Военные навыки и организаторский талант позволили Никифору Григорьеву при любой власти сохранять верховное положение в Херсонской губернии. За годы Первой мировой и Гражданской войны Григорьев успел побороться против интервентов, гетманцев, петлюровцев, белогвардейцев и красноармейцев, а в 1919 году поднял крупное антибольшевистское восстание. Когда 70-тысячная советская армия разбила повстанцев, отряд атамана примкнул к махновцам, но авантюрист Григорьев не поладил и с анархистами.
VATNIKSTAN рассказывает, как царский офицер Никифор Григорьев стал союзником большевиков, что атаман не поделил с известным уголовником Мишей Япончиком и почему Григорьев и Махно начали стрелять друг в друга.
Офицер, чиновник и вновь офицер
Будущий атаман Никифор Александрович Григорьев родился в 1884 году в местечке Дунаевцы Подольской губернии в крестьянской семье. В детстве носил фамилию Серветник, а сменил её после переезда с семьёй в село Григорьевка Херсонской губернии. Впрочем, даже в начале XX века, уже в армии, Никифор часто писал свою фамилию как Григорьев-Серветник.
Григорьев окончил два класса начальной школы, в 17 лет пошёл служить в армию добровольцем. Он участвовал во многих боях Русско-японской войны, был ранен, награждён за храбрость тремя Георгиевскими крестами и произведён в прапорщики.
После войны Никифор Александрович ещё несколько лет прослужил в армии. В 1909 году окончил Чугуевское пехотное училище, а в следующем году уволился в запас.
В мирной жизни Григорьев стал акцизным чиновником в уездном городе Александрия Херсонской губернии. Должность была денежная, но тихая и спокойная жизнь тяготила жаждавшего приключений Григорьева. В это же время у него появилось пристрастие к алкоголю. Когда с началом Первой мировой войны объявили мобилизацию, Никифор Александрович с радостью вновь пошёл в армию.
Григорьев воевал в Белоруссии, потом на Румынском направлении. В боях вновь проявил храбрость, дважды был ранен и в 1916 году получил чин штабс-капитана (командир роты), а также награждён четырьмя орденами.
После Февральской революции Григорьев заинтересовался политикой. Недостаток образования он умело компенсировал хорошими организаторскими и ораторскими способностями. Подчинённые уважали Никифора Александровича за храбрость и то, что он относился к ним как к равным. Григорьев стал членом солдатского комитета, а в мае 1917 года участвовал в Первом всеукраинском военном съезде, где познакомился с будущим главой Директории УНР Симоном Петлюрой.
Вскоре Никифор Александрович получил чин подполковника и приступил к формированию украинского ударного полка на территории Елисаветградского уезда (ныне Кировоградская область).
Против интервентов
В апреле 1918 года к власти пришёл ставленник немцев гетман Павел Скоропадский. Немецкие и австро-венгерские войска оккупировали большую часть Украины. Григорьев сначала поддержал новый режим и даже получил повышение, став полковником, но уже летом того же года ушёл в отставку.
Никифор Александрович сформировал из подчинённых партизанскую армию, чтобы бороться с оккупантами и Скоропадским. В других уездах и губерниях началась стихийная борьба, возникали сотни партизанских отрядов. В соседней Екатеринославщине повстанцев возглавил Нестор Махно, который позже сыграл важную роль в судьбе Григорьева.
Первоначально в отряде Григорьева насчитывалось 200 человек. Войска атмана захватили австрийский эшелон с оружием на станции Куцовка. После этого войско выросло до полутора тысяч бойцов. Все высылаемые карательные отряды гетманцев, немцев и австро-венгров Григорьев разбил. К осени армия Григорьева контролировала значительную часть севера Херсонской губернии, а общая численность подчинённых ему партизанских отрядов превысила шесть тысяч человек.
В ноябре Германия и Австро-Венгрия проиграли Первую мировую войну. Немецкие и австро-венгерские войска начали уходить домой, а без их поддержки был обречён и режим Скоропадского. В середине ноября восстала Директория УНР под руководством Петлюры, и 14 декабря её войска взяли Киев, откуда накануне бежал подписавший отречение гетман.
Григорьев к этому времени тоже активизировался. Его отряды взяли сначала Александрию, потом выбили немцев из Николаева и Херсона. Никифор Александрович признал власть Директории, однако фактически стал неограниченным диктатором на занятой его войсками территории. Официально Григорьев теперь именовался «атаманом повстанцев Херсонщины и Таврии».
Однако с уходом немцев и австро-венгров иностранная оккупация не прекратилась — на их место вскоре пришли войска Антанты. Они заняли Одессу и потребовали от Директории очистить от своих войск ряд районов Северного Причерноморья. Не желая терять союзников, правительство Директории выполнило требование. Это вызвало резкий протест Григорьева, который считал отдаваемые интервентам территории своими. Атаман потребовал не делать таких уступок, но Директория его проигнорировала. В ответ в конце января 1919 года Григорьев объявил войну Директории и заключил союз с большевиками.
В феврале в Харькове атаман встретился с командующим красным Украинским фронтом Владимиром Антоновым-Овсеенко и выразил готовность воевать с общими противниками. Подчинённые Григорьеву войска были преобразованы в 1‑ю Заднепровскую бригаду.
Союз с большевиками атаман заключил лишь по практическим соображениям. Имея всего пять—семь тысяч крестьянских повстанцев при десяти орудиях и 100 пулемётах, невозможно было в одиночку противостоять многочисленным войскам интервентов, белогвардейцев и петлюровцев. Интересно, что в это же время, в феврале 1919 года, вынужденный союз с большевиками заключил и действовавший восточнее Нестор Махно.
После этого начинаются жестокие бои с французскими, греческими и остатками германских войск в Херсонской губернии. В конце февраля Григорьев отбивает у интервентов город Вознесенск, 10 марта после пятидневных боёв вновь берёт потерянный ранее Херсон. При взятии Херсона атаман приказал расстрелять 70 попавших в плен греческих солдат и пароходом отправил их тела в Одессу, где находилось командование интервентов.
14 марта григорьевцы взяли Николаев. Интересно, что овладеть городом им помогли находившиеся там немцы, которые не желали воевать за французские интересы.
17 марта в бою у станции Берёзовка войска Григорьева нанесли очередное поражение интервентам, причём французы бежали, оставив победителям бронепоезд и пять танков. Среди григорьевцев не нашлось никого, кто мог бы управлять танками, поэтому вскоре их отправили в Харьков.
После взятия 29 марта Очакова войска Григорьева приблизились к Одессе. Там находились французы и белогвардейцы общей численностью более 35 тысяч человек, в то время как у атамана было около 11 тысяч подчинённых. Гарнизон города вполне мог бы перейти в контрнаступление и легко отбить атаки григорьевцев, однако здесь свою роль сыграло моральное состояние войск.
Французские солдаты и офицеры не хотели воевать непонятно ради чего в чужой и далёкой стране. Иностранные армии устали от войны, ведь за плечами у них было четыре года непрерывных боёв Первой мировой. Поэтому начальник штаба французских войск Анри Фрейденберг просто подделал приказ о срочной эвакуации в течение 48 часов. Командующий силами Антанты генерал Филипп д’Ансельм спорить не стал и согласился на возвращение войск обратно во Францию. Брошенные на произвол судьбы белогвардейцы после отплытия французов тоже бежали из Одессы.
6 апреля город заняли войска Григорьева. Сразу после этого григорьевцы принялись грабить оставленные белыми и интервентами многочисленные склады с оружием и прочим снаряжением, которые тут же отправляли поездами на Херсонщину. Атаман наложил большую контрибуцию и на местных зажиточных граждан. Это вызвало протесты как местных большевиков, так и сражавшихся на их стороне уголовников Мишки Япончика. Поскольку уступать уголовникам Григорьев не собирался, то вскоре между ними начались перестрелки на улицах Одессы. Лишь 22 апреля Григорьев получил приказ покинуть город и отвёл войска в район Елисаветграда.
Взятие Одессы — самый крупный успех Григорьева и пик его карьеры. Вскоре большевики наградили Никифора Александровича орденом Красного Знамени. Однако служить большевикам дальше атаман явно не собирался.
Восстание против большевиков
Григорьев был слишком самостоятельным, и командующему Украинским фронтом Антонову-Овсеенко то и дело поступали доносы о его ненадёжности. Чтобы избавиться как от самого атамана, так и от десятка тысяч его повстанцев, большевистское руководство решило послать григорьевцев туда, где шансы выжить у них будут минимальны, — в поход на Венгрию, где в то время шло революционное восстание. Даже если оттуда кто-то и вернётся, полагали большевики, то уже не будет представлять никакой опасности.
Григорьев же тянул время, объясняя это тем, что войскам нужен отдых после непрерывных боёв. Среди его солдат, прибывших в родные края и увидевших насильственные действия чекистов и продотрядов по отношению к родным и близким, росли антибольшевистские настроения. Соратники убеждали атамана, что дальше всё это терпеть невозможно и надо немедленно действовать. Последней каплей, повлиявшей на решение Григорьева, стали чекисты, которые прибыли его арестовать. Задержать атамана не удалось: люди Григорьева тут же перестреляли красных.
Наконец, 7 мая атаман решил действовать. Сначала Григорьев арестовал всех комиссаров и коммунистов в своих частях, а на следующий день опубликовал универсал, призывающий к всеобщему восстанию:
«Народ украинский! Бери власть в свои руки. Пусть не будет диктатуры ни отдельного человека, ни партии. <…> Вот мой приказ: в три дня мобилизуйте всех тех, кто способен владеть оружием и немедленно захватывайте все станции железных дорог, на каждой ставьте своих комиссаров.
Каждая волость, каждое село, формируйте отряды и идите в свой уездный город, от каждого уездного города из ваших отрядов по 400 человек лучших бойцов пошлите на Киев и по 200 — на Харьков, если есть оружие — с оружием, нет оружия — пошлите с вилами, но мой приказ прошу выполнить, и победа за нами! Всё остальное я сделаю сам. Главный штаб при моём штабе. Только с вашей поддержкой мы добьёмся прав для народа. Немедленно организуйте народную власть.
В каждом селе выберите крестьянский совет, в каждой волости — волостной совет, в каждой губернии — губернский совет.<…>
Пусть живёт свобода печати, совести, собраний, союзов, забастовок, труда и профессий, неприкасаемость личности, мысли, жилища, убеждений и религии!<…>
Правительство авантюриста Раковского и его ставленников просим уйти и не насиловать волю народную. Всеукраинский съезд Советов даст нам правительство, которому мы подчинимся и свято исполним его волю».
После этого призыва началось стихийное восстание. Во многих городах и сёлах крестьяне убивали комиссаров, чекистов, продотрядовцев и вообще всех тех, кто имел отношение к большевистской партии.
Григорьев разделил войска и повёл наступление сразу в трёх направлениях — на Киев, Харьков и Екатеринослав. Встречавшиеся на пути советские гарнизоны либо бежали, либо переходили на сторону мятежников. Так, в Черкассах к Григорьеву присоединился 2‑й полк, в Павлограде, не дожидаясь армии атамана, восстали солдаты 14-го полка, в Казятине в полном составе к повстанцам примкнул Нежинский полк.
Уже 11 мая на Екатеринославском направлении на сторону Григорьева перешёл гарнизон Верхнеднепровска. После этого в красных войсках в самом Екатеринославе началась паника. Большевики без боя оставили город, куда 15 мая вступили мятежники.
Также местные жители свергли советскую власть в Херсоне и Николаеве. В Николаеве восставший гарнизон и матросы разогнали ЧК и большевистские органы власти и впустили в город григорьевцев.
В Александровске (ныне Запорожье) красноармейцы отказались воевать против Григорьева и выпустили из тюрем всех пленных повстанцев.
По ряду городов также прокатились еврейские погромы, в которых погибли как минимум несколько сотен человек. Что же касается представителей партии, ЧК и местных властей, то с ними расправлялись невзирая на национальность.
Восстание Григорьева поддержали также ряд крестьянских атаманов. Однако самый крупный из них, Нестор Махно, остался в роли наблюдателя. Махно обладал в то время более чем 60-тысячной армией, и его вмешательство могло круто повлиять на ход событий. Ряд историков выдвигали даже предположение, что присоединение армии Махно к восстанию Григорьева могло привести к полной потери большевиками Украины.
Однако из-за некоторых разногласий махновцы так и не примкнули к григорьевцам. Одно из них касалось еврейского вопроса: Махно, в армии которого сражалось много евреев, негативно относился к погромам и к антисемитизму в принципе. В одном из воззваний к народу вскоре после начала Григорьевского восстания Нестор Иванович писал:
«Братья! Разве вы не слышите в этих словах мрачного призыва к еврейскому погрому?! Разве вы не чувствуете стремления атамана Григорьева порвать живую братскую связь революции Украины с революционной Россией?»
Однако в том, что мятеж всё же начался и приобрёл такие масштабы, Махно однозначно обвинил большевиков:
«Мы должны сказать, что причины, создавшие всё движение Григорьева, заключаются не в самом Григорьеве… Всякое сопротивление, протест и даже самостоятельное начинание душились чрезвычайными комиссиями… Это создало в массах озлобление, протест и враждебное настроение к существующему порядку. Этим воспользовался Григорьев в своей авантюре… требуем к ответу коммунистическую партию за Григорьевское движение».
Большевики же, собрав более чем 70-тысячную армию, во второй половине мая повели наступление на григорьевцев. 21 мая Красная армия разбила повстанцев под Киевом, потом пал центр восстания — Александрия. К концу месяца большевики контролировали Херсон и Николаев.
Часть григорьевцев, отбившаяся от главных сил, ушла на соединение с петлюровцами. Сам же Григорьев, в распоряжении которого осталось лишь три тысячи солдат, перешёл к партизанским действиям в районе Александрии и Елисаветграда.
К началу июня красные части подавили восстание на большей части территории, однако партизанские действия продолжались. Общую же обстановку в июне советский политработник из Умани Кулик описывал так:
«…Население города настроено панически. Коммунисты вынуждены работать чуть ли не в подполье. Солдаты бьют только за принадлежность к партии. Уманский коммунистический отряд был вынужден спрятать оружие и выехать в Киев. Группа местных работников, членов исполкома, евреев, также как и сотрудников ЧК, эвакуировались.
Единственным способом, способным улучшить положение, была бы, по моему мнению, переброска великорусских частей… в наш район. Остаётся добавить, что, разумеется, никакая работа на селе у нас сейчас невозможна, потому что ни один работник не рискнёт выехать на село, после того, как повстанцами расстреливались товарищи украинцы и русские как „жидовские наймиты“…»
Смерть Григорьева
6 июня, вскоре после поражения основных сил Григорьева, большевики объявили Нестора Махно «вне закона». Лишь после этого Григорьев с оставшимся у него отрядом присоединился к махновцам.
Несмотря на то что теперь они оба были по одну сторону фронта, напряжённость и взаимная недоверчивость между двумя атаманами сохранялась. Григорьев начал искать новых союзников.
Поскольку петлюровцев в это время уже отбросили далеко на запад, то выбор был не так широк: оставались лишь белогвардейцы. Атаман решил, что союз с недавними противниками ради победы над врагами нынешними — не такая уж и плохая идея. Он написал письмо генералу Деникину, в котором предложил действовать вместе против большевиков. Однако махновцы перехватили гонцов с письмом и повесели их, а о намерении Григорьева узнал сам Махно, считавший белых смертельными врагами.
27 июля, во время очередной встречи атаманов, завязалась словесная перепалка. Поняв, что он разоблачён, Григорьев схватился за пистолет, но адъютант Махно Алексей Чубенко его опередил и застрелил.
Несколько тысяч повстанцев Григорьева влились в армию Махно и продолжили воевать с белыми и красными уже под его знамёнами.
Читайте также «Воронежское восстание и его лидер Иван Колесников».
