Общественную атмосферу 1917 года можно уловить по множеству всевозможных источников. Это и документы непосредственно 1917 года (газеты и журналы, дневниковые записи, публицистика, материалы переписки, агентурные данные, аналитические справки внутреннего пользования) и созданные впоследствии (впечатления, мемуары, воспоминания современников).
VATNIKSTAN представляет авторскую выборку источников, составленную Сергеем Лунёвым, соавтором книги «1917 год. День за днём». Собраны материалы, характеризующие настроения в Москве и Петрограде, на передовой и на митингах, среди городских обывателей и непосредственных участников политического процесса. Среди авторов — тщательный хроникёр революции из среды московских приказчиков и резюмирующий материалы допросов великий русский поэт; взявший псевдоним героя Достоевского большевик-гардемарин, описавший бурлящий Кронштадт, и две американских журналистки; комиссар нарождающейся московской милиции и ещё много интересных фигур. Часть источников была использована при совместной работе Сергея Лунёва и Артёма Соколова над проектом «1917 год. День за днём» и одноимённой книгой.
Александр Блок — Последние дни Императорской власти
В контексте русской революции обычно вспоминают поэму Александра Блока «Двенадцать». Однако Блок не только отразил Великую русскую революцию в своей поэзии. Восторженно принявший и Февраль, и Октябрь поэт проработал в качестве литературного редактора учреждённой Временным правительством комиссии по расследованию преступлений высших сановников царизма (полное наименование — «Чрезвычайная следственная комиссия для расследования противозаконных по должности действий бывших министров, главноуправляющих и прочих высших должностных лиц как гражданского, так военного и морского ведомств»).
Уже литературная знаменитость, 37-летний Александр Блок посещал допросы, редактировал стенограммы и, в конце концов, на основе документов следственной комиссии сформировал исторический очерк. Как пишет исследователь Нина Барковская:
«Блок видел свой долг в том, чтобы оставить письменное свидетельство о той картине, которая вырисовывалась из показаний допрашиваемых. Начатый в августе очерк-отчет он выдерживает в бесстрастном тоне, строго следуя хронологической канве событий, используя не только показания, но и дневники, тексты телеграмм, приказов, распоряжений лиц, так или иначе участвовавших в событиях конца февраля — начала марта 1917 года».
Очерк описывает общественную атмосферу начала 1917 года, фокусируясь на царской семье и её окружении, а затем — события Февральской революции. Блок не беспристрастный пересказчик документов, он своей оценки не скрывает. К примеру, Николай II для автора «упрямый, но безвольный, нервный, но притупившийся ко всему, изверившийся в людях, задёрганный и осторожный на словах». Блок создаёт портреты политических деятелей последних месяцев существования Российской империи. По мнению автора, монархия была обречена. Затишье оказалось апатией, которое сменилось беспрецедентным народным выступлением в Петрограде. Именно мнение Блока, пусть и завуалированное порой беспристрастной стилистикой, даёт право отнести данное произведение к числу личных источников.
Работа Блока увидела свет уже после Октябрьской революции. Впервые очерки Блока были опубликован в 1919 году в журнале «Былое». А в 1921 году «Последние дни императорской власти» изданы в качестве отдельной книги.
Читать: http://elib.shpl.ru/ru/nodes/10803-blok-a-a-poslednie-dni-imperatorskoy-vlasti-pb-1921–168‑s
Ф.Ф. Раскольников — Кронштадт и Питер в 1917 году
Большевик со студенческой скамьи Санкт-Петербургского политеха, внебрачный отпрыск офицерского рода Ильиных и воспитанник сиротского приюта Фёдор в качестве псевдонима использовал фамилию персонажа произведения Достоевского «Преступление и наказание». В 1917 году он был слушателем гардемаринских курсов и получил чин мичмана. 25-летний Раскольников уже революционер со стажем: за плечами арест и одиночка, несостоявшаяся высылка в Германию и амнистия в связи 300-летием дома Романовых в 1913 году. События 1917 года стали для Фёдора Раскольникова звёздным часом: один из немногих большевиков, находящихся на момент начала февральских беспорядков на свободе и в столице, избирался в Кронштадтский совет, цитадель радикализма, арестовывался Временным правительством летом, а после Октябрьской революции подавлял выступление частей, лояльных Керенскому, в Гатчине и юнкеров в Москве. Воспоминания Фёдора Раскольникова вышли в 1925 году сразу по окончании Гражданской войны в России и превратились в бестселлер.
«Кронштадт и Питер в 1917 году» — записи действующего лица революции. Встретив Февральскую революцию в столичных гардемаринских классах, Фёдор Раскольников уже в конце марте отправляется в Кронштадт. Крепость-порт Балтийского флота имел внушительные революционные традиции. В 1905 году здесь происходило восстание, а вскоре после Февральской революции матросы расправились с несколькими адмиралами и офицерами, занимавшими руководящие посты в Балтийском флоте и администрации Кронштадта. Задачи Раскольникова заключались в том, чтобы обуздать анархистскую стихию матросов, распространить идеи большевиков, не допустить повторение мартовской резни и превратить Кронштадт в революционный центр. Вместе с Раскольниковым в Кронштадт был откомандирован другой видный молодой большевик Семён Рошаль. Им удалось справиться с задачами. Кронштадт, без сомнений, «сделался аванпостом революционного фронта» и надёжным резервом для большевистской партии. Раскольников описывает специфику города, населённого практически исключительно матросами. Фёдор Фёдорович, имеющий значительный журналистский опыт, подробно, чуть суховатым слогом, описывает происходящие с ним события и встреченных людей. Его повествование преисполнено динамизмом.
После революции жизнь Раскольникова продолжится в приключенческом ключе, а закончится трагически. Во время Гражданской войны он попадёт в плен к англичанам, а затем будет командовать красными флотилиями. После образования Советского Союза Фёдор Фёдорович перейдёт на дипломатическую службу. Раскольников работал в Афганистане, Эстонии и Болгарии. В 1938 году, предчувствуя скорый арест, дипломат отказывается возвращаться в СССР и переезжает во Францию. В 1939 году пакт Молотова — Риббентропа стал катализатором психических расстройств Раскольникова. Он погибает 12 сентября 1939 года. После смерти Раскольникова вышло его «Открытое письмо Сталину». Существует три версии смерти Раскольникова — самоубийство, пневмония и убийство агентами НКВД. Наиболее убедительной является первая версия.
Читать: https://imwerden.de/pdf/raskolnikov_kronstadt_i_piter_v_1917_godu_1990_text.pdf
Н.Р. Вреден — Сквозь ад русской революции. Воспоминания гардемарина 1914 — 1919
Николая Вредена ошибочно в русском издании его впервые опубликованных в США мемуаров именовали «Реденом». Издательская ошибка не должна смущать. Николай Вреден — это своего рода анти-Раскольников, тоже гардемарин, но высокородный и совсем юный в 1917 году. После победы большевиков Николай будет сражаться в рядах Белой Армии. В 1920 году уедет из России в США. Вредену ещё не было 20 лет. Его отец, уважаемый врач, Роберт Робертович Вреден, останется в Советской России в статусе чуть ли не главного ортопеда страны.
Революция совпала со взрослением Николая Вредена. Его воспоминания — это заметки о тинейджерстве в условиях исторических перипетий. Произведение Вредена затрагивает не только Революцию, но и Первую мировую, и Гражданскую войну. С одной стороны, у Вредена много юношеского бахвальства и ребячества. Он и его друзья постоянно попадает в анекдотические передряги. То его приятель запоёт «Боже, царя храни», то уже сам Вреден у дома Кшесинской будет высмеивать только что выступившего Ленина. С другой стороны, молодой человек тонко подмечает особенности революционной повседневности, фиксируя изменения в социальных нормах. Вреден описывает трудовые артели прежде привилегированных слоёв и стрельбу посреди театральных представлений. Вреден резюмирует следующим образом: «Беззаконие, подстерегающие вокруг опасности и частые сцены кровопролития держали человеческую психику в постоянном напряжении. Люди передвигались в городе подобно диким зверям в джунглях — в постоянном ожидании внезапного нападения, всегда готовые бежать или наброситься на врага». Диагноз Вредена — Россия больна массовым психозом.
Яркие и эмоциональные мемуары Вредена, безусловно, увлекут читателей безотносительно их политических симпатий.
А.Н. Вознесенский — Москва в 1917 году
Автор данных воспоминаний Александр Николаевич Вознесенский, выпускник юрфака Императорского университета, адвокат, редактор правового журнала, пробовавший себя и на литературном поприще, был прикомандирован Временным правительством к московскому градоначальству в качестве комиссара. Вознесенский участвовал в создании революционной милиции в противовес разогнанной старой полиции. Одна из ключевых тем воспоминаний — правосознание и правоприменение в условиях революции. Вознесенский описывает разные явления, но возможные только в революционной реальности: съезды воров и проституток, самосуды, первые свободные выборы, формирование с нуля нового органа защиты правопорядка, да и в принципе самого правопорядка. У Вознесенского лёгкий, ироничный слог. Он обращает внимание на изменение городского пространства — как памятники А.С. Пушкину и Скобелеву превратились в магниты для митингующих. Но после беспорядков июльских дней в Петрограде митинги формально запрещают.
Вознесенский непосредственно участвовал в ключевых городских событиях. Он в красках расписывает Государственное совещание и попытки наиболее правых кругов противопоставить первопрестольную Петрограду в качестве центр притяжения для консерваторов. С этой целью в Большом театре провели Государственное собрание, выражаясь словами В.И. Ленина, «говорильню» цензовых кругов. Именно там с политической речью выступил только назначенного главнокомандующим генерала Корнилова. Вознесенский даёт оценку Корнилову и Керенскому — как на основе личного восприятия, так и общественного мнения. Но наиболее важная роль Вознесенскому была уготована во время Октябрьской революции. Большевики в Москве победили после продолжавшихся несколько дней городских боёв, получивших наименование «Октябрьской недели». Лояльные Временному правительству московские власти, юнкера, некоторые студенты и часть офицерства пытались организовать сопротивление большевикам. Тогда происходил обстрел Кремля. Вознесенский, в свою очередь, руководил обороной здания градоначальства от Военно-революционного комитета, о чём он сообщает читателям с явным смущением, сглаживая углы. В изложении Вознесенского это случайность. Хоть и автор был противником большевиков, его мемуары были изданы в конце 1920‑х годов в СССР, а сам Вознесенский не эмигрировал и работал в театральной сфере. Тем не менее Вознесенский подробно пишет о событиях Октябрьской недели, концентрируя внимание в том числе и на неприятных для большевиков моментах.
Флоренс Харпер — Неудержимая Россия // Бесси Битти — Красное сердце России
Репортёрские работы двух американок, побывавших в России в 1917 году, изданы РОССПЭНом в серии источников о Великой русской революции. Решение издателей понятно: эти произведения закольцованы, отзеркаливают друг друга и взаимно дополняют. В отличие от участников и очевидцев революции из числа местных, иностранные журналисты погружают в социокультурный контекст, очевидный современникам эпохи, но не всегда улавливаемый нынешнему читателю.
Несмотря на внешние источниковедческие сходства, репортажи журналисток стоит рассматривать по отдельности. Столь разнятся авторские личности.
Флоренс Харпер приехала в Россию в качестве военного корреспондента. Несмотря на мужскую профессию, Харпер не симпатизирует феминисткам, она — искательница приключений. Для Харпер важно описать собственный опыт. Она оказывается в гуще революционных событий в Петрограде, работает медсестрой в прифронтовой зоне, находит общий язык с людьми разной социальной принадлежности. Харпер столь зациклена на самой себе, что вполне применим к её заметкам термин из 1960‑х «гонзо-журналистика». Многие описанные Харпер сцены кинематографичны: Февральская революция предстаёт отнюдь не бескровной, а противостоянием народа и полиции. Харпер обращает внимание на те сферы, которыми обычно пренебрегают серьёзные авторы. Так, Флоренс Харпер расписывает влияние революции на сексуальное раскрепощение медсестёр.
Бесси Битти гораздо серьёзнее своей соотечественницы. Их маршруты пересекались: Битти посещала Красный Крест через несколько месяцев после Флоренс Харпер и заметна разная оценка. Бесси Битти застала Октябрьскую революцию. Большевики Харпер импонируют, её вполне можно назвать Джоном Ридом в юбке. Как следствие, журналистка вхожа во многие кабинеты новой власти. Бесси Битти побывала на историческом съезде советов II Всероссийском съезде Советов рабочих и солдатских депутатов и засвидетельствовала солдатскую дипломатию кануна Брестского мира. Битти рассказывает и том, как было устроено революционное правосудие. Она описывает судебные процессы и условия содержания в тюрьме. А для того, чтобы узнать мнение простых людей, Бесси Битти отправляет в очереди свою переводчицу.
Никита Окунев. Дневник москвича
Никита Окунев, 49-летний социально активный приказчик семейного предприятия, вёл очень подробный дневник, будто рассчитывая, что его когда-нибудь опубликуют. Его и опубликовали. Дневник Окунева по праву считается автором самого главного обывательского свидетельства революционной эпохи. Никита Потапович начал свои заметки ещё в 1914 году, а завершил в 1924 году вскоре после смерти В.И. Ленина. Долгое время в печати дневник фигурировал в обрезанном виде, пока «Кучково поле» не выпустило полную рукопись под заглавием «Н.П. Окунев. В годы великих потрясений. Дневник московского обывателя» с фотографиями всего семейства Окуневых.
Никита Окунев начал вести дневник, потому что ощущал необходимость отразить свою жизнь на фоне событий исторического значения. Спусковым крючком для записей стало начало Первой мировой войны, в победном исходе которой Никита Потапович не сомневался. В итоге получилась хроника обывательских страданий. По записям Окунева можно фиксировать изменения и в городской среде, и в настроениях, и в экономике. Никита Окунев, кажется, пытается записать все возможные стороны городской повседневности. Он прописывает стоимость товаров на рынке и температуру воздуха, пускается в пространные воспоминания и тщательно конспектирует газетные заметки, а затем и декреты. Керенского поначалу Окунев превозносит, а потом проклинает. Меняется отношение у Окунева и к солдатам. От былого патриотизма ничего не осталось.
Особые переживания Никиты Окунева связаны с судьбой его сына прапорщика, получившего Георгиевский креста. Никита Потапович долгое время не получал писем от сына, о чём писал в дневнике. Выяснится, что Окунев-младший почти четыре месяца провёл в плену. Подобные семейные штрихи добавляют симпатии Никите Потаповичу.
Юрий Дюшен. Дневник Петроградского чиновника
Дневник высокопоставленного служащего министерства финансов 1917–1918 гг. был найден в норвежских архивах в 1985 году. В научный оборот рукопись ввели Петер Нильсен и Борис Вайль. Впервые отрывки дневника появились в эмигрантской печати. В СССР записи петроградского чиновника опубликовал журнал «Нева» в 1990 году. Авторство дневника было источниковедческой загадкой. Дневник поначалу приписывали молодому госслужащему Сергею Бельгарда, но исследователи Андрей Новожилов и Нина Белозерова доказали, что автором дневника являлся чиновник особых поручений министерства финансов Юрий (Георгий) Дюшен. Наиболее полную версию дневника с подробными комментариями издало «Кучково поле» в 2020 году.
Юрий Дюшен — это аристократ правых убеждений, занимающий весьма высокую должность, ненавидящий большевиков, но продолжающий ходить на работу после Октябрьской революции. Он описывает попытки коллег бастовать, ультиматумы советскому правительству и борьбу за деньги Госбанка, которые вот-вот национализируют. Дюшен вхож в посольства государств Антанты, разговоры за обедами в дипмиссиях он пересказывает. Беседы состоят из всевозможных слухов — о скором свержении большевиков, захвате Петрограда большевиками и самоубийстве ненавистного Керенского. Юрий Дюшен пространно рассуждает о политике. Он симпатизирует наиболее правым, а спасение России видит исключительно в иностранной интервенции.
Другая сторона дневника — это тщательно задокументированный быт как самого автора, так и людей его круга. Титулованная аристократия хиреет и сталкивается с дефицитом. Прежде солидные господа вынуждены сами носить себе дрова, а затем вовсе голодать. Дюшен не ограничивается описанием быта, пересказом слухов и рассуждениями о политике. Этот консервативный чиновник зафиксировал, например, популяризацию поэзии Владимира Маяковского.
Яков Кальницкий — От Февраля к Октябрю: воспоминания фронтовика
Ценный источник из армейской среды, который можно было бы противопоставить многочисленным генеральским мемуарам от Белого движения. Яков Кальницкий, героический рядовой Первой мировой войны, удостоенный георгиевской ленты, после победы Февральской революции был избран «солдатским депутатом». По своим политическим убеждениям он был большевиком. Якову Исааковичу в 1917 году было всего 22 года, а записал свои воспоминания накануне тридцатилетия. Они были изданы в 1924 году и имели успех у читателя. Получилось живое цельное произведение. Впоследствии Яков Кальницкий станет профессиональным писателем.
Это очень яркие мемуары, запечатлевшие сцены окопной действительности и политические преобразования юго-запада. На основе заметок можно отследить изменение солдатских настроений. Кальницкий отражает содержание разговоров и даже особенности речи. Рассказчик любознателен и внимателен до деталей: фронтовая зона для него не только место боевых действий, но и красочно описанное пространство с определённым ландшафтом и климатическими условиями. В каждом населённом пункте Кальницкий пытается найти что-нибудь интересное и находит.
Кальницкий — участник полковых комитетов. Он излагает, как работали эти органы армейского самоуправления. Подробно расписано и другой уникальный феномен 1917 года — солдатские братания, происходившие особо массово весной. Кальницкий засвидетельствовал визит Керенского в его часть, проиллюстрировав на фактическом материале, почему вождь Февраля получил прозвище «главноуговаривающий». Через призму солдатского депутата показана «корниловщина» и украинизация некоторых частей. Завершаются воспоминания признанием власти большевиков.
В.С. Войтинский — 1917‑й. Год побед и поражений
Воспоминания экономиста Владимира Савельевич Войтинского представляют собой взгляд на Русскую революцию из лагеря социалистической альтернативы большевикам. Войтинский был убеждённым марксистом, в молодости симпатизировавший большевикам, а затем примкнувший к меньшевикам. Книга «1917‑й. Год побед и поражений» должна была завершать трилогию революционных воспоминаний Войтинского. В 1920‑е годы были изданы работы эмигрировавшего социалиста про Первую русскую революцию и период с 1906-го по 1916 год. Записи про 1917 год существовали в виде рукописи до 1990 года.
1917 год 32-летний Владимир Войтинский встречал на каторге в Иркутске. Он описывает, как весть о долгожданной революции, которая при этом была неожиданностью, дошла до Сибири и как происходило освобождение политических заключённых. Достаточно быстро переезжает в Петрограде, где попадает в самую гущу политических событий. Бывший политкаторжанин, опытный революционер был компромиссной фигурой. Его знали и большевики, и меньшевики, и эсеры, и видные личности, симпатизировавшие социалистам, вроде Максима Горького. Войтинский поначалу не склонялся ни к одной из сторон. Он работал в Исполнительном комитете Совета рабочих и солдатских депутатов. Рассказывает Войтинский, как поначалу действовавший как монолит исполнительный комитет распался на фракции и, в связи с чем большевики получили влияние. У Войтинского незашоренный взгляд, он старается сохранить объективность суждений. К примеру, «братания», в которых огульно обвиняли попеременно то большевиков, то немецкий генштаб, то и тех и других разом, — это для Войтинского «мирные сношения стоящих друг против друга солдат двух вражеских армий [которые], так же стары, как стара война». Он пытается заглянуть в корень событий, а не принять его оболочку. Тем не менее Войтинский был сторонником войны до победного конца, а Ленина, своего руководителя времён Первой русской революции, обвинял в анархизме. Он с грустью описывает июльские дни как выступление «максималистской стихии» и постепенную утрату доверия социалистического альянса меньшевиков и эсеров («социалистов-соглашателей» в лексиконе В.И. Ленина).
Войтинский работает не только в столице, но и на фронте. Накануне летней катастрофы российской армии Владимир Войтинский ездит в качестве комиссара по армиям Северного фронта и описывает падение Риги, переломный момент для российской армии. Впрочем, Войтинский считает, что армия утратила боеспособность ещё до революции. «Корниловщина» повержена благодаря настроениям русских солдат, а затем наступает «агония» сложившегося коалиционного режима. Войтинский описывает, почему в конечном счёте ставшие для него ненавистными большевики захватили власть.
Читать: http://az.lib.ru/w/wojtinskij_w_s/text_1924_1917_god_pobed.shtml
А.А. Бубликов — Русская революция (её начало, арест царя, перспективы)
Потомственный железнодорожник Александр Александрович Бубликов написал воспоминания по горячим следам, ещё до конца Великой русской революции. Завершил свои записи Бубликов через год после свержения монархии, спустя четыре месяца после установления власти большевиков. Ещё не закончилась Первая мировая, Россия же находилась накануне Гражданской войны, а Бубликов уже даёт оценки и описывает перспективы революционного процесса. Сам Бубликов к этому моменту успел эмигрировать в Америку.
Депутат Государственной думы, принадлежащей к фракции прогрессистов, Бубликов непосредственно участвовал в Февральских событиях. По его приказу железнодорожники остановили поезд императора, а затем Бубликов участвовал в аресте Николая II. Не получив должность министра путей и сообщений, депутат критически относится к Временному правительству. Для него ключевым пороком Временного правительства всех трёх составов было «отсутствие людей с характером, с определённой волей к власти». Бубликов персонально расписывает, чем не соответствовали те или иные фигуры министерской позиции. По мнению Бубликова, Милюков был «абсолютно не находчивым, не чутким к биению политического пульса», Некрасова Бубликов называл «ловким интриганом», Коновалова — «неврастенически безвольным», а Никитина, князя Львова, Мануйлова и Прокоповича — вовсе ничтожествами. Керенского Бубликов сравнивает с Николаем II. С точки зрения Бубликова, власть Временного правительства должна была пасть ещё в июле. В пресловутые июльские дни дождь, а не лояльные власти части разогнали протестовавших матросов и солдат. Но книга ценна не только острословием автора.
Александр Александрович был промышленником до мозга костей. Он был дружен, к примеру, со знаменитыми купцами братьями Рябушинскими. На Государственном совещании в Москве Бубликов выступал от лица предпринимателей. При этом Бубликов придерживался социалистических идей (социализм, по его мнению, достигался эволюционным, а не революционным путём). Александр Бубликов в своих мемуарах концентрируется на экономических вопросах. Он критикует роль государства в железнодорожной системе Российской империи, объясняет феномен гиперинфляции в первые революционные месяцы и возникновение дефицита. Это мемуары делового человека, разбирающегося в финансовых вопросах.
Читайте подробнее про книгу «1917 год. День за днём. Сборник документов, воспоминаний, дневниковых и газетных записей».
