­нии».