Первая русская революция 1905–1907 годов стала проверкой на прочность для всех государственных институтов Российской империи. Одним из них являлась Русская православная церковь. Духовенство не осталось в стороне от крупных политических событий и настаивало на пересмотре отношений с государством и обществом. Причём единого мнения у священников не было: разные идейные течения привлекали служителей церкви так же, как и обычных людей.
VATNIKSTAN рассказывает, как повела себя РПЦ во время Первой русской революции, с какими вызовами столкнулась и как к ней относились восставшие.
Чтобы предотвратить волнения, правительство пыталось взять под контроль разросшееся до невиданных прежде размеров рабочее движение. Под патронатом жандармерии создавались организации, которые вели религиозно-монархическую пропаганду среди пролетариата и не допускали перехода от требований улучшить условия труда к политической борьбе.
Одной из таких структур стало образованное в начале 1904 года «Собрание русских фабрично-заводских рабочих города Санкт-Петербурга», возглавляемое священником Георгием Гапоном. Будучи вначале малочисленной, организация с осени 1904 года быстро разрасталась и к зиме насчитывала десять тысяч человек. Деятельность общества скоро вышла из-под контроля его создателей.
В декабре 1904 года увольнение нескольких рабочих, состоявших в гапоновской организации, с Путиловского завода стало причиной забастовки, которая распространилась на все петербургские предприятия.
Именно тогда появилась идея организовать встречу обиженного народа с императором. Кому она принадлежала — честолюбивому Гапону или членам общества, — неизвестно. Петиция, которую предполагалось вручить Николаю II, была проникнута наивно-монархическим духом, верой в доброго и справедливого царя. Но под влиянием социал-демократической пропаганды туда включили и политические требования: созыв Учредительного собрания, свобода слова, печати и другие. В некоторых вариантах обращения к царю говорилось об отделении церкви от государства, свободе «в деле религии».
Акцию не одобрили ни светские, ни духовные власти, но Гапон не подчинился ни тем, ни другим. 7 января его вызвал к себе митрополит, но священник проигнорировал приказ. События, произошедшие 9 января, известны: это день вошёл в историю как Кровавое воскресенье и стал началом Первой русской революции.
15 января Синод обратился с воззванием к «возлюбленным чадам православной церкви». 9 января, разъяснялось в обращении, в столице попытались «скопом и насилием добиваться своих будто бы попранных прав». Виновниками беспорядков назначили «злонамеренных элементов», в том числе и находившегося среди них «недостойного священнослужителя». Причинами случившегося назвали подкупы «со стороны врагов России, которые потратили на это значительные средства». Архиереи писали, что зачинщикам волнений «нужно расшатать твердыни наши — веру православную и самодержавную власть царскую. Ими Россия жива, на них возросла и окрепла и без них погибнет».
Далее Синод призывал паству чтить царя и повиноваться властям. После 15 января усилилась борьба духовенства именно с революционным движением, противодействие раскольникам и сектантам постепенно ушло на задний план. Но не все служители церкви ограничивались призывами к миру и порядку. Часть из них подталкивала прихожан к вооружённому противостоянию с революционерами.
Черносотенцы. Консерваторы-радикалы
Во время октябрьской стачки 1905 года в Москве объединились церковные и светские правые, черносотенцы. «Союз русских людей» призвал создавать приходские «комитеты порядка» для подавления революции. В одних церквах эти организации появились, в других священники выступили против.
Митрополит Владимир и Серпуховской епископ Никон разослали по московским храмам «поучение», которое требовалось огласить на литургии 16 октября. В нём революционеры именовались «извергами» рода человеческого«. Прихожан призывали «очнуться, проснуться» и быть готовыми «умереть за царя и Русь». Понимая опасность такой агитации в накалённой до предела обстановке, часть священников зачитала текст с сокращениями, часть — не огласила вообще. 76 священнослужителей заявили о полном несогласии. Но в некоторых храмах, где «поучение» озвучили, начались столкновения, которые затем переросли в погромы на городских улицах.
Выступления не ограничились Москвой. 20 октября произошёл инцидент в Томске. После молебна и обращения к пастве епископа Макария черносотенцы подожгли театр, в котором собрались на митинг около трёх тысяч рабочих. Антиреволюционные призывы саратовского архиерея Гермогена были столь радикальны, что губернатор запретил выпуск нескольких номеров издававшейся при поддержке иерарха газеты. В итоге даже Синод решил остановить не в меру воинственных архиереев.
В постановлении от 22 октября осуждалось московское поучение, хотя его авторов не называли по именам. Архиепископ Херсонский Димитрий раскритиковал одесский погром, назвав его проявлением «смуты». Епископ Подольский Парфений призвал подчинённое ему духовенство в случае «возникновения беспорядков антиеврейских или подобных им» выходить с крестом и в епитрахили и «силою убеждения укрощать буйствующую толпу».
Однако часть священнослужителей по-прежнему активно поддерживала черносотенцев, вступала в создаваемые ими партии. Волынский епископ Антоний дружил с одним из основателей «Союза русского народа» Борисом Никольским. В письме епископ давал политику следующие советы:
«Частная инициатива не должна ограничиваться организацией думских выборов, а должна начинаться с запаса оружием и с намечения себе тоже линчевания первоклассных артистов революции».
При этом епископ подчёркивал, что, как духовное лицо, он не может принять участие во «внутренней войне».
4 ноября с Синодом встретился Николай II. Он сказал:
«Крепко надеюсь, что всё духовенство, особенно сельское, приложит искреннее и вполне христианское старание к водворению среди своей паствы мира и тишины и к исполнению каждым лежащих на нём обязанностей».
Главный акцент, естественно, был на проповеди среди простого народа, который составил большинство восставших, а не «профессиональных революционеров».
В проповедях, адресованных крестьянам, священники признавали и малоземелье, и притеснения помещиков. Однако призывали не верить революционным агитаторам, которых называли «ласкателями народа», лжеучителями» и тому подобными словами.
Что касается рабочих, «фабричных», то их многие священнослужители считали «отпетым народом». У духовенства была мало опыта взаимодействия с пролетариатом, поэтому оно воздействовало на умеренных его представителей, чтоб не допустить их вовлечения в революцию. Одним из аргументов против переворота был призыв довериться первой Государственной думе:
«Верьте, что нужды ваши близки сердцу царёву, — убеждал Синод. — Ваши нужды будут поставлены в первую очередь и в будущей Государственной думе».
После того как первая Дума, которая, по словам Николая II, не успокаивала народ, а только разжигала страсти, была распущена, ситуация в стране вновь стала взрывоопасной. 9 сентября 1906 года Синод опубликовал циркулярное письмо главам епархий, в котором митрополит Петербургский Антоний призвал архиереев изо всех сил препятствовать распространению «пагубных учений», побуждающих «к восстанию против законных властей и государственного порядка».
В то же время церковь значительно усилила работу среди народных масс. Теперь устное слово гораздо активнее, чем ранее, дополнялось печатным. И центральная и местная церковная пресса регулярно публиковала материалы в форме проповедей. А некоторые епархиальные ведомости в качестве приложений выпускали листки для народного чтения. С 1 сентября 1906 года выходила ежедневная газета Почаевской лавры «Почаевские известия». Книги для народного чтения издавала Троице-Сергиева Лавра. Религиозно-монархическую литературу поставляли также связанные с церковью частные издательства. Одно из них, находившееся в Москве «Верность», опубликовало серию контрреволюционных брошюр, продаваемых за небольшую цену.
В 1906–1907 годах церковь значительно усилила пропаганду против социализма. «Церковные ведомости» и ведомости епархий постоянно публиковали статьи, объясняющие «пагубу» социалистического учения. Они предназначались, прежде всего, рабочим, среди которых церковь стала действовать активнее, но не добилась значительных успехов. Редакция «Церковных ведомостей» отмечала зачастую низкое качество такой литературы, выпускаемой другими изданиями. В одном из комментариев указывалось, что пропаганда против социализма нередко сводится к «апофеозу существующего политико-экономического строя» и встречаются даже столь «тенденциозные утверждения, что Христос притчею о талантах узаконяет проценты».
Вполне естественно, что, являясь одним из звеньев государственного механизма, церковь сама стала объектом агрессии. Её, наравне со светской властью, обвиняли во всех неурядицах российской действительности. Священников выгоняли из приходов, громили их дома. Были и случаи убийства священнослужителей. Бунтовщики разрушали храмы, уничтожали иконы и другие православные святыни. Будучи саратовским губернатором, Пётр Столыпин в одном из писем жене сообщал, что «повсюду доносят, что мужики не просто сжигают помещичьи усадьбы, но и оскверняют самым гнусным образом церкви, отвратительным образом. Огромная ненависть к церкви в простом народе».
Пытаясь усмирить революционную стихию, РПЦ сама столкнулась с трудностями. После января 1905 года среди её служителей появились не только радикальные консерваторы, но и либералы − обновленцы, сторонники реформ — и даже революционеры − социалисты.
Обновленцы. Церковники-либералы
В самом начале XX века среди священнослужителей появились те, кто считал, что церковь не должна быть частью государственной машины. Единомышленники заговорили о созыве церковного собора и восстановлении патриаршества. Если до начала Первой русской революции они не высказывали свои идеи открыто, то с её началом решили, что их время пришло.
В марте 1905 года группа из 32 петербургских священников во главе с Антонием Вадковским напечатала в «Церковном вестнике» программный документ — статью «О необходимости перемен в церковном управлении». На следующий день её опубликовала либеральная газета «Русское слово» — одна из самых популярных в России.
Главной мыслью манифеста обновленцев было немедленное возвращение канонов православия и освобождение церкви от опеки государства. Предлагалось регулярно созывать поместные соборы, избирать на соборах Синод, прекратить ежегодно переводить архиереев из одной епархии в другую, увеличить число епархий, создать митрополичьи округа с разделением на несколько епархий каждый, учредить выборы глав епархий духовенством и мирянами. Группа 32‑х также выступали за широкую автономию для приходов в хозяйственных и административных делах, за включение представителей церкви во все структуры власти, в том числе и в Комитет министров, а для начала преобразований требовала немедленно созвать Всероссийский поместный собор.
«Необходимо, настоятельно необходимо, ─ утверждали авторы статьи, ─ чтобы церковь возвратила себе всю силу плодотворного влияния на все стороны жизни человеческой и всю мощь своему голосу».
Осенью 1905 года «Группа 32» преобразовалась в «Союз ревнителей церковного обновления». В него вошло 60 человек — как духовенства, так и мирян. Небольшие объединения обновленцев действовали также в Москве, Харькове, Ялте и других городах.
19 октября 1905 года общим собранием союза утвердили «Проект церковных реформ». Главные его тезисы были следующими:
1) «Каждый приход во главе с предстоятелем составляет свободное братство, юридически самостоятельную общину, которая сообща управляет своим церковным имуществом и занимается делом приходской благотворительности».
2) Монастыри освобождаются «от бесконтрольного господства их настоятелей» и организуются в свободные общины или братства главным образом для благотворительных целей.
3) «Каждая церковная или церковно-общественная должность считается выборной». В будущем предполагалось «полное и живое единение между всеми христианскими церквами». Также проект призывал к «обновлению всех сторон жизни посредством достижений науки и искусства».
Всё же главный упор члены союза делали на положение церкви в государстве и внутренних церковных реформах. Общественных проблем они касались редко. Но в связи с выборами в Думу, ревнители церковного обновления вспомнили и о них.
В марте 1906 года союз опубликовал подробную записку, в которой заявил, что Царство Божие должно быть не только «во внутреннем мире отдельной христианской личности», но и во «внешних формах действительности». Поэтому, считали обновленцы, «мы обязаны поддерживать в народе веру в лучшее и более светлое будущее, требуя от него, оставив всякое насилие, идти путём мира, доброго соглашения, взаимной уступчивости и уважения друг к другу».
Авторы записки подчёркивали, что защита «неимущих и угнетённых представителей труда» входит в том числе и в обязанности церкви. «Всякий трудящийся и от своего труда живущий имеет право на достойное человека существование» ─ таково было главное положение записки. Также в ней признавалось право трудящегося человека на отдых и «на некоторый досуг». Что касается столь важного в то время вопроса о продолжительности рабочего дня, то в записке говорилось, что «продолжительность рабочего времени должна быть урегулирована безобидно, без принижающих стеснений для представителей труда».
Конкретное решение данной проблемы обновленцы оставляли «социальным наукам, законодательству и практике». Они считали, что для полноценного участия церкви в общественных вопросах одной благотворительности недостаточно:
«В настоящее время обострения классовой борьбы церковь может выполнить свою задачу только при помощи сложной социальной техники ─ рабочих организаций, кооперативного движения и прочее».
Наименьшее внимание в записке уделили аграрному вопросу. Вероятно, это связано с недостаточной осведомлённостью городских священников о проблемах сельских жителей. В записке говорилось лишь о предоставлении крестьянам «земельных и культурно-просветительных средств для достойного существования».
Политически записка была близка к программе Конституционно-демократической партии — оплота российского либерального движения. После подавления революции в религиозных верхах и среди духовенства в целом преобладали консерваторы, либеральное церковное движение пошло на спад. Вооружённую борьбу, как и подобает либералам, обновленцы не поддержали. Их главный печатный орган, «Церковный вестник», неоднократно писал, что «прямая обязанность каждого русского человека ─ всеми законными средствами помогать правительству в его стараниях водворить в стране порядок и восстановить силу закона».
Церковные социалисты
В России, как и во многих странах Европы, христианский социализм появился ещё в конце XIX века. Его сторонники пытались соединить религиозную этику с левыми идеалами. Тогда не только светские философы обращались к религии, но и священники увлекались философией, в том числе и социалистическими доктринами. Причём среди них были как умеренные, так и радикально настроенные деятели, которые звали народ «к топору».
В 1905 году священник Иона Брихничёв издавал в Тифлисе радикальный журнал левого толка «Встань, спящий». Архимандрит Михаил (Семёнов), профессор Петербургской духовной академии, во время революции назвал себя «народным социалистом», хотя и не состоял в какой-либо партии. В конце 1906 года его сослали в монастырь, затем он примкнул к староверам, даже стал у них епископом, но и настоящим старовером тоже не стал, так как не придавал значения обрядам.
«Разрушь злую заповедь терпения, ─ наставлял отец Михаил, ─ потому что эта антихристова заповедь есть дважды душегубство: по отношению к тем, кто слишком терпелив, потому что их души сгибаются вместе с согнутыми шеями, и по отношению к тем, чьё зло терпят. Их заставляют быть убийцами и хищниками».
Кружки радикального направления христианских социалистов действовали в Симбирске, Тифлисе, Царицыне и других городах. К нему также примыкали миряне, в частности созданное журналистом Валентином Свенцицким в 1905 году «Христианское общество борьбы».
Во время беспорядков некоторые представители духовенства открыто переходили на сторону восставших. В Вятской губернии священник Дилигенский под влиянием политических ссыльных стал заниматься антигосударственной пропагандой. Было и несколько других подобных случаев. В Бобровской волости Кашинского уезда Тверской губернии священник Голиков участвовал в создании крестьянского союза.
Осенью и зимой 1905 года прошёл ряд забастовок семинаристов. В конце того же года руководство церкви начало борьбу с инакомыслием среди духовенства. 20 декабря Синод принял определение «О предосудительном поведении некоторых священников во время народных волнений». Виновных предписывалось запрещать в служении и отдавать под следствие. При этом Синод отмечал, что случаи противозаконных действий духовных лиц носят единичный характер.
Подверглись наказаниям вышеупомянутые Дилигенский и Голиков. Первого привлекли к дознанию, второго отправили в монастырь. Бежавшего за границу Гапон лишили сана. Изгнали из духовного сословия и некоторых обновленцев, в частности прославившегося проповедями на страницах газеты «Русское слово» священника Григория Петрова.
8–25 ноября 1906 года Синод утвердил «Правила, определяющие отношения церковной власти к обществам и союзам, возникающим в недрах православной церкви и вне её, и к общественно-политической и литературной деятельности церковных должностных лиц». Согласно этому документу, глава епархии, архиепископ или митрополит, контролировал все церковные общества и кружки и мог в любой момент их ликвидировать. Выпуск церковно-общественной прессы разрешался лишь с согласия архиерея и под его наблюдением. Духовные лица, гласили правила, не должны принимать участия в «противогосударственных и противоцерковных партиях». Нарушителей ждал церковный суд.
Также были приняты меры для того, чтобы прекратить обсуждение церковной реформы на епархиальных съездах. Так, «Орловские епархиальные ведомости» раскритиковали программу готовившегося съезда. В итоге собрание постановило рассматривать только вопросы, «связанные с текущей деятельностью духовенства».
Несмотря на все усилия, руководству церкви не удалось восстановить единство в рядах священнослужителей. Ни либералы, ни социалисты, ни сторонники черносотенцев не отказались от своих позиций. Уже в 1914 году саратовский и казанский губернаторы сообщали, что местное духовенство придерживается левой идеологии. Радикалы-консерваторы действовали вплоть до Февраля 1917 года. Обновленцы, напротив, подняли головы сразу после свержения монархии.
За время Первой русской революции церковь не изменила свою социальную и идеологическую доктрину. Небольшие перестановки в высшей иерархии, назначение главой Синода вместо консерватора Победоносцева либерала Оболенского не повлияли на ситуацию. Созыв Поместного собора на фоне вооружённого восстания император посчитал преждевременным и даже опасным.
Церковь не смогла укрепить своё положение в русском обществе. Наоборот, поддержка властей, участие некоторых священников в выступлениях черносотенцев оттолкнули от церкви ещё больше людей, чем до революции. Подробнее отношения церкви с государством и обществом в начале ХХ века рассмотрим в следующих статьях.
Рекомендуемая литература
- Владислав Аксёнов. Русский мир и клир. Почему к 1917 году россияне разочаровались в церкви.
- Русское православие. Вехи истории. Москва, Издательство политической литературы, 1989.
- Михаил Шкаровский. Русская Православная Церковь в XX веке.
- Елена Ледовских. Русская православная церковь и государство в начале XX века.
Читайте также «„Сажай и властвуй“: сатирические журналы Первой русской революции».
