Хозяева морей на краю земли: британский флот на Севере России в 1915–1919 годах

До нача­ла XX века отно­ше­ния меж­ду Вели­ко­бри­та­ни­ей и Рос­сий­ской импе­ри­ей были весь­ма натя­ну­ты­ми, а в отдель­ные пери­о­ды даже враж­деб­ны­ми. Крым­ская вой­на, про­ти­во­сто­я­ние в Сред­ней Азии, полу­чив­шее звуч­ное назва­ние «Боль­шая игра», спо­ры вокруг «уми­ра­ю­щей» Осман­ской импе­рии — всё это настра­и­ва­ло эли­ты обо­их госу­дарств друг про­тив дру­га. Одна­ко поли­ти­че­ская ситу­а­ция и скла­ды­ва­ние евро­пей­ских аль­ян­сов заста­ви­ли стра­ны пере­смот­реть отно­ше­ния. К Пер­вой миро­вой войне Вели­ко­бри­та­ния и Рос­сия под­хо­ди­ли в каче­стве союз­ни­ков, одна­ко армии двух импе­рий пла­ни­ро­ва­ли воз­мож­ные воен­ные дей­ствия, прак­ти­че­ски не рас­счи­ты­вая на бра­тьев по оружию.

Воен­но-мор­ской флот не стал исклю­че­ни­ем. В слу­чае вой­ны с Гер­ма­ни­ей Рос­сия ока­зы­ва­лась отре­за­на от союз­ни­ков на Бал­тий­ском море. Оста­вал­ся лишь Даль­ний Восток, кото­рый нахо­дил­ся в тыся­чах кило­мет­рах от линии фрон­та, и неосво­ен­ный и пло­хо обжи­тый Север. Бал­тий­ский флот в пред­во­ен­ных пла­нах при­дер­жи­вал­ся обо­ро­ни­тель­ной так­ти­ки, не осо­бо рас­счи­ты­вая на то, что бри­тан­ский Royal Navy облег­чит и без того тяжё­лую участь рус­ских кораб­лей. Англи­чане, опа­са­ясь мощи гер­ман­ско­го фло­та, так­же пред­по­ла­га­ли дей­ство­вать преж­де все­го в Север­ном море, обо­ро­няя внут­рен­ние воды. Зву­ча­ли идеи про­ры­ва на Бал­ти­ке и высад­ки десан­та в Поме­ра­нии — их актив­но про­дви­гал адми­рал Джон Фишер. Одна­ко реаль­ность заста­ви­ла Адми­рал­тей­ство отка­зать­ся от этих недо­ста­точ­но про­ра­бо­тан­ных планов.

Тем не менее уже в годы Пер­вой Миро­вой вой­ны ста­ло ясно, что без коор­ди­на­ции уси­лий и помо­щи друг дру­гу достичь побе­ды будет слож­но. Осо­бен­но ост­ро сто­я­ла про­бле­ма обес­пе­че­ния поста­вок в Рос­сию. В свя­зи с этим пра­ви­тель­ство экс­трен­но нача­ло стро­и­тель­ство пор­та в Рома­но­ве-на-Мур­мане (совре­мен­ный Мур­манск) и желез­но­до­рож­ной вет­ки из него к Санкт-Петер­бур­гу: Архан­гельск не мог в долж­ной сте­пе­ни обес­пе­чить при­ём гру­зов из-за рубе­жа. Поми­мо это­го, для охра­ны ком­му­ни­ка­ций на Севе­ре у Рос­сии не суще­ство­ва­ло бое­во­го отря­да судов. Решать эту про­бле­му при­шлось уже во вре­мя бое­вых действий.

Во имя общего дела

Пер­вые бри­тан­ские воен­ные суда зашли в тер­ри­то­ри­аль­ные воды Рос­сии в Барен­це­вом море ещё в самом нача­ле вой­ны. Уже в 1915 году в рай­он Рома­но­ва-на-Мур­мане пере­бра­сы­ва­ют­ся зна­чи­тель­ные силы Коро­лев­ско­го фло­та, кото­рые в буду­щем ста­нут ядром англий­ской Арк­ти­че­ской фло­ти­лии. Сре­ди них лин­кор Glory и крей­сер Iphigenia при под­держ­ке траль­щи­ков. Для коор­ди­на­ции дей­ствий с Лон­до­ном моря­ки про­ло­жи­ли по дну моря кабель, свя­зав­ший Алек­сан­дровск и побе­ре­жье Шотландии.

Рос­сий­ская импе­рия на началь­ном эта­пе вой­ны не мог­ла сфор­ми­ро­вать силы обо­ро­ны на Севе­ре — это про­изо­шло лишь в 1916 году. Не имея воз­мож­но­сти пере­бро­сить цен­ные кораб­ли из дру­гих морей, пра­ви­тель­ство попол­ни­ло север­ный флот уста­рев­ши­ми суда­ми. Так, напри­мер, у япон­цев был выкуп­лен отре­мон­ти­ро­ван­ный крей­сер «Варяг» и отправ­лен про­хо­дить служ­бу на Север России.

Уси­ле­ние мор­ско­го при­сут­ствия союз­ни­ков было необ­хо­ди­мо: нем­цы пони­ма­ли важ­ность ком­му­ни­ка­ций в Барен­це­вом море. Транс­пор­ты с цен­ны­ми гру­за­ми поги­ба­ли из-за мин про­тив­ни­ка и дея­тель­но­сти под­вод­ных лодок.

Мор­ские офи­це­ры из Вели­ко­бри­та­нии, при­быв­шие в Рос­сию, реша­ли не толь­ко непо­сред­ствен­ные бое­вые зада­чи. Так, коман­дир кораб­ля Albemarle высту­пил посред­ни­ком в кон­флик­те меж­ду англий­ски­ми и рус­ски­ми инже­не­ра­ми на участ­ке Мур­ман­ской желез­ной доро­ги «Кола — Кандалакша».

Вооб­ще, желез­но­до­рож­ная маги­страль ста­ла пред­ме­том при­сталь­но­го вни­ма­ния союз­ни­ков. В кон­це 1915 года строй­ку лич­но про­ин­спек­ти­ро­вал пред­ста­ви­тель бри­тан­ских ВМФ при Став­ке вице-адми­рал Ричард Фил­ли­мор, парал­лель­но посе­тив буду­щий Рома­нов-на-Мур­мане и Архан­гельск. На осно­ве этой поезд­ки бри­тан­ский воен­ный напи­сал доклад­ную запис­ку, кото­рую отпра­вил в рос­сий­ский Мор­ской Гене­раль­ный Штаб, где выска­зал пред­ло­же­ния насчёт рабо­ты пор­тов. Уже в 1916 году в Архан­гельск при­бы­ли бри­тан­ские транс­порт­ные офи­це­ры, кото­рые фак­ти­че­ски полу­чи­ли кон­троль над тор­го­вым фло­том и про­ве­де­ни­ем раз­гру­зоч­ных работ.

После Фев­раль­ской рево­лю­ции фак­ти­че­ски всё север­ное побе­ре­жье Коль­ско­го полу­ост­ро­ва кон­тро­ли­ро­ва­ли англи­чане: они коман­до­ва­ли мор­ски­ми сила­ми, в их под­чи­не­нии нахо­ди­лись рус­ские траль­щи­ки, а в пор­тах бри­тан­ские офи­це­ры име­ли реша­ю­щий голос. Пет­ро­град не мог ниче­го с этим поде­лать — слиш­ком важ­ны были постав­ки и обес­пе­че­ние их без­опас­но­сти для того, что­бы удер­жи­вать армию в бое­спо­соб­ном состо­я­нии. Сами же англий­ские моря­ки часто очень нега­тив­но отно­си­лись к рус­ским союз­ни­кам. Капи­тан Руперт Стэн­ли Гвот­кин-Вильямс, про­хо­див­ший служ­бу на Севе­ре Рос­сии и часто бывав­ший на базе в бух­те Йока­нь­га, уже после вой­ны опуб­ли­ко­вал вос­по­ми­на­ния о бое­вых буд­нях в Первую миро­вую вой­ну, в кото­рых опи­сы­вал осо­бен­но­сти суще­ство­ва­ния на побе­ре­жье Барен­це­ва моря.

«…Бри­тан­ский флот был чужа­ком в не слиш­ком дру­же­ствен­ной Рос­сии. В пер­вый год вой­ны моря­ки пыта­лись рабо­тать в соот­вет­ствии с рус­ски­ми иде­я­ми и мето­да­ми, но доволь­но ско­ро тяжё­лый и горь­кий опыт убе­дил их в тщет­но­сти уси­лий. Сами рус­ские, хотя и храб­рые, доб­ро­сер­деч­ные, роман­тич­ные и все­гда госте­при­им­ные, были так же прак­тич­ны в управ­ле­нии сво­и­ми мор­ски­ми дела­ми, насколь­ко это­го мож­но было ожи­дать от клас­са вос­крес­ной шко­лы для девочек…»

Раз­ви­вая тему неэф­фек­тив­ной адми­ни­стра­ции на Севе­ре, Гвот­кин-Вильямс продолжал:

«…Рос­сия нуж­да­лась в любой помо­щи, кото­рую мог­ла ока­зать Англия, посколь­ку их соб­ствен­ная мор­ская адми­ни­стра­ция в Арк­ти­ке была совер­шен­но неэф­фек­тив­ной — заду­шен­ная бюро­кра­ти­ей и пред­рас­суд­ка­ми, про­ни­зан­ная интри­га­ми, подо­рван­ная немец­ки­ми день­га­ми. Сами по себе рус­ские в тот момент были не в состо­я­нии что-либо сде­лать, и если что-то и было нуж­но, то это долж­ны были сде­лать бри­тан­цы, и по-бри­тан­ски, ибо две адми­ни­стра­ции мог­ли слить­ся не боль­ше, чем нефть и вода».

К осе­ни 1917 года бри­тан­цы проч­но обос­но­ва­лись на Севе­ре Рос­сии. Это сыг­ра­ет свою роль в даль­ней­ших собы­ти­ях, свя­зан­ных с Граж­дан­ской войной.

Из союзников в противники

Октябрь­ский пере­во­рот в Пет­ро­гра­де англи­чане встре­ти­ли с тре­во­гой. Гвот­кин-Вильямс вспоминал:

«…Мы поня­тия не име­ли, чего ожи­дать; мы чув­ство­ва­ли, что, вполне веро­ят­но, наши быв­шие рус­ские союз­ни­ки могут повер­нуть­ся про­тив нас и веро­лом­но тор­пе­ди­ро­вать нас. С паром, гото­вым в крат­чай­шие сро­ки, с запол­нен­ны­ми бун­ке­ра­ми и заря­жен­ны­ми ору­ди­я­ми, мы несколь­ко дней жда­ли собы­тий. Теле­гра­фы были в руках рус­ских, и, если бы они поже­ла­ли, они, конеч­но, в любой момент мог­ли бы пре­кра­тить наше сооб­ще­ние с Англи­ей. Но ниче­го не про­изо­шло, и что каса­ет­ся имен­но наше­го угол­ка Рос­сии, то пока что при­ход к вла­сти боль­ше­ви­ков не имел ни малей­ше­го види­мо­го значения».

Дей­стви­тель­но, в пер­вое вре­мя при­ход боль­ше­ви­ков к вла­сти прак­ти­че­ски никак не изме­нил рас­ста­нов­ку сил на Севе­ре Рос­сии. Мест­ные сове­ты пони­ма­ли, что англи­чане явля­ют­ся фак­то­ром, с кото­рым необ­хо­ди­мо счи­тать­ся. Да и до мар­та 1918 года Рос­сия всё ещё при­ни­ма­ла уча­стие в Пер­вой миро­вой войне, поэто­му охра­на побе­ре­жья оста­ва­лась на повест­ке дня.

В мар­те, после побе­ды в Граж­дан­ской войне, фин­ские доб­ро­воль­цы орга­ни­зо­ва­ли несколь­ко отря­дов для захва­та отдель­ных рос­сий­ских обла­стей, насе­лён­ных каре­ла­ми. Сюда же отно­сил­ся и Коль­ский полу­ост­ров, кото­рый дол­жен был вой­ти в состав буду­щей Вели­кой Фин­лян­дии. Вели­ко­бри­та­ния опа­са­лась, что с помо­щью фин­нов Гер­ма­ния полу­чит кон­троль над Севе­ром Рос­сии — Лон­дон никак не мог это­го допу­стить. Поэто­му в мар­те 1918 года при уст­ном согла­сии Льва Троц­ко­го мур­ман­ский совет при­нял пред­ло­же­ние англи­чан о помо­щи в отра­же­нии ата­ки — так состо­я­лась «интер­вен­ция по при­гла­ше­нию». Фак­ти­че­ски она зафик­си­ро­ва­ла сло­жив­ше­е­ся на Севе­ре поло­же­ние: реаль­ные воен­ные и адми­ни­стра­тив­ные рыча­ги нахо­ди­лись в руках Туман­но­го Альбиона.

С тече­ни­ем вре­ме­ни отно­ше­ния Моск­вы и Лон­до­на посто­ян­но ухуд­ша­лись. Боль­ше­ви­ки небез­осно­ва­тель­но подо­зре­ва­ли Вели­ко­бри­та­нию в под­держ­ке анти­со­вет­ско­го под­по­лья, а Туман­ный Аль­бион опа­сал­ся, что Гер­ма­ния, заклю­чив­шая с Совет­ской Рос­си­ей мир­ный дого­вор и уста­но­вив­шая дипло­ма­ти­че­ские отно­ше­ния, завла­де­ет клю­че­вы­ми пор­та­ми на Севе­ре. Летом 1918 года в свя­зи с вос­ста­ни­ем Чехо­сло­вац­ко­го кор­пу­са и попы­ток боль­ше­ви­ков его разору­жить, состо­ял­ся окон­ча­тель­ный раз­рыв и нача­лась откры­тая интер­вен­ция. Десан­ты союз­ни­ков появи­лись во Вла­ди­во­сто­ке, а дипло­ма­ти­че­ские мис­сии дер­жав Антан­ты выеха­ли из Волог­ды в Мур­манск. Мест­ный совет в этих усло­ви­ях решил не рис­ко­вать (Москва тре­бо­ва­ла от него немед­лен­но пре­кра­тить сотруд­ни­че­ство с англи­ча­на­ми и заста­вить их ото­звать десан­ты, появив­ши­е­ся ещё вес­ной) и 30 июня 1918 года отрёк­ся от свя­зей с большевиками.

К это­му вре­ме­ни прак­ти­че­ски вся рус­ская Север­ная фло­ти­лия уже так или ина­че пере­шла в руки англи­чан: мат­ро­сы были демо­би­ли­зо­ва­ны, а на кораб­ли направ­ля­лись бри­тан­ские моряки.

В авгу­сте 17 кораб­лей интер­вен­че­ской фло­ти­лии при под­держ­ке десан­та чис­лен­но­стью в две тыся­чи чело­век уста­но­ви­ли кон­троль над Архан­гель­ском, где было про­воз­гла­ше­но созда­ние Бело­го пра­ви­тель­ства Север­ной обла­сти. Граж­дан­ская вой­на наби­ра­ла обо­ро­ты, и на всём её про­тя­же­нии нема­ло­важ­ную роль в сра­же­ни­ях будут играть англий­ские моряки.

Бытовые зарисовки

Ни боль­ше­ви­ки, ни бело­гвар­дей­цы не обла­да­ли круп­ны­ми мор­ски­ми сила­ми на Севе­ре — основ­ные вод­ные сра­же­ния раз­вер­ну­лись на реках, преж­де все­го на Север­ной Двине. Эта арте­рия сыг­ра­ла клю­че­вую роль в про­дви­же­нии интер­вен­тов на юг. В рай­оне Кот­ла­са пла­ни­ро­ва­лось соеди­нить­ся с сибир­ски­ми белы­ми частя­ми, одна­ко ни в 1918, ни в 1919 году это­го достичь не удалось.

При­чи­на­ми неудач ста­ли как тяжё­лые погод­ные усло­вия, так и нена­дёж­ность белых частей, в кото­рых то и дело слу­ча­лись вос­ста­ния. Неожи­дан­но для интер­вен­тов боль­ше­вист­ские силы уме­ло исполь­зо­ва­ли осо­бен­но­сти кли­ма­та и ланд­шаф­та. В 1919 году к воен­ным про­бле­мам при­ба­ви­лись и поли­ти­че­ские: дви­же­ние «Руки прочь от Рос­сии!» и частые отка­зы пор­то­вых работ­ни­ков обслу­жи­вать кораб­ли с ору­жи­ем, отправ­ля­ю­щи­ми­ся на аре­ну бое­вых дей­ствий, серьёз­но повли­я­ли на обще­ствен­ное мне­ние. Бри­тан­ское пра­ви­тель­ство посте­пен­но сво­ра­чи­ва­ло своё при­сут­ствие в России.

В это вре­мя на Север Рос­сии при­бы­ва­ли опыт­ные моря­ки, успев­шие поучаст­во­вать в сра­же­ни­ях миро­вой вой­ны и отправ­лен­ные на уси­ле­ние собра­тьям. Один из них, Сесил Дикин­сон, сра­зу после коман­ди­ров­ки оста­вил мему­а­ры, в кото­рых доста­точ­но подроб­но опи­сы­вал как бое­вые буд­ни, так и отно­ше­ния с мест­ным населением.

В отли­чие от Гвот­ки­на-Вильям­са, к тому вре­ме­ни уже отпра­вив­ше­му­ся на почёт­ную долж­ность вице-кон­су­ла в Нью-Йорк, у Сеси­ла не было предубеж­де­ния к рус­ским. Вот один из эпи­зо­дов, кото­рый про­изо­шёл с ним во вре­мя пре­бы­ва­ния в доме мест­ных жите­лей непо­да­лё­ку от Архангельска:

«…Одна­жды слу­чи­лась беда, едва не сто­ив­шая жиз­ни одно­го из хозяй­ских детей. Мы уви­де­ли, как один из их малы­шей сидит на зем­ле и сосёт дето­на­тор с гре­му­чей рту­тью. Бог зна­ет, где он его взял, но это было очень опас­но. Нам очень повез­ло, что мы его заметили.

Мол­ва о нас вско­ре раз­нес­лась по всей деревне, и кре­стьяне ста­ли при­во­дить сво­их детей, что­бы сума­сшед­шие англи­чане раз­вле­ка­ли их. Осо­бен­но детво­ре нра­ви­лись бег напе­ре­гон­ки и спор­тив­ные игры, кото­рые мы устра­и­ва­ли для них…».

Отно­ше­ния бри­тан­ских моря­ков и рус­ских кре­стьян, невзи­рая на язы­ко­вой барьер, скла­ды­ва­лись заме­ча­тель­но. Сесил при­во­дит ещё один инте­рес­ный эпи­зод: в один из дней англи­чане реши­ли отбла­го­да­рить при­няв­ших их кре­стьян и устро­и­ли пир, на кото­ром ока­за­лась едва ли не вся деревня.

«…Ста­ри­ки цело­ва­ли нам руки, как буд­то мы сде­ла­ли что-то неве­ро­ят­ное. Грам­мо­фон играл, не смол­кая, хотя я и не уве­рен, что они виде­ли его рань­ше. Им очень не хоте­лось поки­дать наш госте­при­им­ный дом…».

Всё же, несмот­ря на хоро­шие отно­ше­ния мест­ных жите­лей к англи­ча­нам, послед­ние мно­го­го не пони­ма­ли в «зага­доч­ной рус­ской душе». Осо­бен­но это каса­лось суе­ве­рий. Коро­лев­ский фузи­лёр Гил­берт Син­гл­тон-Грейс, пехо­ти­нец, слу­жив­ший в бри­тан­ской фло­ти­лии, запи­сал вос­по­ми­на­ния одно­го из моря­ков, слу­жив­ших на Двине:

«…Одна­жды утром мы охо­ти­лись на уток на левом бере­гу реки. <…> Мы заме­ти­ли на тро­пин­ке стаю голу­бей. Поду­мав, что они могут быть чьи-то, мы не ста­ли в них стре­лять. Затем кре­стьяне в деревне ска­за­ли, что пти­цы дикие и нико­му не при­над­ле­жат. Но, узнав, что мы соби­ра­ем­ся поохо­тить­ся на них, одна кре­стьян­ка со сле­за­ми ста­ла умо­лять нас не делать это­го. Все попыт­ки выяс­нить у неё, поче­му, ни к чему не привели…

…И толь­ко меся­цы спу­стя я узнал, в чём было дело. Рус­ские кре­стьяне, будучи внешне очень набож­ны­ми, сохра­ня­ют при этом ряд уди­ви­тель­ных суе­ве­рий. Одним из наи­бо­лее рас­про­стра­нён­ных явля­ет­ся пред­став­ле­ние о том, что душа умер­ше­го после смер­ти на три неде­ли пере­се­ля­ет­ся в голу­бя. <…> Этим и объ­яс­ни­лись её слё­зы по пово­ду голу­бей, являв­шие собой пре­крас­ный при­мер сохра­нив­ше­го­ся до наших дней древ­не­го поверья…».

Бри­тан­ские силы, не достиг­шие успе­хов в борь­бе с боль­ше­ви­ка­ми, поки­ну­ли Север­ную Рос­сию осе­нью 1919 года. В тече­ние несколь­ких меся­цев бело­гвар­дей­ские отря­ды были раз­гром­ле­ны: в фев­ра­ле 1920 года крас­ные заня­ли Архан­гельск, а в мар­те — Мур­манск. А этих горо­дах до сих пор мож­но встре­тить отго­лос­ки собы­тий тех лет: преж­де все­го, захо­ро­не­ния бри­тан­ских воен­но­слу­жа­щих, сре­ди кото­рых было и нема­ло моря­ков. Англи­чане ушли из это­го «края све­та», что­бы вер­нуть­ся вновь спу­стя 20 лет, но уже в каче­стве союз­ни­ков и с дру­гой миссией.

Рекомендуемая литература

• Gwatkin-Williams R. S. Under the Black Ensign. London, 1922. 266 p.
• Бри­тан­ские моря­ки в Рос­сии (1918–1919). Мало­из­вест­ные стра­ни­цы исто­рии Граж­дан­ской вой­ны: сбор­ник вос­по­ми­на­ний и доку­мен­тов / пере­вод с англий­ско­го  А. С. Демен­тье­ва, сост., научн. ред. и ком­мент. А. С. Демен­тье­ва и Н. А. Куз­не­цо­ва. М., 2020.

Читай­те так­же «Бит­ва за Тул­гас».