Иногда сюрпризы истории отдают совсем уж чёрным юмором — как, например, в случае с битвой за деревушку Тулгас в ноябре 1918 года. Одно из самых знаменитых сражений периода английской интервенции в России началось в день окончания Первой мировой войны, и тем горше тот факт, что в четырёхдневном сражении лицом к лицу сошлись те, кто ещё вчера воевал против общего врага. Сергей Акинфиев рассказывает о, возможно, самом знаковом сражении красных отрядов с иностранными интервентами осенью 1918 года.
Север помнит
История британской интервенции на русском Севере — это картина, написанная тусклыми холодными красками. Она не бросается в глаза рассказом об отчаянном героизме островитян во время битвы за Баку. В ней нет пряной экзотики боя за Душак, боя, в котором под туркменским солнцем за счастье русских людей сражались венгры и индусы. Всё, что есть в скупой хронологии северной интервенции — это россыпь топонимов: Шенкурск, Печенга, Онега, Кемь, Мудьюг. Вязкое, как ноябрьский снег, перечисление многочисленных городов, деревень и посёлков, в которых оставляли по себе недобрую память дети Альбиона. И в самом центре этой неприглядной, написанной расплывшимися мазками картине яркой, но кровавой кляксой горит память о месте, имя которому Тулгас.
В большинстве западных источников Тулгас называется посёлком, хотя уже в далёком 1918 году он сформировался в довольно обширную агломерацию, вобравшую в себя десять деревень — Малое Коноваловское, Большое Коноваловское, Дмитриевская, Масловская, Труфановская, Степановское, Сысоевская, Карповская, Булановское, Нероновское. Все они расположились на левом берегу Северной Двины, на полдороги между Архангельском и Котласом, на пути продвижения интервентов вглубь пылающей страны. Похожие на тысячи деревень вокруг них, деревни Тулгаса должны были остаться лишь точками на измятых боевых картах англичан, однако именно здесь войска иностранной коалиции ввязались в тяжелейшие позиционные бои, продолжавшиеся почти полгода и приведшие, в конечном итоге, к выводу союзного контингента.
Впервые топоним «Тулгас» промелькнул в английских боевых сводках 28 августа 1918 года, когда заблудившийся британский монитор М25 схлестнулся с береговой артиллерией красных. Линия фронта до Тулгаса ещё не дошла, батарея большевиков была тщательно замаскирована, поэтому охранявшие её больше для вида бойцы лениво покуривали самокрутки и изредка материли скрывавший реку густой утренний туман. Наверняка, точно так же материла туман команда М25: из-за нулевой видимости корабль напоролся на мель, и теперь британские матросы отчаянно пытались высвободить его железное дно из песчаного плена, слаженно бегая от борта к борту.
Такими их и увидели изумленные красные артиллеристы, после того, как внезапно поднявшийся ветер развеял спасительный туман и на середине реки, как по волшебству, возник закованный в броню английский монитор. Бой был коротким, но очень болезненным для тех и для других. У красных погибло два человека и ещё двое дезертировало, в судовом журнале М25 появилась запись о четверых погибших и семерых раненых. Англичане занесли в свой актив полностью уничтоженную береговую батарею из трёх орудий, а русские — спешно отступивший и потрёпанный монитор, капитан которого, по словам знакомых с ним американцев, больше не испытывал особого желания встречаться с большевиками.
Подобные столкновения будут происходить всё чаще и чаще, пока в середине сентября не перейдут в полноценные бои. Загадочное слово «Тулгас» не сойдёт с газетных передовиц Москвы, Лондона и Вашингтона вплоть до июня следующего года. Скопление затерянных в глуши деревень внезапно превратится в нулевую точку отсчёта на фронте Северной Двины, местом, удержать которое станет для противников делом принципа.
С начала сентября до середины октября 1918 года Тулгас перейдёт из рук в руки так часто, что, будь он кинематографической деревней Малиновкой, его жители просто не успевали бы снимать и одевать будёновки.
Но ни до, ни после в Тулгасе не будет боя яростнее, чем четырехдневное сражение, названное в английских и американских источниках «Битвой Дня перемирия». Это сражение унесёт десятки жизней тех, кто ещё вчера бок о бок воевал против общего врага, и тем печальнее, что по злой иронии судьбы оно начнётся именно 11 ноября 1918 года — в день подписания Компьенского перемирия. В день окончания Первой мировой войны.
Альянс и Орда
Окончательно захватив Тулгас в середине октября 1918 года, англичане превратили его в великолепно оборудованный даже по современным меркам укрепрайон с двумя рядами колючей проволоки по периметру, цепью деревянных блокпостов через каждые 400 шагов, пулемётными гнёздами и блиндажами.
Деревни агломерации с британской педантичностью были чётко разделены на три зоны ответственности: южную, центральную и северную. На самом юге, в локации под условным названием «Верхний Тулгас» (или, если быть точнее, в деревеньках Малое Коноваловское и Большое Коноваловское) окопался отряд лейтенанта Гарри Денниса, состоявший из двух рот американской 339‑й пехотной бригады «Белый медведь».
160 американцев должны были, в случае чего, не только принять бой первыми, но и до последнего оборонять единственную надёжную преграду между югом и центром — деревянный мост, переброшенный через узкий, но очень глубокий приток Двины.
Шесть деревень, от Масловской до Степановского, образовывали зону ответственности «Центральный Тулгас». Именно здесь находились склады с оружием и продовольствием, здесь был оборудован штаб альянса и здесь же стояли казармы, в которых располагались основные силы союзников — порядка 400 бойцов Королевского шотландского пехотного полка с вкраплением нескольких десятков русских белогвардейцев.
Настроение шотландцам могла испортить разве что отвратительная погода и подходящие к концу запасы виски: помимо заставы на южном мосту, их спокойствие с севера охраняли 57 канадцев из 16‑й артиллерийской бригады и небольшой отряд американских пехотинцев, вооружённых пулемётами Льюиса. Ещё севернее, в деревушке Нероновской, превратившейся по воле случая в «Нижний Тулгас», в бараке, расположился почти никем не охраняемый полевой госпиталь.
Масштаб и значимость любого сражения во многом определяется соотношением сил. Парадоксально, но точное число бойцов, принимавших участие в кровавом четырёхдневном сражении в начале ХХ века, неизвестно до сих пор. Более того, наибольшую путаницу в оценке событий на Северной Двине вносит отчаянное желание историков с обеих сторон изобразить «своих» малочисленным отрядом героев в развевающихся плащах, а «чужих» — чем-то вроде разворошённого улья зергов.
И если западные источники склонны представлять ноябрьскую оборону Тулгаса современными Фермопилами, сообщая, как правило, о многократном численном превосходстве большевиков, то советские издания, напротив, сильно занижают численность бойцов красных отрядов. Так, например, Джон Лонг в сборнике статей «Война 1898 года и американские вторжения в период с 1898 по 1934 год», пишет о примерно 2500 атакующих против 400 обороняющихся, в то время как статья Самойло «Боевые действия после образования 6‑й армии» скрупулёзно (но, пожалуй, не совсем достоверно) перечисляет совсем иные цифры: 2500 бойцов британской коалиции против 1500 красных штыков, 24 лёгких орудия британцев против 18 советских и, соответственно, 18 аэропланов против десяти.
Кроме того, некоторые данные вызывают сомнения даже у неискушённого в военном деле человека. Например, переходящая из рук в руки цитата о всего двух орудиях канадских артиллеристов — довольно странная цифра для батареи, стоящей на оголённом, как зубной нерв, участке фронта. Зная, что канадцев было почти 60 человек (для полной обслуги одной 18-фунтовой полевой пушки требовалось десять солдат), и произведя нехитрые математические выкладки, можно предполагать, что подобных орудий было, как минимум, пять, а то и шесть.
Неудивительно, что при подсчёте боевого состава воюющих сторон приходилось руководствоваться точно такими же выкладками, словно двигаясь по минному полю из многочисленных, порой противоречащих друг другу статей, мемуаров, дневников и отчётов. В этом смысле наиболее реальными кажутся данные Макса Бута, автора книги «Кровопролитные войны за мир: локальные конфликты и становление американской мощи», утверждающего, что обороняющихся было «около шестисот», а нападающих — «больше тысячи».
Туман войны скрывает не только численность красных войск, но и всё связанное с их диспозицией. Доподлинно известно только то, что постоянно перемещающиеся, как кочевники, большевистские отряды на момент штурма совсем недавно обосновались в соседних с Тулгасом деревнях Сельцо, Городок и Заостровье.
Именно обосновались, а не окопались — в отличие от британцев, они не могли себе позволить фортификационный долгострой.
Время работало против них, а географическое и стратегическое положение было таковым, что, по свидетельству командующего передовыми отрядами красных в том бою В. Д. Цветаева, «отходить назад — значило уступить противнику большую и густонаселённую территорию, выдвигаться вперёд — значило очутиться в условиях ещё более худших». Иного пути у красных не было, и, выбирая между самоубийством и позором, они выбрали первое — атаковать.
Кровавые качели
Прелюдией к сражению стала разведка боем, проведённая 22 октября 1918 года типичным для того времени красным интернационалом: на зачистку Тулгаса были отправлены две роты австрийцев и немцев под командованием бывшего кайзеровского улана Августа Фукса, три роты Коммунистического батальона во главе с литовцем Витольдом Малаховским и конный отряд осетина Хаджи-Мурата Дзарахохова.
Почти все командиры большевиков прошли горнило Первой Мировой войны, обладали нешуточным боевым опытом, но атака по непонятным причинам была проведена примитивным навалом в лоб и обернулась логичным поражением — ежедневно ожидавшие нападения шотландские стрелки при помощи канадской артиллерии без особого труда опрокинули красных ещё на подходе.
Впрочем, свою роль в деморализации противника безрассудная атака всё же сыграла: британцы были шокированы тем, с какой лёгкостью оставляли свои позиции русские белогвардейцы, бросавшие не только орудия, но и личное обмундирование вплоть до ранцев и шинелей. Снизившийся до нуля градус доверия к русским офицерам заставил англичан пойти на крайние меры. Командиром центрального гарнизона вместо разжалованных местных был демонстративно назначен американский капитан Роберт Бойд, получивший это звание после трёхмесячных офицерских курсов в Иллинойсе и провоевавший в общей сложности меньше года.
Отведя потрёпанные войска на исходные позиции, командование красных учло все ошибки неудачной атаки — следующий штурм, назначенный на 11 ноября, был распланирован чуть ли не поминутно.
Все имеющиеся силы были разделены на два отряда. Первый отряд с десятью пулемётами обходил английские укрепления слева, после чего был обязан разделиться ещё на две группы: первая из них отправлялась к англичанам в тыл, а вторая должна была контролировать фланг, зажимая войска коалиции между шквальным огнём и ледяными водами Двины. Ещё один отряд при поддержке небольшой батареи из четырёх трёхдюймовок наносил удар по фронту. Командовали группами всё те же Фукс, Малаховский и упомянутый выше Цветаев — примкнувший к большевикам бывший поручик царской армии, а ныне командарм и Герой Советского Союза.
Когда ранним утром 11 ноября красные пошли в атаку, первыми под ураганный огонь попали позиции американцев в Верхнем Тулгасе. Лейтенант Деннис, оценив ситуацию и справедливо полагая, что силы русских превосходят численность его отряда как минимум втрое, приказал своим бойцам отходить по мосту в центральные деревни.
Застигнутые врасплох, но не потерявшие самообладания, войска союзников действовали как на учениях — американские пехотинцы закрепились прямо за мостом в надёжно укрытом блокпосте, поднятые по тревоге шотландские стрелки заняли места в блиндажах в центре деревни. Всё было предсказуемо: враг, наступая на те же грабли, что и тремя неделями раньше, на всех парах нёсся навстречу своей погибели. Союзники были спокойны, невозмутимы и уверены в скорой победе — до тех пор, пока до них не донеслись звуки боя, идущего на севере.
Это стало для коалиции полной неожиданностью. Нижний Тулгас окаймляла болотистая сосновая роща, которая в обычные дни была непреодолимым препятствием, и любой мало-мальски заметный отряд, подошедший к деревням с севера, неминуемо увяз бы в мрачных двинских топях. Об этом говорили разведчики из местных, это учитывалось при обустройстве лагеря, это, в конце концов, подтвердила инспекция во главе с британским бригадным генералом Финлесоном, по иронии судьбы посетившая Тулгас за день до битвы.
В обычные дни природа охраняла лагерь союзников лучше любых пулемётов и блиндажей. Но середина ноября не была обычным днём.
Ударившие морозы крепко подморозили землю, и по вчерашней топи просочился авангард красных, мгновенно вышедший на никем не охраняемую деревню Нероновскую. Перебив четыре десятка англичан, большевики за несколько минут обыскали весь Нижний Тулгас и захватили беззащитный полевой госпиталь.
Северный отряд вёл сам Малаховский. Командующий округом, кавалер ордена Красного знамени, идейный большевик, он карикатурно известен в западных источниках лишь своим огромным ростом, такой же огромной чёрной папахой и приказом расстрелять всех найденных в госпитале англичан и американцев. Впрочем, как бесстрастно отмечают те же источники, спустя несколько минут Малаховский отменит свой приказ.
Этому поспособствует не столько ледяное хладнокровие санитаров-британцев, предложивших большевикам медикаменты и ром, сколько поступок женщины по имени Ольга, пригрозившей смертью любому, кто осмелится выстрелить в раненых. Прошлое этой женщины, как и многое остальное, связанное с боем в Тулгасе, останется неизвестным навсегда, но, так или иначе, раненых никто не тронет, а Малаховский, получивший несколькими часами позже смертельное ранение, скончается на руках у боевой подруги в этом же самом бараке.
Пока в госпитале красные решали судьбу раненых интервентов, всего в нескольких сотнях метров от них лихорадочно разворачивали свои 18-фунтовые пушки канадские артиллеристы: ожидавшие удара с юга, они оказались абсолютно беззащитны перед нападением с севера. Союзников спасло лишь то, что уставшие после многочасового перехода и штурма большевики начали обшаривать госпиталь в поисках еды. На это у атакующих ушло чуть более трёх минут, но, по словам Джона Кьюдахи, автора книги «Архангельск: американская война в России», «никогда ещё три минуты не стоили так дорого».
За это время канадцы успели развернуть орудия и, подпустив красных почти на расстояние вытянутой руки, дали по ним два залпа шрапнелью в упор. Стрельба велась с расстояния настолько близкого, что людей в прямом смысле слова разрывало на мелкие части. Разбившись в кровавые брызги, нападавшие отхлынули назад, к спасительному госпиталю, а из-за спин канадцев им вслед уже трещали выстрелы пришедших на помощь шотландских стрелков.
Несмотря на локальные успехи, ни одна из сторон не могла зачесть начало боя в свою пользу. Красные «северяне» плотно засели в Нероновской, чуть позже под контроль «южан» перешли Дмитриевская и обе Коноваловские деревни, однако на большее красные оказались не способны — попытавшись развить успех, они напоролись на ожесточённый огонь со всех блокпостов альянса в центральном Тулгасе.
Разыгранное как по нотам наступление теперь явно буксовало: в то время как группы Цветаева и Малаховского вели на своих участках ожесточенные бои, отряд, отправленный на фланг, не только не вступал в сражение, но и вообще не подавал никаких признаков жизни. Известие о судьбе отряда пришло через несколько часов с несколькими выжившими, сообщившими, что, выйдя на позицию, фланговая группа напоролась на колючую проволоку, после чего была почти полностью выкошена пулеметным огнем.
Ближе к ночи бой стал затихать, перейдя, в конце концов, в вялую перестрелку — после смерти Малаховского командование принял Фукс, не желавший больше напрасно рисковать жизнями своих бойцов. Отказавшись от самоубийственного штурма моста, большевики теперь, как тени, перемещались за деревьями, изредка тревожа интервентов снайперским огнём и незаметно смыкая кольцо окружения.
Союзники берегли патроны, огрызались артиллерийскими залпами и редкими вылазками, но чем плотнее становилась северная мгла, тем вернее красные прибирали инициативу к своим рукам. С наступлением темноты они окончательно окружили британские укрепления, перерезали телеграфный провод, соединявший Тулгас с Архангельском, и оставили поредевших англосаксов тягостно гадать о том, наступит ли для них завтра новый рассвет.
Добро пожаловать в ад
Рассвет наступил, но вместе с ним пришла настоящая война. Утром 12 ноября союзники проснулись от далёкого рокота корабельных винтов, и чем выше поднималось солнце, тем громче становился рокот — до тех пор, пока упавшие духом англичане не осознали, что большевики взялись за дело всерьёз и что в игру, пусть и с опозданием, вступают красные канонерки.
Вызванные на подмогу вчерашней ночью, корабли подошли к деревне только сейчас, и, словно торопясь загладить свою вину, ещё издали обрушили на Тулгас шквал огня из шестидюймовых бортовых орудий. Канонерки били часто, точно, и каждому их выстрелу вторили залпы батареи советских гаубиц, надёжно укрытых в лесном массиве.
Большевики не стали размениваться на обстрел многочисленных блиндажей в центре деревни, обозначив своей главной целью южный блокпост, стоявший у деревянного моста и казавшийся ключом к воротам всего Тулгаса. Когда к полудню блокпост был, наконец, полностью разрушен, а двое защитников из числа «белых медведей» погибли, красные бросились на приступ, но были вновь отброшены от казавшегося заколдованным моста перекрёстным огнем двух «льюисов», один из которых стрекотал с церковной колокольни.
Хотя мир уже сутки праздновал смерть Первой мировой, в далёкой северной деревне она, казалось, на глазах восставала из могилы. В то время как вчерашние американские подростки из Мичигана и Висконсина держали оборону против ветеранов Карпат и Галиции, чудом восстановившие связь британцы отчаянно пытались достучаться до любого, кто смог бы прийти на помощь осаждённым. На истошную морзянку быстрее всех отозвалась английская эскадрилья, базировавшаяся в Двинском Березнике.
В воздух были подняты сразу три «Сопвича», с помощью которых альянс надеялся завоевать хотя бы воздух, но, когда самолеты британцев добрались до места, их уже встречали реявшие в сером ноябрьском небе советские аэропланы. Если бою в Тулгасе и не хватало абсурда, то теперь его было настолько много, что всё происходившее вокруг казалось кошмарным сном. Под грохот корабельных орудий, под перекличку «мосинок» и «льюисов», под разноязычные крики умирающих над Тулгасом разворачивался настоящий воздушный бой.
Впрочем, постреляв друг в друга для проформы, аэропланы практически сразу переключились на происходящее внизу. Красные самолеты рванулись поливать свинцом британские укрепления, «Сопвичи» ответили несимметричной бомбардировкой канонерок, две из которых — «Богатырь» и «Усть-Сысольск» — были повреждены и сразу отошли из боя. Перед отходом канонерки всё же успели передать обратный привет английской эскадрилье, сбив ураганным огнём один самолёт.
За его штурвалом сидел поручик Коссовский из числа немногих русских в объединённом англо-русском авиакорпусе в Мурманске. Несмотря на падение в ледяную воду Двины, Коссовский в тот день выживет. Он попадёт в плен к выловившим его из реки красным, согласится сотрудничать и сообщит много действительно ценных сведений, однако, в конце концов, будет этапирован в Вологду и расстрелян.
Два остальных «Сопвича», опустошив свои бомболюки, невредимыми вернулись в Березник. Надеясь на повторение успеха, британцы поднимали свои самолеты в воздух ещё дважды, но каждый раз им навстречу вылетали аэропланы большевиков, заставлявшие англичан возвращаться домой с пустыми руками.
На третий день сражения во весь голос заговорили красные пушки. Осаждающим больше не был нужен Тулгас — им была нужна только победа, и ради этой победы они были готовы стереть деревни в порошок. Спрятанные в лесу русские гаубицы выплёвывали в среднем по одному снаряду за каждые 15 секунд боя, что было рекордом даже по меркам сражений на Западном фронте. От огня красных батарей загорелись английские склады продовольствия, в войсках альянса появилась растерянность.
По свидетельству очевидцев, лагерь начали массово покидать русские офицеры — не желавшие попасть в плен к большевикам, они переправлялись в лодках на другой берег Двины. За одно только утро 13 ноября коалиция потеряла больше людей, чем за два дня до этого вместе взятые. Позже, вспоминая Тулгас, Кьюдахи напишет мрачное:
«В нашем отряде был убит каждый четвёртый, а от постоянного трёхсуточного бдения остальные шатались на ногах как пьяные».
Понимая, что полное уничтожение осаждённых становится лишь вопросом времени, Бойд собрал совет командиров, на котором было принято отчаянное, но единственно верное решение перейти в контратаку.
В ночь на 14‑е число объединённый англо-американский отряд под командованием Кьюдахи скрытно подошёл к лагерю большевиков в лесах возле Верхнего Тулгаса. Боги войны наконец-то сжалились над союзниками: на пути им не встретилось ни души, а красноармейская застава, охранявшая единственную тропу подхода к лагерю, спала мёртвым сном.
Этот сон стоил красным успеха всей операции — не ожидавшие такой удачи интервенты ворвались в лагерь, стреляя во всё, что движется, и вопя, как целая индейская резервация. Хотя ничего не понимающие со сна красные даже не пытались взяться за оружие, пленных люди Кьюдахи уже не брали.
Спустя несколько минут всё было кончено. Уходя, союзники подожгли находившийся в лагере склад со стрелковым вооружением, и раздавшийся взрыв, вместе с произведённым разведчиками шумом, заставил большевиков поверить в подошедшее на помощь осаждённым подкрепление. Всё это настолько подорвало моральный дух красных, что, когда Кьюдахи с людьми вернулся в деревню, их ожидало несколько добровольно сдавшихся в плен вражеских снайперов.
Вылазка словно извлекла незримую помеху из маховика событий, который после этого начал раскручиваться с невероятной быстротой. Резко упавшая температура за считанные часы сковала Двину хрустальным панцирем, и опасавшиеся застрять в речных льдах красные канонерки стали уходить из Тулгаса. Лишившись своей главной ударной силы, начали отходить и большевики. Дезориентированные, сломленные постоянными неудачами, лишённые патронов и еды, они массово замерзали по дороге в ближайшие деревни, а того, кто чудом избежал смерти от холода, ожидал британский плен.
Ближе к вечеру кольцо блокады было полностью снято, и там, где ещё вчера снег кипел от крови сотен человек, дымились остатки изб полностью сожжённого американцами Верхнего Тулгаса. Длившаяся четыре дня битва, в которой только по приблизительным оценкам погибло более 800 человек, была, наконец, окончена.
Несмотря на то, что поле боя формально осталось за британской коалицией, итог сражения вряд ли можно назвать победой альянса. После «Битвы Дня перемирия» в патовой ситуации оказались обе стороны: обескровленные отряды большевиков на некоторое время потеряли возможность проводить масштабные боевые действия, а командование английского контингента, возглавляемое проповедником оборонительной стратегии Эдмундом Айронсайдом, было заинтересовано лишь в том, чтобы удержать уже имеющиеся позиции.
Тем не менее в этой войне Тулгасу ещё предстояло сыграть свою роль. Окончательно перейдя под контроль англо-американского альянса в конце ноября, он станет последним значительным завоеванием союзников в истории северной интервенции — мужественно отразив в январе и феврале 1919 года целую череду красноармейских штурмов, Тулгас, в итоге, сам станет рубежом, дальше которого британцы продвинуться так и не смогут.
Коалиция оставит деревню лишь однажды. Понимая всю бесцельность и опасность миссии в Советской России, Айронсайд примет решение заменить свои войска отрядами недавно созданной Северной русской армии. Англичане, американцы и канадцы покинут неприветливые двинские деревни, но после массового дезертирства белогвардейцев 25 апреля 1919 года вернутся туда вновь. Ценою сотен жизней они снова возьмут деревню, снова терпеливо окопаются, снова построят блокпосты и останутся ждать 6 июня 1919. Именно в этот день союзники ещё раз уйдут из Тулгаса — на этот раз для того, чтобы не вернуться никогда.
Читайте также «Мудьюг. Остров ужаса».
